Следить за опытным профессионалом без средства экстренной эвакуации, по его мнению, было равносильно самоубийству. — Говорил же — нельзя на операцию в такой лайбе!
Пименов со Стрижаком выбрались из облезлых «Жигулей» в слякоть и холод.
— Может, не будем догонять, шеф? А то вдруг догоним, — Константин был меланхоличен.
— На хрен! — рявкнул Герман Семенович, со всего размаху захлопнув дверцу. — Эт'самое, пешком точно не пойдем! И так засветились по самое некуда. Все! Операция сорвана!
Закончив работу, группа наблюдения зашла в «Черную моль». Итогом операции явились: кассета с записью разговора «профессора», посаженый аккумулятор Ф 911 СБ и восемь сотен чаевых, полученных «официантом» Бондаренко.
Глава 26
БРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ
У дверей научно-технической лаборатории было натоптано и накурено. Изнутри доносились музыка и громкие голоса. Алик собрался с духом и нажал кнопку звонка. Шум стих, будто выключили телевизор. Открывать, однако, не спешили. Скорее всего, эксперты рассчитывали, что нежданные посетители уйдут, решив, будто никого нет. Разрушая иллюзии, Потрошилов позвонил снова. Дверь открылась, с неохотой впуская посетителей.
Начальник лаборатории восседал за столом, накрытым без особых изысков, но с бутылкой коньяка. Помимо стандартного набора закусок возле нее стоял пакет с ярлыком: «Образец номер 3», используемый в качестве солонки. Вторым участником застолья был заместитель Георгия Викентьевича, вышедший на службу после тяжелого и продолжительного ОРЗ. Начлаб сфокусировал блуждающий взгляд на госте и ощутимо вздрогнул. Несмотря на опьянение, немеркнущий образ Потрошилова поверг его в тихую панику Зам, еще не успевший поработать с гениальным сыщиком, гостеприимно заорал:
— Здорово, капитан! Давай пять капель!
Алик переступил порог, Георгий Викентьевич опасливо заглянул ему за спину, со страхом ожидая увидеть в коридоре очередную партию пакетов с белым порошком. Но на этот раз повезло: вместо мешков за Потрошиловым стоял худощавый пожилой мужчина интеллигентного вида.
«Может, родителей привел?» — неожиданно подумал захмелевший Георгий Викентьевич.
От пяти капель Алик отказался, что вызвало горячее одобрение зама. С криком: «Нам такие люди — во-о, как нужны!» — он остервенело провел ладонью по кадыку, отчего Потрошилов поморщился, и ему захотелось прокашляться. Нерешительно переступив с ноги на ногу, он спросил:
— Георгий Викентьевич, можно вас на пару минут?
Начальник лаборатории обреченно вылез из-за стола. Старая школа — есть старая школа. После двух стаканов его даже не покачивало. Перейдя с нежданными посетителями в соседнюю комнату, он спросил у Алика, подозрительно прищурившись:
— Кто это с вами?
— Профессор, — важно надув щеки, загадочно прошептал тот.
Георгий Викентьевич кивнул:
— А-а-а... — ему, собственно, было до лампочки, лишь бы оба очкарика побыстрей ушли. — И что вам понадобилось под конец рабочего дня?
— Протокол обыска квартиры Рыжова и образцы. Все до одного, — выпалил Потрошилов.
Эксперт помрачнел. Все это здорово напоминало инспекцию. Это во-первых. А во-вторых, собрать полный комплект пакетов, коробок и кулечков последнего «завоза» не представлялось возможным ни в коем случае. Сахар закончился день назад, а стирального порошка оставалось полстакана на дне коробки. Выигрывая время, он начал рыться в бумажках, добывая протокол.
Когда необходимая бумага нашлась, Альберт Степанович внимательно просмотрел опись. Память его не подвела. Никакого камня там не значилось.
Исписанные листки перешли в руки Файнберга. Пока шло изучение протокола, за стенкой лихорадочно собирали в кучу вещдоки из квартиры травматолога. «Точно, инспекция!» — без особого страха подумал начальник лаборатории. Зам, раскрасневшись от бурной деятельности, суетился, восстанавливая утраченное. Благодаря его стараниям сахар удалось восполнить из общественных запасов. Банку с манной крупой отыскали под диваном, которому она служила ножкой. Использованный «Тайд» заменили на идентичный по составу «Лотос». Когда вещественные доказательства оказались выложены в стройный ряд на столе, пригласили Потрошилова с профессором.
В готовности стояли приборы. Реактивы ждали, когда их пустят в дело. Несмотря на высокое звание проверяющего и его ученый вид, Георгий Викентьевич повторных анализов не боялся. Почти все вещества уже были использованы по прямому назначению, причем без последствий, характерных для героина. Алик по пальцам пересчитал собранные улики. Количество совпало.
— Прошу Вас, «Профессор», — он сделал шаг в сторону.
Виктор Робертович напустил на себя важный вид. Проницательно поблескивая очками, он приступил к исследованию. Методика удивила даже видавших виды экспертов. В отличие от начальника лаборатории, он не то что не лизал, а даже не нюхал белые и не очень порошки! Ловкая, довольно волосатая рука ныряла в образец до самого дна, просеивая весь объем сквозь пальцы, и появлялась наружу. По старой хирургической привычке Файнберг после каждого раза машинально вытирал ее полотенцем. Процедура происходила в полном молчании. Слышен был только хруст открываемых пакетов, да сдавленно икал зам, не успевший закусить последнюю стопку. Через пять минут все закончилось. Профессор выпрямился и пошел мыть руки, бросив на ходу:
— Пусто, — в голосе его звучало разочарование.
Все задвигались, заговорили. Георгий Викентьевич даже улыбнулся, радуясь благополучно предугаданному исходу. Зам икал во весь голос, уже не таясь, а в промежутках шептал:
— Сразу видно — опыт! Специалист экстра-класса. Все на ощупь!
Потрошилов разочарованно поддакивал, подталкивая Файнберга к выходу. Уходя, Виктор Робертович дважды попрощался и три раза извинился. Хотя виноват ни в чем не был.
Низкое серо-фиолетовое небо висело над городом, цепляясь за верхушки домов. Легкий мороз сковал дневную слякоть причудливыми грязными барханами замерзшей снежной каши пополам с песком. Вечер насквозь продувался холодным пронзительным ветром с Финского залива, мечущимся по трубам пустеющих проспектов.
— Отрицательный результат — тоже результат, — утешил профессор погрустневшего Альберта Степановича.
Тот невесело согласился, вспоминая длинную цепочку неудач в жизни вообще и в деле борьбы с наркомафией в частности. Файнберг тоже вспоминал. В первую очередь на память приходила физиономия доктора Рыжова, направляющего поиски по ложному следу. Камень точно был у него! Но зачем врачу-травматологу булыжник из Нигерии, оставалось для Виктора Робертовича неразрешимой загадкой.
Первым встрепенулся Алик:
— Наверняка камень у Рыжова в квартире! — решительно сказал он.
— Несомненно! — поддержал его Файнберг.
— Думаю, наведаться к нему просто необходимо. — Капитан Потрошилов собирался разгромить наркомафию вдребезги. — Вот только ордер...
— Коллеге он откроет, — уверенно заявил профессор, — тем более в присутствии милиционера.
Раздумья Алика были недолги:
— В оперативных целях необходим досмотр квартиры подозреваемого, — сформулировал он свои намерения казенным милицейским языком, — едем!
* * *
Игорь Николаевич долго рассматривал в глазок нежданных гостей, тая от ужаса, подобно ритуальной восковой свече.
Сомнений не осталось — зло было вездесуще! Попытка стравить в битве страшных магов с треском провалилась. Темные силы объединились, став еще могущественней. Теперь они переливались угольно-черными аурами у него под дверью. Рыжов до боли сжал выставленный вперед оберег. Рука дрожала. Дрожали губы, беззвучно нашептывая заклинание, похожее на невнятную детскую считалку. Комплекс защитных мероприятий сработал. Почувствовав силу магической фигурки и отчаявшись преодолеть мощную пентаграмму, нарисованную на внутренней стороне двери, черные люди вели себя прилично. В дверь молниями не швырялись и воздерживались от испепеляющих заклятий. Более того, безрезультатно помассировав кнопку звонка и вдоволь побарабанив в дверь ногами и кулаками, они успокоились и ушли, мерцая непроглядной тьмой.
В узенькую щелку между шторами чародей, трясясь от страха, наблюдал, как пневматическая пасть подкатившего троллейбуса поглотила сплошной комок мрака. Рогатое механическое чудище, очень подходившее эмиссарам дьявола, содрогаясь, отползло от остановки, унося беду прочь. Игорь Николаевич получил отсрочку.
* * *
Расставание профессора Файнберга с капитаном Потрошиловым носило довольно односторонний характер. Алик стремился к дальнейшему знакомству и сотрудничеству. Виктору Робертовичу хотелось домой, спать и никогда впредь не иметь дела ни с милицией вообще, ни с Альбертом Степановичем в частности. Мучаясь от безответности чувств, Алик канючил:
— Профессор, а когда возможна передача наркотиков?.. Как вы считаете, наркокурьер сейчас в городе?.. Речь идет о крупной партии?..
Вопросов у него было много. Одуревший от бесконечных жалобных вопросов, Файнберг держался стойко. Согласно инструкции Виктории Борисовны, он давал один и тот же ответ:
— Сообщу, как только отыщется талисман.
Стойко продержавшись запланированные десять минут, Виктор Робертович с облегчением выхватил из кармана простенькую пластмассовую расческу и начал остервенело втыкать ее в остатки волос. В разные стороны крохотными молниями разлетались голубоватые электрические искры. Жаль, что этого не мог видеть доктор Рыжов, запершийся в своей магической келье. Он бы непременно восхитился энергетической мощью «Черного Магистра».
Алик почувствовал, что дальше затягивать встречу неприлично, да и бессмысленно, а потому мужественно начал прощаться:
— До свидания, профессор. Значит, как только...
— ...Так сразу, — прервал его Виктор Робертович, не желая повторяться.
Колоссальным усилием воли Альберт Степанович сдерживал напряжение. Он заметил, что Профессор волнуется. Тот нервничал, посматривал на часы и беспричинно расчесывался. «Уходит! Уходит! Уходит!» — дятлом стучала в голове дедукция. Варианты слежки роились в его мозгу, как комары в затопленном подвале. Но «комары» продолжали летать, а четкого плана так и не появилось.
Пока Алик настраивался на бесконечную погоню, полную смертельного риска и опасностей, рядом под визг лысой резины затормозил бежевый «Москвич», по самую крышу заляпанный грязью. Хана втянула Файнберга в распахнувшуюся дверь, как в водоворот. Машина грозно заревела, вывернула на встречную полосу и исчезла в ближайшей подворотне.
Маневр был столь стремителен, что напрочь исключал возможность преследования. Алик выпрыгнул на проезжую часть и восхищенно прошептал:
— Профессор...
Глава 27
ХАНА И МОСКВИЧИ
Вся информация о профессоре Файнберге лежала на письменном столе Кнабауха. Очень солидные документы. Гербовые печати, официальные бланки, подписи медицинских светил... Но Мозг не верил ни единому слову. Суперлипа! Легенда Вити по прозвищу Хана была безупречна. В Комитете умели разрабатывать прикрытие. Даже фамилия «профессора» была подобрана со вкусом. Доктор-еврей — безжалостный терминатор? В этом был определенный шарм!
Кнабаух вздохнул. Все последние данные о Файнберге были связаны с частной клиникой под претенциозным названием «Панацея». Он еще раз перелистал документы, пытаясь постичь скрытый смысл действий старого СМЕРШевца. В бумагах ответа не было. Зачем Вите-Хане понадобился умирающий вор в законе, оставалось загадкой. Тем более было непонятно, зачем «профессору» нужен чернокожий. Причем студент, да еще из Нигерии?
Идиотская путаница измотала окончательно. Артур Александрович задумчиво написал на листке: «Панацея» и поставил большой знак вопроса.
* * *
Звонок раздался поздно вечером:
— Оба интересующих вас человека доставлены ночью машиной «скорой помощи». Сейчас они на хирургическом отделении. «Панацея» на ремонте. Внедрение крайне затруднено, — сказал бесцветный голос в трубке.
Мозг покрутил головой, разминая затекшие шейные мышцы.
— Вот что, любезнейший, позаботьтесь о наблюдении за входом. Если Вы их проспите...
Специалист по лечебным учреждениям с хрипом втянул воздух:
— Там же два входа!
— Зато жизнь у человека одна, — философски заметил Кнабаух и повесил трубку.
Неусыпный контроль за «Панацеей» был обеспечен. С «пожизненной» гарантией. Информация пришла кстати. Вызванная из столицы бригада боевиков начинала проявлять нетерпение. Время шло, а любимой команды: «Фас!» — все не поступало.
Кнабаух запер дверь кабинета и сказал по селектору секретарю:
— Не беспокоить. Отдыхаю.
Затем он накинул мятый серый плащ, по самые брови натянул вязаную шапочку и удалился через запасный выход. Оказавшись на улице. Мозг взял такси. Ехать пришлось недолго. Всего два квартала. На конспиративной квартире его ждали. Производственное совещание состоялось в комнате, походившей на конференц-зал. После того как боевики разместились, в ней стало тесно.
Мозг придирчиво оглядел присутствующих. Он знал, народ подобрался надежный, прошедший хорошую школу. Но Спец, конечно, был на голову выше всех. Кнабаух вздохнул, отгоняя сожаление:
— Господа! Я собрал вас, чтобы сообщить... — Артур Александрович сделал паузу, но никто фразу не продолжил: не то выдержка у боевиков была железной, не то Гоголь не входил в число их любимых писателей — ...чтобы сообщить, что нам предстоит. — Кнабаух неуловимо пожал плечами, решив, что невыдержанность и начитанность для бандитов вещи одинаково опасные. — Итак, в клинике «Панацея» находятся два человека. Оба очень нездоровы. В первую очередь меня интересует он... — По рукам москвичей пошла фотография Паука. — Прошу обратить внимание на состояние здоровья объекта.
— Ухудшить? — полуутвердительно спросил старший группы.
— Напротив, друг мой, — ласково сказал Мозг, — оно настолько плохо, что его следует беречь максимально. Возможно, объект придется нести, дабы доставить в целости и сохранности.
Боевики приняли вводную без комментариев, ограничившись кивками.
— Второй — негр. На правой ноге у него гипс. Так что фотография, думаю, не понадобится. О нем такой заботы проявлять не надо. Но речевой аппарат все же лучше сохранить.
После мелких уточнений прозвучал главный вопрос.
— Сопротивление?
Все разом притихли, выжидая.
— Или никакого... — бригада замерла, ожидая продолжения, — или один человек. Прошу...
Еще одна фотография пошла по рукам. Изучив снимок, москвичи недоуменно загудели. Вид пожилого мужчины в очках, казалось, напрочь исключал вероятность серьезного противодействия. Мозг, как опытный лицедей, выдержал паузу, дождавшись, пока невнятный шепот перерастет в шум.
— Разделяю ваше удивление, господа. Тем не менее этот благообразный старикан за последнюю неделю двоих отправил в морг, двоих в реанимацию. А судьба еще одного пока неизвестна. Причем последним был Спец. Думаю, многие о нем слышали.
Несколько человек кивнули. У боевиков был свой рейтинг, и Спец занимал в нем не последнее место.
— Остальные четверо, между прочим, тоже не были нежными юношами. Но Спец — лучший. После встречи с «дедулей» один на один он пропал без вести. Тело пока не найдено.
— И откуда такая жуть потертая? — спросил самый молодой член бригады. Для него, в силу самоуверенности юного возраста, авторитетов не существовало в принципе.
— По нашим данным — наследие сталинизма. Может, Вам, молодой человек, доводилось слышать о СМЕРШе? — не дожидаясь ответа, Артур Александрович проникновенно произнес:
— Скорее всего, он вооружен, но пока ни одного выстрела не прозвучало. Понимаете? — Последние слова Кнабауха прошипел. — Этот поношенный старик убил здоровых молодых людей го-лы-ми руками.
Проняло... В комнате потянуло могильным холодком.
— Так он там? — вполголоса спросил старший группы.
— Надеюсь, что нет, — просто ответил Мозг.
* * *
Впервые за последние два месяца Владимир Сергеевич Теньков встал на ноги без посторонней помощи. Произошло это ранним утром, когда нормальные люди еще досматривали последние, самые сладкие сны. Закаленный организм, железная воля и заботливый уход свершили маленькое чудо. Он поднялся с кровати самостоятельно. Первая прогулка была совершена по палате. Кружилась голова, от боли в прооперированном месте приходилось по-матросски расставлять ноги, но это были сущие пустяки. Главное, он мог свободно перемещаться, куда вздумается, а не куда повезут. Например, в туалет. При мысли об отхожем месте взгляд его отыскал ненавистный предмет больничного обихода — опротивевшее за время лечения судно. На ватных ногах Паук доковылял до койки и с наслаждением пинком загнал утку под кровать. В самый дальний угол.
От шума и грохота проснулся Мананга. Традиционный вопрос на этот раз пришелся весьма кстати:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37