Дразнит, стало быть...
- Ну, расскажи хотя бы! - промурлыкала Гейл. - Расскажи о пытках?
- Отлично. Имеются две главные разновидности. Первая - безотказна. Правда, требует, определенных условий и времени. Заключается она в том, что допрашиваемого сламывают постепенно, причиняя невыносимую боль и страшные, однако не смертельные увечья. Долгие, нескончаемые часы, день за днем... Истязания сопровождаются преднамеренными унижениями и лишениями. Это значительно усиливает воздействие, оказываемое на психику. Выстоять не способен никто. Россказни о несгибаемых героях - лживая пропаганда, процветающая, как правило, во время войны, дабы солдаты, угодившие в плен, равнялись на вымышленных сверхлюдей и молчали подольше...
Гейл слушала с неподдельным любопытством.
- Я упомянул войну. Отважные, стойкие подпольщики выдавали всех товарищей поголовно, сведя достаточно продолжительное знакомство с гестапо. Это, разумеется, учитывалось, и задания поручали маленьким отрядам или группам, члены которых рассыпались кто куда и ускользали, едва лишь немцы захватывали хоть одного из диверсантов.
Гейл поднесла сигарету к губам:
- Продолжайте, профессор.
- Продолжаю. Никто не вправе порицать, а тем паче - судить человека, заговорившего под жестокими и продолжительными пытками. Упрекнуть его можно лишь в одном: угораздило же попасться противнику живым! В нашем деле агент, располагающий секретной либо просто важной информацией, обязан при неминуемой угрозе пленения покончить с собой. Для каковой цели снабжается всеми нужными средствами. Единственный надежный способ не выдать государственной либо военной тайны.
- Получается, - осведомилась Гейл, - ты намерен пытать меня сутки напролет?
Голос женщины прозвучал немного натянуто. Самую малость.
Я покачал головой.
- Невнимательная вы студентка... Получай за "профессора"...
- Ибо, повторяю: для этого нужны определенные условия и время. Ни тем, ни другим, увы, не располагаю. Но я ведь упомянул две главные разновидности.
- Что это значит?!
- Можно обойтись безо всяких ужасов. Да ты бы и не выдержала продолжительного допроса. Красивые женщины хрупки, легко уязвимы... В этом, кстати, заключается разновидность вторая.
- ?!
- Пытка сводится к обоюдному соглашению.
- Не понимаю.
- Допрашиваемому - или допрашиваемой, - поясняют во всех подробностях, что именно с ним либо с нею, сотворят, если упрется и возьмет рот на замок. Доказывают: мы готовы, способны и жаждем это проделать. А потом ставят перед выбором: выкладывай немного сведений - возможно, совсем пустячных - или сноси адскую боль и получай непоправимые телесные повреждения. Уразумела?
- Ты, видимо, не считаешь мои сведения пустячными, - резко возразила Гейл.
Она дышала прерывисто, но старалась говорить с уверенностью:
- Ты не посмеешь! Особенно, если ты и впрямь правительственный агент!
- Бога ради, Гейл! Опомнись! Если я действительно правительственный агент - о чем же беспокоиться? Выкладывай! Со спокойной душой! Это еще, между прочим, и твой гражданский долг.
Я выдержал паузу.
- Ну-с?
Сверкнув глазами, Гейл брякнула:
- Пошел ты!
Я вздохнул, склонился, подобрал с пола безнадежно испорченное платье. Разорвано сверху донизу, ткань свисает клочьями, болтается выдранная внутренняя лямка...
- Посмотри, Гейл. Пять минут назад это было изысканным вечерним нарядом. Теперь это - уродливая тряпка. Сейчас передо мною - красивая молодая женщина. Через пять минут...
Я выдержал новую паузу - многозначительную.
- Сукин сын! - прошептала Гейл.
- Мне доводилось видать подобное прежде, - с напускной неохотой сообщил покорный слуга. - Прелестная девочка стоит гордо выпрямившись и бросает презрительный вызов палачам. Вроде некоторых... А минуту спустя на полу корчится человекообразный кусок сырого мяса, который истекает кровью, молит о пощаде и готов на все... Но проку уже мало. Нос отрезан, зубы выбиты все до единого. А к носу вдобавок весьма часто отрезают уши, груди, и так далее... При нынешнем уровне пластической хирургии тебя сумеют отчасти починить - но лишь отчасти. Лечение тоже будет неприятным, не сомневайся...
Раздавив окурок в стоявшей поблизости пепельнице, Гейл процедила:
- Сволочь! Поганый, паскудный садист!
Я промолчал. Она, разумеется, еще не утратила последней надежды. Угрозы могли обернуться очередным блефом. В конце концов, я просто порвал ей новое платье. А это еще не значит, что у человека достанет совести - точней, бессовестности - растерзать женское лицо.
Но игрока из Гейл не получилось бы. Девочка не любила и не умела рисковать по-настоящему. Да еще на подобную ставку.
Мне даже не пришлось давать циркового представления, хотя кресло, чей подлокотник я смог бы переломить ребром ладони, стояло рядом, облюбованное и придвинутое заранее.
Плечи Гейл обмякли, опустились. Голова поникла.
- Сукин сын, - вымолвила она, глядя в сторону, - сукин сын и вонючий подлец, тебе что-нибудь говорит название "Вигвам"?
- "Вигвама?
Я поспешно вынул знаменитое вечное перо и блокнот. Сделал пометку.
- Пишется, как индейский вигвам?
- Она сказала: "Отвези это в "Вигвам", в Кариньосо, штат Новая Мексика. Новая дата: тринадцатое декабря".
Косвенный, однако тем более подробный ответ.
- Вигвам... - бормотал я, записывая. - Кариньосо... Хм, я только нынче утром его миновал... Тринадцатое декабря.
- Не перебивай, чтоб тебе! - взорвалась Гейл, по-прежнему избегая встречаться взглядами. - Так сказала Дженни. Затем она помолчала и прибавила, уже с трудом: "Тринадцатое декабря. Какое сегодня число? Если это случится, то я умерла всего несколькими днями раньше. Помоги остановить. Помоги, "ты обязана".
- "...Помоги, ты обязана", - повторил я и поставил точку в блокноте. - Дальше.
- Дальше - тишина, - сказала Гейл. - Ты читал "Гамлета", подонок?
- Читал. Дальше, получается, Мэри-Джейн умерла.
- Скажи, - почти жалобно осведомилась Гейл, - скажи... ты и правда избивал бы меня, резал, жег? Или снова запугивал?
Я заколебался. Конечно, запугивал. Да и незачем было применять крайние меры. Коль женщина продолжает молчать после подобных угроз, ее не расколешь, не имея подходящих условий. Посреди кишащего постояльцами и служащими отеля "Paso del Norte" о камере пыток мечтать не приходилось. А в довершение, пускаться на эдакие деяния даже не зная, оправдает ли цель затраченные средства, не в моем вкусе. Я заполучил фотопленку, а информация, хранившаяся в голове Гейл, не могла прокиснуть или заплесневеть. Связался бы с Вашингтоном, уведомил Мака, а тот, ежели требуется, прислал бы другого работника, с другим заданием. Доставить женщину в столицу либо допросить на месте...
Но, к счастью, Гейл отнюдь не отличалась героизмом, и хватило простого словесного нажима. Лживого. Но сберегшего многим уйму времени.
Прочитав на моей физиономии непроизвольный и правдивый ответ, женщина быстро сказала:
- Неважно! Можешь промолчать. Но, пожалуйста, дай стаканчик чего-нибудь покрепче и принеси хоть купальный халат!
Пока я исследовал стенной шкаф, разыскивая одежку и выпивку, в дверь комнаты дважды постучали.
Глава 8
Я отшвырнул снятый с крючка халат, кинулся к изножью кровати и нашарил в своем раскрытом саквояже, среди скомканных носков и маек, заряженный револьвер. Стук повторился. На сей раз он был тройным.
Простейший опознавательный стук - мы часто им пользуемся. Два плюс три. Чтобы парень, притаившийся внутри, не перенервничал и не вздумал поприветствовать парня, который топчется снаружи, выстрелом или ударом ножа, Я рассудил, что явился Ле-Барон, засунул курносый тридцативосьмикалиберный револьвер за пояс и отправился встречать нежданного гостя.
Вошел Мак.
Я ошеломленно притворил за его спиною дверь. Должно быть, я изумился, и не на шутку. Поймите: Мак очень редко совершает вылазки во чисто поле. Обычно вы созерцаете его лишь за письменным столом в кабинете. Зрелище не слишком впечатляющее: просто пожилой, худой, седовласый и чернобровый мужчина в сером костюме. Точно в таком, в каком предстал нам сейчас... Еще Мака можно услышать по телефону. Можно получить от него шифрованную депешу. Но повстречать прямо в гуще событий!..
Покорного слугу он и взглядом не удостоил. Выражение Маковской физиономии свидетельствовало: шефу требуется некто иной, чьим благополучием и безопасностью Мак весьма озабочен. Наконец беспокойный взор его наткнулся на стоящую в неглиже хорошенькую женщину. Справедливости ради отмечу, что не заметить Гейл прямо с порога было чертовски затруднительно.
Губы Мака сжались в узкую сердитую полоску. Мак быстро прошагал к постели, подхватил брошенный мною халат, поднес Гейл, расправил и заботливо помог надеть. Гейл просунула руки в рукава, запахнула полы, затянула пояс.
- Миссис Хэндрикс? - осведомился Мак, удостоверившись, что собеседница вернулась в рамки приличия.
Гейл удивленно посмотрела на Мака, недоумевая, откуда незнакомцу известно ее имя.
- Да. Меня зовут Гейл Хэндрикс.
- А меня - Макдональд.
Отъявленная и беззастенчивая ложь. Я однажды узнал настоящее имя своего руководителя - по чистой случайности - и уверяю: оно даже приставкой "Мак" не начинается. Впрочем, это неважно.
В голосе шефа сквозили неподдельное участие и тревога.
- Узнав, как вас увлекли сюда против воли, я немедля заторопился на помощь - но, увы, кажется, опоздал...
Мак прочистил горло, увидал охладелые останки серебристого платья, небрежно кинутого мною на спинку стула. Удостоил взглядом - укоризненным - покорного слугу. Негодующим голосом изрек:
- Мои люди, миссис Хэндрикс, иногда позволяют себе поступки, не предусмотренные приказами. Весьма сожалею...
Стоя подле двери навытяжку, словно рядовой, которому объявляют дисциплинарное взыскание, я поедал Мака глазами и не придавал значения ни одному его слову. Ибо сразу понял, что грядет самая заурядная обработка по принципу "добрый следователь и злобный следователь". И гадал, куда именно пристроили в отсутствие мое потайной микрофон.
Разумеется, Мак подслушивал. Он возник на сцене чересчур уж своевременно. Совпадения такого рода приключаются только в скучнейших драмах эпохи классицизма.
Ждал, покуда я не выпотрошу пленницу, а потом поспешил помочь, выручить, извиниться и рассыпаться в любезностях. За мой счет.
Мака трудно было винить. Ему просто не желалось, чтобы респектабельная особь женского пола подняла содом и начала просить заступничества у всех техасских сенаторов и конгрессменов.
И, безусловно. Мак мог бы вмешаться в самом начале. Явиться, как бог из машины, учинить мне жестокий разнос (превышение служебных полномочий!), предъявить удостоверение и воззвать к патриотическим чувствам Гейл.
Но тогда уж, дорогие мои" это не был бы Мак!
Он учинил двойную проверку. Позволил мне чуть ли не клещами выуживать нужные вещи и сведения, а потом возник в дверях на манер странствующего рыцаря, излучая благожелательность и сострадание, мгновенно завоевывая доверие объекта, исподволь убеждаясь, что объект выложил чистую правду.
Оставалось лишь даваться диву, за каким лешим понесло Мака через две тысячи миль, разделяющих Эль-Пасо и Вашингтон. И каким образом подсунули "жучка". И чего ради? В конце концов, я не получал распоряжения доставить в номер Сарину сестрицу...
- Ваши люди... - сказала Гейл. - Но кто Вы, господин Макдональд, и чем занимаетесь? Мак запустил руку в карман.
- Думается это удостоверение убедит вас. Предупреждаю: при данных обстоятельствах я обязан предъявить его, но вы, в свой черед, обязаны все позабыть. Изучив документ, фальшивый от первой буквы до последней точки, женщина с облегченным вздохом возвратила Маку темную книжечку.
- Конечно, господин Макдональд. Я понимаю... Но скажите, неужели этот бандюга и впрямь правительственный агент?
Мак ответил весьма поспешно:
- Видите ли... Миссис Хэндрикс, вы должны понять: люди, обученные выполнять особые задания, люди, поневоле привыкшие прибегать к насилию, зачастую... Переступают некую грань. Остановиться вовремя не могут.
- Понимаю. Как натасканные волкодавы.
- Быть может... Между прочим, перед вами один из лучших работников. Зовут его Мэттью Хелмом, он обладатель отличного послужного списка.
- Моя сестра... Этот громила говорил, Джейн тоже у вас работала. Верно или нет?
- Верно. Или нет. Пока не знаю.
- Что-о?
С намеренной, внушительной расстановкой Мак произнес:
- Мэри-Джейн Спрингер, или Сару - это ее кодовое имя... Кстати, кодовое имя господина Хелма - Эрик... - Да, или Сару, отправили в Хуарес проследить за некой личностью, которую мы заподозрили в шпионаже. Клуб "Чихуахуа" служил этому человеку чем-то наподобие главного штаба.
- Но почему в Мексику?..
- Юго-запад Соединенных Штатов, - пояснил Мак, - изобилует засекреченными военными и государственными объектами. Чрезвычайно интересующими противную сторону.
- Знаю, - процедила Гейл. - По техасским пустошам, говорят, плодится новая порода кроликов. Радиоактивных. Светятся в темноте. Очень удобно целиться, если охотишься по ночам.
- Ага, - согласился Мак. - Вернемся, однако же, к нашим баранам... Сара, уроженка Техаса, хорошо знала окрестности и бегло говорила по-испански.
Задание, вполне объяснимо, досталось именно ей. А некоторое время спустя другое государственное учреждение, ведающее вопросами безопасности, заподозрило, что в "Чихуахуа" начали орудовать сразу двое вражеских разведчиков. Заподозрило не без оснований. Новые отпечатки пальцев, пересланные нам по служебным каналам, полностью совпадали с имевшимися в личном деле вашей сестры.
- Но...
Мак не дал Гейл продолжить.
- Не могу сказать, будто слишком разволновался, миссис Хэндрикс. Такое случается. Коллеги следили за кабаре "Чихуахуа" по совсем иному поводу, но поведение Сары наверняка показалось им любопытным... Я встретился и посоветовался с директором упомянутого бюро. Директор был весьма уклончив - такие люди всегда уклончивы. Не допустил меня к секретным картотекам, не назвал своих агентов, работающих в Хуаресе. Даже докладов соответствующих полностью не показал. Только выдержки. Но хватило и этого...
Брови Гейл начали медленно подыматься.
- Между означенными выдержками и докладами Сары имелись резкие и чрезвычайно красноречивые расхождения.
- Расхождения? - визгливо спросила Гейл. - Какие расхождения?
- Сарины отчеты об операциях и связях в "Чихуахуа" противоречили соответствующим отчетам наших коллег. Иными словами: либо те, либо другие отчеты были фальшивками.
- Значит, и другие...
- Ничто ничего не значило до известного часа. Других тоже проверяли - с пристрастием, не беспокойтесь. А я вызвал по телефону мистера Хелма, ехавшего на юг, и попросил свернуть в городок Эль-Пасо, чтобы извлечь Мэри-Джейн из Хуареса и доставить в эту вот комнату.
Мак приблизился к стене и снял висевшую на ней картину в дешевой багетовой раме. Явил нашему обозрению притаившийся под веселым пейзажем потайной микрофон.
- Записывающее оборудование - по соседству.
Подобные случаи требуют безукоризненно точно увековечить каждое произнесенное слово... Из Вашингтона я, кстати, прибыл руководить следствием и судом. В нашем деле на измену смотрят очень сурово. Гейл облизнула губы:
- Получается... Вы считаете... Вы просто загодя признаете Дженни виновной? Без доказательств?!
- Доказательства, миссис Хэндрикс? - вкрадчиво спросил Мак.
И протянул руку в мою сторону, ладонью кверху. Я давно держал металлический цилиндрик наготове, понимая: он вот-вот понадобится. Передал микропленку Маку. Тот вознес хромированную улику и вопросил:
- Каких вам еще доказательств? Мистер Хелм, поспешу добавить, очутился в клубе "Чихуахуа" отнюдь не случайно. Мы знали, когда эта пленка должна перейти из рук в руки. Сара служила посредницей, ибо неприятельский разведчик осторожен и любит играть наверняка. Не жаждет орудовать лично, если есть хоть малейшая опасность.
- Но...
- Боюсь, миссис Хэндрикс, любые сомнения исключаются. Правда, и задание Саре выпало тяжкое. Очень скверное... Не следовало все-таки выбирать именно ее... Но ведь она сама напрашивалась! Я приписал это рвение чистейшей жажде отомстить, заплатить по счету... Ваша сестра, прошу прощения, представляла собою сложнейший психиатрический случай. В деле говорится: половое поведение заторможено и находится на уровне двенадцатилетней девочки... Обычно я гораздо больше интересуюсь меткостью стрельбы, чем пылкостью натуры, когда беру людей на службу, а потому и не придаю таким отзывам особого значения. Ошибка. Надобно учесть на будущее.
- Не... не понимаю!
- Уже говорилось: ваша сестра прекрасно подходила для предстоявшего задания. Вдобавок, лично, знала и, казалось, ненавидела подозреваемого. Но возникла своеобразная эмоциональная загвоздка. Видите ли, даже темпераментной, раскованной, уравновешенной женщине бывает затруднительно обречь на верную смерть человека, с которым она однажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17