— Он придает тебе сил. Ты разве не ощутил?
— Он чуть не заставил меня срыгнуть!
— Бывает. Однако вещь верная. Грызи!
— Слушай, ступай. Оставь меня в покое. В Новгороде мне, кроме лиха, ничего не светит. Лучше здесь тихо усну…
— Не смей! Даже думать забудь! Я тебя втравил, я тебя и вытащу. Грызи!
Поморщившись, Радим подчинился. Стало полегче, и умирать расхотелось. Туровид, заботливо поддерживая Радима, повел его прочь. Путь предстоял не близкий.

Глава 12
Как долго шли они по лесам и болотам, Радим не помнил. Может, день, может, два. Или даже три. Скоморох потерял счет времени. Спутались день и ночь. Окружающий мир растекался призрачными образами. Корешки больше не помогали. Силы закончились, и если б не Туровид, Радим уже давно свалился бы под каким-нибудь кустом.
В себя скоморох пришел, когда понял, что лежит на земле совершенно голый, а кто-то старательно мажет ему чем-то липким лицо. Увидав Туровида, Радим немного успокоился. Однако смысл происходящего остался неясен.
— Как такое понимать?
— Ага, в себя пришел. На, погрызи корешок.
— Тьфу! Меня с них тошнит, никакого толку. Зачем оголил меня? Что удумал?
— Будешь покойника изображать. Лик тебе мертвый рисую.
— Еще зачем?
— Да вот, знаешь ли, Лука за тебя в награду гривну серебра назначил. Грех не попользоваться.
— Откуда знаешь?
— Слухами земля полнится. Ежели голову приподнимешь, все уразумеешь.
Опираясь на локти, Радим приподнялся. В полутора верстах виднелись высокие крепостные стены окольного града. От широкой проезжей дороги скомороха отделяла густая полоса подлеска. До Новгорода рукой подать.
— Дошли, — Радим снова лег. — Ты ж хотел меня травкой выручить? Теперь решил на жуткую смерть предать?
— Стал бы я тогда покойника рисовать. Нет… Дело хитрое закрутим. На тебя доверенных людей от Луки приманим и ловушкой их возьмем.
— Ничего не понимаю. Голова и так словно не своя, а тут ты с придумками.
— Извини, Радим, но придется тебе еще нашему делу послужить. Главное, лежи смирно. Все делать и говорить буду я.
— Ох, не нравится мне.
— Потерпи малость. Коли все удачно выйдет, и болезнь твою как рукой снимет, и злата-серебра получишь, сколько в жизни не имел.
— А коли неудачно?
— Тут уж воля богов. Но всяко тогда я первым головы лишусь, так что будешь в хорошей компании.
— Ох, утешил.
Туровид подхватил Радима и поволок к дороге.
— Теперь молчи. Расслабься и прикинься покойником.
Он ловко сунул скомороху в рот горсть семян.
— Тихонечко соси эти зернышки. Они помогут.
Сил все равно не было, поэтому притворяться мертвецом оказалось на удивление просто. Туровид остановил первую же телегу, идущую к городу, помахал перед возницей сребреником и погрузил скомороха в стог свежего сена. В ворота въезжать не стали. По указке Туровида телега свернула в глубину заоколь-ных трущоб, проехала несколько сот саженей по вонючим улочкам и остановилась около поросшей мхом, покосившейся землянки. Из трубы, торчавшей над гниловатой крышей, вился ядовитый дымок. Ветром его понесло прямо в лицо скомороху. Радим не смог удержаться и поморщился.
— Отец Перун, защити и помилуй, — возница схватился за оберег. — Покойник шевельнулся!
— Показалось, — успокоил его Туровид. — Благодарствую за извоз. Езжай прочь, пока не стемнело. Тут не самое спокойное место.
Возница взял резань, аккуратно завернул ее в тряпицу и спрятал за пазуху. Понукая лошадь, развернул телегу и поехал к городским воротам. А Туровид поволок Радима внутрь вонючей землянки.
— Здорово, Богдан, — приветствовал Туровида приземистый детина с заросшей грязной щетиной. — С чем ты к нам пожаловал?
— Будь здрав, Кукуй. С мертвяком.
— А… Мы больше этим не промышляем. Сие к деду Зубку надо. Он для псов боярских корма делает.
— Не для того столько поприщ я мертвяка тащил, чтоб под нож пустить. Я его дорого запродам. Есть наметки. Где хозяин-то? Можно, у вас полежит чуток?
— Свиряй к Людоте-ковалю ушел. Завечор вернется. Мож, лучше покойника на улице бросишь?
— Не… Очень ценный мертвяк. Не дай боги, чего случится. Плачу щедро. Пусть тут полежит, ладно?
— Пусть. Приваливай в угол.
Радима небрежно бросили на пол, пахнущий гниющими отбросами. Скомороха перекосило. Благо, в землянке было темно и вряд ли кто имел возможность разглядеть выражение его лица.
— Вот только покойников тут не хватало, — раздался ворчливый голос.
— Молчи, старик, — прикрикнул Кукуй. — Ты еще за прошлую ночь не рассчитался. Будешь гундосить, на улицу выкину.
Возражений более не последовало.
— Я пойду по делу, — сказал Туровид. — Пригляди за ним. Вернусь к полуночи.
— Тебе место под крышей оставить? А то нонче похолодало. У нас битком народу собирается.
— Обо мне не беспокойся. Главное, мертвяка не повредите. Вообще к нему не прикасайтесь.
— Будь спокоен. Надежно, как в боярском порубе, сохраним.
Туровид вышел наружу. Кукуй погремел утварью, чиркнул огнивом, чтобы что-то рассмотреть, и довольно причмокнул. Похоже, Туровид дал ему добрую плату.
В свете ненадолго вспыхнувшей лучины скоморох различил смутные очертания землянки. Клеть была не более десяти локтей в длину и столько же в ширину. В ней умудрились разместить глиняную печку, большой ларь, заставленный посудой, и не менее полудюжины соломенных лежанок. Везде ютились завернутые в тряпье бродяги. Покойнику лежанка не полагалась, тряпье тоже. Поэтому скоро Радим ощутил нестерпимый озноб. Клацающий зубами мертвец — зрелище необыкновенное. Наверняка скоморох произвел бы на соседей по землянке незабываемое впечатление. Однако такое представление не входило в планы Радима. Он постарался унять дрожь. Когда Кукуй, прежде чем выйти во двор за дровами, погасил лучину, Радим подтянул колени к подбородку и свернулся калачиком. Стало лучше, но ненамного. Скоморох расслабился и постарался уснуть.
* * *
Перед взором расстилалось бесконечное кладбище. Черная земля дыбилась всхолмиями в рост человека. В сизом небе с карканьем парили вороны. Спину буравил чей-то недобрый взгляд.
Радим обернулся. На небольшом пригорке стоял человек в черном. Колпак опущен на плечи, и Радим ясно видел лицо противника. Сомнений не было — это Лука Жидята.
Зло ухмыляясь, епископ проговорил:
— Думаешь, ты сильнее меня? Плохо же меня знаешь…
Радим не понимал, о чем речь, но спрашивать не стал. Ему стало по-настоящему страшно. Вряд ли это безобидный сон, который проходит вместе с ночью. Похоже, без черной ворожбы тут не обошлось.
— Помилуй, владыка…
Лука удивленно повел бровями. Потом рассмеялся, погрозив Радиму пальцем:
— Хитер, скомороший лис!
Внезапно земля задрожала. Вороны взлетели с оглушительным карканьем. Лука с грохотом провалился в разверзшуюся могилу.

Глава 13
Радим проснулся от того, что его настойчиво трясли за плечо. Жмурясь от неожиданно яркого света, он приоткрыл глаза.
— Что такое? — проворчал скоморох.
— Ага, покойник воскрес, — шутливо заметил знакомый голос.
Туровид загремел плошками. Через некоторое время губ Радима коснулся край грубо слепленной чашки.
— На, выпей. Я достал травку. Тебе станет значительно лучше.
— Если по вкусу такое же, как те проклятущие корешки…
— Пей!
Радим подчинился. То, что случилось дальше, произвело на него неизгладимое впечатление. Внезапно все члены налились силой, взор прояснился, и мир обрел краски, кровь забурлила в жилах. Скоморох вскочил на ноги, чуть не проломив головой низкий потолок.
— Вот тебе на! — удивился Туровид.
Радим хищно взглянул на репку, лежащую на ларе, быстрым движением цапнул ее и отправил в рот, сжевав овощ за пару ударов сердца. Больше вокруг ничего съедобного не нашлось, и скоморох остановил взгляд на Туровиде. Тот опасливо посторонился:
— Радим, по-моему, ты в полном порядке!
— Я хочу есть!
— Немудрено, ты тут больше суток валялся в качестве мертвяка.
— Где бы раздобыть съестного?
— Мда… Не учел. Придется потерпеть. Не самый урочный час, чтобы ходить на торжище. Кроме того, скоро захлопывать ловушку. У меня замечательно получилось распускать слухи. На мертвого Радима придет смотреть самый доверенный холоп бископа. То, что надо!
— Мне плевать! Я хочу есть!
— Придумал. У меня еще осталось немного чудесных зернышек. Пососи их…
— Сам пососи! Я больше спать не намерен. Меня распирает сила! И безумно хочется есть!
— Радим, я прошу: потерпи чуток. Как «дичь» поймаем, сразу 'займусь твоим пропитанием.
— Ладно, — смирился Радим. — Долго терпеть-то?
— Не очень. В полночь встречаюсь в условленном месте. Потом идем сюда… Дело недолгое, — Туровид был явно обрадован покорностью Радима. — Ты кувыркайся, кувыркайся… Только кровлю не снеси.
Пока Радим разминался, вытворяя свои любимые трюки, великий заводила Коло Скоморохов занялся подготовкой землянки к встрече. По углам он развесил сушеные птичьи лапки. В котле сварил несколько клювов вперемешку с пометом. Полученный отвар разлил по полу и тщательно растер. Достав мешок с птичьими перьями, Туровид начал втыкать их между бревнами стен.
— Чудное творишь, — заметил Радим.
— На себя посмотри.
В этот момент скоморох стоял на одной ноге, заложив вторую за голову, и отжимался от ларя.
Закончив с подготовкой, Туровид удовлетворенно хмыкнул. Землянка приобрела вид курятника после визита куницы. Пришло время звать гостей.
— Радим, я на тебя рассчитываю. Никуда не ходи. Скоро буду.
Радим кивнул и вернулся к упражнениям.
Время пролетело незаметно. Звук шагов отвлек скомороха от очередной забавы. Он повернулся к двери.
Впереди шел человек в синем плаще. Его рука лежала на рукояти меча, под одеждой блестела кольчуга. По квадратному подбородку и массивным надбровным дугам Радим признал Дудику.
— Как так? Он жив?
— Уж что есть, то есть… — ответил следовавший за гридем Туровид и тихонько коснулся его плеча длинным разноцветным пером.
Дудика замер как вкопанный. Его глаза закрылись. Туровид начал выписывать круги вокруг гридя, повторяя:
— Запоминай, что скажешь, когда я кашляну. Запоминай и исполняй как велено.
— Может, я лучше выйду? — спросил Радим.
— Тихо!
Туровид сосредоточенно водил пером по носу Ду-дики.
— Запоминай! «Я был послан господином к лати-нам, дабы просить их о помощи». Запоминай! «Мой господин втайне причащается опресноками». Запоминай! «Мой господин задумал отдать Новгород лати-нам».
Несколько раз молча обойдя гридя, Туровид сказал:
— А теперь забудь все, что помнишь о Богдане. Ступай в свою каморку и спи. Утром явишься на Яросла-вово дворище.
Дудика подчинился, так и не открывая глаз. Когда он ушел, Туровид довольно рассмеялся:
— Дело наполовину сделано.
— Я по-прежнему голоден.
— Потерпишь до рассвета?
— Нет!
— Как знаешь… Я лично до утра собираюсь поспать.
— Я ухожу. Дай мою одежду.
— Я выбросил эти лохмотья. Свиряй утром обещал кое-что посвежее принести.
— Я все равно уйду!
— Только не слишком по соседским огородам шастай. Тут народ суровый. Прибьют за здорово живешь.
— Ты обещал мне помочь.
— Ночью? Не, такого уговора не было. Вот утро настанет, так в Ярославово дворище нагрянем. Там попируем знатно, с рябчиками, фазанами, поросятами…
— Молчи! Слюнами захлебнусь…
— Молчу. Я прикорнуть собрался, — Туровид погасил светильник. — Чего и тебе советую. Корешок дать?
Радим взревел. Утром поползли слухи, что в заокольном сельце завелся оборотень.

Глава 14
Утреннее солнце только позолотило верхушки крепостных башен, а Радим и Туровид уже стояли в очереди желающих попасть в град. Оба были бодры и полны сил. Радим щеголял почти не латанными портами и рубахой. Туровид стряхнул со своей одежды пыль и теперь выглядел как купчина средней руки.
На страже у ворот стоял старый знакомец скомороха, Брон. Как и прежде, он без малого смущения орудовал плетью.
— А ну, постоять-пропустить!
Радим огорченно покачал головой:
— Ничему не научился…
— Ты о ком? — тихо спросил Туровид.
— Вот об том парне в броне и с плетью.
— Твой ученик?
— Самый худой из них. Правда, мало его учил. Дело поправимое…
— Эй. Ты куда?
Но Радима уже ничто не могло остановить. В мышцах играла немереная силища, душа жаждала схватки.
— Куда прешь, босоногий! — грубо толкнул Радима сторож. — Я скажу, когда пойдешь!
— Плохо же ты с народом обращаешься…
— Что ты несешь, смерд? Да я тебя узнал! Ты давно нарываешься. Ну, сейчас получишь.
— Плеткой своей не маши. Не для того поставлен.
— Что? Ты мне указывать будешь? В поруб захотел, смерд?
— Что за бунт? — С другой стороны моста к Радиму устремился второй сторож.
— Лучше не вмешивайся, — посоветовал скоморох.
Однако слушать его не стали. Брон взмахнул плетью, и… она обрушилась на его товарища. От увечий сторожа защитили доспехи. Он опешил.
Радим швырнул Брона на мостки. Второй сторож потянул меч, но не успел. Поддетый плетью под колени, он упал рядом с товарищем.
— Бунт! — заверещал Брон и тут же получил рукоятью в зубы.
— На, подавись…
Туровид схватил Радима за рукав и потянул к воротам. Надо было уносить ноги, пока не набежала стража. Чудом проскочив меж недоумевающих ратников, спешащих от надвратной башни, скоморохи смешались с толпой, запрудившей Торговую сторону.
— Ты чуть не похоронил все мои труды. Да и себя тоже, — сказал Туровид. — С голыми руками идти против сторожей! Ты долго думал, прежде чем сделать это? Больше так не делай!
— Не буду. А куда мы идем?
— На Ярославово дворище.
— Ты обещал знатный пир, — заметил Радим, поглаживая живот.
— Наешься до отвала. И на судилище над Лукой Жидятой поглядеть не грех.
— Над бискупом? Как так?
— Увидишь.
Внезапно из небольшой улочки послышался девичий голос:
— Радим!
Скоморох повернулся — и переменился лицом:
— Умилка!
Девчушка постояла мгновение, потом скользнула в глубину переулка.
— Умилка! — Радим бросился следом.
— Стой! Куда? — рванулся за ним Туровид. Улочка завернула вбок, потом еще раз. Из-под ног с кудахтаньем полетели куры. Отроковицы нигде не было. Радим несся впереди, Туровид старался не отстать. Не успели они пробежать и полусотни саженей, как попали в засаду. Четыре узловатых дубинки обрушились им на головы. Туровид рухнул как подкошенный. Радим же, благодаря быстроте и сноровке, вильнул в сторону и перекатился под ноги нападавшему. С двумя он бы справился. Однако лихих людей оказалось значительно больше. Его спеленали крепкими волосяными веревками, затянув узел так, что он не мог пошевелить и пальцем. Затем пленника бесцеремонно поволокли во двор.
Там Радима ждал Буслай в окружении десятка отъявленных негодяев. Умилка стояла в углу, обливаясь слезами, ее придерживали за руки Куря и Зяма. Они были явно недовольны компанией, но ничего не могли поделать. Грозный Берсерк, стоя за их спинами, поигрывал острой секирой. Похоже, ему велели приглядывать за отроками.
— Вот и скоморох. Недолго же бегал. Хорошо я придумал на Умилку его приманить?
— Ты умен, Буслай, сего не отнять, — загалдели окружающие.
— Зачем я тебе? — спросил Радим.
— Все очень просто. Гривна серебра на дороге не валяется. А твоя голова ровно столько и стоит.
— Мы можем договориться.
— Вряд ли, скоморох. Ты разгневал богов. Лед не прощает, когда жертва избегает его. Ты должен умереть.
— Может, поторгуемся? У меня в одном укромном месте припрятан клад…
— Никакого торга. Я спешу. До меня дошли слухи, что дела нашего бискупа не так хороши, как раньше. Мне нужно серебро, пока его дают. Приступайте, ребятушки…
Паники не было. Скоморох успел привыкнуть к смертельным игрищам, устраиваемым судьбой. Спасут ли его боги на этот раз? Где Туровид? Скорее бы он пришел в себя и показал этим негодяям, чей бог сильнее!
Радиму вывернули руки и склонили к березовой плахе.
— Нет! — закричала Умилка. — Не смейте! Братья старались удержать сестру, зажать ей рот, но отроковица исступленно рвалась к скомороху. На помощь пришел Берсерк. Он легонько тюкнул Умилку обухом секиры. Девчушка обмякла и повисла на руках братьев. Зяма и Куря попытались возмутиться, но были укорочены строгим окриком Буслая. Сейчас он был грозен, как никогда. Пререкаться с суровым татем братья не решились.
Невысокий сгорбленный мужичок, прихрамывающий на правую ногу, примеряясь, коснулся шеи скомороха топором с широким лезвием.
— Хромец! Ты как тут? Помнишь ли меня? — узнал мужичка Радим.
— А то! С радостью отомщу за моего хозяина, мерзкий пересмешник! Бедного Боровичка по твоей вине извели бискупли гриди!
— Я не виновен!
— Боги разберутся!
Топор впился в позвоночник. Хрустнули кости, брызнула кровь. Из горла вырвался предсмертный стон. Отрубленная голова покатилась по опилкам.
* * *
Черный омут засасывал скомороха. Он пытался всплыть, бил руками и ногами — но все было бесполезно. Темнота смыкалась плотной завесой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32