.. лица.
— Глянь, лапонька, где бедолага лежит. В какой, как бы, палате... — На свет Божий явилась еще одна мятая бумажка. — ...О! Мананга Оливейра Перец, блин! произнесло первое неофициальное лицо.
— Тоже из института? — «зайка» позволила себе съехидничать, увидев возвращающихся охранников.
— Да ты чё, киса! Какой институт, в натуре? — захохотало второе, еще более неофициальное лицо. — У меня восемь классов и пол-ПТУ. Братишка это мой. Типа, в беду попал. Ага. Надо конкретно подогреть чувака...
Договорить он не успел. Подошедшие охранники обступили его с двух сторон. Они твердо помнили строгий наказ капитана Потрошилова: «Ни-ко-го!» Один из них похлопал «родственника» по плечу:
— Слышь, брат... угнетенного Мозамбика, двигай в сторону. Не мешай людям.
В ответ на вопросительный взгляд «брата» за спинами охраны белозубый пожал плечами:
— Не договорились... пока, — пауза с намеком была незаметна только слепо-глухонемому.
Напоследок благоухнув коньяком, компания отбыла к дверям. Одновременно туда же из дальнего конца холла выдвинулись «посланцы института».
Радушием встреча не отличалась. Приехавшая на джипе парочка была хорошо известна в широкоплечих кругах. Высокого звали Бицепсом, а того, что пониже, — Крабом.
— Привет, — первым нарушил тишину белозубый, — вы что, тоже за негром?
— Ну, — ответил Краб. — Бай за обезьяну обещал бабла нарисовать некисло. Ты ведь тоже под ним ходишь?
Утвердительно кивнув, лидер троицы представился:
— Кот, — затем последовал жест в сторону спутников. — Это Серый и Ахмет.
Бицепс сверху оценивающе осмотрел конкурентов:
— Короче, пацаны, как будем делиться?
Развить диалог не удалось. К крыльцу подкатил лимузин с представительскими номерами. Шофер остался сидеть на месте. С переднего сиденья вылез мужчина в длинном пальто. Размерами он походил на легендарного Кинг-Конга. Громила открыл заднюю дверцу. Оттуда появился еще один человек, куда более скромных размеров.
— Спец! — разом выдохнули Краб и Ахмет.
Бицепс поскрипел зубами и с ненавистью изрек:
— Мозго...йоги.
Очередные ранние гости вошли в приемное отделение, как к себе домой, продемонстрировав полное пренебрежение к братве и охране.
— Голубушка, глубоким басом пророкотал Спец, — будьте любезны...
— К Мананге О. П.? — ядовито перебила сестра, не дожидаясь поисков листка с именем.
Проигнорировав сарказм вопроса, представительный мужчина из лимузина продолжил, как будто его и не прерывали:
— Как вы, очевидно, догадались, мы представляем консульство Республики Нигерия в Петербурге...
На приблизившихся братков он реагировал не больше, чем на сквозняк от неплотно прикрытой входной двери.
Охранники поднялись со стульев. Один что-то шепнул другому, и оба заулыбались. Третий заход на негра отбрили ехидно:
— Уважаемый, ступайте от поста ногами, пока мы ОМОН не вызвали!
— На каком основании, любезный? — несколько опешив, поинтересовался Спец, вторично и грубо прерванный.
— Чтоб тебе объяснили, братан, что нигерийского консульства в Питере нет! А посольство, вообще, в Москве! — обозлившись, рявкнул охранник. — И чтоб устроить конценсус твоему дипломатическому мандалитету! Ясно?
Спутник Спеца демонстративно засучил рукава. Но тот остановил его небрежным взмахом руки:
— Обострять команды не было. Тем более красиво сказано. — Он развернулся на каблуках, подхватив громилу под локоть. — Ладно. Подождем.
Братки, стоя в сторонке, заулыбались.
— Не дождешься! — тихонько бросил в спину уходящим Кот.
Минут десять изо всех углов приемного отделения слышались оживленные переговоры и трели звонков. Конкуренты старательно прислушивались к выкрикам друг друга и враждебно косились по сторонам. Эскалацию напряга и дальнейший рост непоняток с запутками разрядило появление снеговиков. На хлопнувшую дверь среагировали все. По мере отряхивания, обколачивания и таяния причудливых комков снега обнаружилась их начинка. От входа к дверям, ведущим на лечебные отделения, деловито шествовала пожилая пара.
— ...Не я... буду — родители! — нервно прошептала медсестра.
Глава 10
АФРИКАНСКИЙ ТРАНЗИТ
Пока бандиты в больнице делили негра, в квартире профессора Файнберга выпили «на посошок». У подъезда стояла машина «скорой помощи», походившая на сугроб с грязными черными колесами. Перпендикулярно падающему густому снегу из выхлопной трубы толчками выползали серые клубы вонючего дыма. Димон колобком выкатился на улицу, залез в машину и плюхнулся на сиденье рядом с водителем.
— Очнись, Семеныч! К нам халява! — фельдшер улыбался. От него вкусно пахло водкой и лимоном. — Хочешь за большие деньги покатать стариков-разбойников?
Водитель — усатый, тощий и прокуренный дядька — приоткрыл правый глаз:
— Долго?
— Много!
На торпеду легла зеленая бумажка. Аргумент заслуживал внимания. Второй глаз открылся сам собой.
— Криминал, — полуутвердительно пошевелил усами шофер.
— Не ерзай, Семеныч. Все по теме. Любящая бабушка желает срочно переместить внучка из бесплатной больницы туда, где лечат. Просто старички немножко выпили и расщедрились.
Водила смахнул деньги в карман и сказал:
— Куда?
— Молодец! Узнаю своего старого друга Штирлица! — захохотал искуситель. — Старость надо уважать.
Дверца салона медленно, с тягучим скрипом открылась. В ореоле ворвавшегося снега профессор Файнберг, согнувшись практически пополам, торжественно вполз внутрь. Но даже в такой позе ему удавалось излучать достоинство. Он аккуратно водрузил себя на сиденье и заглянул в кабину. Обнаружив там водителя, Виктор Робертович вежливо приподнялся, ударившись макушкой в жестяной потолок. Раздался глухой стук, похожий на отдаленный раскат грома. Сев на место, он церемонно кивнул:
— Добрый вечер, молодой человек. Рад встрече... — в конце кивка его челюсть врезалась в нижний край перегородки между салоном и кабиной, и профессор добавил, не меняя интонации:
— Ой!
Пока он, опершись руками о край окошка, пытался выпрямиться, рядом на откидном сиденье устроилась Виктория Борисовна. Ее крепкая рука властно разогнула соратника. Тут же в освободившийся проем полетела команда:
— Вперед, мародеры. В атаку!
Жесткая черная щетка шоферских усов дернулась вверх, обнажив желтые прокуренные зубы. Из глубины души тщедушного водилы вырвалось по слогам:
— Ма-ма!
Димон ободряюще оскалился и повторил, подняв вверх указательный палец:
— Семеныч, халява!
Универсальный код, запускающий в действие любые отечественные процессы, вернул шоферу способность к движениям.
— Трогай! — рявкнул из салона властный женский голос.
Потрогали все трое: профессор — ушибленную челюсть; фельдшер — карман с деньгами; водитель — педали сцепления и газа. Это прикосновение, единственное, напрямую относящееся к команде, оказалось и самым продуктивным. «Скорая помощь» вздрогнула дребезжащим корпусом и, стряхивая снег, рывком выскочила на середину дороги.
Между белоснежными тротуарами пролегала черно-коричневая река из грязи, снега, песка и воды. Она никуда не текла, омывая поребрики и беспорядочно припаркованные транспортные средства. Темные силуэты домов далекими берегами угадывались в белой крутящейся пелене. Но потом и они пропали. Начались бесконечные глухие заборы. Виктор Робертович посмотрел на свою спутницу. Та дремала, убаюканная гулом мотора. Словно солдат, коротающий минуты перед боем. Оберегая покой спящей, он положил руки на злополучную перегородку, а голову на руки. Высвеченный фарами огромный заснеженный пустырь промзоны простирался справа, уходя в бесконечность. Файнберг вздохнул и вдруг грустно затянул:
— Степь, да степь кругом, путь далек лежит...
Машина резко вильнула в бок и остановилась как вкопанная. Прервав песнь одинокой души, исполненную дребезжащим голосом, профессор печально спросил:
— Не понравилось? Извините, я не буду.
Семеныч сглотнул слюну и ответил:
— Не надо. Уже приехали.
Димон хохотнул, вытаскивая из кармана пачку «Парламента»:
— Не горюй, лихач. Мы с профессором на обратном пути еще «Голубой вагон» сбацаем! Правильно я говорю?
— Прекратить! — скомандовала Виктория Борисовна, из спящей пожилой женщины вновь превращаясь в руководителя операции. — Развели «Угадай мелодию»... пельдшеры!
Въехав на территорию больницы, «скорая» неуверенно замерла, потушив фары. Перед ярко освещенным приемным покоем стояли три шикарные иномарки. Хана пригляделась и уверенно скомандовала:
— К черному ходу!
Боковой фасад больничного корпуса украшала мрачная табличка: «Выдача тел родственникам с 14 до 18». Виктория Борисовна толкнула створки и в сердцах сплюнула:
— На засове. Придется входить через «приемное».
— Могут не пустить, — покачал головой профессор. — Понимаешь, посещение больных...
— Прорвемся, Витя, не бойся. — Она подошла к машине. — Сверим часы. На моих — шесть ноль две. Выйду в шесть тридцать. Ждите.
На прощание Хана многозначительно помахала перед Димоном сотней долларов и спрятала ее в карман.
Оставив машину «скорой помощи» за углом, Виктория Борисовна и профессор вступили в борьбу со стихией. Очередной снежный заряд обрушивал на город месячную норму осадков. Путь по заснеженной тропке изобиловал замаскированными ледяными выпуклостями и впуклостями, что в сочетании с некоторой шаткостью походки привело к нескольким незабываемым полетам. Но в конце концов им удалось-таки выбраться под козырек приемного отделения.
Сквозь залепленное снегом стекло холла было видно содержимое помещения. Виктория Борисовна притормозила рвущегося в тепло профессора:
— Витя, пункт первый инструкции по входу на вражеский объект — четко определить направление. Нам куда?
Тот прищурил глаз, и число изображений сократилось вдвое.
— Туда! — он уверенно ткнул пальцем.
— Уверен?
— Я же хирург, врач! Здесь я на своей территории.
— Ну, ну, — Хана потянула дверь, — иди спокойно и молча. Будут спрашивать — кивай до последнего. Понял?
Репетируя, Виктор Робертович кивнул, плотно сжав губы.
— Великолепно... — с большим сомнением хмыкнула она. — Пошли!
Шествие проходило в хорошем ритме, без малейшего намека на отклонения от курса. Даже профессор собрался, перестав покачиваться. Ничто не выдавало в них чужаков. Если не считать, что никто из местных их никогда не видел. И за исключением еще одного нюанса: вместо того, чтобы направиться на лечебные отделения, они уверенно свернули ко входу в подвал.
Ошибка в выборе цели обнаружилась на полдороги. Почти не поворачивая головы, Хана повела глазами. Поворот к лечебным отделениям они проскочили. Бросив взгляд на виднеющийся впереди указатель с надписью: «Подвал», Виктория Борисовна решила: «Может, оно и к лучшему».
Они почти прошли. Еще несколько шагов — и поворот скрыл бы их от глаз внимательных зрителей. Но бдительный охранник все же отреагировал в спину:
— Вы, простите, куда?
— На работу, — не останавливаясь, бросила Хана.
— Пропуск попрошу! — противным металлическим голосом сказал он, заступая дорогу.
На миг в холодных серых глазах Ханы мелькнул стальной блеск. И тут же исчез за шторами полуприкрытых век. Что-то неуловимо изменилось в ее облике. Чуть сгорбилась спина, опустились плечи, сморщилось лицо. Перед охранником стояла обыкновенная старушка, идущая на работу.
— Не серчай, милок, дома я его забыла. Склероз уже, прости Господи.
— Придется возвращаться.
Старушка в отчаянии всплеснула руками:
— Куда ж я, через весь город! А полы ты, что ль, дубинкой помоешь?
— Ладно, пусть проходят. И так санитарок сейчас не найти, — донеслось из «аквариума».
Вдобавок усилился гул голосов «посетителей». Братва коротала ожидание, почувствовав себя Робин Гудами:
— Ты чё, нюх потерял? Пусти бабулю на работу...
— Отстань от пенсионеров!
Тут из-за спины Виктории Борисовны выкачнуло Файнберга.
— А вы кто? — удивился охранник.
Профессорские глаза за стеклами очков задорно искрились полнейшей потерей ориентации во времени и событиях.
Догадавшись, преимущественно по интонации, что вопрос обращен к нему, Виктор Робертович с достоинством кивнул.
— Вы что, тоже полы мыть?
На этот раз кивок пришелся кстати. На всякий случай профессор кивнул еще два раза, не дожидаясь расспросов и давая ответ авансом.
— А в подвал-то зачем?
— За инвентарем, — отбрила Хана, увлекая Файнберга за собой.
Удерживать их не решились. Но подозрительный страж больничного порядка все же спросил:
— Вдвоем полы моете?
Из всех оправданий и отмазов лучше всего действуют самые нелепые.
— Ассистент, — гордо бросил через плечо Виктор Робертович и, закрепляя эффект, на прощание кивнул.
— Понятно... — протянули ему в след, но качающаяся спина уже скрылась за поворотом.
Подвал состоял из закоулков, поворотов и тупиков. Но старый хирург излучал сусанинскую уверенность:
— Витя! Хирургию я найду хоть пьяным, хоть связанным! — Эхо разнесло его голос по тоннелю, увязнув в сыром, гулком подземелье, распавшись в боковых ответвлениях...
После чего они и заблудились. Виктория Борисовна скептически поцокала языком, осматривая облупленные стены со змеистыми пучками проводов:
— Витя, ты и так пьяный. Может, тебя связать?
Файнберг зачем-то потрогал мокрое пятно на стене, потом тщательно обнюхал пальцы:
— Прошу прощения. Боюсь, я не в форме.
Хана не ответила. Ее внимание привлек большой металлический шкаф. На серой дверце было крупными буквами написано: «Не влезай, убьет!» — и нарисована молния. Мощным заслоном на пути террористов, в замочных ушках распределительного щита надежно торчала мягкая алюминиевая проволока. Легким движением устранив препятствие, Виктория Борисовна тщательно изучила электросхему. Вернув сооружению неприступный вид, она заторопилась:
— Витя, напрягись. Нужно отыскать Тампука.
Хирургическое отделение все-таки нашлось. Очевидно, все-таки сказался огромный профессорский опыт. Хотя нельзя полностью отрицать и роли указателей, которые, как выяснилось, присутствовали на каждом повороте. Перед заветной дверью они остановились. В замочную скважину можно было разглядеть двух сидящих у стены людей. В дальнем конце коридора горела настольная лампа на посту дежурной сестры. Сама она, правда, отсутствовала.
— Успели, — выдохнула Хана с облегчением. — Наверняка его стерегут! Значит, жив. Раздеваемся до халатов.
Скинув пальто на подоконник, они вошли. Проникнув на отделение, Хана тут же нырнула в открытую дверь служебного туалета, прошептав:
— Витя, уточни, в какой палате негр.
Она нашла швабру с тряпкой и принялась наливать воду в ведро.
* * *
Безжалостные часы отсчитывали последние минуты сладкого предрассветного сна для больных. Из ординаторской хирургического отделения слышалось страстное прерывистое дыхание. Белые кружевные трусики скользнули по стройным ножкам вниз, скрипнул старенький диван, принимая два разгоряченных тела, подстраиваясь продавленными пружинами под ритм первых движений. Женский вздох взлетел к прокуренному желтому потолку, унося ощущение реальности...
Барабанный стук в дверь заглушил нежную мелодию любви. Доктора смело с распластанного девичьего тела, словно взрывной волной. Единым слитным движением он всунул волосатые мускулистые ноги в тапки, а мокрое худощавое тело в халат. Растерянно открыв глаза, сестричка вместо желанного лица увидела змееподобную трещину на потолке. Тут же раздался щелчок отпираемого изнутри замка. Она рывком натянула на себя одеяло.
— Да! — рявкнул хирург, распахивая дверь.
С занесенной для следующего удара рукой перед ним стоял пожилой мужчина в белом халате. Внезапно образовавшаяся пустота явно застала его врасплох. Блуждающий взгляд Файнберга не успел зафиксировать произошедшей перемены. Костяшки его согнутых пальцев больно врезались в покрытый испариной лоб доктора.
— Ай! — обалдев от неожиданности, сказал тот.
— П-прошу прощения, — церемонно извинился Виктор Робертович, удивленно уставившись на торчащие из-под халата голые ноги. — По-позвольте узнать, в какой палате пребывает больной Мананга Оливейра Перес.
Доктор не стал тратить времени на выяснение, кому и зачем в шесть утра мог понадобиться переведенный из реанимации негр. За спиной лежали дела поважней.
— В шестой! — дверь захлопнулась, лязгнув защелкой, и в течение часа из обители любви больше никто не показывался.
Качнувшись, Файнберг развернулся. Перед ним из ниоткуда возникла Виктория Борисовна. Продолжая стучать шваброй по полу, она зашептала скороговоркой:
— Два охранника у шестой палаты. Не менты, точно. По виду — типичные бандиты. Придется их нейтрализовать. Сделаем так: спустись в подвал, открой распределительный щит и дерни вниз рубильник. Пока сработает аварийный генератор или доберутся до щита, минут пять у нас будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Глянь, лапонька, где бедолага лежит. В какой, как бы, палате... — На свет Божий явилась еще одна мятая бумажка. — ...О! Мананга Оливейра Перец, блин! произнесло первое неофициальное лицо.
— Тоже из института? — «зайка» позволила себе съехидничать, увидев возвращающихся охранников.
— Да ты чё, киса! Какой институт, в натуре? — захохотало второе, еще более неофициальное лицо. — У меня восемь классов и пол-ПТУ. Братишка это мой. Типа, в беду попал. Ага. Надо конкретно подогреть чувака...
Договорить он не успел. Подошедшие охранники обступили его с двух сторон. Они твердо помнили строгий наказ капитана Потрошилова: «Ни-ко-го!» Один из них похлопал «родственника» по плечу:
— Слышь, брат... угнетенного Мозамбика, двигай в сторону. Не мешай людям.
В ответ на вопросительный взгляд «брата» за спинами охраны белозубый пожал плечами:
— Не договорились... пока, — пауза с намеком была незаметна только слепо-глухонемому.
Напоследок благоухнув коньяком, компания отбыла к дверям. Одновременно туда же из дальнего конца холла выдвинулись «посланцы института».
Радушием встреча не отличалась. Приехавшая на джипе парочка была хорошо известна в широкоплечих кругах. Высокого звали Бицепсом, а того, что пониже, — Крабом.
— Привет, — первым нарушил тишину белозубый, — вы что, тоже за негром?
— Ну, — ответил Краб. — Бай за обезьяну обещал бабла нарисовать некисло. Ты ведь тоже под ним ходишь?
Утвердительно кивнув, лидер троицы представился:
— Кот, — затем последовал жест в сторону спутников. — Это Серый и Ахмет.
Бицепс сверху оценивающе осмотрел конкурентов:
— Короче, пацаны, как будем делиться?
Развить диалог не удалось. К крыльцу подкатил лимузин с представительскими номерами. Шофер остался сидеть на месте. С переднего сиденья вылез мужчина в длинном пальто. Размерами он походил на легендарного Кинг-Конга. Громила открыл заднюю дверцу. Оттуда появился еще один человек, куда более скромных размеров.
— Спец! — разом выдохнули Краб и Ахмет.
Бицепс поскрипел зубами и с ненавистью изрек:
— Мозго...йоги.
Очередные ранние гости вошли в приемное отделение, как к себе домой, продемонстрировав полное пренебрежение к братве и охране.
— Голубушка, глубоким басом пророкотал Спец, — будьте любезны...
— К Мананге О. П.? — ядовито перебила сестра, не дожидаясь поисков листка с именем.
Проигнорировав сарказм вопроса, представительный мужчина из лимузина продолжил, как будто его и не прерывали:
— Как вы, очевидно, догадались, мы представляем консульство Республики Нигерия в Петербурге...
На приблизившихся братков он реагировал не больше, чем на сквозняк от неплотно прикрытой входной двери.
Охранники поднялись со стульев. Один что-то шепнул другому, и оба заулыбались. Третий заход на негра отбрили ехидно:
— Уважаемый, ступайте от поста ногами, пока мы ОМОН не вызвали!
— На каком основании, любезный? — несколько опешив, поинтересовался Спец, вторично и грубо прерванный.
— Чтоб тебе объяснили, братан, что нигерийского консульства в Питере нет! А посольство, вообще, в Москве! — обозлившись, рявкнул охранник. — И чтоб устроить конценсус твоему дипломатическому мандалитету! Ясно?
Спутник Спеца демонстративно засучил рукава. Но тот остановил его небрежным взмахом руки:
— Обострять команды не было. Тем более красиво сказано. — Он развернулся на каблуках, подхватив громилу под локоть. — Ладно. Подождем.
Братки, стоя в сторонке, заулыбались.
— Не дождешься! — тихонько бросил в спину уходящим Кот.
Минут десять изо всех углов приемного отделения слышались оживленные переговоры и трели звонков. Конкуренты старательно прислушивались к выкрикам друг друга и враждебно косились по сторонам. Эскалацию напряга и дальнейший рост непоняток с запутками разрядило появление снеговиков. На хлопнувшую дверь среагировали все. По мере отряхивания, обколачивания и таяния причудливых комков снега обнаружилась их начинка. От входа к дверям, ведущим на лечебные отделения, деловито шествовала пожилая пара.
— ...Не я... буду — родители! — нервно прошептала медсестра.
Глава 10
АФРИКАНСКИЙ ТРАНЗИТ
Пока бандиты в больнице делили негра, в квартире профессора Файнберга выпили «на посошок». У подъезда стояла машина «скорой помощи», походившая на сугроб с грязными черными колесами. Перпендикулярно падающему густому снегу из выхлопной трубы толчками выползали серые клубы вонючего дыма. Димон колобком выкатился на улицу, залез в машину и плюхнулся на сиденье рядом с водителем.
— Очнись, Семеныч! К нам халява! — фельдшер улыбался. От него вкусно пахло водкой и лимоном. — Хочешь за большие деньги покатать стариков-разбойников?
Водитель — усатый, тощий и прокуренный дядька — приоткрыл правый глаз:
— Долго?
— Много!
На торпеду легла зеленая бумажка. Аргумент заслуживал внимания. Второй глаз открылся сам собой.
— Криминал, — полуутвердительно пошевелил усами шофер.
— Не ерзай, Семеныч. Все по теме. Любящая бабушка желает срочно переместить внучка из бесплатной больницы туда, где лечат. Просто старички немножко выпили и расщедрились.
Водила смахнул деньги в карман и сказал:
— Куда?
— Молодец! Узнаю своего старого друга Штирлица! — захохотал искуситель. — Старость надо уважать.
Дверца салона медленно, с тягучим скрипом открылась. В ореоле ворвавшегося снега профессор Файнберг, согнувшись практически пополам, торжественно вполз внутрь. Но даже в такой позе ему удавалось излучать достоинство. Он аккуратно водрузил себя на сиденье и заглянул в кабину. Обнаружив там водителя, Виктор Робертович вежливо приподнялся, ударившись макушкой в жестяной потолок. Раздался глухой стук, похожий на отдаленный раскат грома. Сев на место, он церемонно кивнул:
— Добрый вечер, молодой человек. Рад встрече... — в конце кивка его челюсть врезалась в нижний край перегородки между салоном и кабиной, и профессор добавил, не меняя интонации:
— Ой!
Пока он, опершись руками о край окошка, пытался выпрямиться, рядом на откидном сиденье устроилась Виктория Борисовна. Ее крепкая рука властно разогнула соратника. Тут же в освободившийся проем полетела команда:
— Вперед, мародеры. В атаку!
Жесткая черная щетка шоферских усов дернулась вверх, обнажив желтые прокуренные зубы. Из глубины души тщедушного водилы вырвалось по слогам:
— Ма-ма!
Димон ободряюще оскалился и повторил, подняв вверх указательный палец:
— Семеныч, халява!
Универсальный код, запускающий в действие любые отечественные процессы, вернул шоферу способность к движениям.
— Трогай! — рявкнул из салона властный женский голос.
Потрогали все трое: профессор — ушибленную челюсть; фельдшер — карман с деньгами; водитель — педали сцепления и газа. Это прикосновение, единственное, напрямую относящееся к команде, оказалось и самым продуктивным. «Скорая помощь» вздрогнула дребезжащим корпусом и, стряхивая снег, рывком выскочила на середину дороги.
Между белоснежными тротуарами пролегала черно-коричневая река из грязи, снега, песка и воды. Она никуда не текла, омывая поребрики и беспорядочно припаркованные транспортные средства. Темные силуэты домов далекими берегами угадывались в белой крутящейся пелене. Но потом и они пропали. Начались бесконечные глухие заборы. Виктор Робертович посмотрел на свою спутницу. Та дремала, убаюканная гулом мотора. Словно солдат, коротающий минуты перед боем. Оберегая покой спящей, он положил руки на злополучную перегородку, а голову на руки. Высвеченный фарами огромный заснеженный пустырь промзоны простирался справа, уходя в бесконечность. Файнберг вздохнул и вдруг грустно затянул:
— Степь, да степь кругом, путь далек лежит...
Машина резко вильнула в бок и остановилась как вкопанная. Прервав песнь одинокой души, исполненную дребезжащим голосом, профессор печально спросил:
— Не понравилось? Извините, я не буду.
Семеныч сглотнул слюну и ответил:
— Не надо. Уже приехали.
Димон хохотнул, вытаскивая из кармана пачку «Парламента»:
— Не горюй, лихач. Мы с профессором на обратном пути еще «Голубой вагон» сбацаем! Правильно я говорю?
— Прекратить! — скомандовала Виктория Борисовна, из спящей пожилой женщины вновь превращаясь в руководителя операции. — Развели «Угадай мелодию»... пельдшеры!
Въехав на территорию больницы, «скорая» неуверенно замерла, потушив фары. Перед ярко освещенным приемным покоем стояли три шикарные иномарки. Хана пригляделась и уверенно скомандовала:
— К черному ходу!
Боковой фасад больничного корпуса украшала мрачная табличка: «Выдача тел родственникам с 14 до 18». Виктория Борисовна толкнула створки и в сердцах сплюнула:
— На засове. Придется входить через «приемное».
— Могут не пустить, — покачал головой профессор. — Понимаешь, посещение больных...
— Прорвемся, Витя, не бойся. — Она подошла к машине. — Сверим часы. На моих — шесть ноль две. Выйду в шесть тридцать. Ждите.
На прощание Хана многозначительно помахала перед Димоном сотней долларов и спрятала ее в карман.
Оставив машину «скорой помощи» за углом, Виктория Борисовна и профессор вступили в борьбу со стихией. Очередной снежный заряд обрушивал на город месячную норму осадков. Путь по заснеженной тропке изобиловал замаскированными ледяными выпуклостями и впуклостями, что в сочетании с некоторой шаткостью походки привело к нескольким незабываемым полетам. Но в конце концов им удалось-таки выбраться под козырек приемного отделения.
Сквозь залепленное снегом стекло холла было видно содержимое помещения. Виктория Борисовна притормозила рвущегося в тепло профессора:
— Витя, пункт первый инструкции по входу на вражеский объект — четко определить направление. Нам куда?
Тот прищурил глаз, и число изображений сократилось вдвое.
— Туда! — он уверенно ткнул пальцем.
— Уверен?
— Я же хирург, врач! Здесь я на своей территории.
— Ну, ну, — Хана потянула дверь, — иди спокойно и молча. Будут спрашивать — кивай до последнего. Понял?
Репетируя, Виктор Робертович кивнул, плотно сжав губы.
— Великолепно... — с большим сомнением хмыкнула она. — Пошли!
Шествие проходило в хорошем ритме, без малейшего намека на отклонения от курса. Даже профессор собрался, перестав покачиваться. Ничто не выдавало в них чужаков. Если не считать, что никто из местных их никогда не видел. И за исключением еще одного нюанса: вместо того, чтобы направиться на лечебные отделения, они уверенно свернули ко входу в подвал.
Ошибка в выборе цели обнаружилась на полдороги. Почти не поворачивая головы, Хана повела глазами. Поворот к лечебным отделениям они проскочили. Бросив взгляд на виднеющийся впереди указатель с надписью: «Подвал», Виктория Борисовна решила: «Может, оно и к лучшему».
Они почти прошли. Еще несколько шагов — и поворот скрыл бы их от глаз внимательных зрителей. Но бдительный охранник все же отреагировал в спину:
— Вы, простите, куда?
— На работу, — не останавливаясь, бросила Хана.
— Пропуск попрошу! — противным металлическим голосом сказал он, заступая дорогу.
На миг в холодных серых глазах Ханы мелькнул стальной блеск. И тут же исчез за шторами полуприкрытых век. Что-то неуловимо изменилось в ее облике. Чуть сгорбилась спина, опустились плечи, сморщилось лицо. Перед охранником стояла обыкновенная старушка, идущая на работу.
— Не серчай, милок, дома я его забыла. Склероз уже, прости Господи.
— Придется возвращаться.
Старушка в отчаянии всплеснула руками:
— Куда ж я, через весь город! А полы ты, что ль, дубинкой помоешь?
— Ладно, пусть проходят. И так санитарок сейчас не найти, — донеслось из «аквариума».
Вдобавок усилился гул голосов «посетителей». Братва коротала ожидание, почувствовав себя Робин Гудами:
— Ты чё, нюх потерял? Пусти бабулю на работу...
— Отстань от пенсионеров!
Тут из-за спины Виктории Борисовны выкачнуло Файнберга.
— А вы кто? — удивился охранник.
Профессорские глаза за стеклами очков задорно искрились полнейшей потерей ориентации во времени и событиях.
Догадавшись, преимущественно по интонации, что вопрос обращен к нему, Виктор Робертович с достоинством кивнул.
— Вы что, тоже полы мыть?
На этот раз кивок пришелся кстати. На всякий случай профессор кивнул еще два раза, не дожидаясь расспросов и давая ответ авансом.
— А в подвал-то зачем?
— За инвентарем, — отбрила Хана, увлекая Файнберга за собой.
Удерживать их не решились. Но подозрительный страж больничного порядка все же спросил:
— Вдвоем полы моете?
Из всех оправданий и отмазов лучше всего действуют самые нелепые.
— Ассистент, — гордо бросил через плечо Виктор Робертович и, закрепляя эффект, на прощание кивнул.
— Понятно... — протянули ему в след, но качающаяся спина уже скрылась за поворотом.
Подвал состоял из закоулков, поворотов и тупиков. Но старый хирург излучал сусанинскую уверенность:
— Витя! Хирургию я найду хоть пьяным, хоть связанным! — Эхо разнесло его голос по тоннелю, увязнув в сыром, гулком подземелье, распавшись в боковых ответвлениях...
После чего они и заблудились. Виктория Борисовна скептически поцокала языком, осматривая облупленные стены со змеистыми пучками проводов:
— Витя, ты и так пьяный. Может, тебя связать?
Файнберг зачем-то потрогал мокрое пятно на стене, потом тщательно обнюхал пальцы:
— Прошу прощения. Боюсь, я не в форме.
Хана не ответила. Ее внимание привлек большой металлический шкаф. На серой дверце было крупными буквами написано: «Не влезай, убьет!» — и нарисована молния. Мощным заслоном на пути террористов, в замочных ушках распределительного щита надежно торчала мягкая алюминиевая проволока. Легким движением устранив препятствие, Виктория Борисовна тщательно изучила электросхему. Вернув сооружению неприступный вид, она заторопилась:
— Витя, напрягись. Нужно отыскать Тампука.
Хирургическое отделение все-таки нашлось. Очевидно, все-таки сказался огромный профессорский опыт. Хотя нельзя полностью отрицать и роли указателей, которые, как выяснилось, присутствовали на каждом повороте. Перед заветной дверью они остановились. В замочную скважину можно было разглядеть двух сидящих у стены людей. В дальнем конце коридора горела настольная лампа на посту дежурной сестры. Сама она, правда, отсутствовала.
— Успели, — выдохнула Хана с облегчением. — Наверняка его стерегут! Значит, жив. Раздеваемся до халатов.
Скинув пальто на подоконник, они вошли. Проникнув на отделение, Хана тут же нырнула в открытую дверь служебного туалета, прошептав:
— Витя, уточни, в какой палате негр.
Она нашла швабру с тряпкой и принялась наливать воду в ведро.
* * *
Безжалостные часы отсчитывали последние минуты сладкого предрассветного сна для больных. Из ординаторской хирургического отделения слышалось страстное прерывистое дыхание. Белые кружевные трусики скользнули по стройным ножкам вниз, скрипнул старенький диван, принимая два разгоряченных тела, подстраиваясь продавленными пружинами под ритм первых движений. Женский вздох взлетел к прокуренному желтому потолку, унося ощущение реальности...
Барабанный стук в дверь заглушил нежную мелодию любви. Доктора смело с распластанного девичьего тела, словно взрывной волной. Единым слитным движением он всунул волосатые мускулистые ноги в тапки, а мокрое худощавое тело в халат. Растерянно открыв глаза, сестричка вместо желанного лица увидела змееподобную трещину на потолке. Тут же раздался щелчок отпираемого изнутри замка. Она рывком натянула на себя одеяло.
— Да! — рявкнул хирург, распахивая дверь.
С занесенной для следующего удара рукой перед ним стоял пожилой мужчина в белом халате. Внезапно образовавшаяся пустота явно застала его врасплох. Блуждающий взгляд Файнберга не успел зафиксировать произошедшей перемены. Костяшки его согнутых пальцев больно врезались в покрытый испариной лоб доктора.
— Ай! — обалдев от неожиданности, сказал тот.
— П-прошу прощения, — церемонно извинился Виктор Робертович, удивленно уставившись на торчащие из-под халата голые ноги. — По-позвольте узнать, в какой палате пребывает больной Мананга Оливейра Перес.
Доктор не стал тратить времени на выяснение, кому и зачем в шесть утра мог понадобиться переведенный из реанимации негр. За спиной лежали дела поважней.
— В шестой! — дверь захлопнулась, лязгнув защелкой, и в течение часа из обители любви больше никто не показывался.
Качнувшись, Файнберг развернулся. Перед ним из ниоткуда возникла Виктория Борисовна. Продолжая стучать шваброй по полу, она зашептала скороговоркой:
— Два охранника у шестой палаты. Не менты, точно. По виду — типичные бандиты. Придется их нейтрализовать. Сделаем так: спустись в подвал, открой распределительный щит и дерни вниз рубильник. Пока сработает аварийный генератор или доберутся до щита, минут пять у нас будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37