Заснешь — разбужу, и начнем сначала. Надевай, — она протягивает мне розовый эластичный шлем, похожий на купальную шапочку. Шлем изнутри металлизирован сложными узорами и ячейками, а на лбу имеет дисковидное утолщение из желтого металла, с тонкой сеткой в центре.
Я безропотно натягиваю его на голову. Лена что-то переключает на пульте.
— Что чувствуешь?
— В висках щекочет.
— Контакт хороший, — щекотание прекращается, — а теперь выпей это. — Лена протягивает мне полстакана желтой жидкости с запахом земляники, но горькой на вкус.
Минуты через три она говорит:
— Посмотри мне в глаза… Так, хорошо. Теперь сядь поудобнее и расслабься. Старайся думать о постороннем, не сосредоточиваясь на ощущениях. И, самое главное, не спи! Готов?
— Готов.
Все вокруг исчезает, перед глазами вспыхивает палевый свет, который постепенно переходит в розовый, потом — в голубой, потом салатный, бежевый, розовый, голубой, палевый и т.д., то набегая, то отступая, как волны на морском берегу, плавно сменяя друг друга. Одновременно звучит какая-то странная мелодия, меняющая ритм в соответствии с изменением цвета, но без всякой системы. И какое-то лепетание, бормотание или нашептывание: “Ува-ла-ла-увы-ли-ло-ли-ула-ла…”
И так — без конца.
Какое-то время я пытаюсь отвлечься, думаю о Лене: ула-ло-ли-ли-улу-лу-ли… о своей эскадрильи: уву-лу-ло-ло-улу-лу… об оставленной навсегда жизни в моем времени: ува-ла-ла-ли… Потом понимаю, что засыпаю… Уля-уля-ля-леньки, купим сыну валенки…
Нечеловеческим усилием я встряхиваюсь. Попробуй тут не засни, когда тебя так баюкают. Надо сосредоточиться на команде: “Не спать!”
Не спать… не спать… ула-ла-лать — спать… не улалать… не улилить…
Мне кажется, что я борюсь со сном уже целую вечность… Я где-то читал, что святая инквизиция практиковала пытку лишением сна. Какие все-таки были гуманисты, эти добрые инквизиторы. Они так и не смогли додуматься до такой пытки: пытки усыплением! А как приятно было, наверное, когда тебя после пыток притащат в твою камеру, бросят на соломенный тюфяк, ты отключишься, и спишь, и ула-ля-ля-улу-лу…
Черт возьми! Я начинаю вспоминать все бравурные военные марши начиная чуть ли не с Петра Великого… Под марши не заснешь!..
Не знаю, сколько я так маршировал, но все, даже самое приятное, когда-нибудь кончается. Цветовые волны гаснут, и перед моими глазами вновь возникает голограмма с девушкой.
Лена смеется:
— Вот уж никогда не думала, что меня будут сравнивать с инквизитором!
— Они по сравнению с тобой мягкосердечные и добродушные создания…
— Ничего, это только первый раз тяжело, еще раз пятнадцать, и привыкнешь. Ладно, проверим. Where d'you look?
— That charming lass. D'you know her?
—Yea.
— Who's she?
— I'll tell you. Tomorrow, if you not object.
— Nice.
[— Куда ты смотришь?
— Это очаровательная девушка. Ты знаешь ее?
— Да.
— Кто она?
— Я расскажу тебе. Завтра, если не возражаешь.
— Хорошо (англ.). ]
— С лингвистикой — порядок. Легенду проверять не будем, слишком долго это…
— А что такое — легенда? Что-то наподобие того, что сочиняют разведчикам?
— Что-то в этом роде. Но там легенда большей частью вымышленная, а здесь легенда — это набор необходимых сведений из жизни объекта внедрения. В самом деле, как ты сможешь выполнить задание, если не знаешь, как зовут твоих сослуживцев, где ты живешь, и хорош же ты будешь, отыскивая у себя в полицейском участке нужник, если тебе приспичит…
— Но я ничего этого не знаю…
— И не надо. Зачем тебе это здесь? Вот когда на твою матрицу наложатся неподавленные гармоники матрицы Блэквуда, тогда все узнаешь автоматически. Ну все… у нас осталось около двух часов. Тебе сейчас лучше всего отдохнуть. Да и я устала дьявольски, торопилась.
Лена сбрасывает туфли и устраивается на шкуре со старинной книгой. Правой рукой она производит какие-то манипуляции в воздухе. На окнах опускаются шторы, свет приглушается, остается освещенным только участок, где сидит она. Начинает звучать тихая спокойная музыка.
— Ты приляг, вздремни. Я тебя разбужу.
Покорно вытягиваюсь на диване и “убаюкиваюсь”.
Глава 9
Люди Ваги Колеса, изловив осведомителя, вспарывают ему живот и засыпают во внутренности перец… А пьяные солдаты засовывают осведомителя в мешок и топят в нужнике. И это истинная правда, но он не поверил.
А. и Б. Стругацкие
Мягкий сигнал таймера возвращает меня к действительности.
— Пора, — тихо шепчет мне Лена.
А меня неожиданно посещает мысль. А что, если?..
— Лен, нельзя ли посмотреть еще раз сцену встречи этих провокаторов?
— Почему нельзя? Все, что надо для работы, не только можно, но и нужно…
С этими словами Лена встает и босиком шлепает к компьютеру. На экране возникает сцена встречи Луиджи Гальдони, Антонио Сфорца и того, третьего.
— Пожалуйста, стоп-кадр, а затем просмотр в различных ракурсах… Так, хорошо, спасибо.
Лена обувается, и мы идем к нуль-Т. Из кабины мы выходим в уже знакомое мне помещение. Именно здесь я несколько дней назад пришел в себя и увидел Лену.
Лена не дает мне осмотреться:
— Раздевайся и ложись на этот стол.
Сама она подходит к стеклянному шкафчику и готовит какую-то смесь, сверяясь с таблицей, горящей на мониторе.
— Пей, — подает она мне полстакана похожей на чернила жидкости.
Беру и с опаской нюхаю: пахнет соленой рыбой. Пробую: вкус и крепость, как у мадеры…
— Пей, пей, — смеется Лена, — от этого еще никто не умирал. А теперь ложись и расслабься, — командует она, когда я выпиваю зелье.
Замечаю, что стол покрыт сеткой изолированных друг от друга контактов.
— Электрический стол, — шучу я.
Это сходство усугубляется еще и тем, что Лена присоединяет к моим ступням и вискам контактные пластины.
— Сейчас вот дам тебе триста восемьдесят — и привет начинающему хроноагенту Андрею.
Она быстро целует меня и садится за компьютер. От потолка к моей голове начинает опускаться сооружение в виде решетчатого усеченного конуса, сделанного из золотистой проволоки. В узлах решетки — темные, тускло блестящие кристаллы.
— Магистр, мы готовы, — докладывает Лена.
— Ну как, Андрэ? — спрашивает Магистр. — С нами Время?
— С нами Время! — отвечаю я, стараясь побороть волнение и придать своему голосу бодрые интонации.
— В добрый путь!
Я не успеваю ответить: “К черту!”, так как проваливаюсь во тьму.
— Эй, Джон, задремал! — слышу я голос Сэма Колли.
— Да брось ты, Сэм, — отвечает ему за меня Билл Мак-Кинли, — дай отдохнуть парню. У нас с тобой ночь спокойно прошла, а ему до утра пришлось по своему участку хулиганов гонять.
Встаю из-за стола и, потягиваясь, бросаю взгляд на часы. До встречи Гальдони и Сфорца осталось чуть больше часа.
— А и в самом деле задремал. Пойду пройдусь по участку, освежусь.
— Давай, давай! Мало ты там ночью жути нагнал!
Сначала — в фотолабораторию.
— Дик, дай мне на часок заряженную камеру с длинным объективом.
Несловоохотливый фотоэксперт протягивает мне фотоаппарат.
— Девятнадцать DIN.
— Спасибо, Дик. Если я через час принесу пленку, когда сможешь сделать снимки?
— К тринадцати.
— Договорились.
В одиннадцать я уже захожу в знакомый переулок. Ни души, кроме кошек. Сразу подхожу к облюбованному мною контейнеру с дырой в боку. Он валяется у стены. Ставлю его в рабочее положение дырой к тому контейнеру, у которого сейчас будет стоять Луиджи. Залезаю внутрь и закрываюсь крышкой.
Через десять минут появляется Луиджи. Он нервно пошагивает у “своего” контейнера, курит и вполголоса ругается на смеси английского и итальянского. Внезапно он успокаивается, прислоняется к контейнеру спиной и смотрит куда-то вверх, насвистывая сентиментальный мотивчик.
Еще через десять минут приходят Антонио и третий. Начинаю снимать. Мне не слышно, о чем они говорят, да это мне и не нужно, знаю и без того. Зато и они не слышат щелчков затвора. Когда они расходятся, я нащупываю рукоятку “кольта” и с трудом подавляю в себе желание выскочить из контейнера, арестовать эту троицу и доставить их в ФБР.
Что-то говорит мне, что этого делать не надо. Да и вряд ли они без оружия. Гальдони — мелкая сошка, а вот Сфорца и этот третий — птицы другого полета. Этот контейнер станет по совместительству и моим гробом. Пусть ими ФБР занимается.
Выждав минут десять, покидаю свою засаду и иду в участок. Пока Дик делает снимки, я пишу рапорт на имя начальника отдела ФБР. Все это дико неприятно, но…
Тринадцать двадцать. Забираю фотографии и поднимаюсь на второй этаж. В приемной 0'Доногана рыженькая Синди, увидев меня, радостно вскакивает:
— Джон!
Я предупредительно поднимаю палец:
— Я к твоему шефу. Он на месте?
Лицо Синди вытягивается, она нажимает кнопку селектора. “Пусть заходит”, — слышу я искаженный динамиком голос. Капитан Патрик 0'Доноган смотрит на меня с плохо скрываемым интересом. С чего бы это бывшие коммунисты повадились в его отдел?
— Джон? Что привело тебя?
Молча подаю ему рапорт. Капитан хмыкает и начинает читать. Буквально сразу брови у него лезут вверх, и он время от времени переводит на меня недоуменный взгляд. Кончив читать, он кладет рапорт на стол, лицевой стороной вниз, и смотрит на меня долго и внимательно. Левой рукой он берет из коробка спичку и начинает катать ее в зубах. Все знают, что капитан 0'Доноган не курит, но на столе и в кармане у него всегда лежат спички. И если спичка появилась в зубах, не жди ничего хорошего.
Наконец Патрик 0'Доноган цедит сквозь зубы, не вынимая спички:
— С чего бы это вы, Джон, стали писать доносы на своих товарищей?
— Это не донос, сэр, это рапорт.
— Пусть будет рапорт, сути это не меняет. Я не первый день работаю в ФБР и не первый раз встречаюсь с комми. И вот я думаю: а почему вдруг у Джона Блэквуда проснулось служебное рвение и он решил посадить за решетку своих товарищей по партии? Пусть даже и бывших. Объясни, пожалуйста.
— Сэр, в рапорте я достаточно подробно написал, что они готовят. Я считаю, что сейчас, когда идет война…
— Ну, во-первых, мы не воюющая страна, а во-вторых… Я, Джон, старый сыщик и ни за что не поверю, что это единственное, что тебя беспокоит. Кстати, о войне. Мы — союзники Советов. Не кажется ли тебе, что сейчас, во время войны, необоснованный арест группы коммунистов в столице вызовет нежелательный политический резонанс? Прости, Джон, но я тебе не верю. Ты просто хочешь свести со своими товарищами какие-то счеты и сделать это хочешь руками ФБР. В такие игры я не играю.
С этими словами капитан протягивает мне рапорт. Я даже не делаю попытки взять его.
— Сэр, вам известны имена Луиджи Гальдони и Антонио Сфорца?
— Разумеется. Но что между ними общего? Один — коммунист, другой — фашист.
— Вот тот же самый вопрос мне задали и в партийной организации, когда я сказал им, что мне не нравятся шашни Гальдони и Сфорца.
— У Гальдони и Сфорца какие-то шашни? Ты смеешься! Даже если бы они и были, в чем здесь криминал?
— Я готов объяснить.
— Короче, пожалуйста.
— Я буду краток, сэр. Сегодня, чтобы добыть для товарищей доказательства, я проследил за встречей Гальдони и Сфорца. То, что я увидел, полагаю, может заинтересовать и вас.
Я достаю фотографии и передаю 0'Доногану. Он начинает просматривать их. Внезапно лицо его вытягивается, он вскакивает и почему-то шепотом спрашивает:
— Где? И когда?
— Третий переулок у вокзала “Юнион”, полтора часа назад.
Патрик бессильно падает в кресло и запускает в зубы очередную спичку.
— Надо же! Все ФБР, вся армейская контрразведка ищут его по всему побережью, а он спокойно встречается со своей агентурой в самом центре Вашингтона! И главное — у меня под носом!
— Завтра в девять вечера они встретятся там же.
— Откуда знаешь?
— Слышал их разговор.
Патрик кивает и снова разглядывает фото.
— Что это они передают? Плохо видно…
— Простите, сэр, не мог же я им сказать: “Извините, джентльмены, не могли бы вы встать чуть по-другому, чтобы было лучше видно, что вы передаете, а еще лучше, разверните пакет. Благодарю вас, джентльмены! Скажите “cheese”… спасибо”.
Капитан Патрик усмехается:
— Ладно, Джон, не язви. Ты оказал нам большую услугу. А твоих товарищей придется арестовать по подозрению в связях с иностранной разведкой.
— Услуга за услугу, сэр.
— Говори.
— Мне бы не хотелось, чтобы они знали об этом рапорте.
Капитан Патрик рвет рапорт на клочки и бросает в корзину.
— Вполне достаточно фотографий. Все будет о'кей.
В приемной меня с нетерпением ожидает Синди.
— Джон! Наконец-то! Куда пойдем вечером?
— К сожалению, никуда. У меня была крайне тяжелая ночь.
Глазки Синди тускнеют, она тихонько вздыхает и начинает перебирать бумаги на столе. Надо как-то сгладить свой отказ.
— Зато завтра, после обеда, я свободен, и у меня есть два билета на кой-какое шоу.
— Правда?!
Я молча целую ее в щечку. Глазки Синди загораются, и она, отложив бумаги в сторону, достает косметичку. Киваю ей на прощание.
— До завтра, Джон! — слышу в дверях ее голосок.
В коридоре я тяжко вздыхаю. Если бы ты знала, Синди, как ты завтра встретишься с Джоном!
По пути домой захожу в паб выпить кружку пива. За пивом сосредоточенно думаю, что можно сделать, чтобы Джон не кончил жизнь самоубийством этой ночью. Выбросить патроны? Он может сигануть с пятого этажа…
Нет уж, чему быть, тому быть. Жалко тебя, Джон Блэквуд, но, раз уж ты сам принял такое решение, мое вмешательство тебе не поможет. Вот только хорошенькие глазки Синди завтра совсем потускнеют, и одно Время знает, когда она снова улыбнется.
Допиваю пиво и иду домой, к Блэквуду. Я свое дело сделал.
Глава 10
Ну, браток, каков итог?
Обмишурился чуток?
Только сей чуток потянет
Лет примерно на пяток!
Л. Филатов
Знакомые голубовато-перламутровые стены, над головой медленно поднимается вверх решетчатый, тускло блестящий конус, за пультом сидит Лена.
— Так. Ты, я вижу, уже здесь?
— Угу.
Лена поворачивается ко мне, что-то переключает на пульте, и тут же мое тело сводит в страшной судороге. Как бишь это называется? Проверка двигательных рефлексов, что ли?
— Ох! Неужели нельзя без этого?
— Нельзя! — категорически отрезает Лена — Впрочем, все это — милые шутки по сравнению с тем, что ждет тебя у Магистра. Одевайся, пойдем!
— А что случилось?
— Увидишь.
Сказать, что Магистр был злой как черт, значит сделать комплимент черту. Едва мы выходим из нуль-Т, как сразу же, с порога, я попадаю под огонь его красноречия. Глаза мечут молнии, из ноздрей только что дым не валит. Ему бы очень пошла полосатая шкура вместо элегантного костюма.
Я уже ясно вижу, как его задняя нога когтями выстругивает на паркете глубокие борозды, а стружка отлетает далеко назад…
— Вот он, наш герой! — атакует меня Магистр.
Ловлю себя на том, что ясно слышу в его голосе рычание крупного хищника семейства кошачьих.
— Тебя для чего посылали в эту фазу?
— Вы мне дали задание, и я его выполнил…
— Выполнил! Полюбуйся на него, Элен! Он смеет являться сюда и спокойно говорить, что он выполнил задание!
Лена спокойно, как у себя дома, подходит к линии доставки, вызывает кофейник с кофе и сигареты. Затем она устраивается в кресле, наливает себе чашку, пьет и с плохо скрываемым интересом ожидает развития событий. Не найдя у нее поддержки, Магистр обрушивается на меня в одиночку:
— Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Он, видите ли, задание выполнил! Да если все хроноагенты будут так выполнять задания, нам надо будет срочно прикрывать свою лавочку!
Я следую примеру Лены: наливаю себе кофе, сажусь в кресло и закуриваю. В конце концов, если у него есть претензии к моей работе, пусть говорит конкретно, а его эмоции до меня как-то плохо доходят. Я просто не понимаю, чем они порождены.
— Магистр, я понимаю из твоих слов, что где-то я допустил прокольчик…
— Где-то! — взрывается Магистр. — Андрэ, ты знаешь, кто опаснее простого дурака?
— Дурак с инициативой.
— Именно! Извини, но в нашем деле ты пока дилетант, то есть дурак. Тебя кто инструктировал перед заданием?
— Ты.
— И я тебе говорил, что надо залезть в мусорный контейнер, сфотографировать встречу этих прохвостов, а фото отдать в ФБР?
— Нет, но я посчитал, что…
— Интересно, как ты считал? Каким математическим аппаратом пользовался? Открой секрет.
— Я не понимаю, Магистр, в конце концов, задание выполнено…
— Как? Как оно выполнено, вот в чем суть! Неужели до тебя не доходит? Посмотри на него, Элен! Еще пару дней назад он вот здесь, сидя в этом кресле, развивал мне идеи насчет раздавленных бабочек и прочей ерунды…
— Положим, это было не здесь, а в Москве 41-го года…
— Какая разница, Время побери! — машет рукой Магистр. — Правомерность вмешательства в естественный ход исторических событий, лишение человечества собственной истории и т.д. Был такой разговор? Это все — твои слова. Эх ты, Эндрю Харлан! Ты сегодня не бабочку раздавил и не травинку вытоптал. Ты сдал целого резидента итальянской разведки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Я безропотно натягиваю его на голову. Лена что-то переключает на пульте.
— Что чувствуешь?
— В висках щекочет.
— Контакт хороший, — щекотание прекращается, — а теперь выпей это. — Лена протягивает мне полстакана желтой жидкости с запахом земляники, но горькой на вкус.
Минуты через три она говорит:
— Посмотри мне в глаза… Так, хорошо. Теперь сядь поудобнее и расслабься. Старайся думать о постороннем, не сосредоточиваясь на ощущениях. И, самое главное, не спи! Готов?
— Готов.
Все вокруг исчезает, перед глазами вспыхивает палевый свет, который постепенно переходит в розовый, потом — в голубой, потом салатный, бежевый, розовый, голубой, палевый и т.д., то набегая, то отступая, как волны на морском берегу, плавно сменяя друг друга. Одновременно звучит какая-то странная мелодия, меняющая ритм в соответствии с изменением цвета, но без всякой системы. И какое-то лепетание, бормотание или нашептывание: “Ува-ла-ла-увы-ли-ло-ли-ула-ла…”
И так — без конца.
Какое-то время я пытаюсь отвлечься, думаю о Лене: ула-ло-ли-ли-улу-лу-ли… о своей эскадрильи: уву-лу-ло-ло-улу-лу… об оставленной навсегда жизни в моем времени: ува-ла-ла-ли… Потом понимаю, что засыпаю… Уля-уля-ля-леньки, купим сыну валенки…
Нечеловеческим усилием я встряхиваюсь. Попробуй тут не засни, когда тебя так баюкают. Надо сосредоточиться на команде: “Не спать!”
Не спать… не спать… ула-ла-лать — спать… не улалать… не улилить…
Мне кажется, что я борюсь со сном уже целую вечность… Я где-то читал, что святая инквизиция практиковала пытку лишением сна. Какие все-таки были гуманисты, эти добрые инквизиторы. Они так и не смогли додуматься до такой пытки: пытки усыплением! А как приятно было, наверное, когда тебя после пыток притащат в твою камеру, бросят на соломенный тюфяк, ты отключишься, и спишь, и ула-ля-ля-улу-лу…
Черт возьми! Я начинаю вспоминать все бравурные военные марши начиная чуть ли не с Петра Великого… Под марши не заснешь!..
Не знаю, сколько я так маршировал, но все, даже самое приятное, когда-нибудь кончается. Цветовые волны гаснут, и перед моими глазами вновь возникает голограмма с девушкой.
Лена смеется:
— Вот уж никогда не думала, что меня будут сравнивать с инквизитором!
— Они по сравнению с тобой мягкосердечные и добродушные создания…
— Ничего, это только первый раз тяжело, еще раз пятнадцать, и привыкнешь. Ладно, проверим. Where d'you look?
— That charming lass. D'you know her?
—Yea.
— Who's she?
— I'll tell you. Tomorrow, if you not object.
— Nice.
[— Куда ты смотришь?
— Это очаровательная девушка. Ты знаешь ее?
— Да.
— Кто она?
— Я расскажу тебе. Завтра, если не возражаешь.
— Хорошо (англ.). ]
— С лингвистикой — порядок. Легенду проверять не будем, слишком долго это…
— А что такое — легенда? Что-то наподобие того, что сочиняют разведчикам?
— Что-то в этом роде. Но там легенда большей частью вымышленная, а здесь легенда — это набор необходимых сведений из жизни объекта внедрения. В самом деле, как ты сможешь выполнить задание, если не знаешь, как зовут твоих сослуживцев, где ты живешь, и хорош же ты будешь, отыскивая у себя в полицейском участке нужник, если тебе приспичит…
— Но я ничего этого не знаю…
— И не надо. Зачем тебе это здесь? Вот когда на твою матрицу наложатся неподавленные гармоники матрицы Блэквуда, тогда все узнаешь автоматически. Ну все… у нас осталось около двух часов. Тебе сейчас лучше всего отдохнуть. Да и я устала дьявольски, торопилась.
Лена сбрасывает туфли и устраивается на шкуре со старинной книгой. Правой рукой она производит какие-то манипуляции в воздухе. На окнах опускаются шторы, свет приглушается, остается освещенным только участок, где сидит она. Начинает звучать тихая спокойная музыка.
— Ты приляг, вздремни. Я тебя разбужу.
Покорно вытягиваюсь на диване и “убаюкиваюсь”.
Глава 9
Люди Ваги Колеса, изловив осведомителя, вспарывают ему живот и засыпают во внутренности перец… А пьяные солдаты засовывают осведомителя в мешок и топят в нужнике. И это истинная правда, но он не поверил.
А. и Б. Стругацкие
Мягкий сигнал таймера возвращает меня к действительности.
— Пора, — тихо шепчет мне Лена.
А меня неожиданно посещает мысль. А что, если?..
— Лен, нельзя ли посмотреть еще раз сцену встречи этих провокаторов?
— Почему нельзя? Все, что надо для работы, не только можно, но и нужно…
С этими словами Лена встает и босиком шлепает к компьютеру. На экране возникает сцена встречи Луиджи Гальдони, Антонио Сфорца и того, третьего.
— Пожалуйста, стоп-кадр, а затем просмотр в различных ракурсах… Так, хорошо, спасибо.
Лена обувается, и мы идем к нуль-Т. Из кабины мы выходим в уже знакомое мне помещение. Именно здесь я несколько дней назад пришел в себя и увидел Лену.
Лена не дает мне осмотреться:
— Раздевайся и ложись на этот стол.
Сама она подходит к стеклянному шкафчику и готовит какую-то смесь, сверяясь с таблицей, горящей на мониторе.
— Пей, — подает она мне полстакана похожей на чернила жидкости.
Беру и с опаской нюхаю: пахнет соленой рыбой. Пробую: вкус и крепость, как у мадеры…
— Пей, пей, — смеется Лена, — от этого еще никто не умирал. А теперь ложись и расслабься, — командует она, когда я выпиваю зелье.
Замечаю, что стол покрыт сеткой изолированных друг от друга контактов.
— Электрический стол, — шучу я.
Это сходство усугубляется еще и тем, что Лена присоединяет к моим ступням и вискам контактные пластины.
— Сейчас вот дам тебе триста восемьдесят — и привет начинающему хроноагенту Андрею.
Она быстро целует меня и садится за компьютер. От потолка к моей голове начинает опускаться сооружение в виде решетчатого усеченного конуса, сделанного из золотистой проволоки. В узлах решетки — темные, тускло блестящие кристаллы.
— Магистр, мы готовы, — докладывает Лена.
— Ну как, Андрэ? — спрашивает Магистр. — С нами Время?
— С нами Время! — отвечаю я, стараясь побороть волнение и придать своему голосу бодрые интонации.
— В добрый путь!
Я не успеваю ответить: “К черту!”, так как проваливаюсь во тьму.
— Эй, Джон, задремал! — слышу я голос Сэма Колли.
— Да брось ты, Сэм, — отвечает ему за меня Билл Мак-Кинли, — дай отдохнуть парню. У нас с тобой ночь спокойно прошла, а ему до утра пришлось по своему участку хулиганов гонять.
Встаю из-за стола и, потягиваясь, бросаю взгляд на часы. До встречи Гальдони и Сфорца осталось чуть больше часа.
— А и в самом деле задремал. Пойду пройдусь по участку, освежусь.
— Давай, давай! Мало ты там ночью жути нагнал!
Сначала — в фотолабораторию.
— Дик, дай мне на часок заряженную камеру с длинным объективом.
Несловоохотливый фотоэксперт протягивает мне фотоаппарат.
— Девятнадцать DIN.
— Спасибо, Дик. Если я через час принесу пленку, когда сможешь сделать снимки?
— К тринадцати.
— Договорились.
В одиннадцать я уже захожу в знакомый переулок. Ни души, кроме кошек. Сразу подхожу к облюбованному мною контейнеру с дырой в боку. Он валяется у стены. Ставлю его в рабочее положение дырой к тому контейнеру, у которого сейчас будет стоять Луиджи. Залезаю внутрь и закрываюсь крышкой.
Через десять минут появляется Луиджи. Он нервно пошагивает у “своего” контейнера, курит и вполголоса ругается на смеси английского и итальянского. Внезапно он успокаивается, прислоняется к контейнеру спиной и смотрит куда-то вверх, насвистывая сентиментальный мотивчик.
Еще через десять минут приходят Антонио и третий. Начинаю снимать. Мне не слышно, о чем они говорят, да это мне и не нужно, знаю и без того. Зато и они не слышат щелчков затвора. Когда они расходятся, я нащупываю рукоятку “кольта” и с трудом подавляю в себе желание выскочить из контейнера, арестовать эту троицу и доставить их в ФБР.
Что-то говорит мне, что этого делать не надо. Да и вряд ли они без оружия. Гальдони — мелкая сошка, а вот Сфорца и этот третий — птицы другого полета. Этот контейнер станет по совместительству и моим гробом. Пусть ими ФБР занимается.
Выждав минут десять, покидаю свою засаду и иду в участок. Пока Дик делает снимки, я пишу рапорт на имя начальника отдела ФБР. Все это дико неприятно, но…
Тринадцать двадцать. Забираю фотографии и поднимаюсь на второй этаж. В приемной 0'Доногана рыженькая Синди, увидев меня, радостно вскакивает:
— Джон!
Я предупредительно поднимаю палец:
— Я к твоему шефу. Он на месте?
Лицо Синди вытягивается, она нажимает кнопку селектора. “Пусть заходит”, — слышу я искаженный динамиком голос. Капитан Патрик 0'Доноган смотрит на меня с плохо скрываемым интересом. С чего бы это бывшие коммунисты повадились в его отдел?
— Джон? Что привело тебя?
Молча подаю ему рапорт. Капитан хмыкает и начинает читать. Буквально сразу брови у него лезут вверх, и он время от времени переводит на меня недоуменный взгляд. Кончив читать, он кладет рапорт на стол, лицевой стороной вниз, и смотрит на меня долго и внимательно. Левой рукой он берет из коробка спичку и начинает катать ее в зубах. Все знают, что капитан 0'Доноган не курит, но на столе и в кармане у него всегда лежат спички. И если спичка появилась в зубах, не жди ничего хорошего.
Наконец Патрик 0'Доноган цедит сквозь зубы, не вынимая спички:
— С чего бы это вы, Джон, стали писать доносы на своих товарищей?
— Это не донос, сэр, это рапорт.
— Пусть будет рапорт, сути это не меняет. Я не первый день работаю в ФБР и не первый раз встречаюсь с комми. И вот я думаю: а почему вдруг у Джона Блэквуда проснулось служебное рвение и он решил посадить за решетку своих товарищей по партии? Пусть даже и бывших. Объясни, пожалуйста.
— Сэр, в рапорте я достаточно подробно написал, что они готовят. Я считаю, что сейчас, когда идет война…
— Ну, во-первых, мы не воюющая страна, а во-вторых… Я, Джон, старый сыщик и ни за что не поверю, что это единственное, что тебя беспокоит. Кстати, о войне. Мы — союзники Советов. Не кажется ли тебе, что сейчас, во время войны, необоснованный арест группы коммунистов в столице вызовет нежелательный политический резонанс? Прости, Джон, но я тебе не верю. Ты просто хочешь свести со своими товарищами какие-то счеты и сделать это хочешь руками ФБР. В такие игры я не играю.
С этими словами капитан протягивает мне рапорт. Я даже не делаю попытки взять его.
— Сэр, вам известны имена Луиджи Гальдони и Антонио Сфорца?
— Разумеется. Но что между ними общего? Один — коммунист, другой — фашист.
— Вот тот же самый вопрос мне задали и в партийной организации, когда я сказал им, что мне не нравятся шашни Гальдони и Сфорца.
— У Гальдони и Сфорца какие-то шашни? Ты смеешься! Даже если бы они и были, в чем здесь криминал?
— Я готов объяснить.
— Короче, пожалуйста.
— Я буду краток, сэр. Сегодня, чтобы добыть для товарищей доказательства, я проследил за встречей Гальдони и Сфорца. То, что я увидел, полагаю, может заинтересовать и вас.
Я достаю фотографии и передаю 0'Доногану. Он начинает просматривать их. Внезапно лицо его вытягивается, он вскакивает и почему-то шепотом спрашивает:
— Где? И когда?
— Третий переулок у вокзала “Юнион”, полтора часа назад.
Патрик бессильно падает в кресло и запускает в зубы очередную спичку.
— Надо же! Все ФБР, вся армейская контрразведка ищут его по всему побережью, а он спокойно встречается со своей агентурой в самом центре Вашингтона! И главное — у меня под носом!
— Завтра в девять вечера они встретятся там же.
— Откуда знаешь?
— Слышал их разговор.
Патрик кивает и снова разглядывает фото.
— Что это они передают? Плохо видно…
— Простите, сэр, не мог же я им сказать: “Извините, джентльмены, не могли бы вы встать чуть по-другому, чтобы было лучше видно, что вы передаете, а еще лучше, разверните пакет. Благодарю вас, джентльмены! Скажите “cheese”… спасибо”.
Капитан Патрик усмехается:
— Ладно, Джон, не язви. Ты оказал нам большую услугу. А твоих товарищей придется арестовать по подозрению в связях с иностранной разведкой.
— Услуга за услугу, сэр.
— Говори.
— Мне бы не хотелось, чтобы они знали об этом рапорте.
Капитан Патрик рвет рапорт на клочки и бросает в корзину.
— Вполне достаточно фотографий. Все будет о'кей.
В приемной меня с нетерпением ожидает Синди.
— Джон! Наконец-то! Куда пойдем вечером?
— К сожалению, никуда. У меня была крайне тяжелая ночь.
Глазки Синди тускнеют, она тихонько вздыхает и начинает перебирать бумаги на столе. Надо как-то сгладить свой отказ.
— Зато завтра, после обеда, я свободен, и у меня есть два билета на кой-какое шоу.
— Правда?!
Я молча целую ее в щечку. Глазки Синди загораются, и она, отложив бумаги в сторону, достает косметичку. Киваю ей на прощание.
— До завтра, Джон! — слышу в дверях ее голосок.
В коридоре я тяжко вздыхаю. Если бы ты знала, Синди, как ты завтра встретишься с Джоном!
По пути домой захожу в паб выпить кружку пива. За пивом сосредоточенно думаю, что можно сделать, чтобы Джон не кончил жизнь самоубийством этой ночью. Выбросить патроны? Он может сигануть с пятого этажа…
Нет уж, чему быть, тому быть. Жалко тебя, Джон Блэквуд, но, раз уж ты сам принял такое решение, мое вмешательство тебе не поможет. Вот только хорошенькие глазки Синди завтра совсем потускнеют, и одно Время знает, когда она снова улыбнется.
Допиваю пиво и иду домой, к Блэквуду. Я свое дело сделал.
Глава 10
Ну, браток, каков итог?
Обмишурился чуток?
Только сей чуток потянет
Лет примерно на пяток!
Л. Филатов
Знакомые голубовато-перламутровые стены, над головой медленно поднимается вверх решетчатый, тускло блестящий конус, за пультом сидит Лена.
— Так. Ты, я вижу, уже здесь?
— Угу.
Лена поворачивается ко мне, что-то переключает на пульте, и тут же мое тело сводит в страшной судороге. Как бишь это называется? Проверка двигательных рефлексов, что ли?
— Ох! Неужели нельзя без этого?
— Нельзя! — категорически отрезает Лена — Впрочем, все это — милые шутки по сравнению с тем, что ждет тебя у Магистра. Одевайся, пойдем!
— А что случилось?
— Увидишь.
Сказать, что Магистр был злой как черт, значит сделать комплимент черту. Едва мы выходим из нуль-Т, как сразу же, с порога, я попадаю под огонь его красноречия. Глаза мечут молнии, из ноздрей только что дым не валит. Ему бы очень пошла полосатая шкура вместо элегантного костюма.
Я уже ясно вижу, как его задняя нога когтями выстругивает на паркете глубокие борозды, а стружка отлетает далеко назад…
— Вот он, наш герой! — атакует меня Магистр.
Ловлю себя на том, что ясно слышу в его голосе рычание крупного хищника семейства кошачьих.
— Тебя для чего посылали в эту фазу?
— Вы мне дали задание, и я его выполнил…
— Выполнил! Полюбуйся на него, Элен! Он смеет являться сюда и спокойно говорить, что он выполнил задание!
Лена спокойно, как у себя дома, подходит к линии доставки, вызывает кофейник с кофе и сигареты. Затем она устраивается в кресле, наливает себе чашку, пьет и с плохо скрываемым интересом ожидает развития событий. Не найдя у нее поддержки, Магистр обрушивается на меня в одиночку:
— Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Он, видите ли, задание выполнил! Да если все хроноагенты будут так выполнять задания, нам надо будет срочно прикрывать свою лавочку!
Я следую примеру Лены: наливаю себе кофе, сажусь в кресло и закуриваю. В конце концов, если у него есть претензии к моей работе, пусть говорит конкретно, а его эмоции до меня как-то плохо доходят. Я просто не понимаю, чем они порождены.
— Магистр, я понимаю из твоих слов, что где-то я допустил прокольчик…
— Где-то! — взрывается Магистр. — Андрэ, ты знаешь, кто опаснее простого дурака?
— Дурак с инициативой.
— Именно! Извини, но в нашем деле ты пока дилетант, то есть дурак. Тебя кто инструктировал перед заданием?
— Ты.
— И я тебе говорил, что надо залезть в мусорный контейнер, сфотографировать встречу этих прохвостов, а фото отдать в ФБР?
— Нет, но я посчитал, что…
— Интересно, как ты считал? Каким математическим аппаратом пользовался? Открой секрет.
— Я не понимаю, Магистр, в конце концов, задание выполнено…
— Как? Как оно выполнено, вот в чем суть! Неужели до тебя не доходит? Посмотри на него, Элен! Еще пару дней назад он вот здесь, сидя в этом кресле, развивал мне идеи насчет раздавленных бабочек и прочей ерунды…
— Положим, это было не здесь, а в Москве 41-го года…
— Какая разница, Время побери! — машет рукой Магистр. — Правомерность вмешательства в естественный ход исторических событий, лишение человечества собственной истории и т.д. Был такой разговор? Это все — твои слова. Эх ты, Эндрю Харлан! Ты сегодня не бабочку раздавил и не травинку вытоптал. Ты сдал целого резидента итальянской разведки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56