— Прости, Петр, я все исправлю. Пошли, Якоб.
— Действуйте, только быстро!
Я переплел перед собой пальцы рук и сжал так, что побелели костяшки пальцев. То ли еще будет! Я страшился завтрашнего дня.
Но утро не принесло новых неприятностей. А днем Марк с Якобом благополучно разгромили ватиканскую типографию и сожгли часть тиража листовок, оставшуюся нерасклеенной. Остальные полиции пришлось срывать со стен домов.
Прощание с Господом проходило спокойно, без эксцессов, и это утешало. На завтра были назначены похороны. Мы продержались уже более двух суток.
День начался с тумана и слякоти. Правда, снег наконец начал таять. Мы несли гроб к круглому древнему зданию в окружении темных высоких кипарисов — Мавзолею Августа. Пошел дождь. Мы медленно спустились по лестнице ко входу. Внутри гроб положили в мраморный саркофаг и накрыли плитой, пока без надписи. Вышли на улицу. Было противно и одиноко.
— Третий день, — сказал Иоанн.
— Что?
— Третий день, как мы без Господа.
У входа в Мавзолей собралась толпа, и мы направились в узкий проход между людьми. «Хорошо, что у нас есть охрана», — подумал я и начал подниматься вверх. Слева и справа от меня возвышались церкви Святого Карла и Святого Роко, а прямо передо мной под крышей заурядного серого здания сияла золотом мозаика с изображением то ли Августа, то ли Христа и надписью «Princeps pacis» .
Вдруг стало светло, словно выглянуло солнце. Нет! Десять солнц. Я обернулся. Мавзолей сиял, а над ним поднимался столб света, уходя в голубое небо, подобное горному озеру в разрыве тяжелых, словно каменных туч. Раздался грохот, и Мавзолей взорвался, разлетевшись на мелкие обломки. Когда улеглась пыль, мы увидели Господа, спускающегося к нам по развалинам, и бросились навстречу.
Он держал в руке Копье Лонгина. С острия капала кровь.
— Не прикасайтесь ко мне! Никто не пострадал?
Я оглядел толпу.
— Кажется, нет!
— Надеюсь, вы не проворонили Европу, пока я прохлаждался в склепе?
— Нет. Я взял все в свои руки, — гордо заявил я
— Молодец, Пьетрос! — Господь даже не удивился. — Мы возвращаемся во дворец.
Он поморщился. Учитель был в том же костюме, в котором его хоронили, к тому же изрядно запыленном, и это явно ему не нравилось.
Мы дошли до прохода в толпе. На Господа смотрели с ужасом и благоговением. Кто-то упал на колени в грязь и норовил поцеловать ему край брюк.
— Не прикасайтесь ко мне! — повторил он.
— Господи, — шепотом произнес я. — Но ты же умер!
Он улыбнулся:
— Пьетрос! Но я же Господь.
— Господи, у нас тут некоторые проблемы…
— Завтра отчитаешься, дай мне прийти в себя.
ГЛАВА 5
Вечером я сел в свое любимое кресло, очень мягкое и обитое белой кожей, и включил телевизор. К подлокотникам кресла были приделаны маленькие столики, что мне особенно нравилось. Туда я поместил бутылку шампанского и всякую еду, а ноги водрузил на мягкий высокий пуфик. Это был отходняк! Ох как меня достали эти сумасшедшие трое суток!
Итак, я попивал шампанское, ел мясо по-французски, запеченное с шампиньонами, и смотрел телевизор. По ящику показывали сцены смерти и воскресения Господа, смонтированные встык. Причем по всем каналам. Впечатляло. И скромненько, в конце новостей, прозвучало сообщение: «Сегодня, около полудня, после долгой и продолжительной болезни скончался Его Святейшество папа Павел VII. Завтра в Сикстинской капелле соберется конклав кардиналов для избрания нового папы».
— Туда ему и дорога, — заключил я. Я не мог простить старику то, что он так ловко обставил нас со своей энцикликой.
А на следующее утро я отчитывался перед Господом. Прежде всего я рассказал о кознях покойного папы.
— Он нам больше не опасен, — сказал Господь. Он сидел за столом и нервно крутил в руках шариковую ручку, а я стоял перед ним. Мы были в кабинете вдвоем.
Я доложил о мятежных священниках.
— Что нам с ними делать, равви?
— Повесить! — кратко ответил он.
Я не поверил своим ушам и с изумлением посмотрел на него.
— Ты меня удивляешь, — произнес он. — Тебя не смущает гибель Содома и Гоморры, но шокирует казнь десяти предателей!
— Двенадцати, — тихо поправил я.
— Неважно. Я даже готов их простить, если они раскаются
— Так я прикажу сказать им об этом! — обрадовался я.
— На небесах.
— Что?
— Я прощу их на небесах, после виселицы.
Я тупо смотрел на него.
— Выполняй, Пьетрос! Или ты тоскуешь по бензоколонке?
Я прикусил губу. Мыть машины не хотелось.
— Да, Господи. — Я кивнул и вышел из комнаты.
В коридоре я нашел Соломона, большого черного кота. Он был мертв и уже окоченел. При жизни Соломон, как и положено кошкам, гулял сам по себе, но был всеобщим любимцем. Однако сам он отдавал предпочтение Учителю, сидел у него на коленях и обожал тереться о его ноги, за что и был прозван Соломоном. Любовь к Господу — несомненное свидетельство мудрости. Я поднял трупик и понес хоронить в парк. Это несколько продлило жизнь осужденным священникам, но не могли же они сбежать до вечера. Впрочем, была еще одна причина моего почтения к бренным останкам мудрого животного. По дороге и за медитативным занятием рытья могилы я надеялся убедить себя, что Господь прав.
Когда я покидал парк, ко мне подошел инспектор Санти.
— Вы арестованы, — сказал он.
Я обалдело посмотрел на него.
— Вы обвиняетесь в убийстве Господа Эммануила, — пояснил следователь.
— Но он жив!
— Он был убит. Остальное следствия не касается.
Я всегда знал, что полицейские — исключительно тупые люди. Собственно, умные полицейские бывают только в детективах, поскольку последние пишутся ради утешения рода человеческого, так как повествуют о торжестве справедливости.
Пока я формулировал эту длинную мысль, на моих запястьях сомкнулись наручники. Я вновь не выполнил приказа Господа, и передо мной замаячил призрак бесплатной столовой.
— Но это же абсурд, — занудствовал я, когда меня заталкивали в полицейскую машину. — Вы что, не понимаете, что я без него — ничто?
— Без него вы возглавили полмира, — заметил инспектор Санти, и машина тронулась с места.
— Знали бы вы, как я обрадовался, когда он воскрес!
— Не знаем.
— Дайте мне связаться с Господом. Он прекрасно знает, что я здесь ни при чем.
— Откуда? Он что — полицейский?
— Он Господь, идиоты! Он всеведущ!
— Тогда зачем пил отравленный кофе?
Я задумался. Аргумент был убийственный. Кажется, инспектор Санти оказался не так уж туп, как я решил вначале.
— Чтобы продемонстрировать, что он властен над смертью. Чтобы умереть и воскреснуть! — наконец сообразил я
— А, так это было самоубийство?
— Не знаю.
— Мы допросим потерпевшего.
— Ну-ну.
Допрос продолжился в участке, не слишком чистом и весьма обшарпанном. Здесь уже на меня наседали трое полицейских: инспектор Санти и двое крупных парней с пистолетами на боках. Связаться с Учителем мне, конечно, не позволили, и я решил перейти в наступление.
— Неужели вы думаете, что это сойдет вам с рук? Вы арестовали приближенного Господа без его санкции!
— Во-первых, официально вы еще не арестованы, а во-вторых, еще как сойдет, если мы докажем вашу вину.
— А если не докажете?
— Докажем. У нас множество оснований.
— Каких это?
— Вы были рядом с Эммануилом в момент его смерти.
— Там была целая толпа!
— Но только вы потом захватили власть.
— И тут же безропотно вернул ее, как только он воскрес.
— Еще бы! Вы же не самоубийца. Куда вам с ним тягаться! Вы же не рассчитывали на такое развитие событий, признайтесь. Вы же не знали, что он воскреснет?
— Никто не знал.
— Ну, вот видите.
— Что вижу? — взорвался я.
— Успокойтесь.
— Ладно. Какие у вас еще основания?
— Остальное — тайна следствия.
— Ага, значит, это — единственное.
— Нет, — инспектор Санти покачал головой. — Я бы на вашем месте написал чистосердечное признание. Если мы расскажем вам о других основаниях, это просто потеряет смысл. И мы ничем не сможем вам помочь.
Я улыбнулся. Спич о чистосердечном признании скорее всего означал, что у них на меня вообще ничего нет. Этот разговор все больше напоминал игру в покер, и я начал увлекаться.
— Блефовать изволите, господин полицейский?
— Так вы не будете признаваться?
— Не буду.
— Хорошо, мы пойдем посовещаемся, чтобы решить вашу дальнейшую участь. Вы пока подождете нас здесь. Джакомо!
Один из вооруженных парней встал с облюбованного им краешка стола и направился к выходу вслед за Санти Я остался в кабинете в компании второго полицейского.
Совещались они долго. За окном начало темнеть.
— Вы бы лучше сами все написали, — проникновенно посоветовал караульный. — Дать вам бумаги?
— Нет!
— Пока это еще возможно и будет принято в качестве чистосердечного признания А то будет поздно.
— У вас что, метод антинаучного тыка для поиска преступника? Ловите, трясете, а вдруг что-нибудь высыпется, так?
— У нас много методов.
Прошло еще около часа. «Где же Господь? — думал я. — Неужели он еще не знает? А может быть, опять решил меня приструнить за то, что не побежал сразу вешать священников?» Ожидание начинало мне надоедать. Я встал и направился к двери.
— Куда? — поинтересовался полицейский. — Отсюда нельзя уходить.
Я пожал плечами и сел на место.
Наконец вернулись инспектор Санти и Джакомо.
— Ну что, будем оформлять арест, — печально сообщил инспектор.
— Вы что, с ума сошли? — вспыхнул я.
— Нас не интересует ваше мнение на этот счет. Ваш паспорт, деньги, ценные вещи.
Я достал паспорт. Дипломатический! Санти оторопело посмотрел на него.
— Что же вы сразу не показали? — пролепетал он.
— С вами было очень интересно беседовать.
Честно говоря, я просто переволновался и начисто забыл о своей дипломатической неприкосновенности. Но не объяснять же это полицейским.
— Так я могу идти?
— Нет. Теперь мы будем добиваться высочайшей санкции.
Инспектор Санти поднял трубку телефона, но номер набрать не успел, потому что дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился Господь в сопровождении свиты. Санти вскочил на ноги.
— Что здесь происходит? — строго спросил Учитель. — Как вы посмели арестовать апостола?
— Мы его не арестовали… У него дипломатическая неприкосновенность…
Господь внимательно посмотрел на него, потом на меня.
— Передо мной ни у кого нет никакой неприкосновенности, запомните это. Но не перед вами. Пьетрос, ты свободен. Иди сюда. Дело о моем убийстве передается в ведение Святейшей Инквизиции. Пьетрос, ты будешь его курировать. Инспектор Санти, снимите перчатки!
— Что? — Санти удивленно посмотрел на Господа.
— Снимите перчатки!
Инспектор послушался. На его правой руке маленьким спрутом вился Знак Спасения, а вместо левой был протез.
— Ладно, — смягчился Господь. — Вы переходите в подчинение к Пьетросу. Продолжайте расследование. Вы довольно глупо начали, но я желаю вам исправиться. Пьетрос, пошли!
Мы вышли на улицу и загрузились в длиннющий «Линкольн» Господа.
— Да, достается тебе, — улыбнулся Учитель.
— Простите меня, я не успел отдать приказ о казни бунтовщиков, — понуро проговорил я. — Меня арестовали.
Господь рассмеялся
— Им надо памятник поставить за то, что они тебя арестовали.
Я удивленно взглянул на Учителя.
— Америка собралась к нам присоединяться, — пояснил он. — А казнь очень бы повредила нашему имиджу. Не время. Пусть живут. Пока. Если бы не это, твой инспектор Санти болтался бы на виселице рядом со священниками!
Я похолодел. Нет, инспектор Санти, вероятно, вполне заслуживал такой участи, сволочь полицейская. Но Господь стал каким-то нервным… Я начинал его бояться.
— Извини, что не выручил тебя раньше, — мягко сказал Господь, словно почувствовав мой страх. — Я был на заседании конклава.
— И кто теперь папа?
— Никто. — Учитель усмехнулся — Я здесь, и мне больше не нужен наместник.
ГЛАВА 6
Всю неделю мы занимались переездом в Ватиканские дворцы, а потом провожали Учителя в Америку. С ним летели Мария и, как всегда, любимчик Иоанн.
— Слушай, Петр, я кое-что обнаружил, — шепнул мне Марк, когда мы возвращались из аэропорта.
— Да?
— Я веду параллельное расследование. С моими ребятами. Сегодня вечером, часов в одиннадцать, я за тобой зайду. Увидишь нечто интересное.
На всякий случай я приказал Санти быть на рабочем месте и прихватил с собой сотовый телефон.
Ехали мы куда-то за город. У подножия невысокого холма Марк остановил машину.
— Выходим. Дальше только пешком.
На холме находились какие-то старинные развалины, похоже, не особенно популярные среди туристов, судя по царящему здесь безлюдью. Обломки древних мраморных плит и колонн, поросшие кустарником, освещала огромная полная луна. Снег сошел, но было еще влажно и прохладно.
Вдали замерцал огонь.
— Что это?
— Сейчас увидишь, — невозмутимо ответил Марк. — Тише! Ложись!
Я печально посмотрел на еще не высохшую весеннюю грязь.
— Не дай бог, они нас заметят! — шепнул Марк, так надавив на слово «они», что я решил подчиниться и нехотя опустился на землю.
Марк достал внушительных размеров армейский бинокль и протянул мне.
Там горели костры. Точнее, четыре костра. А в центре, между ними, стоял высокий белый камень, похожий на остов колонны языческого храма. Возле костров суетились люди. Пять человек. Нет, не суетились, а двигались в строгом порядке, подчиненном неизвестному нам сценарию. Четверо кружились вокруг костров и что-то бросали в огонь, а пятый стоял у камня, воздев руки к черному ночному небу, и, кажется, говорил.
— Марк, давай подойдем поближе. Здесь ничего не слышно, — одними губами прошептал я.
— Зато тебя слышно за версту. Топаешь, как гиппопотам!
— Я постараюсь поосторожнее.
— Ладно.
Когда мы подползли ближе, до нас донеслось заунывное пение и звуки флейты, холодные и пронзительные, как ледяная игла. Потом тот, что в центре, заговорил, но я не понял ни слова. Тарабарщина какая-то.
— Марк, кто это такие?
— Точно не знаю, но все ниточки тянутся к ним.
— Как ты на них вышел?
— У меня свои осведомители. Да и у Санти неплохая база данных. Ты вообще читал дело, куратор?
— Читал, конечно.
— Помнишь запись об исчезновении слуги, который подавал кофе?
— Угу.
— Так вот, мои ребята его нашли. Точнее, то, что от него осталось. И не только его. Там в катакомбах есть еще кое-что. Завтра покажу. Смотри, смотри!
Я посмотрел в бинокль, который мне сунул Марк. Да, действительно, там происходило нечто интересное. В руках у того, что в центре, билась небольшая белая птица. По-моему, голубь. Он положил голубя на алтарь (в этот момент я неожиданно понял, что обломок колонны может быть только алтарем, и ничем иным), достал кинжал и вонзил его в белое тельце. Кровь забрызгала его руки и белоснежные птичьи перья. На алтаре стояла чаша, кажется серебряная, и туда была собрана кровь. Жрец, или кто там, плеснул из чаши в ближний к нам костер, потом в следующий против часовой стрелки, потом дальше. При этом он повернулся к нам спиной. Он был одет в длинный черный плащ-накидку, на котором сиял большой золотой Знак Спасения
— Ты ошибся, — прошептал я. — Они верные. Они не могли желать смерти Учителю.
— Факты говорят о другом. Думаю, что они должны быть как минимум, арестованы, а там пусть Господь сам разбирается.
— У нас нет оснований для ареста.
— Какое сегодня число, Петр?
— Двадцать восьмое февраля.
— Через десять минут будут основания.
— Почему?
— Посмотри на часы. У тебя есть подсветка?
Я посмотрел.
— Одиннадцать пятьдесят.
— Вот именно. Через десять минут наступит первое марта и в силу вступит «Закон о Погибших». То, что они здесь делают, слишком не похоже на мессу Третьего Завета, чтобы сойти им с рук. В законе об этом отдельная статья.
— Тогда я позвоню Санти. Пусть окружает холм.
— Звони, только звук выключи. Пусть не пикает.
Инспектор Санти явился в рекордные сроки — меньше чем через полчаса. К чести его надо сказать, что мы не заметили никакого окружения, полицейский просто возник рядом с нами, неожиданно материализовавшись из ночного мрака.
— Все готово, — тихо сказал он. — Можно начать операцию?
— Начинайте!
Все происходило слишком быстро. Полицейские, поднимающиеся на холм бесшумно и слаженно. Лица злоумышленников, освещенные пламенем костров. Направленные на них дула автоматов.
— Стой, не двигаться!
Но они не слушают и молниеносно повторяют все одно и то же движение, заученное, как на параде. Снимают свои плащи и бросают их в огонь, четко и одновременно, как части одного механизма, а потом покорно застывают под дулами автоматов. Никто не успевает выстрелить, и кажется, что теперь это и не нужно. Пленники не собираются бежать.
— Сдать оружие! — командует Санти.
— У нас нет оружия, — мягко отвечает их предводитель и позволяет себя обыскать.
Я подхожу к нему.
— Кто вы такие?
Он слегка склоняет голову. Высок, строен, черноволос. Красивый парень, черт побери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73