Дверца бежевого «Мерседеса» открылась, гость в панаме влез на заднее сиденье. Каюм чуть отстал, что-то гортанно прокричал высокому офицеру, сидевшему в люке пятнистого броневика, тот не по-уставному кивнул, БТР тут же взревел и тронулся поперек развороченного газона. Автоматчики невольно повернули головы вслед за черным облаком выхлопа… Аленка в последний раз посмотрела на широкий красивый лоб «князя», плавно выдохнула и потянула спусковой крючок.Бездыханное тело ещё не коснулось земли, а очухавшиеся охранники (профессионалы – этого не отнимешь) уже образовали кольцо вокруг автомобиля и ощетинились стволами. Послышались отрывистые команды, треск очередей – зеркальце, вставленное в оконный переплет, разлетелось вдребезги. Несколько человек подскочили к мертвому Каюму, подхватили его на руки и в мгновение ока исчезли. Высокий офицер, выпрыгнув из бронетранспортера, махнул остальным в сторону дома, где Аленка оставила зеркальце, и они ринулись к подъезду.Дом, однако, был пуст, лишь в подвале осталось двое немощных стариков, которые спрятались от обстрела. Их бесцеремонно выволокли наружу, раздели, тщательно обыскали и пинками спровадили обратно в подвал, велев не высовываться. Они были несказанно рады этому. Высокий офицер раздраженно отправил подчиненных назад к штабу, а сам отправился к соседнему дому. Он прекрасно видел, что дом разрушен и снайпер не рискнул бы стрелять оттуда – некогда зажиточные квартиры просматривались, начиная со второго этажа, а на первом стрелок сидеть не мог: траектория полета пули была другая.Он не любил эту войну. Она была тяжелой, бессмысленной и кровавой – с обеих сторон. Он терпеть не мог снайперов, потому что с ними война в условиях тесного города делалась ещё тяжелее и бессмысленнее. Этот дом тоже оказался пустым, как он и ожидал. Только на третьем этаже, в комнате, обрывавшейся на улицу, копошилась еле живая нищенка.– Ты что тут делаешь? – буркнул он для порядка.– Я жила здесь раньше, господин офицер. Прошу вас, можно я заберу кое-что из вещей? У меня одежды совсем не осталось.– Ты здесь больше никого не видела?– Нет, что вы, тут пусто…Нищенка отвернулась. Скомкав какие-то тряпки в плотный бесформенный узел, она лихорадочно пыталась сунуть его в драную холщовую сумку, но он не лез.Офицер провел с Каюмом много лет. А запомнятся ему теперь (он знал это точно) только последние мгновения – труп, кулем падающий на асфальт, огромная черная дыра между удивленных глаз… И эта нищенка, трясущимися руками вцепившаяся в свою котомку.Преодолевая гадливость, он походя пнул её ногой пониже спины.– Пошла отсюда.Женщина кувыркнулась, мгновенно вскочила на ноги, и, прихватив узелок, опрометью бросилась к двери. Офицер длинно сплюнул, подошел к краю комнаты и покачал головой ожидавшим внизу охранникам: никого, мол.Черное входное отверстие между глаз. Удивление: смерть пришла нежданно-негаданно, непонятно откуда… Нищенка, которая получила сапогом под зад… Он даже зажмурился от ненависти к самому себе: она не просто упала – она мягко перевернулась через голову и вскочила на ноги, как хорошая спортсменка. Сука!Офицер опрометью бросился вниз по лестнице. Женщина ещё копошилась там, в уцелевшем подъезде. Последним рывком он догнал её и схватил за рукав.– А ну стоять, мразь!Она спокойно повернулась к нему, и он увидел близко её глаза – холодные, совершенно осмысленные, незлые и без капли растерянности. Что-то стремительно метнулось ему в висок – он почувствовал боль, которая перетекла в глаз, и тот перестал видеть… А потом исчезла боль, только досада на самого себя ещё жила в сердце, пока оно билось, но это совсем ненадолго.Воронов смотрел на фотографию, где был запечатлен труп Каюма Сахова, со смешанным чувством радости, тревоги и какой-то (он изрядно удивился этому) затаенной печали – Сахов был практически идеальным партнером в бизнесе. Теперь их связки больше не существовало.Сергей Павлович Туровский сидел рядом на роскошном заднем сиденье громадного, как танк, «Линкольна» и равнодушно глядел в окно. Они были отгорожены от шофера толстым стеклом, что рождало ассоциацию с большим аквариумом, где плавали ленивые рыбы с выпученными глазами.– Ну и что? – спросил Воронов, возвращая фотографию.Туровский отвернулся от окна.– Знаете, Олег Германович, я далек от мысли, что вы моментально раскаетесь и зарыдаете у меня на плече. Поэтому давайте наш диалог двух глухих превратим в мой монолог. Это вас ни к чему не обязывает.Воронов склонил голову набок, всем своим видом выражая вежливый интерес.– Я не веду речь о доказательствах – только о самом факте. Каюм Сахов был человеком, который находился с вами на контакте. Все шло хорошо, но цепочка оборвалась, как только вы оказались под следcтвием.– Я ещё жалобу, мент, на тебя не накатал…– Мы же договорились, – укоризненно сказал Сергей Павлович. – Так вот. Вас выпустили, мне в высоких кабинетах настучали по башке. (Главный свидетель обвинения убит, правда, преступник установлен, но что толку?) Каюм Сахов требовал от вас выполнения условий контракта, грозил расправой, ведь грозил, признайтесь! Сахова шлепнули, вы опять на коне и в белом. Только это ненадолго… «Остались другие партнеры – звенья в вашей цепочке, и они пока не подозревают, что находятся на прицеле…Глаза Воронова полыхнули дикой злобой.– У кого на прицеле? – прошипел он. – Не у тебя ли?– У меня. – подтвердил Туровский. – Я же обещал тогда, помните? Меня отстранили от дела. Практически я уволен из органов – с вашей подачи. («Поздравляю», – процедил Воронов.) Но зато теперь у меня развязаны руки. Здесь, – он похлопал по обычной картонной папке с завязками, – кое-какие материалы, точнее, их фрагменты. Копии, естественно. Чего мне стоило собрать этот материал – неважно. Скажу только, что добывал я его не совсем порядочными методами… Ну да Бог меня простит.– Бог-то простит, – напряженно проговорил Олег Германович. – А родная контора?– А при чем здесь контора? Ты ведь не понял, кретин, с кем связался. Ты обозвал меня ментом, думал, я обижусь. А я и в самом деле мент. Выбросить меня на помойку – можно. Не кормить, чтобы я сдох с голода, – пожалуйста… Вот только переделать – не получится. Кишка тонка. – Туровский светски улыбнулся. – У меня в руках бомба против тебя.– Дурак, – сказал Воронов, лениво листая папку. – Это не бомба – это смертный приговор… Ты уже умер.– Нет. Жрец знает об этой бомбе. И теперь ты – больше не заказчик. Не партнер. Ты – то самое слабое звено в цепочке.Олег Германович спрятал запотевшие ладони и заставил себя усмехнуться.– Всё? Концерт окончен?Сергей Павлович без возражений открыл дверцу машины.– Подумай как следует. Время у тебя ещё есть, хоть и мало. Жрец не оставляет свидетелей. И никто – кроме меня – тебя не защитит. Спи спокойно, дорогой товарищ.И выскользнул наружу, будто его и не было.Воронов листал папку, но мысли его были далеко. Понятно, что главная опасность таилась не в этих материалах, а в том, что Жрец с его извращенным умом уже списал его, Воронова, в расход. Но мент… Ему-то что за корысть?«Тамара, – понял он. – Туровского задело за живое то, что он; пообещав ей защиту, допустил её смерть. И он прекрасно осознает, что со мной (заказчиком) фактически расправился. Очередь за исполнителем. Ох, мама родная…»Сергей Павлович спокойно пересел в поджидавшие его «Жигули», за рулем которых находился Борис Анченко. Тот сунул ключ в замок зажигания и спросил:– А нас не взорвут? Я такое видел в кино: поворачиваешь ключ, и – бабах!– Нет, – лаконично ответил Туровский. – Он меня теперь беречь будет.
Поверхность Шара была теплой на ощупь. Жрец держал на ней ладони, и перед его глазами крутилось цветное стереокино – встреча Воронова со следователем (тот проявил недюжинную изобретательность, чтобы её никто не зафиксировал: долго висел на хвосте у «Линкольна», прыгнул туда, что твой Тарзан, как только лимузин тормознул у светофора. Жрецу стало забавно).Замечательно, подумал он. Через четыре дня в город прибывала делегация высоких гостей, визит которых, однако, широко не рекламировался. Это были партнеры Воронова – представители крупного банка-инвестора одной англоязычной страны. Жрец уже знал, где и когда будет проходить встреча. Гостиница «Ольви» (бывшая «Советская», года три назад купленная каким-то акционерным обществом и из клоповника превращенная в отель европейского класса). Банкетный зал на втором этаже. Мистер Алекс Кертон, исполнительный директор банка, Олег Германович Воронов – член мафии, Сергей Павлович Туровский – следователь по особо важным делам…Они соберутся вместе.– Это задание сможешь выполнить только ты.Аленка стояла перед ним, точно оловянный солдатик Симпатичная девочка с копной темно-русых волос и светло-карими глазами.– Там совершенная система охраны. Бывшие спецназовны из элитных подразделений плюс кое-какие технические новшества. Они способны отразить атаку целого батальона. Единственная реальная возможность для акции – внутри здания, в банкетном зале. Это парадоксальный путь, они будут ждать нападения по маршруту кортежа… «Узкое место».Несколько секунд Аленка внимательно разглядывала подробнейший план гостиницы.– Там могут быть всего несколько телохранителей – при множестве мешающих факторов: освещение, колонны, столы, стулья плюс посторонние люди.– Правильно. – Жрец был доволен. Мысли ученицы совпадали с его собственными. – Как ты представляешь себе путь проникновения?– Горничная, официантка, переводчица. Переводчица, конечно, предпочтительнее, можно долго находиться в непосредственной близости к объектам, выбрать момент… Но это в том случае, если они не привезут переводчицу с собой.– И они подумают точно так же, – сказал Жрец. – Значит, решено. Будешь официанткой. Учти, тебя обыщут с металлоискателем и детектором взрывчатки.Она улыбнулась – впервые за время разговора.– Значит, бомбу с «наганом» оставлю дома.Он хмыкнул в ответ.– А справишься? Телохранителей будет как. минимум пять-шесть человек.– Я постараюсь, – сказала Аленка, помолчала и неожиданно добавила: – Вы ничего от меня не утаили?– С чего ты взяла?– Не знаю. Ощущение. Вы чего-то недоговариваете.– Перестань, – махнул он рукой. – Все необходимые данные ты получила.«Я не сказал ей про Туровского. Он активно занят её поисками. Что ж, тем интереснее игра. Они ищут друг друга – и встретятся. Скоро…»
Игорь Иванович не сразу открыл глаза. Часть его ещё пребывала где-то далеко, словно во сне, но он уже знал, что это не сон – тот мир был не менее реален, чем то, что его окружало.– Ты кричал, – тихо сказала Дарья и нежно дотронулась до его щеки. – А знаешь, трехдневная щетина тебе идет. Делает мужественнее внешне.– А внутренне? – спросил он.– Внутренне ты и так всегда был мужчиной – стопроцентным, без примесей.Она сидела рядом с ним на постели, совершенно обнаженная, и Колесников видел только её силуэт на фоне светившей в окно луны. В её фигуре, даже позе – свернув ноги калачиком, она опиралась одной рукой на подушку, склонив голову к плечу, отчего тяжелые чёрные волосы падали на левую половину лица, – были скрыты колоссальная чувственность и сила. Колесников разглядывал её маленькую грудь, тонкую талию, идеальной формы бедра и чувствовал, что пунцовая краска заливает лицо, точно у школьника на первом свидании.– Дарья, я…Она проворно наклонилась и накрыла его губы своими.– Не говори ничего. Я сама тебя пригласила. Сама этого захотела. И нисколько не жалею. Лежи, хорошо? А я пойду сварю кофе.– Я доставил тебе хлопоты. Она улыбнулась.– Все время хлопотать о самой себе – ужасно скучное занятие.И выскользнула на кухню, запахнув на себе длинный халат со свободными рукавами, делавший её похожей на большую красивую птицу (силуэт, будто вырезанный из черной бархатной бумаги, опять мелькнул в бледном лунном сиянии, заливавшем комнату). Рассерженный и сконфуженный монах куда-то исчез, и Игорь Иванович вдруг испугался. Он искал и не мог найти в себе чувство вины перед Аллой, которое вроде бы, должен был испытать. Только страх – он боялся потерять связь с Чонгом. Без него у Колесникова не было шансов найти Аленку. У него оставалось равно четыре дня.Комната, где он находился, выглядела рабочей мастерской, причем сразу по нескольким разным специальностям: лоскуты материи на ножной швейной машинке соседствовали с компьютером, который чудом помещался на журнальном столике (письменный стол был покрыт опилками – Дарья мастерила книжную полку). Над диваном висел дорогой ковер ручной работы, на котором живописно смотрелись два китайских меча с кисточками на рукоятках.Поворочавшись, Игорь Иванович откинул простыню и прошлепал босыми ногами на кухню.Кухня была маленькая, но словно сошедшая с рекламы НПО «Альтернатива». Все тут сияло чистотой. Стены были выложены светло-зеленым кафелем с едва заметной серебристой искоркой, плоские навесные шкафы создавали аллюзию большого пространства. Сверкающие тарелки, стоявшие, будто солдатики, в ряд, идеально чистая никелированная мойка и набор разных приспособлений на длинных ручках рождали ассоциацию со стерильностью хирургического отделения.Дарья возилась со сложным «бошевским» аппаратом, в котором можно было приготовить кофе десятью разными способами.– Полгода экономила, прежде чем купить эту дуру, – сказала она. – Мама точно меня бы убила, кабы узнала. Погоди, сейчас все будет готово.Было тепло и уютно. Игорь Иванович сел на табуретку и блаженно вытянул ноги.– У тебя был муж?Она нисколько не удивилась.– Был. Мы разошлись полтора года назад.– Он тебе нравился? Гм, извини, вопрос глупый.– Он, видишь ли, был слишком хорош для меня. И не уставал напоминать мне об этом. Он сейчас работает в одном коммерческом банке. Полтора года назад получил отдел и сказал, что я ему не подхожу и он женится на дочери босса. Теперь он не только начальник отдела, но и член совета директоров. Странно, наверно, но я рада за него. Отец всегда говорил: у мужчины на первом месте должна стоять карьера. А жена – на втором… Или на двадцать втором, у кого как.– И что, – спросил Колесников, – исключений не бывает?– Почему же, если есть правила, то должны быть и исключения. Только я такого не встречала. – Она рассмеялась. – Я рассуждаю, как типичная старая дева.Он кивнул на фотографию, висевшую на стене в рамке.– Твой муж?– Отец в молодости. Он давно нас бросил, но мама все равно это хранит. Так что ты видишь перед собой потомственную разведенку. Сюжет для социальной мелодрамы.– Потомственную, – прошептал Колесников. – Потомственную… О Боже, какой же я идиот!– Что с тобой? – удивленно спросила Дарья (кофе в большой чашке в красный горошек оставался нетронутым, хоть и был очень аппетитным на вид: желто-коричневая пенка мерно колыхалась по краям, испуская восхитительный крепкий аромат).– Мне нужно увидеть одного человека.– Кого?– Гранина, – ответил Колесников, как будто это что-нибудь объясняло. – Он проректор по науке в нашем институте. Гм, может, позвонить ему?– Сейчас ночь…– Да, ты права. – Он с сожалением положил трубку. – И потом, все это слишком…– Что?Он махнул рукой.– Белая горячка. Результат больного воображения.«Действительно, – подумалось ему, – воображение у меня ещё то».
Солнце в желтых протуберанцах светило ему прямо в глаза, хотя он на него и не смотрел. Яркие лучи отражались от снежного наста, затвердевшего на пронизывающем ветру.Ноги не слушались, он с трудом переставлял их, медленно пробираясь по развалинам некогда великолепного и сурового В своей целомудренной красоте горного храма. Было немного жутковато – он казался себе неким вестником смерти… Хотя смерть побывала здесь задолго до него. Тела воинов-монахов успели застыть и превратиться в подобия ледяных мумий – что ж, можно считать, им повезло: воронье не выклюет глаза и не сожрут плоть земляные черви.Какой-то человек в потрепанной одежде стоял на коленях спиной к Колесникову и беззвучно молился, обратив взор к священной вершине Алу (монастырь Син-Кьен у её подножия был превращен в груду обломков, на которых чья-то рука грубо намалевала правостороннюю свастику – знак Солнца, один из самых могущественных знаков. Бон). Человек был неподвижен, лишь холодный ветер, играя, дергал за края его одежды.«Он совсем замерзнет», – подумал Колесников, несмело подошел сзади и мягко сказал:– Они умерли с честью.Таши-Галла, не удивившись и не повернув головы, тяжело вздохнул.– Да… Все, кроме одного, не так ли?– Вы знаете, кто их погубил?– Чонг был уверен, что это сделал я. Я тоже идеально подходил по приметам: лошадь черной масти, темный дорожный плащ, халат, расшитый звездами… Правда, у меня никогда не было такого халата. Но ведь вы пришли не задавать вопросы. Вам и так все известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Поверхность Шара была теплой на ощупь. Жрец держал на ней ладони, и перед его глазами крутилось цветное стереокино – встреча Воронова со следователем (тот проявил недюжинную изобретательность, чтобы её никто не зафиксировал: долго висел на хвосте у «Линкольна», прыгнул туда, что твой Тарзан, как только лимузин тормознул у светофора. Жрецу стало забавно).Замечательно, подумал он. Через четыре дня в город прибывала делегация высоких гостей, визит которых, однако, широко не рекламировался. Это были партнеры Воронова – представители крупного банка-инвестора одной англоязычной страны. Жрец уже знал, где и когда будет проходить встреча. Гостиница «Ольви» (бывшая «Советская», года три назад купленная каким-то акционерным обществом и из клоповника превращенная в отель европейского класса). Банкетный зал на втором этаже. Мистер Алекс Кертон, исполнительный директор банка, Олег Германович Воронов – член мафии, Сергей Павлович Туровский – следователь по особо важным делам…Они соберутся вместе.– Это задание сможешь выполнить только ты.Аленка стояла перед ним, точно оловянный солдатик Симпатичная девочка с копной темно-русых волос и светло-карими глазами.– Там совершенная система охраны. Бывшие спецназовны из элитных подразделений плюс кое-какие технические новшества. Они способны отразить атаку целого батальона. Единственная реальная возможность для акции – внутри здания, в банкетном зале. Это парадоксальный путь, они будут ждать нападения по маршруту кортежа… «Узкое место».Несколько секунд Аленка внимательно разглядывала подробнейший план гостиницы.– Там могут быть всего несколько телохранителей – при множестве мешающих факторов: освещение, колонны, столы, стулья плюс посторонние люди.– Правильно. – Жрец был доволен. Мысли ученицы совпадали с его собственными. – Как ты представляешь себе путь проникновения?– Горничная, официантка, переводчица. Переводчица, конечно, предпочтительнее, можно долго находиться в непосредственной близости к объектам, выбрать момент… Но это в том случае, если они не привезут переводчицу с собой.– И они подумают точно так же, – сказал Жрец. – Значит, решено. Будешь официанткой. Учти, тебя обыщут с металлоискателем и детектором взрывчатки.Она улыбнулась – впервые за время разговора.– Значит, бомбу с «наганом» оставлю дома.Он хмыкнул в ответ.– А справишься? Телохранителей будет как. минимум пять-шесть человек.– Я постараюсь, – сказала Аленка, помолчала и неожиданно добавила: – Вы ничего от меня не утаили?– С чего ты взяла?– Не знаю. Ощущение. Вы чего-то недоговариваете.– Перестань, – махнул он рукой. – Все необходимые данные ты получила.«Я не сказал ей про Туровского. Он активно занят её поисками. Что ж, тем интереснее игра. Они ищут друг друга – и встретятся. Скоро…»
Игорь Иванович не сразу открыл глаза. Часть его ещё пребывала где-то далеко, словно во сне, но он уже знал, что это не сон – тот мир был не менее реален, чем то, что его окружало.– Ты кричал, – тихо сказала Дарья и нежно дотронулась до его щеки. – А знаешь, трехдневная щетина тебе идет. Делает мужественнее внешне.– А внутренне? – спросил он.– Внутренне ты и так всегда был мужчиной – стопроцентным, без примесей.Она сидела рядом с ним на постели, совершенно обнаженная, и Колесников видел только её силуэт на фоне светившей в окно луны. В её фигуре, даже позе – свернув ноги калачиком, она опиралась одной рукой на подушку, склонив голову к плечу, отчего тяжелые чёрные волосы падали на левую половину лица, – были скрыты колоссальная чувственность и сила. Колесников разглядывал её маленькую грудь, тонкую талию, идеальной формы бедра и чувствовал, что пунцовая краска заливает лицо, точно у школьника на первом свидании.– Дарья, я…Она проворно наклонилась и накрыла его губы своими.– Не говори ничего. Я сама тебя пригласила. Сама этого захотела. И нисколько не жалею. Лежи, хорошо? А я пойду сварю кофе.– Я доставил тебе хлопоты. Она улыбнулась.– Все время хлопотать о самой себе – ужасно скучное занятие.И выскользнула на кухню, запахнув на себе длинный халат со свободными рукавами, делавший её похожей на большую красивую птицу (силуэт, будто вырезанный из черной бархатной бумаги, опять мелькнул в бледном лунном сиянии, заливавшем комнату). Рассерженный и сконфуженный монах куда-то исчез, и Игорь Иванович вдруг испугался. Он искал и не мог найти в себе чувство вины перед Аллой, которое вроде бы, должен был испытать. Только страх – он боялся потерять связь с Чонгом. Без него у Колесникова не было шансов найти Аленку. У него оставалось равно четыре дня.Комната, где он находился, выглядела рабочей мастерской, причем сразу по нескольким разным специальностям: лоскуты материи на ножной швейной машинке соседствовали с компьютером, который чудом помещался на журнальном столике (письменный стол был покрыт опилками – Дарья мастерила книжную полку). Над диваном висел дорогой ковер ручной работы, на котором живописно смотрелись два китайских меча с кисточками на рукоятках.Поворочавшись, Игорь Иванович откинул простыню и прошлепал босыми ногами на кухню.Кухня была маленькая, но словно сошедшая с рекламы НПО «Альтернатива». Все тут сияло чистотой. Стены были выложены светло-зеленым кафелем с едва заметной серебристой искоркой, плоские навесные шкафы создавали аллюзию большого пространства. Сверкающие тарелки, стоявшие, будто солдатики, в ряд, идеально чистая никелированная мойка и набор разных приспособлений на длинных ручках рождали ассоциацию со стерильностью хирургического отделения.Дарья возилась со сложным «бошевским» аппаратом, в котором можно было приготовить кофе десятью разными способами.– Полгода экономила, прежде чем купить эту дуру, – сказала она. – Мама точно меня бы убила, кабы узнала. Погоди, сейчас все будет готово.Было тепло и уютно. Игорь Иванович сел на табуретку и блаженно вытянул ноги.– У тебя был муж?Она нисколько не удивилась.– Был. Мы разошлись полтора года назад.– Он тебе нравился? Гм, извини, вопрос глупый.– Он, видишь ли, был слишком хорош для меня. И не уставал напоминать мне об этом. Он сейчас работает в одном коммерческом банке. Полтора года назад получил отдел и сказал, что я ему не подхожу и он женится на дочери босса. Теперь он не только начальник отдела, но и член совета директоров. Странно, наверно, но я рада за него. Отец всегда говорил: у мужчины на первом месте должна стоять карьера. А жена – на втором… Или на двадцать втором, у кого как.– И что, – спросил Колесников, – исключений не бывает?– Почему же, если есть правила, то должны быть и исключения. Только я такого не встречала. – Она рассмеялась. – Я рассуждаю, как типичная старая дева.Он кивнул на фотографию, висевшую на стене в рамке.– Твой муж?– Отец в молодости. Он давно нас бросил, но мама все равно это хранит. Так что ты видишь перед собой потомственную разведенку. Сюжет для социальной мелодрамы.– Потомственную, – прошептал Колесников. – Потомственную… О Боже, какой же я идиот!– Что с тобой? – удивленно спросила Дарья (кофе в большой чашке в красный горошек оставался нетронутым, хоть и был очень аппетитным на вид: желто-коричневая пенка мерно колыхалась по краям, испуская восхитительный крепкий аромат).– Мне нужно увидеть одного человека.– Кого?– Гранина, – ответил Колесников, как будто это что-нибудь объясняло. – Он проректор по науке в нашем институте. Гм, может, позвонить ему?– Сейчас ночь…– Да, ты права. – Он с сожалением положил трубку. – И потом, все это слишком…– Что?Он махнул рукой.– Белая горячка. Результат больного воображения.«Действительно, – подумалось ему, – воображение у меня ещё то».
Солнце в желтых протуберанцах светило ему прямо в глаза, хотя он на него и не смотрел. Яркие лучи отражались от снежного наста, затвердевшего на пронизывающем ветру.Ноги не слушались, он с трудом переставлял их, медленно пробираясь по развалинам некогда великолепного и сурового В своей целомудренной красоте горного храма. Было немного жутковато – он казался себе неким вестником смерти… Хотя смерть побывала здесь задолго до него. Тела воинов-монахов успели застыть и превратиться в подобия ледяных мумий – что ж, можно считать, им повезло: воронье не выклюет глаза и не сожрут плоть земляные черви.Какой-то человек в потрепанной одежде стоял на коленях спиной к Колесникову и беззвучно молился, обратив взор к священной вершине Алу (монастырь Син-Кьен у её подножия был превращен в груду обломков, на которых чья-то рука грубо намалевала правостороннюю свастику – знак Солнца, один из самых могущественных знаков. Бон). Человек был неподвижен, лишь холодный ветер, играя, дергал за края его одежды.«Он совсем замерзнет», – подумал Колесников, несмело подошел сзади и мягко сказал:– Они умерли с честью.Таши-Галла, не удивившись и не повернув головы, тяжело вздохнул.– Да… Все, кроме одного, не так ли?– Вы знаете, кто их погубил?– Чонг был уверен, что это сделал я. Я тоже идеально подходил по приметам: лошадь черной масти, темный дорожный плащ, халат, расшитый звездами… Правда, у меня никогда не было такого халата. Но ведь вы пришли не задавать вопросы. Вам и так все известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43