Впечатление создавалось странное и чуть смешное.
Но больше всего, понял Алексий, его раздражало и смущало то, что все здесь такое нарочито новое. Разумеется, он не эксперт, но, судя по чистым, аккуратным, острым линиям и не выцветшим краскам, всему зданию никак не больше пяти лет. Оно все еще хранило слабый запах нового дома, едва уловимую затхлую влажность свежей штукатурки и безошибочный аромат каменной пыли. Уже кое о чем говорит, подумал он. Не просто богач, а внезапно разбогатевший. Алексий попытался не позволить этой мысли расстроить себя, однако ничего не мог поделать. Будучи перимадейцем, он неуютно чувствовал себя в новых зданиях; в Городе даже уборные во дворах насчитывали четыре сотни лет и были сделаны из полированного базальта.
Внезапно разбогатевший… что ж, это могла быть честная торговля — вновь открытая серебряная жила или более удобный морской путь на Юг — или пиратство, а то и революция или гражданская война. Это мог быть представитель новой династии или военный диктатор; впрочем, в таком случае он ожидал бы встречи не с директором, а с королем. Директор — это что-то связанное с торговлей, и ему чуть больше нравилась мысль о каком-нибудь купеческом князьке. Но разве недавно разбогатевшие купцы не набивают свои дворцы кричащей и вульгарной пышностью, сливками со всех пяти континентов, перемешанными в одной кастрюле, не расставляют статуи в каждой нише и не развешивают картин, теснящихся на стенах? Здешняя строгость говорила о чем-то ином, о чем-то как будто слегка знакомом — о созерцательном ордене, возможно, это могла быть какая-нибудь новая раскольническая секта или процветающая ересь. Сочетание строгости, неудобства и неограниченных затрат напомнило Алексию некоторые учреждения его собственной организации там, дома, а отсутствие украшений могло означать некое табу на живописные образы. Или это какое-то поразительное отсутствие воображения, что опять-таки не отрицает созерцательности и учености.
Отворилась дальняя дверь, и из нее вышел мужчина; не тот, который привел его сюда, но очень похожий.
Я философ, я должен бы сидеть здесь, размышляя о бесконечном, а не о боли в заднице. Чего бы я только не отдал, чтобы почитать что-нибудь.
Однако единственной надписью в помещении была всего одна строчка незнакомых букв, высеченная в камне над дверью директора, и не надо было быть лингвистом, чтобы с первого взгляда догадаться: «БЕЗ ДОКЛАДА НЕ ВХОДИТЬ».
Алексий сложил руки, прикрыл глаза, и ему захотелось подремать.
Как ни странно, это удалось; потому что каким-то образом все вокруг изменилось, и Алексий уже стоял в какой-то мастерской и видел затылок мужчины. Там, где он находился, было темно; мужчину освещал луч света, проникавший внутрь сквозь приоткрытую дверь. Он стоял у верстака, обстругивая длинную и узкую доску. В воздухе кружились пылинки, ясно видимые в тонком луче солнца.
Полковник Бардас Лордан, фехтовальщик. Что он здесь делает?
Алексий попытался заговорить, но голос здесь, кажется, отказывался звучать. Боже мой, это, должно быть, опять будущее. А мне казалось, что я со всем этим покончил. В волосах Лордана, над самыми ушами, он заметил седые пряди; что ж, прошло два года, и уж кто-кто, а Алексий знал, насколько он постарел за это время. Он попробовал передвинуться, чтобы увидеть лицо Лордана, однако ноги не слушались, и поэтому он стал вытягивать шею. Тоже не помогло. Чем-то противно воняло, и Алексий определил этот запах как жженую кость. Оглянувшись через плечо, он увидел железный котелок, кипящий над жаровней с углями, от которой медленно поднимался дым и улетал через отверстие в крыше.
В дверях появился мальчик, заслонив на мгновение свет, и Лордан велел ему отойти в сторону.
— Простите, — обиженно отозвался мальчишка. — Вы сами сказали…
— Ладно, — проворчал Лордан. — Поставь на скамейку. — Паренек пересек мастерскую и поставил то, что принес: поднос, на котором лежали небольшие пучки то ли ниток, то ли волокон, каждый с палец длиной и толщиной.
— Хорошо я их сделал? — спросил он с надеждой.
— Отлично, — пробормотал Лордан, даже не взглянув. — Положи так, чтобы я мог дотянуться. Надо работать быстро, пока клей еще теплый.
Мальчик сделал, что ему было велено, разложив маленькие пучки в ряд на краю скамейки, а Лордан опустил рубанок и провел ладонью по поверхности деревяшки. Потом он обернулся, и Алексий увидел его лицо…
…и почувствовал, что его голова падает, потому что плечо, на котором она лежала, отодвинулось. Он открыл глаза и хрюкнул.
— Извиняюсь, — произнес рядом чей-то голос. — Я не хотела вас тревожить.
Около Алексия на холодной каменной скамье сидела женщина, владелица плеча, которое он использовал в качестве подушки. Несколько секунд она наблюдала замешательство в его глазах, потом улыбнулась.
— Прошу прощения, — проговорил Алексий, еще не пришедший в себя от сна и головной боли, которая, по-видимому, имела какое-то отношение к углу наклона головы, пока он спал. — Я не думал…
— Право, все в порядке.
Женщина по-прежнему улыбалась. Видимо, она была выше, чем казалась; полная, с круглым лицом, маленьким подбородком, выступающим на том месте, где сходились ее пухлые, гладкие щеки. Волосы седые и выглядели так, словно побелели лет на пять раньше, чем следовало. Они были собраны в аккуратный круглый пучок, заколотый простым гребнем из китового уса; вставлен крепко, как рука узника, заломленная за спину. На женщине было простое серое платье с искусно заштопанной дырочкой от моли на правом плече.
— Знаете, вот и мой дедушка точно так же по вечерам засыпал, и кто сидел рядом с ним, должен был оставаться на месте, пока он не проснется. — Женщина внимательно посмотрела на Алексия и слегка нахмурилась. — У вас усталый вид, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — ответил Алексий, слегка распрямляя спину.
— Вы не хотите пи-пи или еще чего-нибудь?
— Нет, — твердо сказал Алексий, — благодарю вас. Извините, вы случайно не знаете, действительно директор в этом кабинете? Видите ли, я сижу здесь уже несколько часов, и мне кажется, что на самом деле его там нет.
Женщина кивнула.
— Я была там минуту назад. Там никого нет. — Алексий вздохнул.
— Как вы считаете, будет нормально, если я сейчас уйду? Уже, наверное, поздно, а мне еще надо найти какой-нибудь ночлег. Солдаты, доставившие меня сюда, почти ничего не сказали, но я понял, что вызов директора никак не касается вопроса проживания. Не знаю, — продолжал он, — может, они предоставят мне комнату для приезжих, а может, бросят в камеру.
— Вы здесь для того, чтобы встретиться с директором, — сказала женщина. Она произнесла это как-то странно; не вопрос и не совсем утверждение. — Вы правы, уже поздно. И вид у вас такой, что вам лучше бы лечь в постель. — Она встала и подошла к двери кабинета. — Не хотите чего-нибудь поесть или попить?
Алексий подумал немного.
— Да, — ответил он, — если это не затруднит, мне бы хотелось выпить воды.
— Разумеется, — отозвалась женщина. — А поесть?
— Может, попозже. Пожалуй, это зависит от того, сколько я здесь еще просижу.
Женщина слегка опустила плечи.
— Прекрасно, — сказала она. — В таком случае давайте начнем. Пройдемте в кабинет. Там будет удобнее.
Ай да ясновидец!
— Вы директор? — задал Алексий глупый вопрос.
Женщина ответила не сразу; она толкнула дверь, прошагала к большому, крепкому креслу за большим, крепким письменным столом — если бы рухнула крыша, то из-под обломков эту мебель извлекли бы совершенно целехонькой, — села и немножко поерзала, устраиваясь поудобнее. Алексий прошел следом. По другую сторону стола стояло другое кресло, такое же монументальное, но поменьше и пожестче. В комнате было довольно темно, и женщина повозилась с трутницей, чтобы зажечь простую фаянсовую лампу.
— Так-то лучше, — сказала она, когда огонь разгорелся. Всего одна лампа в большой, просторной, пустой комнате.
— Итак. — Женщина улыбнулась, и в уголках ее губ появились морщинки, похожие на куриные лапки. — Добро пожаловать на Скону.
— Благодарю вас, — отозвался Алексий. Голова его теперь прямо-таки раскалывалась, и даже слабый желтый свет лампы причинял боль. — Прошу прощения, — продолжал он, понимая, что его слова могут только ухудшить положение, — я не предполагал, что вы и есть директор. Я думал…
— Не стоит беспокоиться, — быстро проговорила женщина. — Меня зовут Ньесса Лордан. Мне принадлежит Банк.
Алексий кивнул, не в силах придумать ничего умного. Он заметил крохотные точки на мочках ее ушей, где они были давным-давно проткнуты для серег, а потом так и заросли.
— По-моему, я знаком с вашим братом, — сказал он. — Бардас Лордан?
Женщина кивнула, но выражение ее лица не изменилось.
— Думаю, вы также знаете еще одного из моих братьев, Горгаса, — сказала Ньесса. — Он упоминал о вас.
— Да, — подтвердил Алексий. — Да, однажды мы с ним встречались. Мельком.
Ньесса поглядела на него задумчиво, словно он был куском довольно дорогого мяса, купленного для званого ужина.
— И, разумеется, у меня есть еще два брата в Месоге, но вы с ними не знакомы. Ой, — спохватилась она, — совсем забыла. Ваша вода.
Прежде чем Алексий успел что-нибудь сказать, Ньесса встала и налила воды из огромного чеканного бронзового кувшина в деревянную чашку. Кувшин был похож на военный трофей или на подарок правителя соседней страны во время государственного визита. Чашка же домашняя, скорее кропотливо выдолбленная долотом, нежели выточенная на токарном станке. У края была крохотная трещинка. Алексий поставил ее на левую ладонь, не зная, что делать дальше. Не покажется ли грубым вот так взять и выпить воду одним глотком, когда она с ним разговаривает, или обидным не выпить сразу же, раз она взяла на себя труд налить собственными руками? Кабинет очень просторный и чистый, заметил он безотносительно. А она ведет себя так, будто арендовала его на неделю и не хочет ничего трогать или передвигать, чтобы вдруг не поломать чужого. Этот кувшин с юга, и к нему должны быть фаянсовые чашки. Интересно, она хранит их для особых случаев? Странная картина возникла в воображении: покуда он, изнывая, ждет в приемной на холодной и жесткой скамейке, женщина усердно моет пол и вытирает пыль в этой комнате, точь-в-точь как обыкновенно делала его мать, когда ждала гостей. Алексий поднес чашку к губам и сделал маленький глоток.
— Итак, — проговорил он, — чем могу быть вам полезен? — Ньесса снова улыбнулась. Ее лицо напомнило Алексию печеное яблоко.
— Вы имеете в виду, — сказала она, — зачем я притащила вас через половину света в место, о котором вы и слышали-то всего два-три раза, а потом столько часов держала в приемной? Справедливый вопрос. На вторую его часть отвечу: я была занята. Вы ведь скажете, когда захотите поесть, правда?
Алексий кивнул и глубоко вздохнул. Он не понимал, боится он эту женщину или нет. Она была моложе его лет на тридцать, а напоминала бабушку.
— А на первую часть?
— Ах, я думала, вы уже догадались, — ответила Ньесса. Не отводя от него взгляда, она протянула руку и взяла пригоршню изюма из мелкой глиняной тарелки. — Я хочу, с вашего позволения, чтобы вы исполнили для меня некое волшебство.
Алексий снова глубоко вздохнул. Не так давно у него для подобных случаев была специально заготовленная речь, в которой просто и доходчиво объяснялась разница между абстрактным философом и чародеем. Она сочинялась для студентов и жен сановников, пристающих со светскими разговорами на официальных приемах. Поскольку директор не подпадала ни под одну из этих категорий, Алексий решил импровизировать.
— Весьма сожалею, — сказал он, — но я не волшебник. Я не смог бы сотворить ничего волшебного, даже если бы захотел. Впрочем, не думаю, что это вообще кто-то может делать. Я занимаюсь изучением полунаучной-полуметафизической концепции, которую мы называем Принципом и которая касается исключительно структуры времени. С годами выяснилось, что наши исследования иногда имеют причудливые и неконтролируемые побочные эффекты, которые можно спутать с волшебством, однако поскольку никто из нас в действительности не знает первооснов этих феноменов…
— Конечно, — перебила Ньесса Лордан довольно нетерпеливо. — Вы не так много знаете об этом. — Она переплела свои пухлые пальцы, и в этом жесте Алексий увидел женщину, которая основала и построила в высшей степени процветающий банк. — Вы не понимаете волшебства, но можете его делать. Я отлично его понимаю, а вот делать не могу… ну, не до такой степени, как хотелось бы. Так что вот вам сделка: я учу вас, а вы помогаете мне. Справедливо?
Когда-то давным-давно у Алексия был дядя, который держал лесопилку. Дядя знал толк в пилке древесины, а помимо этого почти ни в чем не разбирался; однако его жена (его вторая жена, на пятнадцать лет моложе) обладала настоящим даром к бизнесу и научила юного Алексия некоторым уловкам по части переговоров. Первое: если они много говорят, суммируй и упрощай. Второе: как можно скорее переходи к делу. Третье: позволь им узнать о кое-каких твоих слабостях. Четвертое: заставь их думать, будто тебе о них все известно. Пятое: никогда не предлагай и не заключай сделку, которая не содержит хотя бы небольшой выгоды для другой стороны. Между прочим, эта его тетушка была маленькой толстушкой.
— Вы знаете о волшебстве, — сказал он. — Очень интересно. Мы — ученые моего Ордена — признаем существование людей, которые обладают естественной способностью понимать и даже манипулировать функционированием Принципа; собственно говоря, мы зовем их натуралами. Как правило, они, видимо, не осознают того, что способны делать. Вы говорите, что принадлежите к их числу?
Ньесса Лордан цокнула языком.
— Ведь вы меня слушали, да? — проворчала она. — Ваши натуралы не понимают, но могут это делать. Я же наоборот. Здесь не я натурал, господин патриарх, а вы.
Алексий раскрыл было рот, чтобы возразить, как вдруг до него дошло то, что она сказала. Он замер и сидел молча секунды две-три.
— И, как вы говорили, вы никогда не понимали того, что можете делать. Ну же, подумайте. Та история с моей дочерью и моим братом Бардасом; вы тогда применили весьма сильное волшебство, и я готова поспорить, что не сумеете объяснить мне, как это у вас получилось. Ну?
Алексий снова открыл рот, помолчал.
— Нет, — признался он, — не могу. То есть в самых общих чертах — да; но описать процедуру шаг за шагом… нет. — Он нахмурил брови. — Вы хотите сказать, что вы можете?
Ньесса подавила зевок.
— Именно, — проговорила она. — Это то, что можно назвать простым, но трудным. Например, поднять тяжелый валун — операция довольно простая, однако невыполнимая, если вы не обладаете очень большой силой. Я знаю, как поднимать предметы, но недостаточно сильна, чтобы таскать валуны. То же самое и с волшебством. — Секунду она смотрела ему прямо в глаза, затем продолжала: — Вижу, вам не по нутру это слово, увы, ничего лучше придумать не могу. Полагаю, вы бы назвали это «аномальными физическими явлениями, связанными с манипулированием Принципом», но мне такое трудновато выговорить. Итак? Вы хотите учиться или нет?
Алексий подумал о жене своего дяди.
— Вы предлагаете мне купить товар, которого я еще не видел, — ответил он.
— Нет, — возразили Ньесса. — Договариваемся так. Мы приходим к соглашению относительно условий, затем вы получаете товар, потом за него платите. В конце концов, вы не сможете сделать то, чего я от вас хочу, пока не овладеете тем, чему я должна вас научить.
— Ладно, — небрежно проронил Алексий. — Скажите, что я должен сделать в первую очередь?
И опять, прежде чем ответить, Ньесса заглянула ему в глаза. Что, видимо, должно было лишить его присутствия духа, и это сработало.
— Не более того, что вы сделали с моей дочерью, — произнесла она.
Алексий покачал головой.
— Не уверен, поскольку недостаточно знаю об этом, — ответил он, — но предполагаю, что сделанное мной по крайней мере сыграло определенную роль в падении Города. Безусловно, это причинило ужасное количество бед, а также сделало меня очень больным. Не думаю, что хотел бы иметь дело с чем-нибудь подобным, даже если не научусь тому, что вам известно о волшебстве. В конце концов, — добавил он, слегка пожав плечами, что, безусловно, одобрила бы жена дяди, — это не совсем то, что мне нужно.
— Очень хорошо, — сказала Ньесса. — Теперь позвольте мне рассказать вам кое-что о моей семье. Как вам известно, когда мы были моложе и еще жили в Месоге, мой брат Горгас подстроил, чтобы меня изнасиловали два богатых молодца из Города, а потом убил моего отца и моего мужа, а также, заметая следы, пытался убить меня и нашего брата Бардаса. Когда он бежал, мои братья в один голос обвинили меня в том, что случилось… и действительно, я строила глазки этим двум мальчишкам из Города в надежде, что они заберут меня с собой в Перимадею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Но больше всего, понял Алексий, его раздражало и смущало то, что все здесь такое нарочито новое. Разумеется, он не эксперт, но, судя по чистым, аккуратным, острым линиям и не выцветшим краскам, всему зданию никак не больше пяти лет. Оно все еще хранило слабый запах нового дома, едва уловимую затхлую влажность свежей штукатурки и безошибочный аромат каменной пыли. Уже кое о чем говорит, подумал он. Не просто богач, а внезапно разбогатевший. Алексий попытался не позволить этой мысли расстроить себя, однако ничего не мог поделать. Будучи перимадейцем, он неуютно чувствовал себя в новых зданиях; в Городе даже уборные во дворах насчитывали четыре сотни лет и были сделаны из полированного базальта.
Внезапно разбогатевший… что ж, это могла быть честная торговля — вновь открытая серебряная жила или более удобный морской путь на Юг — или пиратство, а то и революция или гражданская война. Это мог быть представитель новой династии или военный диктатор; впрочем, в таком случае он ожидал бы встречи не с директором, а с королем. Директор — это что-то связанное с торговлей, и ему чуть больше нравилась мысль о каком-нибудь купеческом князьке. Но разве недавно разбогатевшие купцы не набивают свои дворцы кричащей и вульгарной пышностью, сливками со всех пяти континентов, перемешанными в одной кастрюле, не расставляют статуи в каждой нише и не развешивают картин, теснящихся на стенах? Здешняя строгость говорила о чем-то ином, о чем-то как будто слегка знакомом — о созерцательном ордене, возможно, это могла быть какая-нибудь новая раскольническая секта или процветающая ересь. Сочетание строгости, неудобства и неограниченных затрат напомнило Алексию некоторые учреждения его собственной организации там, дома, а отсутствие украшений могло означать некое табу на живописные образы. Или это какое-то поразительное отсутствие воображения, что опять-таки не отрицает созерцательности и учености.
Отворилась дальняя дверь, и из нее вышел мужчина; не тот, который привел его сюда, но очень похожий.
Я философ, я должен бы сидеть здесь, размышляя о бесконечном, а не о боли в заднице. Чего бы я только не отдал, чтобы почитать что-нибудь.
Однако единственной надписью в помещении была всего одна строчка незнакомых букв, высеченная в камне над дверью директора, и не надо было быть лингвистом, чтобы с первого взгляда догадаться: «БЕЗ ДОКЛАДА НЕ ВХОДИТЬ».
Алексий сложил руки, прикрыл глаза, и ему захотелось подремать.
Как ни странно, это удалось; потому что каким-то образом все вокруг изменилось, и Алексий уже стоял в какой-то мастерской и видел затылок мужчины. Там, где он находился, было темно; мужчину освещал луч света, проникавший внутрь сквозь приоткрытую дверь. Он стоял у верстака, обстругивая длинную и узкую доску. В воздухе кружились пылинки, ясно видимые в тонком луче солнца.
Полковник Бардас Лордан, фехтовальщик. Что он здесь делает?
Алексий попытался заговорить, но голос здесь, кажется, отказывался звучать. Боже мой, это, должно быть, опять будущее. А мне казалось, что я со всем этим покончил. В волосах Лордана, над самыми ушами, он заметил седые пряди; что ж, прошло два года, и уж кто-кто, а Алексий знал, насколько он постарел за это время. Он попробовал передвинуться, чтобы увидеть лицо Лордана, однако ноги не слушались, и поэтому он стал вытягивать шею. Тоже не помогло. Чем-то противно воняло, и Алексий определил этот запах как жженую кость. Оглянувшись через плечо, он увидел железный котелок, кипящий над жаровней с углями, от которой медленно поднимался дым и улетал через отверстие в крыше.
В дверях появился мальчик, заслонив на мгновение свет, и Лордан велел ему отойти в сторону.
— Простите, — обиженно отозвался мальчишка. — Вы сами сказали…
— Ладно, — проворчал Лордан. — Поставь на скамейку. — Паренек пересек мастерскую и поставил то, что принес: поднос, на котором лежали небольшие пучки то ли ниток, то ли волокон, каждый с палец длиной и толщиной.
— Хорошо я их сделал? — спросил он с надеждой.
— Отлично, — пробормотал Лордан, даже не взглянув. — Положи так, чтобы я мог дотянуться. Надо работать быстро, пока клей еще теплый.
Мальчик сделал, что ему было велено, разложив маленькие пучки в ряд на краю скамейки, а Лордан опустил рубанок и провел ладонью по поверхности деревяшки. Потом он обернулся, и Алексий увидел его лицо…
…и почувствовал, что его голова падает, потому что плечо, на котором она лежала, отодвинулось. Он открыл глаза и хрюкнул.
— Извиняюсь, — произнес рядом чей-то голос. — Я не хотела вас тревожить.
Около Алексия на холодной каменной скамье сидела женщина, владелица плеча, которое он использовал в качестве подушки. Несколько секунд она наблюдала замешательство в его глазах, потом улыбнулась.
— Прошу прощения, — проговорил Алексий, еще не пришедший в себя от сна и головной боли, которая, по-видимому, имела какое-то отношение к углу наклона головы, пока он спал. — Я не думал…
— Право, все в порядке.
Женщина по-прежнему улыбалась. Видимо, она была выше, чем казалась; полная, с круглым лицом, маленьким подбородком, выступающим на том месте, где сходились ее пухлые, гладкие щеки. Волосы седые и выглядели так, словно побелели лет на пять раньше, чем следовало. Они были собраны в аккуратный круглый пучок, заколотый простым гребнем из китового уса; вставлен крепко, как рука узника, заломленная за спину. На женщине было простое серое платье с искусно заштопанной дырочкой от моли на правом плече.
— Знаете, вот и мой дедушка точно так же по вечерам засыпал, и кто сидел рядом с ним, должен был оставаться на месте, пока он не проснется. — Женщина внимательно посмотрела на Алексия и слегка нахмурилась. — У вас усталый вид, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — ответил Алексий, слегка распрямляя спину.
— Вы не хотите пи-пи или еще чего-нибудь?
— Нет, — твердо сказал Алексий, — благодарю вас. Извините, вы случайно не знаете, действительно директор в этом кабинете? Видите ли, я сижу здесь уже несколько часов, и мне кажется, что на самом деле его там нет.
Женщина кивнула.
— Я была там минуту назад. Там никого нет. — Алексий вздохнул.
— Как вы считаете, будет нормально, если я сейчас уйду? Уже, наверное, поздно, а мне еще надо найти какой-нибудь ночлег. Солдаты, доставившие меня сюда, почти ничего не сказали, но я понял, что вызов директора никак не касается вопроса проживания. Не знаю, — продолжал он, — может, они предоставят мне комнату для приезжих, а может, бросят в камеру.
— Вы здесь для того, чтобы встретиться с директором, — сказала женщина. Она произнесла это как-то странно; не вопрос и не совсем утверждение. — Вы правы, уже поздно. И вид у вас такой, что вам лучше бы лечь в постель. — Она встала и подошла к двери кабинета. — Не хотите чего-нибудь поесть или попить?
Алексий подумал немного.
— Да, — ответил он, — если это не затруднит, мне бы хотелось выпить воды.
— Разумеется, — отозвалась женщина. — А поесть?
— Может, попозже. Пожалуй, это зависит от того, сколько я здесь еще просижу.
Женщина слегка опустила плечи.
— Прекрасно, — сказала она. — В таком случае давайте начнем. Пройдемте в кабинет. Там будет удобнее.
Ай да ясновидец!
— Вы директор? — задал Алексий глупый вопрос.
Женщина ответила не сразу; она толкнула дверь, прошагала к большому, крепкому креслу за большим, крепким письменным столом — если бы рухнула крыша, то из-под обломков эту мебель извлекли бы совершенно целехонькой, — села и немножко поерзала, устраиваясь поудобнее. Алексий прошел следом. По другую сторону стола стояло другое кресло, такое же монументальное, но поменьше и пожестче. В комнате было довольно темно, и женщина повозилась с трутницей, чтобы зажечь простую фаянсовую лампу.
— Так-то лучше, — сказала она, когда огонь разгорелся. Всего одна лампа в большой, просторной, пустой комнате.
— Итак. — Женщина улыбнулась, и в уголках ее губ появились морщинки, похожие на куриные лапки. — Добро пожаловать на Скону.
— Благодарю вас, — отозвался Алексий. Голова его теперь прямо-таки раскалывалась, и даже слабый желтый свет лампы причинял боль. — Прошу прощения, — продолжал он, понимая, что его слова могут только ухудшить положение, — я не предполагал, что вы и есть директор. Я думал…
— Не стоит беспокоиться, — быстро проговорила женщина. — Меня зовут Ньесса Лордан. Мне принадлежит Банк.
Алексий кивнул, не в силах придумать ничего умного. Он заметил крохотные точки на мочках ее ушей, где они были давным-давно проткнуты для серег, а потом так и заросли.
— По-моему, я знаком с вашим братом, — сказал он. — Бардас Лордан?
Женщина кивнула, но выражение ее лица не изменилось.
— Думаю, вы также знаете еще одного из моих братьев, Горгаса, — сказала Ньесса. — Он упоминал о вас.
— Да, — подтвердил Алексий. — Да, однажды мы с ним встречались. Мельком.
Ньесса поглядела на него задумчиво, словно он был куском довольно дорогого мяса, купленного для званого ужина.
— И, разумеется, у меня есть еще два брата в Месоге, но вы с ними не знакомы. Ой, — спохватилась она, — совсем забыла. Ваша вода.
Прежде чем Алексий успел что-нибудь сказать, Ньесса встала и налила воды из огромного чеканного бронзового кувшина в деревянную чашку. Кувшин был похож на военный трофей или на подарок правителя соседней страны во время государственного визита. Чашка же домашняя, скорее кропотливо выдолбленная долотом, нежели выточенная на токарном станке. У края была крохотная трещинка. Алексий поставил ее на левую ладонь, не зная, что делать дальше. Не покажется ли грубым вот так взять и выпить воду одним глотком, когда она с ним разговаривает, или обидным не выпить сразу же, раз она взяла на себя труд налить собственными руками? Кабинет очень просторный и чистый, заметил он безотносительно. А она ведет себя так, будто арендовала его на неделю и не хочет ничего трогать или передвигать, чтобы вдруг не поломать чужого. Этот кувшин с юга, и к нему должны быть фаянсовые чашки. Интересно, она хранит их для особых случаев? Странная картина возникла в воображении: покуда он, изнывая, ждет в приемной на холодной и жесткой скамейке, женщина усердно моет пол и вытирает пыль в этой комнате, точь-в-точь как обыкновенно делала его мать, когда ждала гостей. Алексий поднес чашку к губам и сделал маленький глоток.
— Итак, — проговорил он, — чем могу быть вам полезен? — Ньесса снова улыбнулась. Ее лицо напомнило Алексию печеное яблоко.
— Вы имеете в виду, — сказала она, — зачем я притащила вас через половину света в место, о котором вы и слышали-то всего два-три раза, а потом столько часов держала в приемной? Справедливый вопрос. На вторую его часть отвечу: я была занята. Вы ведь скажете, когда захотите поесть, правда?
Алексий кивнул и глубоко вздохнул. Он не понимал, боится он эту женщину или нет. Она была моложе его лет на тридцать, а напоминала бабушку.
— А на первую часть?
— Ах, я думала, вы уже догадались, — ответила Ньесса. Не отводя от него взгляда, она протянула руку и взяла пригоршню изюма из мелкой глиняной тарелки. — Я хочу, с вашего позволения, чтобы вы исполнили для меня некое волшебство.
Алексий снова глубоко вздохнул. Не так давно у него для подобных случаев была специально заготовленная речь, в которой просто и доходчиво объяснялась разница между абстрактным философом и чародеем. Она сочинялась для студентов и жен сановников, пристающих со светскими разговорами на официальных приемах. Поскольку директор не подпадала ни под одну из этих категорий, Алексий решил импровизировать.
— Весьма сожалею, — сказал он, — но я не волшебник. Я не смог бы сотворить ничего волшебного, даже если бы захотел. Впрочем, не думаю, что это вообще кто-то может делать. Я занимаюсь изучением полунаучной-полуметафизической концепции, которую мы называем Принципом и которая касается исключительно структуры времени. С годами выяснилось, что наши исследования иногда имеют причудливые и неконтролируемые побочные эффекты, которые можно спутать с волшебством, однако поскольку никто из нас в действительности не знает первооснов этих феноменов…
— Конечно, — перебила Ньесса Лордан довольно нетерпеливо. — Вы не так много знаете об этом. — Она переплела свои пухлые пальцы, и в этом жесте Алексий увидел женщину, которая основала и построила в высшей степени процветающий банк. — Вы не понимаете волшебства, но можете его делать. Я отлично его понимаю, а вот делать не могу… ну, не до такой степени, как хотелось бы. Так что вот вам сделка: я учу вас, а вы помогаете мне. Справедливо?
Когда-то давным-давно у Алексия был дядя, который держал лесопилку. Дядя знал толк в пилке древесины, а помимо этого почти ни в чем не разбирался; однако его жена (его вторая жена, на пятнадцать лет моложе) обладала настоящим даром к бизнесу и научила юного Алексия некоторым уловкам по части переговоров. Первое: если они много говорят, суммируй и упрощай. Второе: как можно скорее переходи к делу. Третье: позволь им узнать о кое-каких твоих слабостях. Четвертое: заставь их думать, будто тебе о них все известно. Пятое: никогда не предлагай и не заключай сделку, которая не содержит хотя бы небольшой выгоды для другой стороны. Между прочим, эта его тетушка была маленькой толстушкой.
— Вы знаете о волшебстве, — сказал он. — Очень интересно. Мы — ученые моего Ордена — признаем существование людей, которые обладают естественной способностью понимать и даже манипулировать функционированием Принципа; собственно говоря, мы зовем их натуралами. Как правило, они, видимо, не осознают того, что способны делать. Вы говорите, что принадлежите к их числу?
Ньесса Лордан цокнула языком.
— Ведь вы меня слушали, да? — проворчала она. — Ваши натуралы не понимают, но могут это делать. Я же наоборот. Здесь не я натурал, господин патриарх, а вы.
Алексий раскрыл было рот, чтобы возразить, как вдруг до него дошло то, что она сказала. Он замер и сидел молча секунды две-три.
— И, как вы говорили, вы никогда не понимали того, что можете делать. Ну же, подумайте. Та история с моей дочерью и моим братом Бардасом; вы тогда применили весьма сильное волшебство, и я готова поспорить, что не сумеете объяснить мне, как это у вас получилось. Ну?
Алексий снова открыл рот, помолчал.
— Нет, — признался он, — не могу. То есть в самых общих чертах — да; но описать процедуру шаг за шагом… нет. — Он нахмурил брови. — Вы хотите сказать, что вы можете?
Ньесса подавила зевок.
— Именно, — проговорила она. — Это то, что можно назвать простым, но трудным. Например, поднять тяжелый валун — операция довольно простая, однако невыполнимая, если вы не обладаете очень большой силой. Я знаю, как поднимать предметы, но недостаточно сильна, чтобы таскать валуны. То же самое и с волшебством. — Секунду она смотрела ему прямо в глаза, затем продолжала: — Вижу, вам не по нутру это слово, увы, ничего лучше придумать не могу. Полагаю, вы бы назвали это «аномальными физическими явлениями, связанными с манипулированием Принципом», но мне такое трудновато выговорить. Итак? Вы хотите учиться или нет?
Алексий подумал о жене своего дяди.
— Вы предлагаете мне купить товар, которого я еще не видел, — ответил он.
— Нет, — возразили Ньесса. — Договариваемся так. Мы приходим к соглашению относительно условий, затем вы получаете товар, потом за него платите. В конце концов, вы не сможете сделать то, чего я от вас хочу, пока не овладеете тем, чему я должна вас научить.
— Ладно, — небрежно проронил Алексий. — Скажите, что я должен сделать в первую очередь?
И опять, прежде чем ответить, Ньесса заглянула ему в глаза. Что, видимо, должно было лишить его присутствия духа, и это сработало.
— Не более того, что вы сделали с моей дочерью, — произнесла она.
Алексий покачал головой.
— Не уверен, поскольку недостаточно знаю об этом, — ответил он, — но предполагаю, что сделанное мной по крайней мере сыграло определенную роль в падении Города. Безусловно, это причинило ужасное количество бед, а также сделало меня очень больным. Не думаю, что хотел бы иметь дело с чем-нибудь подобным, даже если не научусь тому, что вам известно о волшебстве. В конце концов, — добавил он, слегка пожав плечами, что, безусловно, одобрила бы жена дяди, — это не совсем то, что мне нужно.
— Очень хорошо, — сказала Ньесса. — Теперь позвольте мне рассказать вам кое-что о моей семье. Как вам известно, когда мы были моложе и еще жили в Месоге, мой брат Горгас подстроил, чтобы меня изнасиловали два богатых молодца из Города, а потом убил моего отца и моего мужа, а также, заметая следы, пытался убить меня и нашего брата Бардаса. Когда он бежал, мои братья в один голос обвинили меня в том, что случилось… и действительно, я строила глазки этим двум мальчишкам из Города в надежде, что они заберут меня с собой в Перимадею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50