А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Исъют посмотрела на него, склонив голову набок.
— Верно. Я не знала о действительно для меня важной части, потому понятия не имею, что для тебя действительно важно. Но что правда, то правда: легко ты не сдаешься.
— Спасибо.
— Не уверена, что это был комплимент. К тому же ты никогда не позволяешь таким глупостям, как чувство вины или обычная человеческая порядочность, стоять у тебя на пути.
Горгас зевнул.
— Знаешь, я давно так не расслаблялся — с той проклятой облавы. Мне даже здесь понравится, никто не надоедает, не беспокоит, не зависит от меня. Наверное, когда в следующий раз Ньесса даст мне поручение, я откажусь. Если убрать вонь и грязь, то здесь вовсе не плохо. Намного лучше, чем грязная яма на улице.
— Мое сердце истекает кровью, а ты переводишь разговор на другую тему.
— Ну и что? Ты оскорбила меня. — Девочка отрицательно покачала головой.
— Нет, я всего лишь пыталась понять тебя. Видишь ли, я хочу понять и тебя, и маму, и всю семью, может, тогда станет ясно, как я оказалась в такой передряге.
Горгас кивнул:
— Вполне возможно. Так что ты хотела сказать?
— Ну-у… — Исъют на мгновение задумалась. — На чем мы остановились? Так вот, я считаю, что человек, который убил своего отца и свояка и попытался убить сестру и брата, потому что боялся их расплаты, если они узнают, что он организовал изнасилование сестры… я ничего не забыла, а? Так сложно упомнить столько фактов.
— Продолжай, — сказал Горгас.
— Можно было бы подумать, что такой человек откажется от своей семьи. Решит, что они не захотят иметь с ним ничего общего, и просто уйдет, чтобы заняться чем-нибудь еще. Но только не ты. Не Горгас Лордан. Тебе все нипочем. Хватить ныть, говоришь ты. Ты все еще стоишь на ногах, не так ли? Так что давайте будем друзьями. — Она ухмыльнулась. — Несмотря ни на что, я не могу этим не восхищаться.
— Как я сказал, — ответил Лордан, глядя в другую сторону, — я так просто не сдаюсь, когда речь идет о чем-то действительно для меня важном. Например, о семье. Я продолжаю идти и ничего не слышу, пока не получаю нужный мне ответ. Видишь ли, я доказал, что люди могут меняться, а еще они умеют прощать. Посмотри на нас с твоей матерью. Если мы смогли это сделать, значит, и ты сможешь. Вспомни о жалости, у тебя только одна жизнь. Зачем рушить ее из-за того, что все равно нельзя изменить?
Она покачала головой.
— Я такая же, как ты. Когда дело касается вещей, которые действительно важны для меня. Как убийство дяди Бардаса. Если что-то действительно важно для тебя, ты пойдешь на все что угодно.
Из щели между камней в стене показалась мышиная голова, мышь огляделась вокруг и быстро побежала по полу. Горгас молниеносно выхватил кошелек из кармана и одним резким ударом убил зверька. Девочка уставилась на него.
— Зачем ты это сделал? — спросила она. Горгас пожал плечами.
— Это всего лишь мышь.
— Нельзя убивать просто так, — сердито ответила девочка. — Нельзя убивать мышей просто за то, что они мыши. Нельзя.
— Какая ты добрая. Лучше убить своего дядю.
— Да, — ответила Исъют. — У меня есть причина. — Она встала на четвереньки, подползла к мышке и подняла ее за хвост. — Очень хорошая причина. А просто так убивать животных — значит попусту их тратить.
Горгас поморщился.
— Велика важность! Значит, это пустая трата мыши. Мне кажется, здесь их предостаточно.
— Пустая трата жизни. Это плохо. Мне начало казаться, что я понимаю тебя, но я ошиблась. — Исъют покрутила мышку над головой, поймала ртом, откусила голову, прожевала и проглотила ее. — Правильно — убивать ради пропитания.
Горгас отвернулся.
— Ты отвратительна. Сидишь здесь, говоришь, как разумный человек, а потом делаешь такое…
— Чья бы корова мычала, — ответила она. — Ты сам ее убил. Что более отвратительно: убивать или есть?
Горгас напряженно сглотнул.
— Значит, когда убьешь Бардаса, то тоже съешь его? А что с костями и кожей? Ты же не будешь их попусту тратить, верно? Что сделаешь из них?
Исъют несколько секунд молча смотрела на него.
— Хорошая мысль, надо будет подумать. Конечно.
Она снова подняла мышь, однако, прежде чем успела откусить еще, Горгас вскочил на ноги и выбил ее из рук девочки. Та плюнула в него и зашипела, как кошка, у которой отобрали добычу.
— Ты отвратительна, — повторил Горгас. — Должно быть, в отца пошла.
— Откуда мне знать? — сладким голосочком ответила Исъют. — Он умер до моего рождения, помнишь?
Глава девятая
— Давай еще раз повторим, — терпеливо сказала Ветриз. — В конце концов, это важная часть моего обучения торговле. Мы собираемся купить соленую рыбу.
— Правильно.
— Мы собираемся купить соленую рыбу, — повторила Ветриз, — и отвезти ее на другой конец света, на Остров, где мы живем.
— Правильно.
— Остров окружен морем и настолько забит рыбой и рыболовами, что можно буквально пройти от одной лодки к другой по ковру из тунца отличного качества, мерланга, макрели…
Венарт вздохнул.
— Ты упустила важный момент. Предположим, на Острове процветает рыбная промышленность. Предположим, свежей рыбы полно, и она очень дешевая. А теперь, если ты внимательно слушала все, что я рассказывал тебе о торговле, то скажи: какое крайне важное слово я только что использовал?
— Полно? Дешевая?
— Свежая, — ответил Венарт. — Свежую рыбу вряд ли можно продать. С соленой рыбой все совсем иначе.
Ветриз на секунду остановилась, чтобы рассмотреть выставленные ковры. Их явно импортировали, хотя трудно сказать откуда; узор очень необычный, а материал — тоньше и лучше, чем ковры из Месоги, которые так высоко ценились на Острове. Прежде чем Ветриз успела спросить цену, Венарт подтолкнул ее вперед.
— Хорошо, — сказала она. — Значит, на Острове не продается много соленой рыбы. Может, небеспричинно.
— Какая же ты бестолковая! Смотри, у нас есть рынок, на котором традиционно продают свежую рыбу, все ею питаются, к ней привыкли, это скучно. Люди любят пробовать новое, если оно не слишком новое. Например, соленая рыба. Мы можем заработать состояние.
— Или репутацию круглых дураков. Тебе не приходило такое в голову?
Они покинули центральный рынок и прошли в арку, ведущую в узкую улочку.
— Поверь мне, — спокойно произнес Венарт. — Я хочу сказать, что это не просто новшество, мы принимаем во внимание и патриархальную сторону дела. Свежую рыбу надо есть сразу же, ее нельзя хранить.
— Ее и не нужно хранить. Можно завтра купить еще.
— И, — продолжал Венарт, проходя под веревкой с сохнущим бельем, — не забывай о вкусе. Абсолютно новом вкусе.
— Да, она соленая. Очень соленая.
— И подумай, — объяснял Венарт, — о цене. Если мы закупим ее здесь по подходящей цене, то сможем продавать не дороже, чем свежую рыбу. Это очень важно.
Ветриз вздохнула. Самое неприятное заключалось в том, что Венарт, возможно, прав. Она вспомнила, как несколько лет назад Остров сходил с ума по сушенному на солнце мясу, доставляемому из Коллеона, его было модно подавать гостям, несмотря на то что на вкус оно было похоже на кнут из сыромятной кожи и об него можно было сломать зубы. А потом все сходили с ума по импортной воде и по козьему молоку из Неана…
Эпицентром торговли соленой рыбой на Сконе был внутренний дворик небольшого постоялого двора в темной аллее, по которой они шли. Сначала они пропустили нужный поворот, и тут Ветриз предложила остановиться и спросить у кого-нибудь дорогу (к большому неудовольствию брата). Только после этого они нашли нужную аллею. Она была очень узкой, и пришлось перешагнуть через несколько старушек, сидящих прямо посреди улицы на дороге, которые, казалось, не слышали, когда их вежливо просили подвинуться, полностью поглощенные работой, а именно — плетением кружев. В аллее было так темно, что Ветриз с трудом могла разобрать, что они делают. И при мысли о том, как они сидят в темноте на корточках и выплетают кружева, ей стало тошно. В комнате на постоялом дворе у нее было три прекрасных кружевных воротничка, которые она купила вчера на рынке.
Они нашли постоялый двор, который тоже, казалось, состоял из одних коридоров, и как раз когда брат с сестрой решили, что окончательно заблудились, и собирались было поворачивать назад, перед ними появился внутренний двор.
Первое, что они заметили, было красивое вишневое дерево, озаряемое солнцем. Под ним сидел полный мужчина, который совсем не обращал внимания на толпу человек в сорок. Большинство просто сидели и с отсутствующим видом смотрели в небо, хотя некоторые что-то подсчитывали или писали на кедровых дощечках. Они не выказали никакого желания подвинуться, когда их об этом попросили, и в конце концов Венарт и Ветриз неуклюже пристроились на краю каменной лавки.
Никто не говорил о рыбе. Очень старая и иссохшая женщина эмоционально рассказывала о том, как тяжело проходили роды у ее дочери. Двое лысых мужчин играли в шашки на маленькой доске, которую поставили себе на колени; доска была сделана из слоновой кости и инкрустирована кораллами и янтарем. Молодой человек с длинными спутанными волосами пил красное вино, при каждом глотке заливая бороду и тунику. Симпатичный старичок с белоснежными волосами и в новеньких красных сапогах играл на мандолине. Казалось, они попали в какую-то смесь рая и лечебницы для умалишенных.
Потом совершенно неожиданно толстый мужчина в центре поднял глаза от книги, которую читал, и заговорил о треске. Мол, из-за плохой погоды и деятельности пиратов в проливе Белмар хорошая соленая треска скоро поднимется в цене. Наступила оглушающая тишина, как будто он сказал что-то неприличное, и тут встал высокий, весьма свирепого вида мужчина с черепом лысым, как коленка, и заявил, что его склад весь забит бочками с отличной соленой треской, самой лучшей, которую можно найти, и что скоро ему придется их все выкинуть в море, чтобы освободить место для товара, который действительно можно продать. Его прервала приятная леди среднего возраста, сидевшая на противоположном конце двора, которая равнодушным голосом сообщила, что из-за огромного количества трески, занимающего большую часть амбара, ей угрожает банкротство и она подумывает о самоубийстве. Ничем не примечательный мужчина с короткой седой бородкой добавил, что недавно вложил приданое дочери в треску, и, соответственно, теперь она всю жизнь будет сидеть у него на шее, так как в жены ее никто не возьмет.
Толстый человек кивнул, помолчал несколько секунд и потом объявил, что, учитывая беспрецедентный спрос, он вынужден будет ограничить своих клиентов и не продавать им больше пятидесяти эльмиров каждому в обозримом будущем по цене семнадцать квотеров за эльмир…
— Что такое эльмир? — прошептала Ветриз.
— Понятия не имею, — отвечал Венарт.
…и это даже не обсуждается, наличные вперед, никаких расписок и долговых обязательств. Невысокий морщинистый старичок в углу, который был таким маленьким, что Ветриз не сразу его заметила, выкрикнул: «Пятнадцать квотеров». Толстый мужчина проигнорировал его, повторил свою цену и вернулся к книге. Приятная леди выкрикнула «Шестнадцать квотеров, половина при доставке, половина — в течение тридцати дней». Не поднимая головы, толстяк сказал: «Шестнадцать, наличными». Все начали разговаривать, а потом кричать одновременно. Сквозь шум Венарт не мог расслышать предлагаемые цены, но постепенно торг подошел к концу, так как толстяк встал, отряхнул штаны, подошел к двум игрокам в шашки и завязал вежливую беседу. Бодрая, с невероятно рыжими волосами женщина села под дерево и достала пяльцы.
— Да, но мы не знаем, что такое эльмир, — прошипела Ветриз. — Как тогда узнаем, сколько покупаем?
— Простите. — Венарт оглянулся. Перед ним стоял высокий строгий мужчина с длинной седой бородой, спадавшей на грудь подобно металлическому водопаду. — Вы не очень хорошо знакомы с нашей системой мер?
— В общем, нет, — признался Венарт.
— Все очень просто, — ответил мужчина. — Мы используем коллеонский эльмир, который служит для измерения объема, но только для трески; один эльмир — примерно два хогсхеда на Сконе, а хогсхед на Сконе равен примерно девятнадцати галлонам в Городе. Для остальной рыбы, кроме сельди, мы используем шастелский эльмир, который примерно равен двум с четвертью хогсхедам на Сконе, или, если удобнее рассчитывать вес, мы используем центнер на Сконе, который равен девяти десятым центнера в Городе, хотя для простоты расчетов переводим его в шастелский центнер, который равен одиннадцати десятым центнера в Городе. Хогсхед трески на Сконе чуть больше центнера в Шастеле, если вам так проще считать. Конечно, — добавил он, — все совсем по-другому, когда речь идет о свежей рыбе, и об этом необходимо помнить, когда вы покупаете свежую рыбу, чтобы ее засолить.
Венарт беспомощно кивнул и поблагодарил мужчину за совет как раз в тот момент, когда бодрая женщина под деревом объявила, очевидно, своим пяльцам, что у нее четыреста фезантсов первоклассного тунца, но она, возможно, не будет его продавать, пока цена не поднимется до той, за которую она его купила.
— Фезантс? — прошептал Венарт.
— Четыре целых и одна восьмая коллеонского эльмира, — ответил сосед. — Некоторые предпочитают измерять большие количества. Она, конечно, врет, у нее не больше четверти; но если ей удастся все продать, остальное она сможет купить сегодня вечером.
Наконец примерно через час (сложно было следить за временем) Венарт смог подключиться к торгам и в результате заключил договор на покупку двенадцати городских центнеров соленой макрели по цене четырнадцать квотеров за коллеонский эльмир у молодого человека, который старательно поглощал красное вино. Когда они встали, чтобы уходить, все присутствующие вежливо пожелали им долгих лет жизни и благополучия.
— Я смогу окупить эти семьдесят два квотера, — сказал Венарт, когда они выходили из аллеи на светлую, шумную центральную улицу. — Очень недурная цена, если хочешь знать мое мнение.
— Пятьдесят шесть, — поправила его Ветриз, — двенадцать городских центнеров — это десять и четыре пятых шастелского центнера, которые равны десяти и четырем пятым хогсхеда на Сконе или пяти и двум пятым эльмира, — пятьдесят шесть квотеров. Судя по тому, что я слышала, неплохо.
— Ну, — сказал Венарт, — в таком случае давай вернемся на постоялый двор и выпьем. Думаю, нам есть, что отметить, не так ли?
Когда они вернулись на постоялый двор, вокруг не было ни души, поэтому они отказались от идеи что-нибудь выпить и, обессиленные, свалились в кресла-качалки. Венарт достал свои дощечки и был полностью погружен в расчеты, как вдруг поднял голову и увидел нависающего над собой мужчину в военной форме.
— Венарт Аузейл?
— Это я.
— Вы арестованы, — сказал солдат.
Глава десятая
— Я думаю, он сломан, — жалобно промолвил Венарт, прикладывая к носу кусок ткани, пропитанный кровью, который он оторвал от рукава рубашки. — Фактически я в этом уверен.
— Не будь размазней, — презрительно ответила Ветриз. — Тебе бы казалось, что все нормально, если бы он действительно был сломан. И в любом случае ты сам во всем виноват.
Поняв, что от сестры ему сочувствия не дождаться, Венарт отвернулся и оглядел комнату. Она была не похожа на темницу. Насколько он смог понять, они были в какой-то приемной в конце длинного коридора, где-то в главном офисе Банка Сконы. Но если вы окажетесь в мрачной комнате без окон, с тяжелой дверью, то для вас она все равно будет тюремной камерой.
— Ты действительно идиот, Вен, — продолжала Ветриз. — Что, черт побери, на тебя нашло? Зачем ты так разговаривал с ним?
— Откуда я знал? — запротестовал Венарт. — С тех пор как мы прибыли на этот ужасный остров, все только и твердили, что не нужно обращать внимания на то, что говорят скафферы, они просто пытаются выманить деньги. И поэтому вполне естественно…
Ветриз вздохнула.
— Если ты не можешь отличить работника таможни от дворцовой стражи, то я вообще удивляюсь, что ты еще не обанкротился. Было очевидно, что он не простой… как ты там сказал?
— По мне, они все на одно лицо, — пробурчал Венарт. — Толстые идиоты в форме. И ему вовсе не нужно было меня бить, я всего лишь сказал, что не пойду.
— Все было не совсем так, — поправила Ветриз. — Ты сказал довольно грубо, что не пойдешь, он попытался схватить тебя за руку, ты толкнул его…
— Я не толкал его. Он просто случайно наткнулся на мою руку.
Ветриз фыркнула:
— Ты когда-нибудь был в подобных местах? Я имею в виду, ты знаешь, что с нами будет дальше?
Венарт пожал плечами:
— Без понятия. Полагаю, нам придется предстать перед судом, а потом выплатить огромный штраф. Все дело в этом, я считаю, им просто нужны наши деньги.
Ветриз поежилась.
— Только и остается надеяться, что ты прав. Нападение на офицера при исполнении служебных обязанностей… Думаешь, нас не повесят? Не заключат в темницу на много лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50