Чандра бросился было за ним и… остановился.
В промежутке между этими двумя мгновениями тот, другой, исчез из виду. Словно завернул за угол. Только что это не представлялось возможным: коридор был длинный и никуда не поворачивал. Скорее выглядело так, словно белый воздух задрожал и свернулся, скрыв человека из виду.
В течение нескольких долгих секунд Чандра неподвижно пялился в пустоту, позабыв обо всем. Его разум искал объяснений. Затем Чандра увидел в прихожей темное место. Перегорел один из сегментов лампы дневного света, погрузив в тень участок коридора длиной футов в десять. За ним находился проход, который вел в прилегающий коридор. Одетый во все черное мужчина легко мог раствориться в относительной темноте, чтобы пройти через проход прежде, чем глаза Чандры привыкнут к разнице в освещении.
Доктор снова двинулся с места и шагнул через порог палаты СА-423.
Безукоризненно чистый воздух наполняло тихое жужжание аппаратов. Прошло уже несколько дней с тех пор, как Чандра в последний раз заглядывал сюда, чтобы осмотреть пациента.
Уровень самопроизвольных мышечных сокращений определенно повысился на целый порядок. Вот пациент слабо сжал пальцы правой руки, почти сразу за этим немножко, но ощутимо дернулась щека. Большим пальцем Чандра поднял веко. Зрачки сузились, проявляя высокую чувствительность к свету потолочной лампы.
Чандра отпустил веко и удовлетворенно кивнул. Его ранние убеждения оказались правильными. После нескольких недель глубокой комы пациент приблизился к возвращению в сознание. Перешагнет он черту смерти или нет? Время покажет. Ведь иногда подобные пациенты выплывали на короткое время, лишь чтобы погрузиться еще глубже и умереть. Новейшие исследования Чандры сосредоточивались на использовании медикаментозного лечения для ускорения процесса выздоровления. Этот человек, несомненно, весьма подходит для исследований. Завтра нужно поговорить с администрацией больницы.
Чандра перегнулся через перила кровати.
— Скоро, мой друг, ты сможешь сообщить нам свое имя.
Человек остался неподвижен. Чандре снова стало интересно, кто он такой. Высокий мужчина. Если ему суждено встать на ноги, то он окажется на целый фут выше Чандры. До того, как атрофировались мышцы, пациент был человеком могучим. Очевидно, вел суровый образ жизни. Составляя историю болезни, медицинская сестра зарегистрировала десятки шрамов по всему телу. Среди них была и рана, которая едва не стоила ему жизни, глубокий разрез в боку. Теперь рану хорошо подлечили, вены вновь наполнились кровью. Оставалось лишь посмотреть, простит ли мозг его тело за такую травму.
— Ведь ты — борец, мой друг, — пробормотал Чандра. Об этом говорили не только шрамы. В лежащем без сознания человеке читалась какое-то неистовство, свирепость в резких чертах лица, свобода в длинных, откинутых со лба волосах. Он казался павшим воином, лежащим в погребальной лодке, которую от берега уносят волны. Только он не умер. Еще не умер.
— И не умрешь. Если ты — борец, тогда борись, мой друг. Завтра я помогу тебе в этой битве.
Часы на стене отсчитывали секунды. Чандра вздохнул. Пора заезжать за манговым мороженым, поцеловать милую Дэви в липкие губы сразу после того, как она, даже не вынимая из коробки, съест мороженое, и поднять на руках воркующего Махеша.
Отворачиваясь от кровати, он заметил это. Нечто свисало со стойки капельницы, стоявшей у кровати. Сначала он принял это за кусок марли. Только когда пальцы проткнули материю насквозь, он все понял. Чандра отдернул руку и уставился на обрывки паутины. Это была именно паутина, плотная и мерцающая. Он замер в раздумье, но не успел прийти ни к какому выводу, как раздался слабый хлопок, нечто маленькое упало с потолка и приземлилось прямо ему на руку.
Вещица имела размеры не больше монеты в двадцать пять центов. Поверхность представляла собой матовое и вычищенное золото, в центре располагался темно-красный бриллиант. Затем прямо у него на глазах штуковина вытянула восемь тонких золотых лапок и поспешно побежала вдоль руки. Она двигалась с бездумной точностью, которая казалась скорее механической, нежели органической, и быстро пробегала по рубчикам и впадинам его больничного халата.
Чандра зачарованно следил за «монетой». Два крохотных глаза сверкали, как рубины. Затем золотой паук заполз за манжету рукава на тыльную сторону руки. Чандра даже увидел, как его золотые клешни вытягиваются вперед, навстречу движущейся крови.
Боль была мгновенной и мучительной, как огонь. Вскрикнув, Чандра откинул руку в сторону. Сверкнула золотая вспышка, и послышался звук, словно что-то несколько раз отскочило от пола. Чандра повернулся и направился к двери, но мускулы уже холодели и затвердевали, превращаясь в холодную глину, потому что по его телу распространялся яд. Его быстро разносил увеличенный кровоток и учащенное сердцебиение, сопровождающее страх и прилив адреналина.
Чандра попытался позвать на помощь, однако голосовые связки уже парализовало, и звук превратился в резкий хрип. Это нейротоксин, похожий на яд змей, обитавших на окраинах индийской деревни, где он провел детство. Однажды Чандра видел, как змея укусила его друга всего в двадцати футах от того места, где стоял он сам. К тому времени, как Чандра добежал до него, мальчик уже умер.
Пол подскочил вверх и наткнулся на его щеку, ударившись об нее с необычайно тупым и приглушенным звуком. Спазм повернул лицо вверх. Боль стихала. Последнее, что увидел Чандра, это циферблат часов на стене, искривленных, как на картине Дали. Даже тогда его разум смог достичь ясности отдельно от телесной оболочки, смог кристаллизироваться в мысль.
Время смерти: 19.09.
Причина смерти: остановка сердца из-за быстродействующего нейротоксина неизвестного происхождения.
Слабый мышечный спазм пронзил тело. Затем явились последние слова:
Поцелуй за меня Махеша, дорогая.
И впервые со дня его рождения мысли доктора Рохана Чандры умолкли.
25
Грейс почему-то ожидала, что Тревис рассердится, когда он, бледный и уставший от ночной работы в больнице, переступил порог затхлой комнаты мотеля, и она сообщила ему, что позвонила Ищущим. Но вместо этого усталая улыбка появилась на его лице.
— И почему на это у тебя ушло столько времени?
Она скрестила руки под нелепо мешковатым свитером, приобретенным на распродаже ношеной одежды.
— Ты хочешь сказать, что все время, пока я терзалась вопросом, стоит ли звонить Ищущим или нет и как быстро ты порвешь меня на куски, если я все-таки сделаю это, ты ждал, что я позвоню им?
Он сел на край стоявшей напротив кровати, и пружины матраса издали жалобное мяуканье.
— В общем, да.
Грейс простонала. Ничто не может сравниться с днями беспрерывного самоистязания без какой-либо на то причины. Она смерила взглядом картонную коробку и два стаканчика из пенополистирола, расставленных на тумбочке.
— Если бы я знала, что ты так легко к этому отнесешься, то не стала бы утруждаться и не добывала бы кофе и королевские пончики, чтобы смягчить тебя.
— Наоборот, Грейс, ты сделала мудрый выбор. — Он откинул крышку, схватил обсыпанный сахарной пудрой рулетик и откусил большой кусок. — Если Ищущие приезжают в город, нам потребуется вся сила, какую мы можем получить.
Грейс надломила крышку стаканчика и глотнула кофе. Ее лицо исказила гримаса. Он поднял голову:
— Ты что?
Грейс рассмеялась, уставившись на маслянистую поверхность коричневой жидкости в стакане.
— Так, ничего, правда. Просто на Зее я всегда ловила себя на мысли, что очень хочу настоящего кофе. Теперь же, когда я здесь…
— Тебе жаль, что это не мэддок.
Улыбка исчезла с ее лица, но Грейс скрыла это, подняв стаканчик и отхлебнув еще немного кофе. Он имел горьковатый вкус и обжигал язык.
— Ты скучаешь по Зее, да, Грейс?
Его голос звучал нежно, а глаза выражали беспокойство. Временами эта новая его серьезность пугала ее. С их первой встречи Тревис был забавным, ворчливым и каким-то неуклюже очаровательным. А когда оба мира требовали того, невероятно отважным. Но с того дня в замке Спардис, когда он столкнулся с Дакарретом в пламени Великого Камня Крондизара, Тревис изменился.
Перемена едва улавливалась. Если бы они не пережили столько невзгод вместе, Грейс могла бы и не заметить этого. Однако теперь в Тревисе было то, чего не наблюдалось раньше. Она могла назвать это глубиной. Или силой характера. Или даже мудростью.
— Очень скучаю, — произнесла Грейс. — Это трудно объяснить. Я столько лет пыталась устроиться здесь, в Денвере, найти место, где я могу выжить. И нашла. Но на Зее я не просто выживаю. Там я чувствую себя…
— Как дома, — тихо закончил Тревис. Она кивнула.
— Мы вернемся, Грейс. Не знаю как, но мы найдем способ. Мы должны. — Он согрел руки о стаканчик кофе. — Я больше не уверен, где мой дом, если он вообще где-то есть. Но тебе необходимо быть там, и Бельтану тоже.
Грейс втянула воздух. Да, вот она — какая-то особая аура окружала Тревиса последние дни. Он пожертвовал всем, что у него есть и когда-либо было, чтобы спасти Зею. Теперь он — человек, у которого не осталось ничего, что он боялся бы потерять. В такой свободе было какое-то умиротворение и чистота, но также и ужасная печаль.
Грейс переполнило жгучее желание коснуться его руки, сказать что-то утешительное, но она сдерживала этот порыв, пока он не прошел сам. За невероятный последний год она узнала, что все еще способна любить кого-то, что сердце, которое, как она думала, уже давно перестало существовать, до сих пор бьется в ее груди. Но все же сердце — очень хрупкий орган, и Грейс не верила, что когда-нибудь оно снова станет целым.
— Так ты выяснил состояние Бельтана вчера ночью? — спросила она, отдав предпочтение оживлению разговора вместо выражения сочувствия.
Он набил рот остатками пончика с повидлом.
— Я не смог пробраться в его палату. Прежде чем я вошел, что-то случилось на пятом этаже больницы, не знаю, что именно. Повсюду у дверей выставили караулы охранников, и они никому не давали пройти.
Грейс почувствовала кислый вкус и жжение в горле. Кофе оказался порядочной дрянью. Нужно было раскошелиться на «Старбакс»; у них еще оставалось несколько золотых монет, которые можно продать за деньги в Восточном Колфаксе. Она заставила себя затолкнуть желчь обратно в пищевод. Странная новость, но глупо полагать, что все в Денвере вращается вокруг них. Что до вчерашнего утра, когда она осмелилась совершить вылазку в Денверский мемориальный госпиталь, Бельтан все еще не пришел в себя.
Ничего не изменилось. Тревис может заглянуть к нему сегодня вечером.
— На-ка, съешь, — промолвил Тревис. На его лицо снова вернулась улыбка, серебряные серьги в ушах блестели. — Тебе нужно подкреплять силы, если собираешься разговаривать с Ищущими. Все, что они говорят, сплошная загадка, похожая на кроссворд из «Нью-Йорк таймс», к тому же переведенный на древнегреческий язык. Так что ешь.
Он подбросил пончик в воздух. Легким движением Грейс поймала его и откусила большой, ужасно сладкий кусок.
Спустя пятнадцать минут они шагали по Восточному Колфаксу, за их спинами проплывали горы и дул легкий осенний ветерок. Перед ними поднималась группа небоскребов из стекла и стали. Эти сооружения казались необычайно чужими. Разве они не должны быть построены из серого камня, а башни с бойницами разве не должны быть увенчаны яркими хлопающими знаменами? Но Кейлавер очень далеко. А здесь строят другие замки.
Они могли бы поехать на автобусе №16 до городского Центрального парка. Встреча с Адрианом Фарром и Дейдрой Атакующий Ястреб назначена у Музея искусств Денвера на южной стороне парка. Но до назначенного времени встречи оставался целый час. Денек был чудный, а до музея — всего пара миль, и они решили прогуляться.
Или, быть может, ни один их них так и не смог вновь свыкнуться с машинами и автобусами. Тяжелые сверкающие транспортные средства с ревом пролетали мимо них по Колфаксу. Им казалось, что автомобили проносились мимо с чрезмерной скоростью, по предположению Грейс, составлявшей не менее тридцати пяти миль в час. Она получала удовольствие от ощущения твердой поверхности тротуара под башмаками из зейской кожи.
Грейс точно не знала, когда именно заметила автомобиль. Он медленно крался в ее сознание, словно собирающаяся тень, когда вдруг она повернула голову. Патрульная машина проезжала футах в тридцати позади них. Грейс поспешно отвернулась и вцепилась в стаканчик.
— Белые или черные? — процедил Тревис сквозь зубы.
Ему больше ничего не нужно было говорить. Белые означало «полицейская машина». Тревожный знак, однако непосредственной опасности не представляет. Грейс все еще разыскивали в этом городе за нападение на офицера полиции, но не обязательно, что каждая патрульная машина ищет именно ее. Что касается черных, это означало «они». А из того, что рассказал ей Тревис, она предпочла бы иметь долгий разговор с полицией, нежели беседу с одним из дружественных представителей «Дюратека».
— Белые, — ответила Грейс.
Они продолжали идти. Грейс сознавала, что рядом бледным пятном едет патрульная машина, но она не смотрела в ее направлении. Когда автомобиль прокатился по улице и обогнал их, она с облегчением вздохнула… Но дыхание перехватило вновь, когда машина снизила скорость и остановилась. Сквозь мутный прямоугольник заднего окна она увидела, как водитель обернулся и поглядел через плечо. Она уловила слабый блеск в его глазах. Замигали огни заднего хода автомобиля, и ее сердце замерло.
Грейс сжала руку Тревиса.
— Что нам делать?
— Не знаю. Но если бросимся бежать, то с таким же успехом можно повесить на грудь табличку, гласящую «Разыскивается полицией».
Грейс неподвижно наблюдала, как машина сдала задним ходом и направилась к ним. Что она скажет, когда они начнут задавать свои вопросы? Вы не можете задержать меня, офицер. Я — гражданка другого мира. Что-то подсказывало ей, что в Денвере нет кейлаванского посольства.
Звук автомобильного сигнала волной прокатился по ее телу. Она как раз вовремя вытянула шею, чтобы увидеть, как по Колфаксу в восточном направлении со свистом пронесся автофургон. Заскрипели и завизжали тормоза, грузовичок снизил скорость и остановился всего в нескольких дюймах до столкновения с полицейской машиной. Дверь автофургона резко распахнулась, и наружу выбрался мясистый водитель. Размахивая руками, он двинулся к патрульной машине.
— Вперед, — вымолвил Тревис. — Пока его отвлекли.
Вдоль квартала располагались витрины магазинов из кирпича и стекла. Маленький магазинчик, несомненно, элегантный и современный в 1964 году, теперь казался приземистым и грязновато-желтым. Он, видимо, был когда-то частью архитектурного эксперимента, окончившегося не только провалом, но также и безобразием. Тревис затащил Грейс в ближайшую дверь.
Когда дверь закрылась за ними, в воздухе послышался звон колокольчиков, а вместе с ним звук журчащей по камням воды. По воздуху распространялась дымка, оседавшая на языке насыщенным мшистым вкусом. Над головой в форме арки нависала ветка дерева, ее золотые листочки поблескивали в тусклом свете.
С губ Грейс сорвался вздох. Однажды она уже заходила в комнату, чтобы обнаружить за дверью вместо интерьера лес. Это случилось в замке Кейлавер, когда они с Тревисом ходили разговаривать с Трифкином Клюковкой и его труппой актеров. По какому-то волшебству маленького народца их комната одновременно казалась и палатой замка, и зеленой лесной поляной. Быть может, и здесь действовала подобная магия?
— Привет, — послышался сиплый голос. — Могу ли я помочь вам что-нибудь найти?
Дым закружился в водовороте, и перед ними предстала высокая худая темнокожая женщина. Из-под облегающего красного платья мини прорастали изящные, прекрасно сложенные руки и невероятно длинные ноги, за обладание которыми продали бы все, что осталось от их мелких душ, толпы парижских фотомоделей. Белые танкетки делали женщину почти такой же высокой, как Тревис, а фантастически сотворенная из черных волос прическа, венчавшая голову, могла быть только париком. Словом, незнакомка была великолепна.
— Благовония? Травы? Свечи? — Она подняла чудесно украшенную неестественными накладными ногтями руку и указала на заставленные всякой всячиной полки. — Если вам нужно немного волшебства, вы пришли по адресу. Только скажите Марджи, что желаете.
Как насчет того, чтобы вытащить нас из этого мира ?
Грейс оглянулась на дверь, но стекло загораживали выцветшие на солнце плакаты, и она не смогла увидеть полицейскую машину, которая, как ей известно, стояла на другой стороне улицы. Был ли полицейский все еще занят водителем грузовика?
Она повернулась:
— Нам нужно… Мы хотели…
Грейс почувствовала, что глаза вылезают из орбит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
В промежутке между этими двумя мгновениями тот, другой, исчез из виду. Словно завернул за угол. Только что это не представлялось возможным: коридор был длинный и никуда не поворачивал. Скорее выглядело так, словно белый воздух задрожал и свернулся, скрыв человека из виду.
В течение нескольких долгих секунд Чандра неподвижно пялился в пустоту, позабыв обо всем. Его разум искал объяснений. Затем Чандра увидел в прихожей темное место. Перегорел один из сегментов лампы дневного света, погрузив в тень участок коридора длиной футов в десять. За ним находился проход, который вел в прилегающий коридор. Одетый во все черное мужчина легко мог раствориться в относительной темноте, чтобы пройти через проход прежде, чем глаза Чандры привыкнут к разнице в освещении.
Доктор снова двинулся с места и шагнул через порог палаты СА-423.
Безукоризненно чистый воздух наполняло тихое жужжание аппаратов. Прошло уже несколько дней с тех пор, как Чандра в последний раз заглядывал сюда, чтобы осмотреть пациента.
Уровень самопроизвольных мышечных сокращений определенно повысился на целый порядок. Вот пациент слабо сжал пальцы правой руки, почти сразу за этим немножко, но ощутимо дернулась щека. Большим пальцем Чандра поднял веко. Зрачки сузились, проявляя высокую чувствительность к свету потолочной лампы.
Чандра отпустил веко и удовлетворенно кивнул. Его ранние убеждения оказались правильными. После нескольких недель глубокой комы пациент приблизился к возвращению в сознание. Перешагнет он черту смерти или нет? Время покажет. Ведь иногда подобные пациенты выплывали на короткое время, лишь чтобы погрузиться еще глубже и умереть. Новейшие исследования Чандры сосредоточивались на использовании медикаментозного лечения для ускорения процесса выздоровления. Этот человек, несомненно, весьма подходит для исследований. Завтра нужно поговорить с администрацией больницы.
Чандра перегнулся через перила кровати.
— Скоро, мой друг, ты сможешь сообщить нам свое имя.
Человек остался неподвижен. Чандре снова стало интересно, кто он такой. Высокий мужчина. Если ему суждено встать на ноги, то он окажется на целый фут выше Чандры. До того, как атрофировались мышцы, пациент был человеком могучим. Очевидно, вел суровый образ жизни. Составляя историю болезни, медицинская сестра зарегистрировала десятки шрамов по всему телу. Среди них была и рана, которая едва не стоила ему жизни, глубокий разрез в боку. Теперь рану хорошо подлечили, вены вновь наполнились кровью. Оставалось лишь посмотреть, простит ли мозг его тело за такую травму.
— Ведь ты — борец, мой друг, — пробормотал Чандра. Об этом говорили не только шрамы. В лежащем без сознания человеке читалась какое-то неистовство, свирепость в резких чертах лица, свобода в длинных, откинутых со лба волосах. Он казался павшим воином, лежащим в погребальной лодке, которую от берега уносят волны. Только он не умер. Еще не умер.
— И не умрешь. Если ты — борец, тогда борись, мой друг. Завтра я помогу тебе в этой битве.
Часы на стене отсчитывали секунды. Чандра вздохнул. Пора заезжать за манговым мороженым, поцеловать милую Дэви в липкие губы сразу после того, как она, даже не вынимая из коробки, съест мороженое, и поднять на руках воркующего Махеша.
Отворачиваясь от кровати, он заметил это. Нечто свисало со стойки капельницы, стоявшей у кровати. Сначала он принял это за кусок марли. Только когда пальцы проткнули материю насквозь, он все понял. Чандра отдернул руку и уставился на обрывки паутины. Это была именно паутина, плотная и мерцающая. Он замер в раздумье, но не успел прийти ни к какому выводу, как раздался слабый хлопок, нечто маленькое упало с потолка и приземлилось прямо ему на руку.
Вещица имела размеры не больше монеты в двадцать пять центов. Поверхность представляла собой матовое и вычищенное золото, в центре располагался темно-красный бриллиант. Затем прямо у него на глазах штуковина вытянула восемь тонких золотых лапок и поспешно побежала вдоль руки. Она двигалась с бездумной точностью, которая казалась скорее механической, нежели органической, и быстро пробегала по рубчикам и впадинам его больничного халата.
Чандра зачарованно следил за «монетой». Два крохотных глаза сверкали, как рубины. Затем золотой паук заполз за манжету рукава на тыльную сторону руки. Чандра даже увидел, как его золотые клешни вытягиваются вперед, навстречу движущейся крови.
Боль была мгновенной и мучительной, как огонь. Вскрикнув, Чандра откинул руку в сторону. Сверкнула золотая вспышка, и послышался звук, словно что-то несколько раз отскочило от пола. Чандра повернулся и направился к двери, но мускулы уже холодели и затвердевали, превращаясь в холодную глину, потому что по его телу распространялся яд. Его быстро разносил увеличенный кровоток и учащенное сердцебиение, сопровождающее страх и прилив адреналина.
Чандра попытался позвать на помощь, однако голосовые связки уже парализовало, и звук превратился в резкий хрип. Это нейротоксин, похожий на яд змей, обитавших на окраинах индийской деревни, где он провел детство. Однажды Чандра видел, как змея укусила его друга всего в двадцати футах от того места, где стоял он сам. К тому времени, как Чандра добежал до него, мальчик уже умер.
Пол подскочил вверх и наткнулся на его щеку, ударившись об нее с необычайно тупым и приглушенным звуком. Спазм повернул лицо вверх. Боль стихала. Последнее, что увидел Чандра, это циферблат часов на стене, искривленных, как на картине Дали. Даже тогда его разум смог достичь ясности отдельно от телесной оболочки, смог кристаллизироваться в мысль.
Время смерти: 19.09.
Причина смерти: остановка сердца из-за быстродействующего нейротоксина неизвестного происхождения.
Слабый мышечный спазм пронзил тело. Затем явились последние слова:
Поцелуй за меня Махеша, дорогая.
И впервые со дня его рождения мысли доктора Рохана Чандры умолкли.
25
Грейс почему-то ожидала, что Тревис рассердится, когда он, бледный и уставший от ночной работы в больнице, переступил порог затхлой комнаты мотеля, и она сообщила ему, что позвонила Ищущим. Но вместо этого усталая улыбка появилась на его лице.
— И почему на это у тебя ушло столько времени?
Она скрестила руки под нелепо мешковатым свитером, приобретенным на распродаже ношеной одежды.
— Ты хочешь сказать, что все время, пока я терзалась вопросом, стоит ли звонить Ищущим или нет и как быстро ты порвешь меня на куски, если я все-таки сделаю это, ты ждал, что я позвоню им?
Он сел на край стоявшей напротив кровати, и пружины матраса издали жалобное мяуканье.
— В общем, да.
Грейс простонала. Ничто не может сравниться с днями беспрерывного самоистязания без какой-либо на то причины. Она смерила взглядом картонную коробку и два стаканчика из пенополистирола, расставленных на тумбочке.
— Если бы я знала, что ты так легко к этому отнесешься, то не стала бы утруждаться и не добывала бы кофе и королевские пончики, чтобы смягчить тебя.
— Наоборот, Грейс, ты сделала мудрый выбор. — Он откинул крышку, схватил обсыпанный сахарной пудрой рулетик и откусил большой кусок. — Если Ищущие приезжают в город, нам потребуется вся сила, какую мы можем получить.
Грейс надломила крышку стаканчика и глотнула кофе. Ее лицо исказила гримаса. Он поднял голову:
— Ты что?
Грейс рассмеялась, уставившись на маслянистую поверхность коричневой жидкости в стакане.
— Так, ничего, правда. Просто на Зее я всегда ловила себя на мысли, что очень хочу настоящего кофе. Теперь же, когда я здесь…
— Тебе жаль, что это не мэддок.
Улыбка исчезла с ее лица, но Грейс скрыла это, подняв стаканчик и отхлебнув еще немного кофе. Он имел горьковатый вкус и обжигал язык.
— Ты скучаешь по Зее, да, Грейс?
Его голос звучал нежно, а глаза выражали беспокойство. Временами эта новая его серьезность пугала ее. С их первой встречи Тревис был забавным, ворчливым и каким-то неуклюже очаровательным. А когда оба мира требовали того, невероятно отважным. Но с того дня в замке Спардис, когда он столкнулся с Дакарретом в пламени Великого Камня Крондизара, Тревис изменился.
Перемена едва улавливалась. Если бы они не пережили столько невзгод вместе, Грейс могла бы и не заметить этого. Однако теперь в Тревисе было то, чего не наблюдалось раньше. Она могла назвать это глубиной. Или силой характера. Или даже мудростью.
— Очень скучаю, — произнесла Грейс. — Это трудно объяснить. Я столько лет пыталась устроиться здесь, в Денвере, найти место, где я могу выжить. И нашла. Но на Зее я не просто выживаю. Там я чувствую себя…
— Как дома, — тихо закончил Тревис. Она кивнула.
— Мы вернемся, Грейс. Не знаю как, но мы найдем способ. Мы должны. — Он согрел руки о стаканчик кофе. — Я больше не уверен, где мой дом, если он вообще где-то есть. Но тебе необходимо быть там, и Бельтану тоже.
Грейс втянула воздух. Да, вот она — какая-то особая аура окружала Тревиса последние дни. Он пожертвовал всем, что у него есть и когда-либо было, чтобы спасти Зею. Теперь он — человек, у которого не осталось ничего, что он боялся бы потерять. В такой свободе было какое-то умиротворение и чистота, но также и ужасная печаль.
Грейс переполнило жгучее желание коснуться его руки, сказать что-то утешительное, но она сдерживала этот порыв, пока он не прошел сам. За невероятный последний год она узнала, что все еще способна любить кого-то, что сердце, которое, как она думала, уже давно перестало существовать, до сих пор бьется в ее груди. Но все же сердце — очень хрупкий орган, и Грейс не верила, что когда-нибудь оно снова станет целым.
— Так ты выяснил состояние Бельтана вчера ночью? — спросила она, отдав предпочтение оживлению разговора вместо выражения сочувствия.
Он набил рот остатками пончика с повидлом.
— Я не смог пробраться в его палату. Прежде чем я вошел, что-то случилось на пятом этаже больницы, не знаю, что именно. Повсюду у дверей выставили караулы охранников, и они никому не давали пройти.
Грейс почувствовала кислый вкус и жжение в горле. Кофе оказался порядочной дрянью. Нужно было раскошелиться на «Старбакс»; у них еще оставалось несколько золотых монет, которые можно продать за деньги в Восточном Колфаксе. Она заставила себя затолкнуть желчь обратно в пищевод. Странная новость, но глупо полагать, что все в Денвере вращается вокруг них. Что до вчерашнего утра, когда она осмелилась совершить вылазку в Денверский мемориальный госпиталь, Бельтан все еще не пришел в себя.
Ничего не изменилось. Тревис может заглянуть к нему сегодня вечером.
— На-ка, съешь, — промолвил Тревис. На его лицо снова вернулась улыбка, серебряные серьги в ушах блестели. — Тебе нужно подкреплять силы, если собираешься разговаривать с Ищущими. Все, что они говорят, сплошная загадка, похожая на кроссворд из «Нью-Йорк таймс», к тому же переведенный на древнегреческий язык. Так что ешь.
Он подбросил пончик в воздух. Легким движением Грейс поймала его и откусила большой, ужасно сладкий кусок.
Спустя пятнадцать минут они шагали по Восточному Колфаксу, за их спинами проплывали горы и дул легкий осенний ветерок. Перед ними поднималась группа небоскребов из стекла и стали. Эти сооружения казались необычайно чужими. Разве они не должны быть построены из серого камня, а башни с бойницами разве не должны быть увенчаны яркими хлопающими знаменами? Но Кейлавер очень далеко. А здесь строят другие замки.
Они могли бы поехать на автобусе №16 до городского Центрального парка. Встреча с Адрианом Фарром и Дейдрой Атакующий Ястреб назначена у Музея искусств Денвера на южной стороне парка. Но до назначенного времени встречи оставался целый час. Денек был чудный, а до музея — всего пара миль, и они решили прогуляться.
Или, быть может, ни один их них так и не смог вновь свыкнуться с машинами и автобусами. Тяжелые сверкающие транспортные средства с ревом пролетали мимо них по Колфаксу. Им казалось, что автомобили проносились мимо с чрезмерной скоростью, по предположению Грейс, составлявшей не менее тридцати пяти миль в час. Она получала удовольствие от ощущения твердой поверхности тротуара под башмаками из зейской кожи.
Грейс точно не знала, когда именно заметила автомобиль. Он медленно крался в ее сознание, словно собирающаяся тень, когда вдруг она повернула голову. Патрульная машина проезжала футах в тридцати позади них. Грейс поспешно отвернулась и вцепилась в стаканчик.
— Белые или черные? — процедил Тревис сквозь зубы.
Ему больше ничего не нужно было говорить. Белые означало «полицейская машина». Тревожный знак, однако непосредственной опасности не представляет. Грейс все еще разыскивали в этом городе за нападение на офицера полиции, но не обязательно, что каждая патрульная машина ищет именно ее. Что касается черных, это означало «они». А из того, что рассказал ей Тревис, она предпочла бы иметь долгий разговор с полицией, нежели беседу с одним из дружественных представителей «Дюратека».
— Белые, — ответила Грейс.
Они продолжали идти. Грейс сознавала, что рядом бледным пятном едет патрульная машина, но она не смотрела в ее направлении. Когда автомобиль прокатился по улице и обогнал их, она с облегчением вздохнула… Но дыхание перехватило вновь, когда машина снизила скорость и остановилась. Сквозь мутный прямоугольник заднего окна она увидела, как водитель обернулся и поглядел через плечо. Она уловила слабый блеск в его глазах. Замигали огни заднего хода автомобиля, и ее сердце замерло.
Грейс сжала руку Тревиса.
— Что нам делать?
— Не знаю. Но если бросимся бежать, то с таким же успехом можно повесить на грудь табличку, гласящую «Разыскивается полицией».
Грейс неподвижно наблюдала, как машина сдала задним ходом и направилась к ним. Что она скажет, когда они начнут задавать свои вопросы? Вы не можете задержать меня, офицер. Я — гражданка другого мира. Что-то подсказывало ей, что в Денвере нет кейлаванского посольства.
Звук автомобильного сигнала волной прокатился по ее телу. Она как раз вовремя вытянула шею, чтобы увидеть, как по Колфаксу в восточном направлении со свистом пронесся автофургон. Заскрипели и завизжали тормоза, грузовичок снизил скорость и остановился всего в нескольких дюймах до столкновения с полицейской машиной. Дверь автофургона резко распахнулась, и наружу выбрался мясистый водитель. Размахивая руками, он двинулся к патрульной машине.
— Вперед, — вымолвил Тревис. — Пока его отвлекли.
Вдоль квартала располагались витрины магазинов из кирпича и стекла. Маленький магазинчик, несомненно, элегантный и современный в 1964 году, теперь казался приземистым и грязновато-желтым. Он, видимо, был когда-то частью архитектурного эксперимента, окончившегося не только провалом, но также и безобразием. Тревис затащил Грейс в ближайшую дверь.
Когда дверь закрылась за ними, в воздухе послышался звон колокольчиков, а вместе с ним звук журчащей по камням воды. По воздуху распространялась дымка, оседавшая на языке насыщенным мшистым вкусом. Над головой в форме арки нависала ветка дерева, ее золотые листочки поблескивали в тусклом свете.
С губ Грейс сорвался вздох. Однажды она уже заходила в комнату, чтобы обнаружить за дверью вместо интерьера лес. Это случилось в замке Кейлавер, когда они с Тревисом ходили разговаривать с Трифкином Клюковкой и его труппой актеров. По какому-то волшебству маленького народца их комната одновременно казалась и палатой замка, и зеленой лесной поляной. Быть может, и здесь действовала подобная магия?
— Привет, — послышался сиплый голос. — Могу ли я помочь вам что-нибудь найти?
Дым закружился в водовороте, и перед ними предстала высокая худая темнокожая женщина. Из-под облегающего красного платья мини прорастали изящные, прекрасно сложенные руки и невероятно длинные ноги, за обладание которыми продали бы все, что осталось от их мелких душ, толпы парижских фотомоделей. Белые танкетки делали женщину почти такой же высокой, как Тревис, а фантастически сотворенная из черных волос прическа, венчавшая голову, могла быть только париком. Словом, незнакомка была великолепна.
— Благовония? Травы? Свечи? — Она подняла чудесно украшенную неестественными накладными ногтями руку и указала на заставленные всякой всячиной полки. — Если вам нужно немного волшебства, вы пришли по адресу. Только скажите Марджи, что желаете.
Как насчет того, чтобы вытащить нас из этого мира ?
Грейс оглянулась на дверь, но стекло загораживали выцветшие на солнце плакаты, и она не смогла увидеть полицейскую машину, которая, как ей известно, стояла на другой стороне улицы. Был ли полицейский все еще занят водителем грузовика?
Она повернулась:
— Нам нужно… Мы хотели…
Грейс почувствовала, что глаза вылезают из орбит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61