Геную, Сан-Ремо, Канны, Монако, Ниццу… Вода дошла до Рима, правда, порядком обессилев, и не причинила серьезных разрушений. Довольно далеко от берега, но плоско, как поднос. Были полностью затоплены ближайшие курорты: Остия и Неттуно. Размыло железную дорогу Ницца — Рим.
Мне больше ничего не нужно было выдумывать относительно цвета солнца: по небу снова поплыли черные рваные облака дыма и пепла.
Череда катастроф ужасала, но уже не удивляла и не казалась неожиданной. Это в спокойной Европе! Даже здесь! Что уж говорить, допустим, об Индонезии, где постоянно что-нибудь извергалось, или Японии, которую постоянно трясло. Прекрасная и совершенная гора Фудзи, столь почитаемая японцами, дважды за последний месяц напоминала, что она тоже вулкан.
Лука Пачелли тут же собрался на родину. Надо было лишь дождаться, когда осядет пепел. Италия от Сицилии до Милана погрузилась в такую же кромешную тьму, что висела над Парижем в марте.
Самолетом лететь не хотелось, да было и невозможно при такой видимости. В Альпах то сель, то камнепад, то землетрясение, железнодорожные пути разрушены везде, кроме ветки через Турин. Но и туда не сунешься по причине тьмы. Пока ждали осаждения пепла, потеряли время, и Лука решился на самолет. Ситуация в Италии осложнялась эпидемиями: СВС и легочная чума. Если первая шла на спад благодаря принятым мерам, вторая только набирала обороты. Мир рушился. Я ждал, когда наконец появится гигантская саранча и звезда Полынь падет на источники вод. Впрочем, все это метафоры.
Я пригласил Пачелли на ужин. Не мог я ему не сказать!
Подали розовое вино Прованса, презираемое французами, зато очень ценимое мной. И по большому полосатому куску мяса «Cote de veau». Черные полосы, собственно, от гриля. Это блюдо я не любил по причине его жесткости, но последнее время даже я не мог заказать все, что мне хочется. Спасибо, что вообще есть мясо.
Сначала ели молча — что тут говорить? Наконец я решился.
— Сеньор Пачелли, возьмите на борт кого-нибудь из «погибших».
— Это еще зачем? — вскинулся он. Последнее время он был злым и дерганым — в Генуе у него погибли мать и сестра.
— Чтобы самолет долетел.
Он удивленно поднял брови.
— В Израиле есть авиакомпания «Эль-Аль», у нее наименьший процент катастроф. В каждый рейс они берут на борт «погибшего» и считают, что в этом причина их успехов.
— Вы имели с ними дело?
— Да.
— И где тот «погибший»?
— Отпустил.
— Вас просто ввели в заблуждение. Я бы на вашем месте занялся этой авиакомпанией.
— Может быть, меня и надули, но, если взять на борт «погибшего», хуже не будет.
— Вы понимаете, что это значит? На трех праведниках держится город, для самолета, видно, и одного довольно. Да только праведники мы, те, кто признал Господа, а не те, кто от него отрекся. И самолеты с «погибшими» как раз не должны долетать. И брать их на борт просто опасно.
Я допил свое вино.
Упертый человек! Или это Эммануилово воскрешение так действует?
Я никогда не испытывал к Пачелли особой симпатии, но просто так отправить на смерть, зная средство спасения, — не мог. Все же мы в одной упряжке. Ладно, обряд очищения совести совершен.
Возможно, для умершего и воскрешенного Эммануилом авиакатастрофы вообще не опасны. Бывать ли двум смертям?
— Да, видимо, я ошибся, — сказал я. — Вы помогли мне разобраться, спасибо. Я займусь компанией «Эль-Аль».
Лука удовлетворенно кивнул.
Если я когда-нибудь вернусь в Иерусалим, думал я, провожая его взглядом, я задам Эммануилу только один вопрос:
«Почему разрушается мир?»
Но прямо, без обиняков и не боясь кары.
Об авиакатастрофе в Западных Альпах сообщили около двух пополудни. Одной из многих катастроф этого дня. Примечательно в ней было только то, что на борту самолета находился один из апостолов Господа. Машина полностью обгорела, тела тоже. Живых не было, из мертвых опознали едва половину. Лука Пачелли… Я подумал, что до скончания времен в горах будет скитаться его неприкаянный дух. Благо недолго осталось.
Ждали результатов генетической экспертизы, но мне было не до того. Я получил приказ от Эммануила: «Во Франции ты сделал все возможное, я доволен твоей работой. В Италии сейчас ситуация гораздо серьезнее. Немедленно вылетай в Рим вместо Пачелли».
Немедленно вылетай в Рим… Я был склонен верить Еноху, особенно после последних событий. Но кого взять на борт? Шарль мертв, Плантар недоступен…
Я позвонил Тибо.
— Наведите справки в местных тюрьмах: есть ли там «погибшие».
— Вряд ли. Еще зимой была директива немедленно расстреливать всякого «погибшего», отказавшегося присягнуть Господу.
Интересно. Директива прошла мимо меня.
— От кого директива?
— Прямая, от Господа.
— Понятно. Тогда так: я пришлю своего человека — пусть посмотрит. Есть люди с фальшивыми знаками. Он отличит.
— Хорошо. Допуск будет.
Матвей несколько удивился моей просьбе.
— Хочешь отловить всех?
— Хочу оставить тебе чистый город. Я вылетаю в Рим. Ты меня заменишь.
Был еще вариант воспользоваться услугами «Эль-Аль». Они не занимались внутриевропейскими перевозками, но если хорошо заплатить — всем займутся. Позвонил. Сам. Представился. Заказал чартер. Обещали перезвонить. Я боялся только одного — это может вызвать задержку и как следствие недовольство Эммануила.
Пока Матвей инспектировал тюрьмы, я собирал чемоданы. Точнее, один чемодан: мой скарб не очень разросся за эти три года. Потом позвонил Матвею по сотовому.
— Ну как?
— Глухо. Убийцы, грабители, мошенники, мародеры в количестве. И ни одного из тех, кого ты ищешь.
— Это не последняя парижская тюрьма?
— Нет еще.
— Тогда продолжай.
Перезвонили из «Эль-Аль». Очень извинялись, но на ближайшую неделю самолетов нет. Невероятно! Это в наше время, чтобы все было зафрахтовано! Я поднял цену. Сожалеем. Ничем не можем помочь.
Это напоминало отказ под благовидным предлогом. Я подозревал, что причина его не в отсутствии свободных машин. Не хотят возить апостолов Эммануила, ссориться с Советом Святых и губить бизнес. Ну-ну! Совет покойного Пачелли серьезно заняться «Эль-Аль» показался мне не таким уж плохим.
Близился вечер. Я еще раз дернул Матвея по телефону. Глухо, никого он не нашел.
И тут я понял, что дал маху. Не там ищу! «Погибших» и не может быть в тюрьмах. Те, кто попал туда за неприятие Эммануила, давно казнены, значит, могут загреметь только по какой-нибудь другой причине. Но те, кто рискует жизнью за свои убеждения (неважно истинные или ложные), вряд ли пойдут грабить и мародерствовать, если только грабеж не входит в систему их убеждений. Для «погибших» последнее не было характерно.
Надо бы прочесать катакомбы, а не тюрьмы… Поздно! Пока я прочесываю подземелья Парижа, Эммануил взбесится, они же побольше Бет-Гуврина.
Я плюнул и заказал чартер в «Эр Франс». Без проблем. На утро.
Матвей вернулся в одиннадцать с пустыми руками. На прощание пили «Вдову Клико» под жаркое и «Монбазийяк» с десертом. Честно говоря, я перебрал, хотя Марк о любом из этих напитков наверняка сказал бы, что это не вино, а карамелька. Это смотря сколько выпить. Утром голова у меня трещала, и я с удовольствием накачивался забористым французским кофе, возможно, последним в моей жизни.
Вылет задерживался. Я сидел в полупустом самолете. В первом классе, кроме меня — только телохранители и прочий мой персонал: секретари, прислуга и личный повар. Я почти не оброс вещами, зато оброс людьми. Впрочем, ни к кому из них я не был особенно привязан. Даже к Николь, так похожей на Терезу. Точнее, гораздо красивее Терезы, если судить только по росту, стройности и чертам лица. Но не было в ней ни внутренней силы, ни внутреннего огня. Она была даже довольно образованна, но разговора на равных не получалось. Казалось бы, ну какое может быть общение на равных между заключенным и тюремщиком? А тут два свободных человека, пусть даже один из них наниматель, а другой наемный работник. Но нет, Николь оставалась для меня женщиной, которая приносит кофе, передает факсы, зовет к телефону и иногда делит со мной постель. Впрочем, она позволяла мне не думать о сексе, «благо проблема решена», и я был ей за это благодарен. Красивая девушка. Жаль, если погибнет. Сволочь я все-таки. Что, я бы в Риме новой секретарши не нашел?
— Николь, пойди спроси, что там за задержка?
Она вернулась с какой-то бумагой. Изящным кошачьим движением присела рядом и протянула ее мне. Узкая рука, идеальной формы пальчики с длинными ногтями. У Терезы рука шире и проще, но этой можно лишь любоваться как произведением искусства, а та благословляет и проклинает. Странная вещь восприятие… И с чего я взял, что можно соединить в одном лице любовницу и исповедника?
На бумаге был какой-то список.
— Это что?
— Они берут пассажиров на каждый чартер. На свободные места. Список вам на утверждение.
— Деньги, значит, зарабатывают за мой счет? Я весь самолет арендовал. Так им и передай! А то посадят хрен знает кого.
Она встала.
Я бросил взгляд на список. Немного, человек десять. Незнакомые имена. В основном французы, вот, пожалуй, пара итальянцев. Стоп! Предпоследнее имя в списке заставило мое сердце забиться. Очередная случайность, в которой божья воля? Просто странное совпадение?
— Стой!
Николь остановилась в двух шагах от рубки пилотов.
— Иди-ка сюда.
Я взял ручку и подчеркнул имя в списке.
— Ладно, пусть сажают. Вот этого человека ко мне.
— Пьер Тейяр де Шарден, священник, — прочитала она. — Тот самый?
Образованная девушка, жаль, что нелюбопытная. Даже не прочитала список.
— Надеюсь.
Когда я учился в колледже, отцы иезуиты разделились на два враждующих лагеря по отношению к произведениям своего брата по Обществу Иисуса, Одни считали его новым Аквинатом, другие еретиком, достойным осуждения. Последние были не одиноки. Основное произведение месье де Шардена «Феномен человека» пролежало в столе сорок лет, поскольку орденское начальство не давало разрешения на печать. Я не читал ранних ротапринтных копий, расползшихся по миру до официальной публикации, но говорят, что за сорок лет Бога там прибавилось.
Мне было любопытно пообщаться со знаменитым философом и палеонтологом. Ну сверзимся — так оба попадем в Лимб и привлечем к беседе Платона и Сократа. Впрочем, если Эммануил действительно Антихрист, меня, наверное, ушлют куда-нибудь поглубже, круг этак на девятый, и вморозят в озеро Коцит. Придется развлекаться беседой только до этого момента.
Стояли еще минут пятнадцать, пока загружались мои попутчики. Я их не видел — все летели эконом-классом.
Наконец в салон вошел высокий седоватый человек с удлиненным лицом и крупным носом, ведомый назойливой стюардессой: «Сюда! Сюда!»
— Это же первый класс! — удивленно сказал он.
— Сюда, месье Тейяр, — сказал я. — Присаживайтесь, — и указал на соседнее кресло.
Он растерянно посмотрел на меня. Кто же не знает моего лица, многократно мелькавшего по телевизору! Однако сел.
— Пристегните ремни. Думаю, мы наконец взлетаем? — я посмотрел на стюардессу.
Она кивнула.
— Я арестован? — тихо спросил философ.
— С чего вы взяли?
Он пожал плечами.
— Очень похоже.
— Да нет. Просто хотел пообщаться. Как, по-вашему, что с нами происходит?
— Движение к точке «Омега» , цели человечества, очередной скачок эволюции.
— Такой ценой?
— Эволюция никогда не была дешевой. Борьба за существование, пищевые цепочки — основа всякой экосистемы. Постоянные убийства ради развития. Кровь и еще раз кровь. Появлялись и гибли виды. Где ранние растения, где динозавры, первые птицы и животные, где синантроп, кости которого мы нашли в Китае?
— Зачем же Бог так поступает?
— Бог — экспериментатор и естествоиспытатель.
— А мы подопытные кролики?
— Не такая уж плохая судьба, если вспомнить о величии цели.
Заработали двигатели, мы вырулили на взлетную полосу, самолет разгонялся,
— Что же цель?
— Бог. Богочеловечество. Творение не произошло — оно происходит. Сотворение человека не завершено.
Взлетели. Кажется, нормально. Самолет плавно покачивало вверх-вниз, за иллюминатором поплыли клочья облаков.
— И святые — первые представители будущего человечества?
— Думаю, да.
Я внимательнее посмотрел на моего собеседника. Почти ровесник Терезы. Выглядит лет на сорок пять.
— У вас хорошие шансы.
— Никто не знает, какие у кого шансы.
— Угу, все в руках Божьих! Зачем же столько жертв?
— Почему Бог не сотворил все сразу, как это написано в Шестодневе? Зачем понадобилась эволюция с ее жертвами, кровью и убийствами? Значит, иначе нельзя, и это самый экономичный путь, несмотря на кажущуюся затратность. Значит, мгновенный акт творения привел бы к худшим последствиям, например, уничтожил землю. Слишком большой выброс радиальной энергии за короткое время.
Радиальная энергия — это та, что заставляет стремиться к усложнению, вопреки закону о возрастании энтропии. Шарденова выдумка.
— А что сейчас, разве не уничтожение земли?
— Скорее обновление.
— А мы — динозавры, которых следует уничтожить, чтобы заново населить землю?
— Не совсем, Человек сам способен к эволюции. Каждый человек, как личность. Боговоплощение было толчком к завершающему этапу эволюции, а христианская церковь важный фактор процесса.
— То есть естественный отбор уже две тысячи лет как заменен искусственным, а церковь — это питомник с селекционерами во главе?
— Ну, не так грубо, месье Болотов!
Я пожал плечами.
Мы летели около получаса. Я взглянул в иллюминатор. Плоская центральная Франция с квадратами полей, а впереди, южнее, что-то темное. Минут через десять стало ясно, что это такое. На юге клубилось черное облако пепла.
— Николь, пойди узнай, что случилось.
Тейяр де Шарден вопросительно посмотрел на меня. Он сидел дальше от иллюминатора и облака не видел.
— Сейчас узнаем.
Чернота с хорошей скоростью летела на нас, точнее, под нас, где-то на уровне облачности. Самолет затрясло и бросило вверх, носом к небу, словно мы хотели войти в мертвую петлю. С полок попадали вещи. Чашка из-под кофе, стоявшая на столике передо мной, поехала к краю и со звоном упала на пол. Нас вдавило в кресла. Двигатели взвыли. По-моему, самолет перевернуло. По крайней мере я несколько секунд висел на ремнях. Я подумал, что пассажирский лайнер наверняка не рассчитан на такие трюки. Выдержал бы!
Мертвая петля сменилась штопором. Мы падали. «Все!» — подумал я.
Двигатели ревели. Угол наклона самолета к вертикали начал плавно увеличиваться. Машина выравнивалась. Наконец он достиг вожделенных девяноста градусов. Слава Богу! Я взглянул в иллюминатор. Черная туча клубилась под нами, но гораздо ближе, чем раньше. Мы здорово потеряли высоту.
— Мадам и месье, говорит капитан воздушного судна Анри де Карлан, просим вас сохранять спокойствие. Опасность миновала, машина не получила серьезных повреждений, — прозвучало по радио. — Как нам сообщили, в Коровьих горах Центрального массива произошел взрыв вулкана Канталь. Нас немного достало взрывной волной.
Немного достало! Я обвел глазами салон, напоминавший поле боя. Разбросанные вещи и обалдевшие люди.
Вернулась Николь. Несколько потрепанная. Даже прическа неидеальна.
— Говорят, если бы мы вылетели на пятнадцать минут раньше — оказались бы точно в эпицентре.
Я кивнул.
— Иди отдыхай. — Обернулся к Тейяру, — Месье де Шарден, почему существует зло?
Он посмотрел на меня удивленно: «Время ли?»
— Самое время.
— Зло — это накопление ошибки. Статистическая погрешность.
Я усмехнулся:
— Много же ошибок накопилось в Творении, если их приходится исправлять таким путем!
— Месье Болотов! — взмолился он. — Овернь — моя родина!
— У вас там кто-нибудь остался?
— Внучатую племянницу с дочерью два месяца назад эвакуировали из Клермон-Феррана. Не знаю, где они сейчас.
— По крайней мере не в районе Канталя. Я запретил эвакуацию в такие места.
Я накрыл его руку своей рукой. Хотел сказать, что все обойдется, и остановился на полуслове. Жжения в знаке не было. Да, конечно. Последний представитель тайного ордена иезуитов'. Последний ли?
Мне не хотелось выяснять этот вопрос. Теперь я знал, что мы долетим.
— Вы мне напоминаете Мейстера Экхарта, — сказал я. — Двое святых, отвергаемых официальной церковью. Вам долго запрещали печатать ваши труды, Экхарта обвинили в ереси. Вы рационалист, Экхарт — мистик. И оба остались верны тем, кто вас отверг: Экхарт до конца остался доминиканцем, а вы — иезуитом.
— Мейстер Экхарт оправдан.
— Когда это?
— Год назад.
— Советом Святых?
— Насколько я знаю, да.
— Конечно, знаете, — очень тихо сказал я. — Вы в него входите?
Он посмотрел на меня с ужасом: понял, я знаю, что он «погибший», Кто я для него: убийца святого Игнатия или спаситель его родственников? Думаю, первое.
— Нет, — тише, чем я, шепотом.
— Я не собираюсь вас задерживать, но помните обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Мне больше ничего не нужно было выдумывать относительно цвета солнца: по небу снова поплыли черные рваные облака дыма и пепла.
Череда катастроф ужасала, но уже не удивляла и не казалась неожиданной. Это в спокойной Европе! Даже здесь! Что уж говорить, допустим, об Индонезии, где постоянно что-нибудь извергалось, или Японии, которую постоянно трясло. Прекрасная и совершенная гора Фудзи, столь почитаемая японцами, дважды за последний месяц напоминала, что она тоже вулкан.
Лука Пачелли тут же собрался на родину. Надо было лишь дождаться, когда осядет пепел. Италия от Сицилии до Милана погрузилась в такую же кромешную тьму, что висела над Парижем в марте.
Самолетом лететь не хотелось, да было и невозможно при такой видимости. В Альпах то сель, то камнепад, то землетрясение, железнодорожные пути разрушены везде, кроме ветки через Турин. Но и туда не сунешься по причине тьмы. Пока ждали осаждения пепла, потеряли время, и Лука решился на самолет. Ситуация в Италии осложнялась эпидемиями: СВС и легочная чума. Если первая шла на спад благодаря принятым мерам, вторая только набирала обороты. Мир рушился. Я ждал, когда наконец появится гигантская саранча и звезда Полынь падет на источники вод. Впрочем, все это метафоры.
Я пригласил Пачелли на ужин. Не мог я ему не сказать!
Подали розовое вино Прованса, презираемое французами, зато очень ценимое мной. И по большому полосатому куску мяса «Cote de veau». Черные полосы, собственно, от гриля. Это блюдо я не любил по причине его жесткости, но последнее время даже я не мог заказать все, что мне хочется. Спасибо, что вообще есть мясо.
Сначала ели молча — что тут говорить? Наконец я решился.
— Сеньор Пачелли, возьмите на борт кого-нибудь из «погибших».
— Это еще зачем? — вскинулся он. Последнее время он был злым и дерганым — в Генуе у него погибли мать и сестра.
— Чтобы самолет долетел.
Он удивленно поднял брови.
— В Израиле есть авиакомпания «Эль-Аль», у нее наименьший процент катастроф. В каждый рейс они берут на борт «погибшего» и считают, что в этом причина их успехов.
— Вы имели с ними дело?
— Да.
— И где тот «погибший»?
— Отпустил.
— Вас просто ввели в заблуждение. Я бы на вашем месте занялся этой авиакомпанией.
— Может быть, меня и надули, но, если взять на борт «погибшего», хуже не будет.
— Вы понимаете, что это значит? На трех праведниках держится город, для самолета, видно, и одного довольно. Да только праведники мы, те, кто признал Господа, а не те, кто от него отрекся. И самолеты с «погибшими» как раз не должны долетать. И брать их на борт просто опасно.
Я допил свое вино.
Упертый человек! Или это Эммануилово воскрешение так действует?
Я никогда не испытывал к Пачелли особой симпатии, но просто так отправить на смерть, зная средство спасения, — не мог. Все же мы в одной упряжке. Ладно, обряд очищения совести совершен.
Возможно, для умершего и воскрешенного Эммануилом авиакатастрофы вообще не опасны. Бывать ли двум смертям?
— Да, видимо, я ошибся, — сказал я. — Вы помогли мне разобраться, спасибо. Я займусь компанией «Эль-Аль».
Лука удовлетворенно кивнул.
Если я когда-нибудь вернусь в Иерусалим, думал я, провожая его взглядом, я задам Эммануилу только один вопрос:
«Почему разрушается мир?»
Но прямо, без обиняков и не боясь кары.
Об авиакатастрофе в Западных Альпах сообщили около двух пополудни. Одной из многих катастроф этого дня. Примечательно в ней было только то, что на борту самолета находился один из апостолов Господа. Машина полностью обгорела, тела тоже. Живых не было, из мертвых опознали едва половину. Лука Пачелли… Я подумал, что до скончания времен в горах будет скитаться его неприкаянный дух. Благо недолго осталось.
Ждали результатов генетической экспертизы, но мне было не до того. Я получил приказ от Эммануила: «Во Франции ты сделал все возможное, я доволен твоей работой. В Италии сейчас ситуация гораздо серьезнее. Немедленно вылетай в Рим вместо Пачелли».
Немедленно вылетай в Рим… Я был склонен верить Еноху, особенно после последних событий. Но кого взять на борт? Шарль мертв, Плантар недоступен…
Я позвонил Тибо.
— Наведите справки в местных тюрьмах: есть ли там «погибшие».
— Вряд ли. Еще зимой была директива немедленно расстреливать всякого «погибшего», отказавшегося присягнуть Господу.
Интересно. Директива прошла мимо меня.
— От кого директива?
— Прямая, от Господа.
— Понятно. Тогда так: я пришлю своего человека — пусть посмотрит. Есть люди с фальшивыми знаками. Он отличит.
— Хорошо. Допуск будет.
Матвей несколько удивился моей просьбе.
— Хочешь отловить всех?
— Хочу оставить тебе чистый город. Я вылетаю в Рим. Ты меня заменишь.
Был еще вариант воспользоваться услугами «Эль-Аль». Они не занимались внутриевропейскими перевозками, но если хорошо заплатить — всем займутся. Позвонил. Сам. Представился. Заказал чартер. Обещали перезвонить. Я боялся только одного — это может вызвать задержку и как следствие недовольство Эммануила.
Пока Матвей инспектировал тюрьмы, я собирал чемоданы. Точнее, один чемодан: мой скарб не очень разросся за эти три года. Потом позвонил Матвею по сотовому.
— Ну как?
— Глухо. Убийцы, грабители, мошенники, мародеры в количестве. И ни одного из тех, кого ты ищешь.
— Это не последняя парижская тюрьма?
— Нет еще.
— Тогда продолжай.
Перезвонили из «Эль-Аль». Очень извинялись, но на ближайшую неделю самолетов нет. Невероятно! Это в наше время, чтобы все было зафрахтовано! Я поднял цену. Сожалеем. Ничем не можем помочь.
Это напоминало отказ под благовидным предлогом. Я подозревал, что причина его не в отсутствии свободных машин. Не хотят возить апостолов Эммануила, ссориться с Советом Святых и губить бизнес. Ну-ну! Совет покойного Пачелли серьезно заняться «Эль-Аль» показался мне не таким уж плохим.
Близился вечер. Я еще раз дернул Матвея по телефону. Глухо, никого он не нашел.
И тут я понял, что дал маху. Не там ищу! «Погибших» и не может быть в тюрьмах. Те, кто попал туда за неприятие Эммануила, давно казнены, значит, могут загреметь только по какой-нибудь другой причине. Но те, кто рискует жизнью за свои убеждения (неважно истинные или ложные), вряд ли пойдут грабить и мародерствовать, если только грабеж не входит в систему их убеждений. Для «погибших» последнее не было характерно.
Надо бы прочесать катакомбы, а не тюрьмы… Поздно! Пока я прочесываю подземелья Парижа, Эммануил взбесится, они же побольше Бет-Гуврина.
Я плюнул и заказал чартер в «Эр Франс». Без проблем. На утро.
Матвей вернулся в одиннадцать с пустыми руками. На прощание пили «Вдову Клико» под жаркое и «Монбазийяк» с десертом. Честно говоря, я перебрал, хотя Марк о любом из этих напитков наверняка сказал бы, что это не вино, а карамелька. Это смотря сколько выпить. Утром голова у меня трещала, и я с удовольствием накачивался забористым французским кофе, возможно, последним в моей жизни.
Вылет задерживался. Я сидел в полупустом самолете. В первом классе, кроме меня — только телохранители и прочий мой персонал: секретари, прислуга и личный повар. Я почти не оброс вещами, зато оброс людьми. Впрочем, ни к кому из них я не был особенно привязан. Даже к Николь, так похожей на Терезу. Точнее, гораздо красивее Терезы, если судить только по росту, стройности и чертам лица. Но не было в ней ни внутренней силы, ни внутреннего огня. Она была даже довольно образованна, но разговора на равных не получалось. Казалось бы, ну какое может быть общение на равных между заключенным и тюремщиком? А тут два свободных человека, пусть даже один из них наниматель, а другой наемный работник. Но нет, Николь оставалась для меня женщиной, которая приносит кофе, передает факсы, зовет к телефону и иногда делит со мной постель. Впрочем, она позволяла мне не думать о сексе, «благо проблема решена», и я был ей за это благодарен. Красивая девушка. Жаль, если погибнет. Сволочь я все-таки. Что, я бы в Риме новой секретарши не нашел?
— Николь, пойди спроси, что там за задержка?
Она вернулась с какой-то бумагой. Изящным кошачьим движением присела рядом и протянула ее мне. Узкая рука, идеальной формы пальчики с длинными ногтями. У Терезы рука шире и проще, но этой можно лишь любоваться как произведением искусства, а та благословляет и проклинает. Странная вещь восприятие… И с чего я взял, что можно соединить в одном лице любовницу и исповедника?
На бумаге был какой-то список.
— Это что?
— Они берут пассажиров на каждый чартер. На свободные места. Список вам на утверждение.
— Деньги, значит, зарабатывают за мой счет? Я весь самолет арендовал. Так им и передай! А то посадят хрен знает кого.
Она встала.
Я бросил взгляд на список. Немного, человек десять. Незнакомые имена. В основном французы, вот, пожалуй, пара итальянцев. Стоп! Предпоследнее имя в списке заставило мое сердце забиться. Очередная случайность, в которой божья воля? Просто странное совпадение?
— Стой!
Николь остановилась в двух шагах от рубки пилотов.
— Иди-ка сюда.
Я взял ручку и подчеркнул имя в списке.
— Ладно, пусть сажают. Вот этого человека ко мне.
— Пьер Тейяр де Шарден, священник, — прочитала она. — Тот самый?
Образованная девушка, жаль, что нелюбопытная. Даже не прочитала список.
— Надеюсь.
Когда я учился в колледже, отцы иезуиты разделились на два враждующих лагеря по отношению к произведениям своего брата по Обществу Иисуса, Одни считали его новым Аквинатом, другие еретиком, достойным осуждения. Последние были не одиноки. Основное произведение месье де Шардена «Феномен человека» пролежало в столе сорок лет, поскольку орденское начальство не давало разрешения на печать. Я не читал ранних ротапринтных копий, расползшихся по миру до официальной публикации, но говорят, что за сорок лет Бога там прибавилось.
Мне было любопытно пообщаться со знаменитым философом и палеонтологом. Ну сверзимся — так оба попадем в Лимб и привлечем к беседе Платона и Сократа. Впрочем, если Эммануил действительно Антихрист, меня, наверное, ушлют куда-нибудь поглубже, круг этак на девятый, и вморозят в озеро Коцит. Придется развлекаться беседой только до этого момента.
Стояли еще минут пятнадцать, пока загружались мои попутчики. Я их не видел — все летели эконом-классом.
Наконец в салон вошел высокий седоватый человек с удлиненным лицом и крупным носом, ведомый назойливой стюардессой: «Сюда! Сюда!»
— Это же первый класс! — удивленно сказал он.
— Сюда, месье Тейяр, — сказал я. — Присаживайтесь, — и указал на соседнее кресло.
Он растерянно посмотрел на меня. Кто же не знает моего лица, многократно мелькавшего по телевизору! Однако сел.
— Пристегните ремни. Думаю, мы наконец взлетаем? — я посмотрел на стюардессу.
Она кивнула.
— Я арестован? — тихо спросил философ.
— С чего вы взяли?
Он пожал плечами.
— Очень похоже.
— Да нет. Просто хотел пообщаться. Как, по-вашему, что с нами происходит?
— Движение к точке «Омега» , цели человечества, очередной скачок эволюции.
— Такой ценой?
— Эволюция никогда не была дешевой. Борьба за существование, пищевые цепочки — основа всякой экосистемы. Постоянные убийства ради развития. Кровь и еще раз кровь. Появлялись и гибли виды. Где ранние растения, где динозавры, первые птицы и животные, где синантроп, кости которого мы нашли в Китае?
— Зачем же Бог так поступает?
— Бог — экспериментатор и естествоиспытатель.
— А мы подопытные кролики?
— Не такая уж плохая судьба, если вспомнить о величии цели.
Заработали двигатели, мы вырулили на взлетную полосу, самолет разгонялся,
— Что же цель?
— Бог. Богочеловечество. Творение не произошло — оно происходит. Сотворение человека не завершено.
Взлетели. Кажется, нормально. Самолет плавно покачивало вверх-вниз, за иллюминатором поплыли клочья облаков.
— И святые — первые представители будущего человечества?
— Думаю, да.
Я внимательнее посмотрел на моего собеседника. Почти ровесник Терезы. Выглядит лет на сорок пять.
— У вас хорошие шансы.
— Никто не знает, какие у кого шансы.
— Угу, все в руках Божьих! Зачем же столько жертв?
— Почему Бог не сотворил все сразу, как это написано в Шестодневе? Зачем понадобилась эволюция с ее жертвами, кровью и убийствами? Значит, иначе нельзя, и это самый экономичный путь, несмотря на кажущуюся затратность. Значит, мгновенный акт творения привел бы к худшим последствиям, например, уничтожил землю. Слишком большой выброс радиальной энергии за короткое время.
Радиальная энергия — это та, что заставляет стремиться к усложнению, вопреки закону о возрастании энтропии. Шарденова выдумка.
— А что сейчас, разве не уничтожение земли?
— Скорее обновление.
— А мы — динозавры, которых следует уничтожить, чтобы заново населить землю?
— Не совсем, Человек сам способен к эволюции. Каждый человек, как личность. Боговоплощение было толчком к завершающему этапу эволюции, а христианская церковь важный фактор процесса.
— То есть естественный отбор уже две тысячи лет как заменен искусственным, а церковь — это питомник с селекционерами во главе?
— Ну, не так грубо, месье Болотов!
Я пожал плечами.
Мы летели около получаса. Я взглянул в иллюминатор. Плоская центральная Франция с квадратами полей, а впереди, южнее, что-то темное. Минут через десять стало ясно, что это такое. На юге клубилось черное облако пепла.
— Николь, пойди узнай, что случилось.
Тейяр де Шарден вопросительно посмотрел на меня. Он сидел дальше от иллюминатора и облака не видел.
— Сейчас узнаем.
Чернота с хорошей скоростью летела на нас, точнее, под нас, где-то на уровне облачности. Самолет затрясло и бросило вверх, носом к небу, словно мы хотели войти в мертвую петлю. С полок попадали вещи. Чашка из-под кофе, стоявшая на столике передо мной, поехала к краю и со звоном упала на пол. Нас вдавило в кресла. Двигатели взвыли. По-моему, самолет перевернуло. По крайней мере я несколько секунд висел на ремнях. Я подумал, что пассажирский лайнер наверняка не рассчитан на такие трюки. Выдержал бы!
Мертвая петля сменилась штопором. Мы падали. «Все!» — подумал я.
Двигатели ревели. Угол наклона самолета к вертикали начал плавно увеличиваться. Машина выравнивалась. Наконец он достиг вожделенных девяноста градусов. Слава Богу! Я взглянул в иллюминатор. Черная туча клубилась под нами, но гораздо ближе, чем раньше. Мы здорово потеряли высоту.
— Мадам и месье, говорит капитан воздушного судна Анри де Карлан, просим вас сохранять спокойствие. Опасность миновала, машина не получила серьезных повреждений, — прозвучало по радио. — Как нам сообщили, в Коровьих горах Центрального массива произошел взрыв вулкана Канталь. Нас немного достало взрывной волной.
Немного достало! Я обвел глазами салон, напоминавший поле боя. Разбросанные вещи и обалдевшие люди.
Вернулась Николь. Несколько потрепанная. Даже прическа неидеальна.
— Говорят, если бы мы вылетели на пятнадцать минут раньше — оказались бы точно в эпицентре.
Я кивнул.
— Иди отдыхай. — Обернулся к Тейяру, — Месье де Шарден, почему существует зло?
Он посмотрел на меня удивленно: «Время ли?»
— Самое время.
— Зло — это накопление ошибки. Статистическая погрешность.
Я усмехнулся:
— Много же ошибок накопилось в Творении, если их приходится исправлять таким путем!
— Месье Болотов! — взмолился он. — Овернь — моя родина!
— У вас там кто-нибудь остался?
— Внучатую племянницу с дочерью два месяца назад эвакуировали из Клермон-Феррана. Не знаю, где они сейчас.
— По крайней мере не в районе Канталя. Я запретил эвакуацию в такие места.
Я накрыл его руку своей рукой. Хотел сказать, что все обойдется, и остановился на полуслове. Жжения в знаке не было. Да, конечно. Последний представитель тайного ордена иезуитов'. Последний ли?
Мне не хотелось выяснять этот вопрос. Теперь я знал, что мы долетим.
— Вы мне напоминаете Мейстера Экхарта, — сказал я. — Двое святых, отвергаемых официальной церковью. Вам долго запрещали печатать ваши труды, Экхарта обвинили в ереси. Вы рационалист, Экхарт — мистик. И оба остались верны тем, кто вас отверг: Экхарт до конца остался доминиканцем, а вы — иезуитом.
— Мейстер Экхарт оправдан.
— Когда это?
— Год назад.
— Советом Святых?
— Насколько я знаю, да.
— Конечно, знаете, — очень тихо сказал я. — Вы в него входите?
Он посмотрел на меня с ужасом: понял, я знаю, что он «погибший», Кто я для него: убийца святого Игнатия или спаситель его родственников? Думаю, первое.
— Нет, — тише, чем я, шепотом.
— Я не собираюсь вас задерживать, но помните обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73