* * *
Видавшая виды «шестерка» с неприметным номером Ф 911 СБ стояла недалеко от парадной. Трое сидевших в ней мужчин стойко переносили тяготы и лишения томительного ожидания, справляя естественные надобности в специальные пластиковые пакеты импортного производства. В таком составе элитное подразделение Конторы, именуемое в народе «наружкой», работало впервые. Раньше эти люди никогда не встречались и теперь с интересом, но профессионально незаметно присматривались друг к другу.
За рулем сидел старший — Герман Семенович Пименов, крупный человек с мясистым лицом, посередине которого неприлично выступал иссиня-красный нос. Он с неприязнью поглядывал на коллег в зеркало заднего вида и то и дело повторял: «Эт'самое». Нервничал Пименов, пожалуй, больше остальных. Во-первых, Герман Семенович привык работать один. Во-вторых, он прекрасно понимал, что если «вожди» раскрыли его инкогнито — значит, дело из ряда вон выходящее. А он профессионально не любил всего, что выходит из строя и не ходит рядами. В-третьих, судя по ориентировке, клиент был профессионалом высочайшего класса. А значит, в случае провала могли последовать неприятности. Вплоть до перехода на другую работу. В мир иной...
Герман Семенович скосил глаза в поисках взаимопонимания. Но лица соратников не успокоили. На заднем сиденье в это время заканчивался поход в туалет. Константин Стрижак и Игорь Бондаренко мочеиспустились почти одновременно и с любопытством разглядывали на свет содержимое прозрачных пластиковых пакетов.
— Вы, Герман Семенович, меня извините, — Стрижак с интересом продолжал перекатывать желтоватую жидкость, — но отслеживать, как писают свои, неприлично. Правда, Игорек? — он всем корпусом повернулся к соседу.
— Однозначно, — Бондаренко отложил в сторону пакет. — Семь раз засек. Я уж не стал говорить. Может, ему нравится? Так пусть смотрит. Не жалко.
— Не семь, а восемь, Игорек. У вас, Герман Семенович, с ориентацией все в порядке? Кстати, номерок необычный на машину сами подбирали? — На заднем сиденье раздался смех, и молодые люди хлопнули друг друга по ладоням.
— Вы, эт'самое, лучше за подъездом смотрите, шутники. А за пакеты распишитесь в ведомости и сдадите все до одного после работы. Понятно, эт'самое?
«Все секут. Даже меня», — подумал Пименов и успокоился. — «Ребята — явно профи и дело знают. Правда, посмотрел я на них девять раз», — отметил он чисто автоматически.
Было уже около часа ночи, когда дверь парадной неожиданно открылась и оттуда вышла неопрятная старушка с мусорным мешком в руках.
— Работаем, — тихо произнес Пименов.
На заднем сиденье замолчали на полуслове, будто выключили звук. Чуть слышно защелкал фотоаппарат, фиксируя каждое движение женщины. Когда она скрылась за углом дома, старший произнес:
— Стрижак.
Тот кивнул и почти бесшумно покинул машину.
— Это не наш клиент. — Оставшийся один на заднем сиденье Бондаренко положил рядом с собой фотоаппарат. — Только пленку зря тратим.
Невинная на первый взгляд фраза потрясла Германа Семеновича. Он даже отвел взгляд от угла дома и уставился на коллегу. Для профессионала — случай небывалый.
— Эт'самое... — Пименов сделал паузу, подбирая слова помягче. Его явно задели за живое. — На этом свете не наших клиентов не бывает! Понятно? Ходят куда хотят, когда хотят! Что их на улицу тянет? Всех отследим — и в рапорт! Ясно? Куда старуха мусор понесла на ночь глядя? Почему не спит? Что за старуха, которая в приметы не верит? Почему мешок такой большой? Эт'самое... — вопросы закончились так же неожиданно, как и начались. Но, судя по всему, их было намного больше.
Несмотря на изрядный опыт, Бондаренко был поражен. Такого тонкого подхода от этого неповоротливого увальня с неприятным лицом он никак не ожидал. Теперь стало совершенно ясно, почему именно Пименова назначили старшим и почему ему нужно безоговорочно подчиняться. Внезапно осознав свою ничтожность, он, не мигая, уставился на обшарпанный угол пятиэтажки и больше не проронил ни слова. Так они просидели еще минут двадцать. Старушка появилась с другой стороны дома уже без мешка. Чем несколько озадачила наблюдателей. Проходя мимо машины, она внимательно вглядывалась в лица пассажиров. Поэтому сфотографировать ее удалось только со спины, когда та заходила в подъезд.
Вскоре вернулся Стрижак. От былой говорливости не осталось и следа. Он молча залез в машину, пробурчал:
— Дурдом, — и уставился в окно.
— Доложите по форме, эт'самое... — Пименов продолжал, не отрываясь, смотреть на дверь подъезда.
— Да пожалуйста! — Стрижак был явно на взводе. — Завожу зеркало за угол, а в нем лицо этой самой старухи. Я выглянул, а она прямо передо мной... и смотрит! Секунд десять гипнотизировала. Потом как заорет: «Не убивай, сынок! У меня денег нет! Только тряпки грязные! Помогите! Грабят! Милиция!» — ну и так далее. Пришлось ждать на точке.
— У вас, Стрижак, эт'самое, с ориентацией все в порядке? — без тени иронии произнес Пименов. — Зачем к объекту приближались?
— Да этот объект сам ко мне приблизился! — Топтун сорвался на крик. — Может, она чокнутая? Да и вообще, это не наш клиент, — ища поддержки, он посмотрел на соседа, но тот выпучил глаза, покрутил пальцем у виска и отвернулся.
Пименов набрал было в легкие воздух. Потом с какой-то обреченностью выдохнул и смолчал. И в это самое время дверь подъезда распахнулась. Оттуда вышел фигурант.
— Файнберг Виктор Робертович, Шестьдесят семь лет. Профессор... — шепотом воспроизвел ориентировку Бондаренко.
— Это кличка? — нервно поинтересовался Стрижак.
— Квалификация! — припечатал Пименов.
Он шел, напевая под нос какой-то легкомысленный мотивчик. На губах блуждала добродушная улыбка. Незавязанный шнурок на его ботинке болтался из стороны в сторону. Профессионал экстра-класса уверенно двигался прямо к следопытам и близоруко всматривался в темноту салона оперативной «шестерки»...
* * *
Такого поворота событий никто не ожидал. Пименов изо всех сил вцепился в руль и устремил взгляд куда-то вдаль, будто мчался на огромной скорости по переполненной автостраде. Бондаренко мгновенно съехал по сиденью почти на пол и закрыл глаза, прикидываясь спящим. Правда, поза больше походила на положение скоропостижно скончавшегося. Стрижак встретил профессора глупой улыбкой на лице.
— Как хорошо, что я вас обнаружил! — Файнберг почти вплотную подошел к машине и, улыбаясь, посмотрел на водителя. — В это время абсолютно невозможно поймать кого-нибудь в нашем районе.
Пименов продолжал смотреть вдаль. Стрижак на заднем сиденье нервно хихикнул, а Бондаренко сполз еще ниже. Пауза затягивалась.
— Кого-то ловите, эт'самое? — наконец пришел в себя старший.
— Да! Мне совершенно необходимо добраться до проспекта Энтузиастов, а метро, конечно, уже закрыто. Вы меня не подбросите? Нам ведь наверняка по дороге? — Виктор Робертович задорно подмигнул водителю, намекая на возможность неплохо заработать.
— Нет! Нам не по пути! — неожиданно очнулся на заднем сиденье Бондаренко.
— Жаль! — Файнберг еще раз с надеждой посмотрел на водителя. — Снова придется плутать по улицам. Ну, что ж, прошу прощения, что побеспокоил, — он картинно протер рукавом пальто то место, на которое опирался рукой. — Желаю успехов в боевой, так сказать, и политической...
Профессор пошел по двору к арке, ведущей на соседнюю улицу. Неудача с машиной нисколько не испортила настроения, а лишь подхлестнула охотничий азарт. Сделав несколько шагов, он таки наступил на болтающийся из стороны в сторону шнурок. Однако на ногах удержался и принялся его завязывать.
— Вот это да! — Пименов вытер платком лоб. — Просчитал нас на счет раз! Вы поняли? «Хорошо, что я вас обнаружил! Уверен, нам по дороге! Плутать по улицам придется!» Издевается, сволочь! Матерый... Даже отпечатки стер. Думает, на лохов нарвался! Эт'самое. Будем делиться. Вы вдвоем — за ним пехом, только аккуратно. Поняли, с кем имеем дело? А я выеду на дорогу и в случае чего вас подхвачу.
— Где он? — Стрижак наконец перестал улыбаться и окончательно пришел в себя.
Пименов посмотрел в зеркало заднего вида.
— Проверяется. Шнурки завязывает. Обидно, эт'самое. За кого он нас принимает?
— Он вас принимает... — послышалось с заднего сиденья.
— Не надо, умник, сам знаю. Только вот — не проверяется он. Вам, молодым, не понять! Знает он, кто мы такие. Отлично знает. Поэтому и проверяется, как лох. Хочет, чтобы мы за ним пошли. Эт'самое. Знак подает. Высокий класс! На другой объект выводит. У него своя игра. А мы подыграем. Надо ему показаться. Давайте-ка, вперед! Пусть вас увидит. Сыграем по его правилам, эт'самое.
Стрижак и Бондаренко послушно вылезли из машины и двинулись к Файнбергу.
* * *
Виктор Робертович завязал шнурки и оглянулся. К нему приближались двое. Сомнений не было — пассажиров «шестерки» заинтересовало его дорогое пальто. Стараясь сохранять достоинство, Файнберг, несколько ускорив шаг, направился к арке. Преследователи двигались не спеша. Убегать было бессмысленно. Молодым людям на двоих было меньше лет, чем одному Файнбергу. До единственного выхода со двора оставалось еще метров двадцать. И тут «Жигули» тронулись с места. В свете фар фигуры преследователей показались особенно зловещими. В голове профессора монотонный голос диктора «Телевизионной службы безопасности» бесстрастно произнес: «Вчера, около часа ночи, во дворе собственного дома...» — и так далее.
«Как бы она поступила на моем месте?» — подумал Файнберг, продолжая идти в прежнем темпе. — «Поубивала бы, да и все! Значит, придется снимать пальто». Организм предательски сдавал, а подозрительные люди продолжали демонстративно следовать за ним. До арки оставалось шагов десять... «А вдруг она меня сейчас видит?» Восемь... «Какая мерзость! И я должен убегать от этих подонков!» Шесть... «Под аркой совершенно темно, и там они попросят не только пальто». Пять... «Не видит — иначе уже стреляла бы, точно». Три... «Еще немного, и меня уже никто не увидит!» Два... — Файнберг резко остановился и обернулся к преследователям. Голос его подрагивал, отчего стал неприятным и чуть хрипловатым.
— Ну, что ж, молодые люди, придется сыграть по вашим правилам...
Он послушно принялся расстегивать пальто... И вдруг с налетчиками стали происходить довольно странные вещи. Тот, что лежал в машине в позе покойника, внезапно прыгнул в сторону с криком:
— Костик, волына! — и затаился в заснеженных кустах.
Файнберг решил, что бандиты нервничают из-за его нерасторопности. Чтобы не тянуть эту самую волынку, одним движением он резко скинул пальто и на вытянутых руках брезгливо протянул его вперед.
— Под пальто прячет, падла! Уходи, Костик! — донеслось из кустов.
В это время немногословный водитель «Жигулей» высунулся из окна машины и, прибавляя скорость, завопил, что было сил:
— Эт'самое! Ситуация ноль четыре! Раскрылись, уходим!
Затем, перегнувшись через спинку сиденья, он открыл обе двери и подъехал, скрипуче тормозя шиповаными колесами по мокрому асфальту. Словно дрессированный дельфин, из кустов красиво вылетел «покойник» и приземлился на заднее сиденье, почти на лету закрывая ногой дверь.
С другой стороны дороги стоял второй налетчик и снова глупо улыбался Файнбергу. Профессор тоже непроизвольно улыбнулся в ответ, но тут из салона высунулась сильная рука и одним резким движением втянула жизнерадостного разбойника в машину. Очередной визг буксующих колес заставил Виктора Робертовича отскочить в сторону. На огромной скорости «Жигули» пронеслись мимо. Пассажиры лежали на заднем сиденье в неестественных позах. Водитель, вцепившись в руль, управлял автомобилем, сидя на полу. Через минуту все стихло.
Профессор остался стоять, диковато озираясь по сторонам. Мокрый снег пошел с новой силой, почти полностью скрывая за белой пеленой удаляющиеся огоньки габаритных огней. Бандиты явно его испугались. Виктор Робертович в замешательстве попытался хоть как-то объяснить себе произошедшее. Никогда в жизни ему еще не доводилось испугать кого-либо. Старый хирург на всякий случай осмотрел себя. Кроме пятен мокрой грязи, вылетевшей из под колес, ничего особенно страшного обнаружить не удалось.
С каждым часом жизнь становилась все интереснее. Оставалось только надеяться, что «пламенный мотор» в груди со всем этим справится. Файнберг тоскливо пожалел о вылитом в раковину валокордине. Внезапно захотелось домой. А лучше — к ней. И все рассказать... Но, сделав разрез, глупо было бы тут же зашить, не посмотрев, что же там болело внутри? Виктор Робертович глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул и, застегиваясь на ходу, бесстрашно зашагал вслед странным убегающим грабителям.
* * *
Тем временем события стремительно развивались. Судьба, скрипя тормозами «шестерки» с загадочным номером Ф 911 С Б, делала резкий и опасный поворот...
Горечь поражения Герман Семенович Пименов переживал больше всех и крайне болезненно. Как ветеран службы, он был опозорен на глазах подрастающего поколения. Тем более что поколение это подрастало не в обществе слепых, а как раз наоборот. Такая уж у них была работа — все замечать и запоминать надолго. Тщетные попытки скрыть эмоции под непроницаемой маской равнодушия ни к чему не вели. Пименов отлично понимал это, отчего злился еще больше. Коллеги тактично молчали, отдавая должное сдержанности шефа и отчасти признавая свою вину во всем, что произошло. Правда, сейчас они больше пребывали в состоянии немого восхищения. Отчего, собственно, и молчали.
После того как, скрываясь от нападения вооруженного профессионала, машина «вылетела» со двора, Стрижак с Бондаренко испытали почти сыновнюю благодарность к своему спасителю. Каково же было их удивление, когда «Жигули» притормозили, затем, проехав несколько метров задним ходом, вдруг остановились. Пименов, все так же молча, сидел, вцепившись в руль, не сводя глаз с выхода из-под арки дома.
— Эт'самое? — хрипло произнес Бондаренко, забившись в угол машины.
— Да! — снова начиная глупо улыбаться, подтвердил из себя Стрижак.
— Тихо, пацаны, эт'самое. Держались молодцом. Работаем дальше.
Пименов был спокоен и рассудителен, а коллеги — восхищены и подавлены. Примерно такое ощущение болезненного удовольствия, наверное, испытывает мастер спорта по боксу, в первую же секунду боя получив короткий и точный нокаутирующий удар от чемпиона мира. Слабые на этом ломаются, сильные — непременно сами становятся чемпионами. Так профессор Файнберг, сам того не сознавая, стал в каком-то смысле крестным отцом двоих — впоследствии лучших — сотрудников дряхлеющей системы государственной защиты.
Пименов выключил фары и вдруг, опуская голову, произнес:
— Оба, очень медленно, на пол.
Помощники безропотно сползли в грязную лужу, образовавшуюся на ковриках. Старший говорил очень тихо, будто с улицы его могли услышать:
— Он уверен, что мы ушли и запросили смену. Будет искать другую бригаду. Отпасем его, эт'самое, до места сами. Похоже, я не правильно его просчитал, а, ребята?
Герман Семенович, пожалуй, впервые за день оглянулся и хохотнул, посмотрев на испуганные лица оперов. Смех его оказался красивым, а сам он в этот момент странным образом преобразился, напоминая киноактера — любимца женщин.
Фигурант вышел из-под арки, демонстративно оглядываясь. На улице было тихо. По дороге проезжали редкие машины. Медленно, крупными хлопьями падал снег, принося покой и умиротворение. Ветра не было. Несколько минут профессор стоял без движения, словно наблюдал за детской игрой рожденных холодом драгоценных невесомых звездочек.
— Ну и боец, эт'самое, — донеслось из-под руля в замерзающей «шестерке», уже четыре минуты проверяется! — Пименов выставил из-за «торпеды» специальное зеркало и внимательно наблюдал за профессором. — Где таких готовят?
Судя по молчанию сзади, коллегам это было абсолютно не интересно.
В это время объект зябко пожал плечами и подошел к краю дороги, вытянув вперед руку.
— Голосует. Приготовились.
Что нужно делать по этой команде, филеры представляли плохо, но с деловым видом зашевелились. Вдвоем за передними креслами было тесновато. Упираясь в дверцы ногами, они начали «готовиться», отталкивая друг друга. Приготовления постепенно переходили в борьбу за место под солнцем. Знающие люди могут подтвердить, что даже разнополым партнерам, стремящимся максимально сблизиться на заднем сиденье «Жигулей», сделать это довольно трудно. Особенно без соответствующего опыта и навыка. Что уж говорить о небольшом пространстве на полу, в луже грязи... И это для мужчин нормальной ориентации, да еще находящихся при исполнении! Под шумное дыхание соперников междоусобица подходила к заключительной стадии. Стрижак и Бондаренко уперлись друг в друга головами, как маралы в борьбе за сомнительной красоты самку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37