Попробуем теперь смазать их бальзамом. Будь я лекарем, наложил бы тебе на руку швы. Можешь не волноваться, шрамов у тебя будет немало. Попугаешь ты внуков.
Дьюранд коротко рассмеялся, и Гермунд потянулся к нему и, закатав рукава рубахи воина, принялся за дело. С лица скальда не сходило виноватое выражение.
— Воинство Небесное, — пробормотал он, — я мог бы сказать, что больно не будет, но ты сам все знаешь. К чему мне врать?
Дьюранд закрыл глаза: пара порезов его не убьют, если, конечно, их вовремя обработать. Пока Гермунд трудился, Дьюранд несколько раз сжал и разжал кулак, почувствовав, как по руке расползается боль.
— Пальцы двигаются, а это уже хорошо, — сказал Гермунд.
Дьюранд посмотрел скальду в глаза.
— Знаешь, я все слышал, — признался Гермунд. — Я был рядом с твоей палаткой, так что я знаю, отчего Вэир принял смерть.
Дьюранд закрыл глаза, сглотнул и со спокойствием, на которое только был способен, спросил:
— Ламорик знает?
— Не думаю. Мне показалось, никто не понял, о чем толкует Вэир, потом была драка, потом явился принц с королём.
— Это хорошо. Она не заслуживает… — Дьюранд оборвал себя. На её глазах муж и возлюбленный потеряли из-за неё то, что имели: дома, земли, одним словом — все. Дьюранд понимал, что виноват лишь он — дурак и лжец. Дорвен была ни при чем.
— О вас никто никогда не узнает, — промолвил Гермунд.
— Конечно, — кивнул Дьюранд, размышляя о сестре Ламорика, запертой в башне, вспоминая, как он стоял на посту, охраняя её. Это помогло собраться с мыслями. Он подумал о Ламорике, Альвен, Радоморе, Дорвен, о тех людях, которые сейчас собирали вещи и сворачивали лагерь, чтобы отправиться в путь и зазимовать под открытым небом. Перед его мысленным взором предстала Альвен с распущенными волосами, лежащая в лодке, плывущей по Бэйндролу, мёрзнущих на дороге людей, закованные в кольчугу плечи, покрытые снегом. Он вспомнил, с каким ужасом смотрела ему в спину Дорвэн, когда он уходил.
— Сменим тему, — выдавил из себя Дьюранд.
Если уж говорить, так лучше о чем-нибудь другом.
— Ладно, ладно. Так, надо снять штаны, поглядим, что у тебя с ногой.
Штаны присохли к ранам, поэтому их пришлось размочить морской водой. Только после этого Дьюранду не без помощи скальда удалось их стащить.
— Так, сейчас посмотрим, — скальд склонился над ним. — По-моему, ничего страшного. — Гермунд, причмокнув губами, забормотал что-то себе под нос, затем он раздвинул края раны. — Я её хорошенько промою и смажу крепким вином, чтобы отогнать злых духов. Твои раны не опасны, главное постоянно за ними приглядывать, покуда они не зажили.
Какая к черту разница! Дорвен пришла проститься с ним, её увидел Вэир, и к чему это привело?! Теперь Дьюранд оказался точно в таком же положении, как и в самом начале своего путешествия. Если он продаст все, что у него сейчас есть, ему, быть может, удастся наскрести денег, чтобы добраться до замка отца и вымолить у него прощение.
Дьюранд стиснул зубы, устыдившись своих мыслей. Другим придётся заплатить за его глупость куда большую цену. Все его путешествие, полное лишений, все его стремления завоевать себе место под солнцем были лишь ребячеством. Но он принёс людям столько вреда, сколько не под силу ни одному ребёнку.
— Интересно, что сейчас происходит в замке, — промолвил Гермунд, разводя края раны в стороны, чтобы плеснуть на неё вина. Он пробормотал заклинание и сплюнул на пол. — Видел бы ты всю эту знать. Некоторые вообще не собирались сюда ехать. Герцог Гарелинский выглядит так, словно расчёсывал бороду связкой терновых веток. Другие расхаживают с важным видом, надувая щеки. Думаю, сейчас они все собрались на пир. На огне жарятся быки, лебеди, павлины, угри, дельфины.
Дьюранд попытался представить эту картину.
— Как пройдёт голосование? — отстранено произнёс он.
— Не знаю. Ты когда-нибудь видел канатоходцев? Либо свалишься, либо — нет. Думаю, сейчас все уже решили, как будут голосовать, и я могу насчитать семерых, которые наверняка выступят за низложение государя.
— Семерых? — Дьюранд поднялся на ноги, направляясь к выходу из пещеры. Ему хотелось глотнуть свежего воздуха. — А всего сколько голосов?
— С момента утраты Гесперанда на Совете представлены четырнадцать герцогств.
Четырнадцать герцогств.
— Гермунд, а что если число голосов будет равным?
— Даже в такие тяжкие времена, как ныне, никто не осмелится сместить государя при равном числе голосов. Твой вопрос не худо бы задать священникам, если к голосованию не приложит руку Радомор.
Но Радомор ехал в Тернгир. Если бы заговорщики были уверены в смерти Радомора, они бы и носа не посмели показать на Великом Совете. Дьюранд привалился плечом к сероватому камню. Если бы мятежники допускали мысль о проигрыше, они бы прислали в замок лишь своих слуг. А если они чувствовали, что число голосов разделится поровну, значит, они что-то задумали. У них явно был план перевесить чашу весов на свою сторону. Дьюранд вспомнил Гоула и покрытый грязью тракт, тянущийся через Гелебор, вспомнил о праве маршала-победителя. Маршал мог потребовать все что угодно.
И маршалом назначили Морина.
Дьюранд посмотрел на свою руку, упиравшуюся в каменный барельеф, и чуть сдвинул пальцы в сторону. Перед глазами предстали две фигурки, две чёрные царапины: две птицы, которых, казалось, нарисовал ребёнок. Дьюранд перевёл взгляд на бушующее море и увидел пару чёрных клякс, летящих над волнами.
— Дьюранд, — позвал его скальд.
Дьюранд выскочил из пещеры в чем был. Птицы, издавая громкие крики, похожие на смех, кружили, метались из стороны в сторону, словно пьяные. Это были не чайки и не крачки. В сторону Тернгира летело два грача.
— Помоги мне сесть на лошадь, — проговорил Дьюранд.
Дьюранд со скоростью, на которую только был способен, устремился назад, в сторону утёсов и лестницы, поднимающейся к Тернгиру. С небес падал дождь, вода смешивалась с кровью, бежавшей по рукам и ногам. Дьюранд не обращал внимания на боль, словно забыв о ней.
— Дьюранд, ради Бога, ты же погубишь себя! — закричал в отчаянии Гермунд. — Черт, да ты и меня погубишь.
Дьюранд крутил головой по сторонам. Ему нельзя слушать Гермунда. Если он пойдёт медленней, то сдастся, не выдержит и в итоге повернёт назад. Мысль о том, что ему придётся предстать перед Ламориком и его воинами, вдавливала в землю, от неё становилось тесно в груди, перехватывало дыхание. Надо идти вперёд во что бы то ни стало. У гордыни и стыда большая власть над душой и сердцем человека, но Дьюранд не собирался сидеть сложа руки. Он обязан нагнать отряд и рассказать всем то, что должен. Быть может, его слова заставят людей повернуть вспять.
Дьюранд выбрался на широкую дорогу, которая вроде бы шла на юг.
— Они ведь поехали по Эльдинорскому тракту? — оглядываясь, спросил он скальда.
— Ламорик с отрядом? Да, — ливень вбивал скальда в землю. — Черт возьми, Дьюранд, что ты задумал?
Дьюранд глянул на дорогу. С небес падал дождь, смывая все следы, поэтому было неясно, в каком направлении двинулся Ламорик и далеко ли он ушёл. Ламорик мог или кружить вокруг Тернгира, или же ехать к Эльдинору. Дьюранд зажмурил глаза и, тронув поводья коня, поскакал на юг. Окажись он на месте Ламорика, ему бы захотелось поскорее уехать из Тернгира.
Дьюранд не мог сказать наверняка, сколько он ехал. Ливень промочил одежду насквозь, руки ходили ходуном. Он изо всех сил сжимал скользкие от воды поводья, но дрожь унять так и не удавалось.
— А тебя за какими чертями сюда занесло? — прорычал чей то голос.
На самой середине дороги стоял Бейден, который словно явился из детской сказки о троллях. Ярко-рыжие мокрые волосы облепили его голову, поэтому казалось, что с рыцаря сорвали скальп. В руках Бейден сжимал цеп.
— Я задал тебе вопрос и желаю услышать ответ, — прорычал Бейден. Цеп звякнул.
Из под навесов, сделанных из просмолённой парусины, стали подтягиваться изумлённые люди. Показался Оуэн, который, увидев Дьюранда, застыл на месте.
— Ты едешь на юг, Дьюранд? — произнёс капитан с полувопросительной, полуутвердительной интонацией.
— Нет, — язык еле ворочался, сердце учащённо билось. — Я приехал поговорить с его светлостью.
— Дьюранд, — с капитана ручьями лилась вода. — Говорить больше не о чем.
Однако Ламорик уже вышел на дорогу. Конзар попытался дать Дьюранду знак молчать, но не успел.
— Вы должны поехать назад, — зубы Дьюранда стучали от холода.
Ламорик озадаченно посмотрел на него, потом перевёл взгляд на Гермунда:
— Скальд, этот человек сошёл с ума? Разве он не слышал, что сказал принц?
Гермунд, съёжившийся в седле огромного гнедого коня, был похож на ребёнка. Скальд молча покачал головой.
— Дьюранд, — промолвил Ламорик. — От свары, что ты затеял, проснулся сам принц. Он даже вышел из замка, чтобы выразить всем нам своё почтение. Тебе повезло, что он не приказал тебя вздёрнуть. И тебе чертовски повезло, что никто из наших не перерезал тебе горло.
— Вам надо вернуться, — выдавил из себя Дьюранд.
Ламорик внимательно посмотрел на него и покачал головой.
— Все кончено, — широким жестом руки он обвёл окруживших его людей, — ты застал всех нас вместе лишь потому, что по мысу идёт лишь один тракт. Красного Рыцаря больше нет. Возвращаться некому, — веко молодого лорда дёрнулось. — Отряд распущен. У Красного Рыцаря больше нет спутников. Дьюранд, пора спуститься с небес на землю. Я говорю тебе это лишь потому, что некогда ты служил мне верой и правдой. Все было кончено в тот момент, когда ты столкнул Вэира с обрыва.
Некоторые из людей двинулись к Дьюранду. Если бы он мог, то бы пустил лошадь вскачь. Дьюранд опустил голову, коснулся лица окоченевшими пальцами.
— В Тернгир едет Радомор, — сказал он, пытаясь набрать в грудь побольше воздуха. — Ему нужен Морин. Тогда в Совете будет перевес голосов. Если мы не остановим Радомора, начнётся война.
— Остановим Радомора?
— Я все видел… Грачей-чернецов… Слышал, как Кассонель передавал ему послание от… — имена крутились в его голове, — от герцога Беоранского. Они хотели привлечь Радомора на свою сторону.
— Ты рехнулся, — Ламорик, побледнев, посмотрел на Конзара, словно ища поддержки. — Радомор муж моей сестры.
— Я был в Ферангоре, — просто ответил Дьюранд.
— Радомор ни за что не пойдёт против короля. Он человек чести. Он вёл королевское войско. Все это было лишь нынешним летом, — Ламорик переводил взгляд с одного рыцаря на другого. — Его ранили в Гейтане.
— Радомор сильно озлился на Альвен, — молвил Дьюранд. Его лицо горело.
— Он любил её больше жизни. Он всегда заступался за бедняжку Альвен. Видел бы ты, что он сделал с Гоулом, когда тот осмелился обозвать её мегерой.
— Радомор уже не тот что прежде, ваша светлость. Он изменился. Я был там. Он кипел от ярости. Он утопил человека, с которым Альвен ему изменила. Крики несчастного разносились по замку, Радомор слышал их и спокойно сидел сложа руки. Он убил своего друга. Потом он приказал запереть в башне вашу сестру с маленьким ребёнком, — глаза людей были прикованы к Дьюранду. Теперь отступать было поздно. — Он приказал поставить в её покоях крепкую дверь. Альвен и ребёнка не кормили. Им не давали даже воды.
— Она покончила с собой, — произнёс Ламорик. — Её можно понять. Такой позор…
Дьюранд не дал Ламорику закончить.
— Ваша светлость, Радомор держал Альвен с ребёнком башне. Когда она выбежала из покоев, я поймал её за руку. Она с ребёнком находилась в заточении несколько дней. Они голодали. Я стоял на страже у её покоев, а потом поехал за Аильнором. Ваша светлость, когда я нашёл его, Аильнор молился об избавлении от кошмаров, что мучили его. После этого Альвен никто не видел. Никто. Радомор сказал, что она уехала, и мы отправились вслед за ней. Сказал, что она проследовала в земли Гирета. Я видел, ваша светлость, как Радомор сидел на престоле своего отца. Я был там. Я все видел.
Казалось, Ламорик съёжился. Лил дождь.
— Ваша светлость, Радомор не должен стать королём, — сказал Дьюранд. — Нам надо вернуться. Да, Красного Рыцаря больше не существует, но у вас есть и собственное имя. Вы можете поехать назад, подняв стяг Гирета. Положение безвыходное. Предателям никогда не свергнуть короля, но им на помощь идёт Радомор Ирлакский, и на турнире он поведёт Южное войско против лорда Морина.
Кто такой Морин, знали все. Даже Ламорик, что бы он ни говорил о лорде Монервейском. Морин всегда поступал, как того требовала честь. Он проиграет и все равно преклонит колено, чтобы выслушать пожелание победителя, заранее зная, что попросит у него Радомор. Морин окажется связан узами клятвы чести и Радомор воспользуется ими, чтобы вырвать у Морина заветное обещание. А желал Радомор лишь одного.
— Вы должны остановить Радомора, — произнёс Дьюранд.
Он видел, как Ламорик раскрывает и закрывает рот, пытаясь собраться с мыслями. Дьюранд чувствовал, как струйки воды бегут по телу и льются в сапоги.
— Господь Всемогущий, — покачав головой, вымолвил молодой лорд.
Дьюранд просил вернуться в Тернгир, после того как все мечты Ламорика развеялись словно дым, умолял встать плечом к плечу с человеком, которого молодой лорд ненавидел. Стояла тишина, прерываемая лишь шелестом дождя.
— Если ехать, так всем вместе, — прорычал Ламорик.
Дьюранд, моргая, уставился на него. К этому моменту вокруг них собрался уже весь отряд. Люди кутались в шерстяные плащи и пропитанные смолой куски парусины.
— Если надо ехать, — мрачно произнёс молодой лорд, — ты поедешь со мной и будешь сражаться рука об руку со всеми нами. Когда я присоединюсь к лорду Морину и его отряду, после того как он похоронил Вэира, ты должен быть подле меня.
Дьюранд посмотрел Ламорику прямо в глаза.
— Да ваша светлость, — произнёс он. — Если вы возвращаетесь в Тернгир, я еду с вами.
Эйгрин посмотрел на север, туда, где высился замок, сокрытый от взоров пеленою дождя.
— На Тернгир! — бросил он.
Глава 26
Накануне битвы
Уже с моста было видно, что ворота крепости закрыты. С затянутых серыми тучами небес лил дождь.
Гермунд хмыкнул:
— Должно быть, они сейчас все собрались на вершине сторожевой башни, чтобы вместе со священниками отправиться вниз, к Барбиканскому проливу, как и в ту ночь, когда Виллан приказал ослепить себя. Бедолаги замёрзнут и промокнут до мозга костей. Хотя, может, кто-нибудь принесёт им пару бокалов горячей мальвазии.
Дьюранд скакал рука об руку с Ламориком и его женой во главе колонны. Они как раз подъезжали к сторожке у ворот. Вместо того чтобы ехать в хвосте, с обозом, Дорвен предпочла быть рядом со своим супругом. Покуда молодой лорд скрывал своё подлинное имя под личиной Красного Рыцаря, Дорвен была помехой, теперь же все изменилось. Человек, сидевший в седле, был не безымянным Красным Рыцарем, а Ламориком, скачущим под дождём со своей молодой женой в Тернгир.
Остальной отряд остался ждать у моста. Дьюранд слышал, как Бейден довольно громко что-то бубнит себе под нос:
— Этот сукин сын свихнулся. Поменяться лошадьми и плащами! Ну, поменялись. Кого мы так обманем? Ублюдки нас сразу узнают.
— Долго водить их за нос не получится, — кивнул Гутред, не сводя глаз со сторожки. — Нам главное через ворота проехать. Если его светлость начнут расспрашивать, он может сказать все что угодно. Мол, мы люди из распущенного отряда какого-то странного рыцаря, скрывавшего имя. Соврёт, что в голову взбредёт. Сейчас темно, а он как-никак сын герцога Гиретского.
— Вздор, — пробурчал Бейден. — Чушь собачья. Зря мы вернулись.
Лишь благодаря чудовищному усилию воли, Дьюранду удавалось оставаться в седле.
— Потом они отправятся к причалу, — произнёс Гермунд.
Дьюранд вспомнил о знати, столпившейся на вершине сторожевой башни.
— Отправятся всей дружной компанией вниз по лестнице в сопровождении дюжины священников в золочёных одеждах, волоча по земле плащи, отороченные дорогими мехами, — продолжил скальд.
Возле зубцов заметались фигурки.
Оруженосец сложил ладони рупором и прокричал стражам Тернгира:
— Лорд Ламорик, сын Абраваналя, герцога Гиретского.
Дьюранд не сводил глаз со стражников — теперь их было двое. Пока за крепостными зубцами удавалось различить лишь края их шлемов. Шлемы неожиданно качнулись, словно стражи повернулись, встав спинами к мосту. Странно.
В то же миг отряд почувствовал дрожь, пробежавшую по мосту. Старинные ворота медленно начали открываться.
Никто не сдвинулся с места.
На протяжении несколько мгновений люди, окаменев, продолжали сидеть в сёдлах, не имея ни малейшего представления о том, что сейчас произойдёт. Из сторожки так никто и не показался. Ламорик тронул поводья коня, и отряд двинулся вперёд.
Дьюранд, стиснув зубы, въехал в ворота, струйки дождя, смешиваясь с грязью, лились с решётки ему за шиворот. Кони, оказавшись под низкими сводами ворот, храпели, беспокойно тряся головами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Дьюранд коротко рассмеялся, и Гермунд потянулся к нему и, закатав рукава рубахи воина, принялся за дело. С лица скальда не сходило виноватое выражение.
— Воинство Небесное, — пробормотал он, — я мог бы сказать, что больно не будет, но ты сам все знаешь. К чему мне врать?
Дьюранд закрыл глаза: пара порезов его не убьют, если, конечно, их вовремя обработать. Пока Гермунд трудился, Дьюранд несколько раз сжал и разжал кулак, почувствовав, как по руке расползается боль.
— Пальцы двигаются, а это уже хорошо, — сказал Гермунд.
Дьюранд посмотрел скальду в глаза.
— Знаешь, я все слышал, — признался Гермунд. — Я был рядом с твоей палаткой, так что я знаю, отчего Вэир принял смерть.
Дьюранд закрыл глаза, сглотнул и со спокойствием, на которое только был способен, спросил:
— Ламорик знает?
— Не думаю. Мне показалось, никто не понял, о чем толкует Вэир, потом была драка, потом явился принц с королём.
— Это хорошо. Она не заслуживает… — Дьюранд оборвал себя. На её глазах муж и возлюбленный потеряли из-за неё то, что имели: дома, земли, одним словом — все. Дьюранд понимал, что виноват лишь он — дурак и лжец. Дорвен была ни при чем.
— О вас никто никогда не узнает, — промолвил Гермунд.
— Конечно, — кивнул Дьюранд, размышляя о сестре Ламорика, запертой в башне, вспоминая, как он стоял на посту, охраняя её. Это помогло собраться с мыслями. Он подумал о Ламорике, Альвен, Радоморе, Дорвен, о тех людях, которые сейчас собирали вещи и сворачивали лагерь, чтобы отправиться в путь и зазимовать под открытым небом. Перед его мысленным взором предстала Альвен с распущенными волосами, лежащая в лодке, плывущей по Бэйндролу, мёрзнущих на дороге людей, закованные в кольчугу плечи, покрытые снегом. Он вспомнил, с каким ужасом смотрела ему в спину Дорвэн, когда он уходил.
— Сменим тему, — выдавил из себя Дьюранд.
Если уж говорить, так лучше о чем-нибудь другом.
— Ладно, ладно. Так, надо снять штаны, поглядим, что у тебя с ногой.
Штаны присохли к ранам, поэтому их пришлось размочить морской водой. Только после этого Дьюранду не без помощи скальда удалось их стащить.
— Так, сейчас посмотрим, — скальд склонился над ним. — По-моему, ничего страшного. — Гермунд, причмокнув губами, забормотал что-то себе под нос, затем он раздвинул края раны. — Я её хорошенько промою и смажу крепким вином, чтобы отогнать злых духов. Твои раны не опасны, главное постоянно за ними приглядывать, покуда они не зажили.
Какая к черту разница! Дорвен пришла проститься с ним, её увидел Вэир, и к чему это привело?! Теперь Дьюранд оказался точно в таком же положении, как и в самом начале своего путешествия. Если он продаст все, что у него сейчас есть, ему, быть может, удастся наскрести денег, чтобы добраться до замка отца и вымолить у него прощение.
Дьюранд стиснул зубы, устыдившись своих мыслей. Другим придётся заплатить за его глупость куда большую цену. Все его путешествие, полное лишений, все его стремления завоевать себе место под солнцем были лишь ребячеством. Но он принёс людям столько вреда, сколько не под силу ни одному ребёнку.
— Интересно, что сейчас происходит в замке, — промолвил Гермунд, разводя края раны в стороны, чтобы плеснуть на неё вина. Он пробормотал заклинание и сплюнул на пол. — Видел бы ты всю эту знать. Некоторые вообще не собирались сюда ехать. Герцог Гарелинский выглядит так, словно расчёсывал бороду связкой терновых веток. Другие расхаживают с важным видом, надувая щеки. Думаю, сейчас они все собрались на пир. На огне жарятся быки, лебеди, павлины, угри, дельфины.
Дьюранд попытался представить эту картину.
— Как пройдёт голосование? — отстранено произнёс он.
— Не знаю. Ты когда-нибудь видел канатоходцев? Либо свалишься, либо — нет. Думаю, сейчас все уже решили, как будут голосовать, и я могу насчитать семерых, которые наверняка выступят за низложение государя.
— Семерых? — Дьюранд поднялся на ноги, направляясь к выходу из пещеры. Ему хотелось глотнуть свежего воздуха. — А всего сколько голосов?
— С момента утраты Гесперанда на Совете представлены четырнадцать герцогств.
Четырнадцать герцогств.
— Гермунд, а что если число голосов будет равным?
— Даже в такие тяжкие времена, как ныне, никто не осмелится сместить государя при равном числе голосов. Твой вопрос не худо бы задать священникам, если к голосованию не приложит руку Радомор.
Но Радомор ехал в Тернгир. Если бы заговорщики были уверены в смерти Радомора, они бы и носа не посмели показать на Великом Совете. Дьюранд привалился плечом к сероватому камню. Если бы мятежники допускали мысль о проигрыше, они бы прислали в замок лишь своих слуг. А если они чувствовали, что число голосов разделится поровну, значит, они что-то задумали. У них явно был план перевесить чашу весов на свою сторону. Дьюранд вспомнил Гоула и покрытый грязью тракт, тянущийся через Гелебор, вспомнил о праве маршала-победителя. Маршал мог потребовать все что угодно.
И маршалом назначили Морина.
Дьюранд посмотрел на свою руку, упиравшуюся в каменный барельеф, и чуть сдвинул пальцы в сторону. Перед глазами предстали две фигурки, две чёрные царапины: две птицы, которых, казалось, нарисовал ребёнок. Дьюранд перевёл взгляд на бушующее море и увидел пару чёрных клякс, летящих над волнами.
— Дьюранд, — позвал его скальд.
Дьюранд выскочил из пещеры в чем был. Птицы, издавая громкие крики, похожие на смех, кружили, метались из стороны в сторону, словно пьяные. Это были не чайки и не крачки. В сторону Тернгира летело два грача.
— Помоги мне сесть на лошадь, — проговорил Дьюранд.
Дьюранд со скоростью, на которую только был способен, устремился назад, в сторону утёсов и лестницы, поднимающейся к Тернгиру. С небес падал дождь, вода смешивалась с кровью, бежавшей по рукам и ногам. Дьюранд не обращал внимания на боль, словно забыв о ней.
— Дьюранд, ради Бога, ты же погубишь себя! — закричал в отчаянии Гермунд. — Черт, да ты и меня погубишь.
Дьюранд крутил головой по сторонам. Ему нельзя слушать Гермунда. Если он пойдёт медленней, то сдастся, не выдержит и в итоге повернёт назад. Мысль о том, что ему придётся предстать перед Ламориком и его воинами, вдавливала в землю, от неё становилось тесно в груди, перехватывало дыхание. Надо идти вперёд во что бы то ни стало. У гордыни и стыда большая власть над душой и сердцем человека, но Дьюранд не собирался сидеть сложа руки. Он обязан нагнать отряд и рассказать всем то, что должен. Быть может, его слова заставят людей повернуть вспять.
Дьюранд выбрался на широкую дорогу, которая вроде бы шла на юг.
— Они ведь поехали по Эльдинорскому тракту? — оглядываясь, спросил он скальда.
— Ламорик с отрядом? Да, — ливень вбивал скальда в землю. — Черт возьми, Дьюранд, что ты задумал?
Дьюранд глянул на дорогу. С небес падал дождь, смывая все следы, поэтому было неясно, в каком направлении двинулся Ламорик и далеко ли он ушёл. Ламорик мог или кружить вокруг Тернгира, или же ехать к Эльдинору. Дьюранд зажмурил глаза и, тронув поводья коня, поскакал на юг. Окажись он на месте Ламорика, ему бы захотелось поскорее уехать из Тернгира.
Дьюранд не мог сказать наверняка, сколько он ехал. Ливень промочил одежду насквозь, руки ходили ходуном. Он изо всех сил сжимал скользкие от воды поводья, но дрожь унять так и не удавалось.
— А тебя за какими чертями сюда занесло? — прорычал чей то голос.
На самой середине дороги стоял Бейден, который словно явился из детской сказки о троллях. Ярко-рыжие мокрые волосы облепили его голову, поэтому казалось, что с рыцаря сорвали скальп. В руках Бейден сжимал цеп.
— Я задал тебе вопрос и желаю услышать ответ, — прорычал Бейден. Цеп звякнул.
Из под навесов, сделанных из просмолённой парусины, стали подтягиваться изумлённые люди. Показался Оуэн, который, увидев Дьюранда, застыл на месте.
— Ты едешь на юг, Дьюранд? — произнёс капитан с полувопросительной, полуутвердительной интонацией.
— Нет, — язык еле ворочался, сердце учащённо билось. — Я приехал поговорить с его светлостью.
— Дьюранд, — с капитана ручьями лилась вода. — Говорить больше не о чем.
Однако Ламорик уже вышел на дорогу. Конзар попытался дать Дьюранду знак молчать, но не успел.
— Вы должны поехать назад, — зубы Дьюранда стучали от холода.
Ламорик озадаченно посмотрел на него, потом перевёл взгляд на Гермунда:
— Скальд, этот человек сошёл с ума? Разве он не слышал, что сказал принц?
Гермунд, съёжившийся в седле огромного гнедого коня, был похож на ребёнка. Скальд молча покачал головой.
— Дьюранд, — промолвил Ламорик. — От свары, что ты затеял, проснулся сам принц. Он даже вышел из замка, чтобы выразить всем нам своё почтение. Тебе повезло, что он не приказал тебя вздёрнуть. И тебе чертовски повезло, что никто из наших не перерезал тебе горло.
— Вам надо вернуться, — выдавил из себя Дьюранд.
Ламорик внимательно посмотрел на него и покачал головой.
— Все кончено, — широким жестом руки он обвёл окруживших его людей, — ты застал всех нас вместе лишь потому, что по мысу идёт лишь один тракт. Красного Рыцаря больше нет. Возвращаться некому, — веко молодого лорда дёрнулось. — Отряд распущен. У Красного Рыцаря больше нет спутников. Дьюранд, пора спуститься с небес на землю. Я говорю тебе это лишь потому, что некогда ты служил мне верой и правдой. Все было кончено в тот момент, когда ты столкнул Вэира с обрыва.
Некоторые из людей двинулись к Дьюранду. Если бы он мог, то бы пустил лошадь вскачь. Дьюранд опустил голову, коснулся лица окоченевшими пальцами.
— В Тернгир едет Радомор, — сказал он, пытаясь набрать в грудь побольше воздуха. — Ему нужен Морин. Тогда в Совете будет перевес голосов. Если мы не остановим Радомора, начнётся война.
— Остановим Радомора?
— Я все видел… Грачей-чернецов… Слышал, как Кассонель передавал ему послание от… — имена крутились в его голове, — от герцога Беоранского. Они хотели привлечь Радомора на свою сторону.
— Ты рехнулся, — Ламорик, побледнев, посмотрел на Конзара, словно ища поддержки. — Радомор муж моей сестры.
— Я был в Ферангоре, — просто ответил Дьюранд.
— Радомор ни за что не пойдёт против короля. Он человек чести. Он вёл королевское войско. Все это было лишь нынешним летом, — Ламорик переводил взгляд с одного рыцаря на другого. — Его ранили в Гейтане.
— Радомор сильно озлился на Альвен, — молвил Дьюранд. Его лицо горело.
— Он любил её больше жизни. Он всегда заступался за бедняжку Альвен. Видел бы ты, что он сделал с Гоулом, когда тот осмелился обозвать её мегерой.
— Радомор уже не тот что прежде, ваша светлость. Он изменился. Я был там. Он кипел от ярости. Он утопил человека, с которым Альвен ему изменила. Крики несчастного разносились по замку, Радомор слышал их и спокойно сидел сложа руки. Он убил своего друга. Потом он приказал запереть в башне вашу сестру с маленьким ребёнком, — глаза людей были прикованы к Дьюранду. Теперь отступать было поздно. — Он приказал поставить в её покоях крепкую дверь. Альвен и ребёнка не кормили. Им не давали даже воды.
— Она покончила с собой, — произнёс Ламорик. — Её можно понять. Такой позор…
Дьюранд не дал Ламорику закончить.
— Ваша светлость, Радомор держал Альвен с ребёнком башне. Когда она выбежала из покоев, я поймал её за руку. Она с ребёнком находилась в заточении несколько дней. Они голодали. Я стоял на страже у её покоев, а потом поехал за Аильнором. Ваша светлость, когда я нашёл его, Аильнор молился об избавлении от кошмаров, что мучили его. После этого Альвен никто не видел. Никто. Радомор сказал, что она уехала, и мы отправились вслед за ней. Сказал, что она проследовала в земли Гирета. Я видел, ваша светлость, как Радомор сидел на престоле своего отца. Я был там. Я все видел.
Казалось, Ламорик съёжился. Лил дождь.
— Ваша светлость, Радомор не должен стать королём, — сказал Дьюранд. — Нам надо вернуться. Да, Красного Рыцаря больше не существует, но у вас есть и собственное имя. Вы можете поехать назад, подняв стяг Гирета. Положение безвыходное. Предателям никогда не свергнуть короля, но им на помощь идёт Радомор Ирлакский, и на турнире он поведёт Южное войско против лорда Морина.
Кто такой Морин, знали все. Даже Ламорик, что бы он ни говорил о лорде Монервейском. Морин всегда поступал, как того требовала честь. Он проиграет и все равно преклонит колено, чтобы выслушать пожелание победителя, заранее зная, что попросит у него Радомор. Морин окажется связан узами клятвы чести и Радомор воспользуется ими, чтобы вырвать у Морина заветное обещание. А желал Радомор лишь одного.
— Вы должны остановить Радомора, — произнёс Дьюранд.
Он видел, как Ламорик раскрывает и закрывает рот, пытаясь собраться с мыслями. Дьюранд чувствовал, как струйки воды бегут по телу и льются в сапоги.
— Господь Всемогущий, — покачав головой, вымолвил молодой лорд.
Дьюранд просил вернуться в Тернгир, после того как все мечты Ламорика развеялись словно дым, умолял встать плечом к плечу с человеком, которого молодой лорд ненавидел. Стояла тишина, прерываемая лишь шелестом дождя.
— Если ехать, так всем вместе, — прорычал Ламорик.
Дьюранд, моргая, уставился на него. К этому моменту вокруг них собрался уже весь отряд. Люди кутались в шерстяные плащи и пропитанные смолой куски парусины.
— Если надо ехать, — мрачно произнёс молодой лорд, — ты поедешь со мной и будешь сражаться рука об руку со всеми нами. Когда я присоединюсь к лорду Морину и его отряду, после того как он похоронил Вэира, ты должен быть подле меня.
Дьюранд посмотрел Ламорику прямо в глаза.
— Да ваша светлость, — произнёс он. — Если вы возвращаетесь в Тернгир, я еду с вами.
Эйгрин посмотрел на север, туда, где высился замок, сокрытый от взоров пеленою дождя.
— На Тернгир! — бросил он.
Глава 26
Накануне битвы
Уже с моста было видно, что ворота крепости закрыты. С затянутых серыми тучами небес лил дождь.
Гермунд хмыкнул:
— Должно быть, они сейчас все собрались на вершине сторожевой башни, чтобы вместе со священниками отправиться вниз, к Барбиканскому проливу, как и в ту ночь, когда Виллан приказал ослепить себя. Бедолаги замёрзнут и промокнут до мозга костей. Хотя, может, кто-нибудь принесёт им пару бокалов горячей мальвазии.
Дьюранд скакал рука об руку с Ламориком и его женой во главе колонны. Они как раз подъезжали к сторожке у ворот. Вместо того чтобы ехать в хвосте, с обозом, Дорвен предпочла быть рядом со своим супругом. Покуда молодой лорд скрывал своё подлинное имя под личиной Красного Рыцаря, Дорвен была помехой, теперь же все изменилось. Человек, сидевший в седле, был не безымянным Красным Рыцарем, а Ламориком, скачущим под дождём со своей молодой женой в Тернгир.
Остальной отряд остался ждать у моста. Дьюранд слышал, как Бейден довольно громко что-то бубнит себе под нос:
— Этот сукин сын свихнулся. Поменяться лошадьми и плащами! Ну, поменялись. Кого мы так обманем? Ублюдки нас сразу узнают.
— Долго водить их за нос не получится, — кивнул Гутред, не сводя глаз со сторожки. — Нам главное через ворота проехать. Если его светлость начнут расспрашивать, он может сказать все что угодно. Мол, мы люди из распущенного отряда какого-то странного рыцаря, скрывавшего имя. Соврёт, что в голову взбредёт. Сейчас темно, а он как-никак сын герцога Гиретского.
— Вздор, — пробурчал Бейден. — Чушь собачья. Зря мы вернулись.
Лишь благодаря чудовищному усилию воли, Дьюранду удавалось оставаться в седле.
— Потом они отправятся к причалу, — произнёс Гермунд.
Дьюранд вспомнил о знати, столпившейся на вершине сторожевой башни.
— Отправятся всей дружной компанией вниз по лестнице в сопровождении дюжины священников в золочёных одеждах, волоча по земле плащи, отороченные дорогими мехами, — продолжил скальд.
Возле зубцов заметались фигурки.
Оруженосец сложил ладони рупором и прокричал стражам Тернгира:
— Лорд Ламорик, сын Абраваналя, герцога Гиретского.
Дьюранд не сводил глаз со стражников — теперь их было двое. Пока за крепостными зубцами удавалось различить лишь края их шлемов. Шлемы неожиданно качнулись, словно стражи повернулись, встав спинами к мосту. Странно.
В то же миг отряд почувствовал дрожь, пробежавшую по мосту. Старинные ворота медленно начали открываться.
Никто не сдвинулся с места.
На протяжении несколько мгновений люди, окаменев, продолжали сидеть в сёдлах, не имея ни малейшего представления о том, что сейчас произойдёт. Из сторожки так никто и не показался. Ламорик тронул поводья коня, и отряд двинулся вперёд.
Дьюранд, стиснув зубы, въехал в ворота, струйки дождя, смешиваясь с грязью, лились с решётки ему за шиворот. Кони, оказавшись под низкими сводами ворот, храпели, беспокойно тряся головами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53