— Нет, подожди. Он так рьяно защищал мальчишку, думаю, этот щенок дорог ему.
Что-то больно врезалось мне под ребра, я интуитивно сжался, но чьи-то руки подняли меня и поставили на ноги. В холодном рассвете я разглядел окружающую меня картину. Она была из тех, что можно назвать худшими видениями в жизни. Я находился внутри частокола на той самой поляне, где происходила инициация оборотня, за которой мы с Келлом наблюдали несколько месяцев назад. Слева от меня возвышалось строение из неотесанных темных бревен. Это был очень большой дом с дверью и даже окнами. Рядом с ним вздымалась вверх бревенчатая башня, а вокруг расположилось множество землянок, прикрытых валежником. Такова была изнутри эта неприступная цитадель Звероловов. Сами они, разгоряченные и довольные, сновали повсюду, а у стены прямо передо мной сидели и стояли мои волки, связанные, понурые, сверлили ненавидящими взглядами своих врагов. Даков осталось меньше двух десятков, и я с содроганием подумал об остальных. Что стало с ними? Где они? Сколько времени я был без сознания? Что я пропустил?
— Ну, вот, Бешеный Пес, ты наконец внутри моей крепости, куда так долго рвался, — произнес тот же голос.
Я оглянулся и увидел его обладателя — крупного мускулистого человека средних лет с длинными седыми волосами. Он стоял, широко расставив ноги и оперевшись на меч. Несмотря на мороз, на нем была лишь волчья шкура, обернутая вокруг бедер и какие-то грязные лоскуты ткани, привязанные к ногам веревками. Я узнал в нем вожака колдунов, который в ту ужасную ночь руководил обрядом инициации.
Какой-то чернявый Зверолов подтащил к своему вожаку упирающегося Волчонка.
— Вот его мальчишка, Князь.
Князь! На Медовом Острове так звали лишь королей или вождей. Никогда такого имени не давали предводителю сотни жалких оборванцев. Зверолов сжал плечо Волчонка. Я видел, как страх в глазах мальчика сменяется надеждой, надежда — ненавистью, а та — вновь страхом. Волчонок не плакал и не выл, он не издал ни звука, судорожно сжимая губы, чтобы не выдать своей слабости. Его отец мог бы гордиться им.
Я сказал предводителю:
— Докажи мне, Зверолов, что люди действительно превосходят волков. Отпусти мальчишку. Пощади его, Человек. Волки всегда щадили детей. Покажи, что люди не хуже волков.
Зверолов повернулся к Волчонку с усмешкой, а тот поднял на него огромные голубые глаза. Моя душа дрогнула от его невинного и беззащитного взгляда. Мне казалось, что человеческое сердце должно растаять при виде этого ребенка.
— Этот мальчишка сражался против нас. Он убивал моих сородичей, — сказал Зверолов и сплюнул.
— Не ты ли вынудил его на это? Посмотри, он еще в том возрасте, когда дети играют подле матери, ему же пришлось сражаться наравне со взрослыми. Прояви милосердие человека, отпусти ребенка, ведь я остаюсь в твоей власти.
Зверолов подошел к Волчонку, легонько похлопал его по щеке.
— Я не могу отпустить заложника, который так дорог моему главному врагу. Мне и впрямь жаль убивать ребенка, но он вырастет и наплодит еще кучу таких же омерзительных щенят.
— По твоей вине, Зверолов, а не по своей воле он стал воином. В том, что он храбро сражался, виноват не он, а я, обучивший его убивать врагов. Волки не охотятся на людей, ты ведь знаешь это. Зато люди охотятся на волков. Я обучил его убивать, а ты заставил его делать это. В любом случае здесь нет его вины.
Внезапно Волчонок вырвался из рук держащего его человека и, прыгнув на предводителя Звероловов, вцепился клыками ему в плечо. Князь взвыл от боли, другие воины кинулись спасать своего предводителя и оттащили мальчишку. Волчонок рычал и плевался, рот его был в крови, и я с удовольствием отметил, что это кровь Зверолова. Волчонок оттяпал здоровенный кусок его плоти. Зверолов громко стонал, пытаясь разглядеть оголенные кости своего предплечья.
— Я воин, а не ребенок! — закричал Волчонок. — Я воин Залмоксиса! Отпусти меня, — продолжал рычать мальчишка, — и я вернусь, чтобы убить тебя. Я убил многих твоих людей, я достоин смерти воина! — Тут Волчонок захлебнулся слезами и жалобно завыл: — Залмоксис! Не избавляйся от меня. Я хочу пировать с тобой за одним столом в Чертоге Воинов, я хочу умереть рядом с тобой.
Зверолов перестал стонать и поднял на меня взгляд. Волчонок больше не интересовал его.
— Кто ты? — спросил он сдавленным голосом. Я не ответил, сожалея о глупой болтовне заносчивого ребенка, своими угрозами и признаниями лишившего меня возможности спасти его шкуру.
«Залмоксис! — воззвал я к тому богу, в которого так верил Волчонок. — Неужели ты не отблагодаришь этого ребенка за такую горячую веру в тебя?»
Зверолов поднял меч и уставил острие мне в грудь.
— Итак, ты — прославленный Залмоксис, бог даков, с чьим именем на устах они принимают смерть, — торжественно произнес Зверолов и продолжил насмешливо: — Ты, Великий Волк, обучивший это жалкое племя сражаться с оружием в руках. Смотрите, — сказал он, обращаясь уже не ко мне, а к своим соплеменникам, — мы поймали и связали волчьего бога. Уж не боги ли мы сами после этого?
Звероловы захохотали.
— Смотри, связанный божок, мы проверим твое божественное происхождение на этом костре, — Зверолов указал в сторону нескольких людей, складывающих хворост вокруг столба, назначение которого мне объяснять не потребовалось. Они готовили казнь.
Зверолов предложил:
— Я не звал тебя, ты сам ко мне заявился. Я лишь позволю тебе умереть той смертью, которую ты уготовил мне. Хочу только, чтобы ты знал, как легко попались твои неразумные сородичи. Мы просто открыли ворота, когда они подпалили стены, и эти глупцы с победоносным воем ворвались в крепость.
Я увидел, как покраснел Злой Терри и виновато опустил глаза. Это была ловушка, причем двойная, сначала в нее угодили Дальние, а потом мы.
— Но вот что меня волнует, мой божественный пленник, — продолжал Зверолов все тем же насмешливым тоном, — так это твоя личность. Ты же понимаешь, что я не верю в то, что ты бог. Но кто ты на самом деле, Бешеный Пес? Как удалось оборотню научиться держать в руках металл, да еще обучить целое племя волков сражаться железным оружием? Какими еще необычными способностями ты обладаешь? Как твое настоящее имя?
Я молча смотрел на него. Он усмехнулся.
— Тебя ждет смерть на костре, но прежде чем ты умрешь, ты расскажешь мне о себе все. Пойми, уже одного огня хватит с тебя, не добавляй к нему еще больших мук, которым мне придется подвергнуть тебя, если ты будешь молчать.
— Что ж, я готов удовлетворить твое любопытство. Готов я также и умереть. Что же касается обещанных мне пыток, то отвечу сразу на один из твоих вопросов: одной из прочих моих необычных для волка способностей является умение переносить боль. Я не так чувствителен к боли, как другие волки. Поэтому заставить меня говорить с помощью пыток будет трудно, но я облегчу твою задачу. Сделай кое-что для меня, за это я обещаю быть откровенным. Я расскажу тебе все, что знаю, ну, или многое из того, что знаю.
Я лгал о том, что легко переношу боль, пытки страшили меня, но я помнил то, чему учил меня Гресс: никогда не показывать людям своего страха, люди глупы и доверчивы, их легко обмануть.
— В том ли ты положении, чтобы ставить мне условия? — усмехнулся Зверолов. — Ты стоишь здесь связанный на пороге смерти и имеешь наглость требовать выполнения каких-то условий.
— Я же сказал тебе, что не боюсь смерти. Я могу умереть молча. По ту сторону жизни давно уже ждут меня. Если призовут меня сейчас, то я переступлю порог без сожалений. Так что решай сам и поступай по собственному разумению. Но если ты хочешь услышать мой рассказ, то выполни мою просьбу.
— Ну, говори, что еще за просьба?
— Отпусти волков.
Зверолов опять расхохотался. Я попытался его урезонить:
— Что тебе даст убийство этих волков? Если ты убьешь меня, они станут беззащитными, ты и так сможешь перебить их всех. Отпусти их сейчас, и я открою тебе сокровенные знания.
К сожалению, никакие сокровенные знания не были мне известны. Я даже не мог толком ответить на первый его вопрос: кто я? И, конечно, я надеялся, что волки без меня будут сражаться по-прежнему, ведь они этому уже научились и у них было оружие. Но в плену оказались лучшие воины, дравшиеся со мной плечом к плечу, самые верные, самые отчаянные. И, главное, среди них была и Белая Волчица. И я уже успел заметить похотливые взгляды Звероловов в сторону Вендис и еще двух волчиц из отряда Келла, попавших в плен.
— Среди них есть твоя самка? — спросил Зверолов, будто прочтя мои мысли.
— Нет, — оскалился я, стараясь сдержать прилив бешенства.
Зверолов подошел к связанным волкам, мельком взглянул на волчиц, задержал взгляд на Вендис и указал на нее своим людям. Они схватили ее, Креок бросился защищать дочь, но удар Зверолова свалил его на землю. Креок плевался кровью, пытался встать, снова падал, связанные руки и рана в ноге не давали ему подняться.
Зверолов схватил Вендис за волосы, запрокинул назад ее голову.
«Только не сорвись, только не выдай своей слабости», — твердил я себе. Стоит показать ему слабость, и тогда он расправится с Вендис на моих глазах.
— Я не могу решить, Бешеный Пес, что лучше: позволить моим воинам развлечься с твоей самкой у тебя на глазах или казнить тебя, дабы твои волки пали духом. Как ты думаешь, скольких выдержит эта милашка, пока наконец превратится в волка? Впрочем, если она окажется стойкой, у нас есть любители более эффективных способов уламывания девушек.
Вендис держалась из последних сил. Я улавливал ее страх и при этом решимость сдержать перевоплощение во что бы то ни стало. Все ее тело было в грязи и мелких ранах, синяках и ушибах. Только светлые волосы, выбившиеся из прически, каким-то образом сохранили свой цвет. Теперь они казались еще более красивыми и светлыми на фоне ее грязной кожи. Сейчас, когда она стояла, с запрокинутой головой, со связанными руками, такая отчаянно решительная и вся израненная, она казалась мне еще желанней, чем прежде.
Я видел уже слишком много смертей, мук и насилия, чтобы бояться этого зрелища. Снег внутри крепости был залит кровью моих волков. Я видел разрубленные тела моих сородичей, с вывалившимися внутренностями и закатившимися глазами. Но Белая Волчица оставалась для меня символом чистоты и надежды. Вендис заняла в моей душе единственное место, не поглощенное тьмой. И если ее сейчас втопчут в грязь, мне уже никогда не оправдаться ни перед собой, ни перед кем другим. Мне уже никогда не различить света в окружившей меня тьме.
Впервые насилие, на которое я равнодушно взирал в войске Бренна, в котором сам участвовал, вызвало во мне такое чувство ужаса. Пусть это будет кто угодно, но только не Вендис. Пусть Белая Волчица узнает любое горе, но только не это. Защити ее, Залмоксис! Нет, бесполезно взывать к воинственному и грубому мужскому богу. Ты, Светлая Богиня, та, что надменно отвернулась, уступив небо своему солнечному сыну, ты, Бледная Госпожа, услышь меня! Не твоим ли сыном нарек меня эллинский маг? Геката, пусть будет это имя, по праву брошенного сына я заклинаю тебя. Я знаю, есть женщины, в которых воплощается часть тебя, такие, чья судьба вьется, словно серебряная нить твоих помыслов и желаний. Дай Вендис твое благословение!
Зверолов рванул платье на теле Вендис и провел ладонью по ее оголившемуся бедру.
— Хорошая шкурка получится из твоей самочки, шелковистая и беленькая.
Вендис прикусила губу и зажмурила глаза, когда рука человека коснулась ее кожи. Я растерянно смотрел на нее, холодея от собственного бессилия и невозможности ее защитить. Мне хотелось подхватить ее на руки и вынести из этой грязи, в которую я привел ее, из этого леса, из этого мира.
Зверолов сказал ей почти ласково:
— Милая девушка, неужели ты хочешь пережить этот кошмар? Я ведь все равно заставлю тебя превратиться в зверя. Так не лучше ли это сделать сразу?
Вендис оскалила клыки и зарычала ему в лицо:
— Зачем же торопиться? Я стану зверем, когда ты будешь потеть с приспущенными штанами. Надеюсь, кто-нибудь научил тебя это делать. Осмелишься ли ты первый взять волчицу?
Зверолов изо всех сил дернул Вендис за волосы, так что она взвизгнула, и зашипел:
— Напрасно ты рычишь? Я все равно знаю, что ты боишься. Не думай, что все будет так мило. Прежде чем взять тебя, я прибью твои руки и ноги гвоздями.
Я почувствовал волну ужаса, охватившую Вендис. Она не подала вида, но все в ней сжалось, и я понял: она уже сдалась.
— Тебе придется придумать что-нибудь поинтереснее, любовничек, металл не позволит мне перевоплотиться, — делано равнодушным голосом произнесла Вендис и смерила Зверолова презрительным взглядом. Но ни то, ни другое не получилось, голос сорвался, а в глазах было больше страха, чем презрения.
Она знала, что металл не помешает ей. Когда она потеряет над собой контроль, перевоплощение произойдет само по себе, а металл лишь усугубит ее страдания. Но, возможно, об этом не знал Зверолов. Во всяком случае он сладострастно ухмыльнулся и, продолжая одной рукой ощупывать ягодицы Вендис, а другой — держать ее за волосы, сказал:
— Я найду способ насладиться твоими прелестями. Все это время я старался придать себе равнодушный вид, про себя судорожно измышляя, что можно предпринять, сказать, сделать, как отвлечь его внимание от Вендис. Я вновь обратил свои мысли к Великой Богине, и тогда, словно в озарении, я, непричастный к таинствам Матери, словно я и впрямь был сыном бога, которому ведомо все, что он пожелает, беззвучно воскликнул:
— Госпожа моя, за невинность этой девушки я готов заплатить тебе любую жертву по твоему выбору. Бери у меня, что пожелаешь, но дланью своей сохрани Белую Волчицу. Я посвящаю ее тебе!
Привиделся ли мне на сером утреннем небе бледный диск луны, словно призрак, или это и впрямь была луна, которая так неохотно уступает свои владения дневному светилу? Но внутри меня все успокоилось, и даже слезы, застывшие в глазах Вендис, уже не волновали меня. Луна уже приняла мой дар и назначила жертву.
Зверолов вздрогнул, в тревоге оглянулся на луну и схватился за раненое плечо. Наспех наложенная повязка внезапно набухла от крови, Зверолов с воем оттолкнул от себя Вендис, ему стало не до развлечений. Он согнулся пополам и, с трудом подавив стон, поднял на меня полные ненависти глаза.
— Ты сгоришь на костре, Бешеный Пес! Может, я бы и поберег твою шкуру, имей я хоть какую-нибудь надежду получить ее. Но вижу, что ты одержимый сумасшедший, похоже, ты способен замучить себя самого. Не зря, видно, тебя прозвали Бешеным Псом. А волки, увидев твою смерть, станут более покладистыми. Не думаю, что они будут так же стойко держаться, когда твой обгорелый труп вывесят веем на обозрение.
— Привяжите его к столбу! — крикнул Зверолов. Меня ли ты выбрала в жертву, моя Богиня? Я предполагал это, умоляя тебя пощадить Вендис. Однажды мне уже пришлось пройти сквозь пламя, когда меня вывел из горящего дома мой умерший вождь. Бренн, мой вождь, он выведет меня из пламени невредимым либо откроет мне путь в Зеленые Холмы, где, умирая, назначил мне встречу. Если на то и впрямь есть воля Великой, то это пламя действительно убьет меня. И от внезапно накатившего веселья, словно во хмелю, я расхохотался и заорал:
— Привяжите меня к столбу!
Лицо Зверолова перекосилось. Он попытался выпрямиться, но так и не смог. Кто-то из его людей накладывал ему новую повязку. Срывающимся от боли и ненависти голосом Зверолов прохрипел:
— Кажется, кто-то здесь мечтал умереть вместе с тобой!
Он указал своим людям на Волчонка. Я почувствовал, как покачнулась подо мной земля и мои внутренности начали сжиматься. Это была боль, боль и раскаяние. Не любую цену я был готов заплатить за Вендис, не любую.
Звероловы схватили мальчишку и подвели ко мне, я успел лишь на мгновение увидеть его испачканное личико и голубые глаза. Звероловы привязали нас к столбу, спиной друг к другу. Один из них, свирепо усмехаясь, поднес факел. Огонь лениво занялся и пополз по хворосту наверх к моим ногам. Как коварна ты, Бледная Госпожа! Но отчаянный страх перед мукой заставил меня молиться другим богам. И я позвал Бренна: вождь, приди, приди!
Я знал, что должен что-то сказать Волчонку, что-то ободряющее. Я слышал, как тяжело он дышит у меня за спиной, переполненный страхом. Но я так и не нашел слов. Что мог ему сказать самозванец, приведший его за собой на костер?
Снопы искр вырывались в небо, рыжее пламя стояло перед глазами стеной. Я начинал задыхаться. Жар огня опалил лицо. Ноги взорвала нестерпимая боль.
— Где же ты, Бренн, я горю! Волчонок у меня за спиной тихо выл.
— Не опоздай, Бренн, еще немного, и ты уже не успеешь. ре меня, так хоть Волчонка спаси!
— Похоже, ты начинаешь гореть, Волчий Бог! — хрипло выкрикнул Зверолов и, давясь болью, сдавленно захохотал.
Сквозь пламя я видел даков, их лица были растерянны, они смотрели на меня с состраданием и обреченностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49