Упираясь в двери ногами и молча сопя, они пытались отвоевать заветные сантиметры. И тут Стрижак почувствовал ногой что-то мягкое. Решив, что упирается в коврик, он надавил изо всех сил...
Плотный пластиковый пакет импортного производства, наполовину наполненный отечественными отходами жизнедеятельности, сопротивлялся несколько секунд. Затем, не выдержав натиска тренированной ноги «топтуна», он изверг из себя содержимое, как вулкан Везувий. Мощный поток ударил в крышу автомобиля. Угол падения, как известно, равен углу отражения. Желтый пахучий фонтан сначала ливнем, затем летним грибным дождиком то тут, то там некоторое время орошал заднее сиденье. На полу воцарилась гробовая тишина.
— Чей пакет? — с надеждой в голосе спросил Бондаренко.
— Не знаю, — честно ответил Стрижак. Затем подумал и добавил, тоже с надеждой:
—Наверное, мой.
Снова на несколько секунд повисла тишина. Запах резко усиливался.
— Эт'самое, — с наслаждением произнес сухой Пименов, которому досталось лишь несколько капель, — сто процентов, мой пакет, мудаки! — и захохотал.
Герман Семенович смеялся профессионально тихо, но от души. Он смотрел на мокрые лица коллег, вдыхал кошмарно пахнущий воздух салона машины с номером Ф 911 СБ и смеялся. В жизни Пименов еще не бывал в ситуации глупее. Причем на расстоянии пятидесяти метров от фигуранта, пожалуй, самого опасного и непредсказуемого за всю его карьеру...
За это время объект наконец остановил машину. Приняв в себя профессора, потертая красная «копейка» лихо сорвалась с места. Пименов вылез из-под руля и снова посмотрел назад.
— Ну что, обоссались, топтуны? Ладно, эт'самое, сами не расколетесь — никому не скажу. Слово. А ты, Стрижак, за испорченный «взрывпакет» отчитаешься отдельно.
Герман Семенович завел машину и не спеша, аккуратно, как умеют только в «наружке» ФСБ, двинулся вслед за объектом.
Глава 19
НЕ ПУГАЙТЕ ОСОБИСТА
Кнабаух спал. Огромные красные и зеленые круги сливались в голове, образуя замысловатые фигуры, похожие на солнечные протуберанцы. Артур Александрович никогда не видел во сне ничего конкретного. Животных он не любил и даже не помнил об их существовании. Что же касается людей, то, кроме собственной персоны, его никто не интересовал настолько, чтобы присниться. Он пребывал в своем разноцветном мире, и мозг, которому вполне хватало работы днем, отдыхал. Внезапно большое черное пятно будто залило «экран» и странно затрепетало, шевеля щупальцами. Кнабаух открыл глаза.
Трубка сотового телефона жизнерадостно мигала всеми кнопками, наигрывая что-то из классики. На часах было около двух. Сон как рукой сняло. В отличие от примитивных обывателей, азартный по натуре Кнабаух обожал ночные звонки. Особенно момент, когда трубка еще пищит, а ты решаешь: брать или не брать. В эти несколько секунд он был почти счастлив. Кнабаух играл в свою рулетку. Ответив по телефону, придется вновь доказать себе, что ты — умнее всех. А если не отвечать на ночные звонки, то стоит ли жить? Он потянулся к трубке.
— Внимательно слушаю. Кнабаух.
— Через двадцать минут на нашем месте. Это срочно.
Голос Жернавкова он узнал сразу. Что-то неприятное шевельнулось в душе, будто ледяной ветерок забрался под шелковую пижаму. Артур Александрович быстро оделся. В прихожей он почти машинально схватил с туалетного столика флакон с одеколоном и брызнул себе в лицо. Кнабаух улыбнулся, похлопал себя по щекам и тихо произнес:
— Банзай!
Черная «Волга» стояла с работающим мотором и включенными фарами. Артур Александрович стряхнул снег с плеч своего кожаного пальто и уселся на заднее сиденье.
— Рад вас приветствовать, — он посмотрел на затылок водителя.
Жернавков был не в духе.
— Мне плевать, рад ты меня приветствовать или нет. Будь моя воля — сидел бы ты давно под нарами в Крестах.
Похоже, именно этой фразы и не хватало Мозгу, чтобы окончательно проснуться и прийти в себя.
Адреналин встряхнул весь организм. Ненависть выстроила в голове все по полочкам и уходить уже не собиралась.
— Мы — свои люди. Позволите откровенность — за откровенность? Думаю, вы плохо подготовились к работе со мной. Или недостаточно изучили мой психологический портрет. Никто еще не позволял себе разговаривать со мной в таком тоне. Причем, сидя ко мне спиной. А вот я подготовился хорошо, — внезапная пауза длилась буквально секунду, но это была настоящая пауза. — Сейчас двое моих людей с наслаждением насилуют вашу дочь, — Кнабаух посмотрел на часы. — А ваша жена с заклеенным скотчем ртом на это смотрит. Когда все кончится, на нее натравят бультерьеров, и те загрызут ее, но не насмерть. Вы будете лечить свою семью всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, я справлюсь с соблазном и не нажму на спусковой крючок пистолета, приставленного к спинке вашего сиденья.
Мозг внимательно следил в зеркало заднего вида, как меняется взгляд собеседника. А там было на что посмотреть. Каменную маску особиста сменила гримаса злобы и ужаса. Жернавков медленно начал поворачиваться.
«Есть! Сломался! — удовлетворенно подумал Кнабаух. — Теперь ему можно доверять около двух недель. Мне этого должно хватить».
Жернавков повернулся и посмотрел на руки Мозга. Тот покрутил ими в воздухе.
— Шучу, — тихо сказал он. — Я просто сказал первое, что пришло в голову. Представляешь, что может быть, если я подумаю? А, боец невидимого фронта?
— Я тебя убью.
— Не будем отвлекаться на всякую ерунду. В чем все-таки цель нашей встречи?
Жернавков молча протянул назад диктофон. Рука заметно дрожала. Мозг нажал кнопку воспроизведения и закрыл глаза. Через небольшие помехи телефонной линии незнакомый голос четко произнес:
— Первый, я четверка. Сообщение от «Глаза». Объект отлично подготовлен. Пытался ликвидировать бригаду. Раскрыл сразу. «Глаз» продолжает вести фигуранта. Приблизиться не могут. Объект на попутной машине доехал до проспекта Энтузиастов, дом тринадцать. Машину проверяем. Жду указаний.
— Что будем делать? — донеслось с переднего сиденья.
Мозг открыл глаза и посмотрел в зеркало. Жернавков тут же обернулся.
— Спасибо за хорошую работу. Убирайте оттуда своих людей. Дальше — я буду думать.
От этих слов особиста передернуло.
Кнабаух выходил из машины победителем. Он аккуратно прикрыл за собой дверцу, затем будто что-то вспомнил, снова открыл и сказал:
— Вы не стесняйтесь, позванивайте, — и опять аккуратно закрыл.
Машина медленно тронулась и покатила по безлюдным улицам, набирая скорость. Владимир Федорович Жернавков спешил домой.
— Если все нормально, снимаю дачу и увожу, — шептал он одними губами.
Постепенно шок от первого потрясения прошел. Глядя прямо перед собой, майор жестко произнес:
— Давай поиграем, умник.
Он ехал и улыбался каким-то собственным мыслям. У Жернавкова появилась цель, а у Кнабауха еще один враг. Пожалуй, самый опасный в его жизни.
Тем временем на заснеженной площади Мозг набирал номер, торопливо нажимая кнопки сотового телефона. Ответили сразу, как и должно было быть.
— Я.
Артур Александрович улыбнулся:
— А это я. Игнат, запиши адрес.
— Я запомню, — Спец всегда так говорил, а Кнабаух всегда повторял. Это было обязательно как пароль.
— Запиши, пожалуйста, Энтузиастов, тринадцать, Файнберг Виктор Робертович. Он там. Он нам мешает. Он опасен. Спроси, куда он дел Паука, если сможешь, и попрощайся...
— Всего доброго, — спокойно произнес Спец и отключился.
Глава 20
ГЕРОИ И ГЕРОИНЫ
По укатанной до ледяной корки дороге неторопливо ехали «Жигули» шестой модели с полностью открытыми окнами, удивляя замерзающих прохожих. В тишине пустынных в этот час улиц сквозь рычание двигателя отчетливо слышались голоса.
— Однозначно — твоя моча, эт'самое, Стрижак. Такая же вонючая и бесполезная, как ты сам.
— Герман Семенович, я, конечно, Вас очень уважаю, но обидные вещи Вы говорите. Полчаса назад вы лично признались в своей причастности. А потом, эт'самое, я в два раза меньше Вас. А залило почти весь салон, извините. И мы, кстати, здесь с Вами не одни.
— Ну, Костя, ты даешь. Это тебе машина сразу не понравилась. А еще партнер, называется...
«Шестерка» продолжала методично целовать лобовым стеклом снежинки, тут же превращающиеся на нем в слезы. Неутомимые «дворники» разбрасывали их по сторонам. Машина плакала. Так ее осквернили впервые.
Ф 911 СБ остановилась неподалеку от припарковавшейся красной «копейки». Снегопад усилился. Уже через минуту машина «наружки» была замаскирована под сугроб с черными бойницами открытых окон. Через них, как из бани, валил подозрительно пахнущий пар. Впрочем, издалека могло показаться, что в салоне курят.
— Профессор вышел из машины, — у одного Пименова был бинокль ночного видения, и он неотрывно следил за клиентом. — Заходит в подъезд. Стрижак!
— Я, — тоскливо отозвался тот, в поисках суши забившись в самый дальний угол машины.
Герман Семенович секунду подумал.
— Нет, эт'самое. Бондаренко, лучше ты. Иди погрейся и отследи адрес.
Оперативник послушно вылез из машины и, играя пьяного, — как фигуру, наиболее подходящую для этого времени и района, — направился к цели. В глубине души он надеялся, что отопление в подъезде не отключено...
Вдруг дверь парадной распахнулась, и на улице вновь появился объект. Близоруко щурясь, он рассматривал какую-то бумажку. Ужас накрыл Бондаренко сразу и целиком. Издав протяжный стон, филер рухнул в ближайший сугроб. Снег мгновенно облепил мокрую одежду, до неузнаваемости изменив его облик.
В машине Ф 911 СБ Герман Семенович Пименов до синяков вдавил в глазницы бинокль ночного видения, а другой нащупал под курткой ручку пистолета. Стрижак энергично начал поиски резервного импортного пакета.
* * *
Виктор Робертович прочесал первый подъезд тринадцатого дома по проспекту Энтузиастов. Номера квартир шли по возрастающей. Вопреки логике — справа налево и сверху вниз. Логова травматолога Рыжова в странном подъезде не нашлось. Файнберг снова вышел на улицу.
— По инструкции, необходима рекогносцировка! — копируя подругу, произнес он, всматриваясь в бумажку с адресом.
Неожиданно странный звук привлек его внимание. Виктор Робертович поднял голову и увидел падающее в сугроб тело. «Инфаркт», — решил Файнберг и поспешил на помощь. Бондаренко, сам того не подозревая, продолжал «косить» под сердечника. Он мычал и судорожно хватался за грудь. Файнберг нагнулся и громко — на случай, если у больного не все в порядке со слухом, — спросил:
— В чем дело?
В это время в нос ему ударил резкий запах, знакомый каждому по общественным туалетам и подъездам.
— Не надо! Не убивайте! Я выполняю приказ! — мычал Бондаренко куда-то в снег.
Виктор Робертович успокоился. Сердце здесь было ни при чем. Опыт подсказывал, что человек скорее всего пьян. Профессор даже улыбнулся и сказал, подыгрывая падшему:
— Продолжайте выполнять приказ! Только сначала погрейтесь в парадной!
— Есть! — ответили из сугроба.
Человек энергично вскочил и на удивление бодро рванул к подъезду.
— Ну, надо же... — изумленно сказал Файнберг вслед удаляющейся заснеженной фигуре.
Через пять минут упорных поисков и сложных математических расчетов он наконец нашел нужную парадную, вошел и плотно прикрыл за собой дверь.
* * *
По улице шли трое. Душа просила праздника, а он все не наступал. Плохая погода разогнала народ по домам. На «дозу» не хватало каких-то двухсот рублей. Вот уже несколько часов молодые люди волками бродили в поисках, но им катастрофически не везло. Все трое знали: еще пара часов, и начнется ломка. Какое-то время можно будет продержаться на «боярышнике», предусмотрительно купленном в аптеке, но праздника не получится. Сознание того, что у кого-то есть деньги, очень раздражало. А ведь они обязательно есть. Только нужно найти — у кого.
Удача, в виде мокрого, пахнущего мочой алкаша, подвалила неожиданно. Не обменявшись ни словом, они решили растянуть удовольствие. Радостно подпрыгивая, как гиены вокруг падали, наркоманы окружили Игоря Бондаренко. Наклоняя головы то в одну, то в другую сторону, они улыбались, молча разглядывая добычу.
— Здорово, урод, — сказал старший из них. — Во вонища! Что, уже обоссался? Доставай бабки, пока я добрый.
После встречи с круто подготовленным кошмаром, наркоманы показались оперативнику милыми и симпатичными зверьками, с которыми было можно поиграть в свое удовольствие.
— Здравствуйте, товарищи ублюдки. Предупреждаю — сегодня не ваш день. Предлагаю отправиться по домам и тихо, спокойно переломаться, как требует природа.
— Ах, ты, сука! — самый мелкий и вертлявый из троицы начал приближаться сзади.
И вдруг спокойный и властный голос тихо произнес:
— Стоять, брызги говенные! — к стае медленно подходил Герман Семенович. — Игорь, иди в машину. Тебе на сегодня хватит. А то я, эт'самое, совсем зад отсидел.
Бондаренко, как обиженный ребенок, опустил голову и безропотно двинулся к «шестерке». Возле машины его ждал Стрижак. Они обнялись, как старые товарищи после долгой разлуки, забыв о запахах и брезгливости.
— Я думал, он тебя завалит.
— Я тоже.
— Я уж было выпрыгивать собирался, да вождь, — он мотнул головой в сторону Пименова, — остановил. Он покруче нашего клиента будет. А? Как думаешь?
— Пожалуй.
Оба посмотрели в сторону старшего.
— Ладно, — Стрижак похлопал друга по плечу, — иди смотри спектакль. Оптика у него сумасшедшая. Только на его место не садись. А я побуду здесь на всякий случай.
Тем временем стая сбилась в кучку. Смена высокого и крепкого «кошелька» на полноватого и неповоротливого пенсионера их развеселила.
— Ты кто? Его дедушка, что ли? — небритый, с синими кругами под глазами парень сделал, шаг вперед. По всей вероятности, он был уверен, что слово «героин» происходит от слова «герой». Поэтому и приблизился на опасное расстояние.
— Твой Игорек нам денег должен. Ты, что ли, за него рассчитаешься?
— Я, — ответил Пименов.
Ударил он головой. Ударил туда, где только что был нос. Наркоман не отлетел на три метра в сторону, как это изображают гомосексуальные режиссеры детективных боевиков. Просто ноги его согнулись в коленях. Он сначала сел, а затем, не прекращая движения, лег. Герман Семенович присел и пощупал пульс на сонной артерии жертвы столкновения. Затем выпрямился с несвойственной для его комплекции быстротой и достал из-под куртки пистолет.
— Было же сказано, сегодня не ваш день. Старших надо слушаться. Забирайте мусор, — он ткнул ногой лежащее под ногами тело, — и бегом, эт'самое. Раз...
Силы, давно потраченные на поднятие и опускание шприцев, не позволили нести поверженного на руках. Наркоманы потащили его волоком по заснеженному тротуару, оставляя за собой что-то, напоминающее лыжню... или дорожки от уколов на венах.
— Мы тебя еще поймаем, — стараясь, чтобы его не услышали, гордо произнесла гнида поменьше ростом, и процессия скрылась за углом дома.
Герман Семенович с минуту постоял на месте, засыпая снегом кровавые пятна. Затем дошел до поворота и, не выпуская пистолета из рук, осмотрелся. В машине его встретили аплодисментами. Пименов снова сел за руль, потянул носом воздух и сказал:
— Вы, что, эт'самое, опять обоссались?
Оперы перестали хлопать в ладоши и удивленно посмотрели друг на друга, принюхиваясь.
— Да, шучу, эт'самое, шучу.
Он достал рацию, настроил на нужную волну, и в черное небо большого спящего города полетели слова:
— Четверка, четверка, ответьте «Глазу»...
Глава 21
РАЗГОВОР КОЛЛЕГИ С КАЛЕКОЙ
Виктор Робертович вошел в подъезд и с подозрением присмотрелся к цифрам на почтовых ящиках. На этот раз с номерами квартир все было в порядке. Убедиться, что травматолог живет именно здесь, не составило труда. В ровном ряду металлических крышек выделялась одна, выкрашенная в черный цвет. На ней красовались две аккуратные, выведенные по трафарету шестерки. Рядом была остервенело выцарапана еще одна. Наверняка ржавым гвоздем. Скорее всего, злобный шутник по каким-то причинам недолюбливал экстрасенсов.
Зябко передернув плечами, Файнберг начал подниматься по лестнице. На третьем этаже он остановился. Мимо дверей квартиры номер шестьдесят шесть пройти было невозможно. Вокруг дверного глазка красовались огромные веки с черными ресницами. Возле таблички с измененным в худшую сторону номером квартиры, как живой, сидел угольно-черный ворон на расколотом черепе. В провалы глазниц были вписаны все те же шестерки. Вход охраняла змея, обвившаяся вокруг перевернутого православного креста. Нарисовано было талантливо.
Остальные детали дверной графики профессор рассмотреть не успел. Сверху раздалось неспешное шарканье, и на площадке появилась ветхая старушка с глазастым мопсом на руках. Собака энергично дышала, будто только бегала или собиралась бежать. Увидев возле квартиры чернокнижника позднего гостя, старушка замерла в тихом религиозном ступоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Плотный пластиковый пакет импортного производства, наполовину наполненный отечественными отходами жизнедеятельности, сопротивлялся несколько секунд. Затем, не выдержав натиска тренированной ноги «топтуна», он изверг из себя содержимое, как вулкан Везувий. Мощный поток ударил в крышу автомобиля. Угол падения, как известно, равен углу отражения. Желтый пахучий фонтан сначала ливнем, затем летним грибным дождиком то тут, то там некоторое время орошал заднее сиденье. На полу воцарилась гробовая тишина.
— Чей пакет? — с надеждой в голосе спросил Бондаренко.
— Не знаю, — честно ответил Стрижак. Затем подумал и добавил, тоже с надеждой:
—Наверное, мой.
Снова на несколько секунд повисла тишина. Запах резко усиливался.
— Эт'самое, — с наслаждением произнес сухой Пименов, которому досталось лишь несколько капель, — сто процентов, мой пакет, мудаки! — и захохотал.
Герман Семенович смеялся профессионально тихо, но от души. Он смотрел на мокрые лица коллег, вдыхал кошмарно пахнущий воздух салона машины с номером Ф 911 СБ и смеялся. В жизни Пименов еще не бывал в ситуации глупее. Причем на расстоянии пятидесяти метров от фигуранта, пожалуй, самого опасного и непредсказуемого за всю его карьеру...
За это время объект наконец остановил машину. Приняв в себя профессора, потертая красная «копейка» лихо сорвалась с места. Пименов вылез из-под руля и снова посмотрел назад.
— Ну что, обоссались, топтуны? Ладно, эт'самое, сами не расколетесь — никому не скажу. Слово. А ты, Стрижак, за испорченный «взрывпакет» отчитаешься отдельно.
Герман Семенович завел машину и не спеша, аккуратно, как умеют только в «наружке» ФСБ, двинулся вслед за объектом.
Глава 19
НЕ ПУГАЙТЕ ОСОБИСТА
Кнабаух спал. Огромные красные и зеленые круги сливались в голове, образуя замысловатые фигуры, похожие на солнечные протуберанцы. Артур Александрович никогда не видел во сне ничего конкретного. Животных он не любил и даже не помнил об их существовании. Что же касается людей, то, кроме собственной персоны, его никто не интересовал настолько, чтобы присниться. Он пребывал в своем разноцветном мире, и мозг, которому вполне хватало работы днем, отдыхал. Внезапно большое черное пятно будто залило «экран» и странно затрепетало, шевеля щупальцами. Кнабаух открыл глаза.
Трубка сотового телефона жизнерадостно мигала всеми кнопками, наигрывая что-то из классики. На часах было около двух. Сон как рукой сняло. В отличие от примитивных обывателей, азартный по натуре Кнабаух обожал ночные звонки. Особенно момент, когда трубка еще пищит, а ты решаешь: брать или не брать. В эти несколько секунд он был почти счастлив. Кнабаух играл в свою рулетку. Ответив по телефону, придется вновь доказать себе, что ты — умнее всех. А если не отвечать на ночные звонки, то стоит ли жить? Он потянулся к трубке.
— Внимательно слушаю. Кнабаух.
— Через двадцать минут на нашем месте. Это срочно.
Голос Жернавкова он узнал сразу. Что-то неприятное шевельнулось в душе, будто ледяной ветерок забрался под шелковую пижаму. Артур Александрович быстро оделся. В прихожей он почти машинально схватил с туалетного столика флакон с одеколоном и брызнул себе в лицо. Кнабаух улыбнулся, похлопал себя по щекам и тихо произнес:
— Банзай!
Черная «Волга» стояла с работающим мотором и включенными фарами. Артур Александрович стряхнул снег с плеч своего кожаного пальто и уселся на заднее сиденье.
— Рад вас приветствовать, — он посмотрел на затылок водителя.
Жернавков был не в духе.
— Мне плевать, рад ты меня приветствовать или нет. Будь моя воля — сидел бы ты давно под нарами в Крестах.
Похоже, именно этой фразы и не хватало Мозгу, чтобы окончательно проснуться и прийти в себя.
Адреналин встряхнул весь организм. Ненависть выстроила в голове все по полочкам и уходить уже не собиралась.
— Мы — свои люди. Позволите откровенность — за откровенность? Думаю, вы плохо подготовились к работе со мной. Или недостаточно изучили мой психологический портрет. Никто еще не позволял себе разговаривать со мной в таком тоне. Причем, сидя ко мне спиной. А вот я подготовился хорошо, — внезапная пауза длилась буквально секунду, но это была настоящая пауза. — Сейчас двое моих людей с наслаждением насилуют вашу дочь, — Кнабаух посмотрел на часы. — А ваша жена с заклеенным скотчем ртом на это смотрит. Когда все кончится, на нее натравят бультерьеров, и те загрызут ее, но не насмерть. Вы будете лечить свою семью всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, я справлюсь с соблазном и не нажму на спусковой крючок пистолета, приставленного к спинке вашего сиденья.
Мозг внимательно следил в зеркало заднего вида, как меняется взгляд собеседника. А там было на что посмотреть. Каменную маску особиста сменила гримаса злобы и ужаса. Жернавков медленно начал поворачиваться.
«Есть! Сломался! — удовлетворенно подумал Кнабаух. — Теперь ему можно доверять около двух недель. Мне этого должно хватить».
Жернавков повернулся и посмотрел на руки Мозга. Тот покрутил ими в воздухе.
— Шучу, — тихо сказал он. — Я просто сказал первое, что пришло в голову. Представляешь, что может быть, если я подумаю? А, боец невидимого фронта?
— Я тебя убью.
— Не будем отвлекаться на всякую ерунду. В чем все-таки цель нашей встречи?
Жернавков молча протянул назад диктофон. Рука заметно дрожала. Мозг нажал кнопку воспроизведения и закрыл глаза. Через небольшие помехи телефонной линии незнакомый голос четко произнес:
— Первый, я четверка. Сообщение от «Глаза». Объект отлично подготовлен. Пытался ликвидировать бригаду. Раскрыл сразу. «Глаз» продолжает вести фигуранта. Приблизиться не могут. Объект на попутной машине доехал до проспекта Энтузиастов, дом тринадцать. Машину проверяем. Жду указаний.
— Что будем делать? — донеслось с переднего сиденья.
Мозг открыл глаза и посмотрел в зеркало. Жернавков тут же обернулся.
— Спасибо за хорошую работу. Убирайте оттуда своих людей. Дальше — я буду думать.
От этих слов особиста передернуло.
Кнабаух выходил из машины победителем. Он аккуратно прикрыл за собой дверцу, затем будто что-то вспомнил, снова открыл и сказал:
— Вы не стесняйтесь, позванивайте, — и опять аккуратно закрыл.
Машина медленно тронулась и покатила по безлюдным улицам, набирая скорость. Владимир Федорович Жернавков спешил домой.
— Если все нормально, снимаю дачу и увожу, — шептал он одними губами.
Постепенно шок от первого потрясения прошел. Глядя прямо перед собой, майор жестко произнес:
— Давай поиграем, умник.
Он ехал и улыбался каким-то собственным мыслям. У Жернавкова появилась цель, а у Кнабауха еще один враг. Пожалуй, самый опасный в его жизни.
Тем временем на заснеженной площади Мозг набирал номер, торопливо нажимая кнопки сотового телефона. Ответили сразу, как и должно было быть.
— Я.
Артур Александрович улыбнулся:
— А это я. Игнат, запиши адрес.
— Я запомню, — Спец всегда так говорил, а Кнабаух всегда повторял. Это было обязательно как пароль.
— Запиши, пожалуйста, Энтузиастов, тринадцать, Файнберг Виктор Робертович. Он там. Он нам мешает. Он опасен. Спроси, куда он дел Паука, если сможешь, и попрощайся...
— Всего доброго, — спокойно произнес Спец и отключился.
Глава 20
ГЕРОИ И ГЕРОИНЫ
По укатанной до ледяной корки дороге неторопливо ехали «Жигули» шестой модели с полностью открытыми окнами, удивляя замерзающих прохожих. В тишине пустынных в этот час улиц сквозь рычание двигателя отчетливо слышались голоса.
— Однозначно — твоя моча, эт'самое, Стрижак. Такая же вонючая и бесполезная, как ты сам.
— Герман Семенович, я, конечно, Вас очень уважаю, но обидные вещи Вы говорите. Полчаса назад вы лично признались в своей причастности. А потом, эт'самое, я в два раза меньше Вас. А залило почти весь салон, извините. И мы, кстати, здесь с Вами не одни.
— Ну, Костя, ты даешь. Это тебе машина сразу не понравилась. А еще партнер, называется...
«Шестерка» продолжала методично целовать лобовым стеклом снежинки, тут же превращающиеся на нем в слезы. Неутомимые «дворники» разбрасывали их по сторонам. Машина плакала. Так ее осквернили впервые.
Ф 911 СБ остановилась неподалеку от припарковавшейся красной «копейки». Снегопад усилился. Уже через минуту машина «наружки» была замаскирована под сугроб с черными бойницами открытых окон. Через них, как из бани, валил подозрительно пахнущий пар. Впрочем, издалека могло показаться, что в салоне курят.
— Профессор вышел из машины, — у одного Пименова был бинокль ночного видения, и он неотрывно следил за клиентом. — Заходит в подъезд. Стрижак!
— Я, — тоскливо отозвался тот, в поисках суши забившись в самый дальний угол машины.
Герман Семенович секунду подумал.
— Нет, эт'самое. Бондаренко, лучше ты. Иди погрейся и отследи адрес.
Оперативник послушно вылез из машины и, играя пьяного, — как фигуру, наиболее подходящую для этого времени и района, — направился к цели. В глубине души он надеялся, что отопление в подъезде не отключено...
Вдруг дверь парадной распахнулась, и на улице вновь появился объект. Близоруко щурясь, он рассматривал какую-то бумажку. Ужас накрыл Бондаренко сразу и целиком. Издав протяжный стон, филер рухнул в ближайший сугроб. Снег мгновенно облепил мокрую одежду, до неузнаваемости изменив его облик.
В машине Ф 911 СБ Герман Семенович Пименов до синяков вдавил в глазницы бинокль ночного видения, а другой нащупал под курткой ручку пистолета. Стрижак энергично начал поиски резервного импортного пакета.
* * *
Виктор Робертович прочесал первый подъезд тринадцатого дома по проспекту Энтузиастов. Номера квартир шли по возрастающей. Вопреки логике — справа налево и сверху вниз. Логова травматолога Рыжова в странном подъезде не нашлось. Файнберг снова вышел на улицу.
— По инструкции, необходима рекогносцировка! — копируя подругу, произнес он, всматриваясь в бумажку с адресом.
Неожиданно странный звук привлек его внимание. Виктор Робертович поднял голову и увидел падающее в сугроб тело. «Инфаркт», — решил Файнберг и поспешил на помощь. Бондаренко, сам того не подозревая, продолжал «косить» под сердечника. Он мычал и судорожно хватался за грудь. Файнберг нагнулся и громко — на случай, если у больного не все в порядке со слухом, — спросил:
— В чем дело?
В это время в нос ему ударил резкий запах, знакомый каждому по общественным туалетам и подъездам.
— Не надо! Не убивайте! Я выполняю приказ! — мычал Бондаренко куда-то в снег.
Виктор Робертович успокоился. Сердце здесь было ни при чем. Опыт подсказывал, что человек скорее всего пьян. Профессор даже улыбнулся и сказал, подыгрывая падшему:
— Продолжайте выполнять приказ! Только сначала погрейтесь в парадной!
— Есть! — ответили из сугроба.
Человек энергично вскочил и на удивление бодро рванул к подъезду.
— Ну, надо же... — изумленно сказал Файнберг вслед удаляющейся заснеженной фигуре.
Через пять минут упорных поисков и сложных математических расчетов он наконец нашел нужную парадную, вошел и плотно прикрыл за собой дверь.
* * *
По улице шли трое. Душа просила праздника, а он все не наступал. Плохая погода разогнала народ по домам. На «дозу» не хватало каких-то двухсот рублей. Вот уже несколько часов молодые люди волками бродили в поисках, но им катастрофически не везло. Все трое знали: еще пара часов, и начнется ломка. Какое-то время можно будет продержаться на «боярышнике», предусмотрительно купленном в аптеке, но праздника не получится. Сознание того, что у кого-то есть деньги, очень раздражало. А ведь они обязательно есть. Только нужно найти — у кого.
Удача, в виде мокрого, пахнущего мочой алкаша, подвалила неожиданно. Не обменявшись ни словом, они решили растянуть удовольствие. Радостно подпрыгивая, как гиены вокруг падали, наркоманы окружили Игоря Бондаренко. Наклоняя головы то в одну, то в другую сторону, они улыбались, молча разглядывая добычу.
— Здорово, урод, — сказал старший из них. — Во вонища! Что, уже обоссался? Доставай бабки, пока я добрый.
После встречи с круто подготовленным кошмаром, наркоманы показались оперативнику милыми и симпатичными зверьками, с которыми было можно поиграть в свое удовольствие.
— Здравствуйте, товарищи ублюдки. Предупреждаю — сегодня не ваш день. Предлагаю отправиться по домам и тихо, спокойно переломаться, как требует природа.
— Ах, ты, сука! — самый мелкий и вертлявый из троицы начал приближаться сзади.
И вдруг спокойный и властный голос тихо произнес:
— Стоять, брызги говенные! — к стае медленно подходил Герман Семенович. — Игорь, иди в машину. Тебе на сегодня хватит. А то я, эт'самое, совсем зад отсидел.
Бондаренко, как обиженный ребенок, опустил голову и безропотно двинулся к «шестерке». Возле машины его ждал Стрижак. Они обнялись, как старые товарищи после долгой разлуки, забыв о запахах и брезгливости.
— Я думал, он тебя завалит.
— Я тоже.
— Я уж было выпрыгивать собирался, да вождь, — он мотнул головой в сторону Пименова, — остановил. Он покруче нашего клиента будет. А? Как думаешь?
— Пожалуй.
Оба посмотрели в сторону старшего.
— Ладно, — Стрижак похлопал друга по плечу, — иди смотри спектакль. Оптика у него сумасшедшая. Только на его место не садись. А я побуду здесь на всякий случай.
Тем временем стая сбилась в кучку. Смена высокого и крепкого «кошелька» на полноватого и неповоротливого пенсионера их развеселила.
— Ты кто? Его дедушка, что ли? — небритый, с синими кругами под глазами парень сделал, шаг вперед. По всей вероятности, он был уверен, что слово «героин» происходит от слова «герой». Поэтому и приблизился на опасное расстояние.
— Твой Игорек нам денег должен. Ты, что ли, за него рассчитаешься?
— Я, — ответил Пименов.
Ударил он головой. Ударил туда, где только что был нос. Наркоман не отлетел на три метра в сторону, как это изображают гомосексуальные режиссеры детективных боевиков. Просто ноги его согнулись в коленях. Он сначала сел, а затем, не прекращая движения, лег. Герман Семенович присел и пощупал пульс на сонной артерии жертвы столкновения. Затем выпрямился с несвойственной для его комплекции быстротой и достал из-под куртки пистолет.
— Было же сказано, сегодня не ваш день. Старших надо слушаться. Забирайте мусор, — он ткнул ногой лежащее под ногами тело, — и бегом, эт'самое. Раз...
Силы, давно потраченные на поднятие и опускание шприцев, не позволили нести поверженного на руках. Наркоманы потащили его волоком по заснеженному тротуару, оставляя за собой что-то, напоминающее лыжню... или дорожки от уколов на венах.
— Мы тебя еще поймаем, — стараясь, чтобы его не услышали, гордо произнесла гнида поменьше ростом, и процессия скрылась за углом дома.
Герман Семенович с минуту постоял на месте, засыпая снегом кровавые пятна. Затем дошел до поворота и, не выпуская пистолета из рук, осмотрелся. В машине его встретили аплодисментами. Пименов снова сел за руль, потянул носом воздух и сказал:
— Вы, что, эт'самое, опять обоссались?
Оперы перестали хлопать в ладоши и удивленно посмотрели друг на друга, принюхиваясь.
— Да, шучу, эт'самое, шучу.
Он достал рацию, настроил на нужную волну, и в черное небо большого спящего города полетели слова:
— Четверка, четверка, ответьте «Глазу»...
Глава 21
РАЗГОВОР КОЛЛЕГИ С КАЛЕКОЙ
Виктор Робертович вошел в подъезд и с подозрением присмотрелся к цифрам на почтовых ящиках. На этот раз с номерами квартир все было в порядке. Убедиться, что травматолог живет именно здесь, не составило труда. В ровном ряду металлических крышек выделялась одна, выкрашенная в черный цвет. На ней красовались две аккуратные, выведенные по трафарету шестерки. Рядом была остервенело выцарапана еще одна. Наверняка ржавым гвоздем. Скорее всего, злобный шутник по каким-то причинам недолюбливал экстрасенсов.
Зябко передернув плечами, Файнберг начал подниматься по лестнице. На третьем этаже он остановился. Мимо дверей квартиры номер шестьдесят шесть пройти было невозможно. Вокруг дверного глазка красовались огромные веки с черными ресницами. Возле таблички с измененным в худшую сторону номером квартиры, как живой, сидел угольно-черный ворон на расколотом черепе. В провалы глазниц были вписаны все те же шестерки. Вход охраняла змея, обвившаяся вокруг перевернутого православного креста. Нарисовано было талантливо.
Остальные детали дверной графики профессор рассмотреть не успел. Сверху раздалось неспешное шарканье, и на площадке появилась ветхая старушка с глазастым мопсом на руках. Собака энергично дышала, будто только бегала или собиралась бежать. Увидев возле квартиры чернокнижника позднего гостя, старушка замерла в тихом религиозном ступоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37