Вдруг она не справилась бы с засадой? Или объект будет спрятан слишком уж хитро… Нет, этого не могло быть. Ее учили «всему – в том числе и таким вещам, которые нормальному человеку в жизни вряд ли потребуются. Здесь были первоклассные инструкторы (из разговоров она поняла, что ожидается приезд Артура и Владлена, но те немного запаздывали), спецы по разным боевым единоборствам, выживанию, экстренному вождению, стрельбе… Ее и других учеников натаскивали регулярно и упорно – по 12-15 часов в сутки.Ну а все-таки, что будет?Но Алёнка об этом не думала… В данный момент она была лишена такой способности, потому что она уже не была человеком в полном смысле слова. Она все больше превращалась в машину…– Ты ничего не чувствуешь? – спросил Жрец.Они были одни в комнате, обставленной на манер японской – почти без мебели, стены обтянуты тонкой белой бумагой и прочерчены крест-накрест рейками из мореного дуба. Черный потолок с толстыми балками терялся наверху, в темноте. Посреди комнаты на низкой подставке горела одинокая свечка, и Алёнка, сидя на коврике, не отрываясь, завороженно смотрела на язычок пламени.– Что я должна чувствовать?– Перемены в себе самой.– Честно? Чувствую, И боюсь.Она с трудом оторвалась от свечи и повернулась к Жрецу.– Я как будто ухожу… Не знаю куда, в другой мир. Там все не так.Бритая голова собеседника чуть качнулась.– А как? Попробуй объяснить.– Ну, не то чтобы совсем не так. Все на своих местах… То есть мне не чудятся какие-нибудь замки с драконами. Но мне кажется, что я играю в игру – очень важную игру!Она немного задумалась.– Это как в компьютере: у тебя есть задание, и нужно набрать побольше очков. Можно здорово увлечься – все кругом исчезает, только ты и экран. Я-то думала, наркотики действуют по-другому… Что, вы удивились? .Жрец спокойно выдержал её взгляд.– Я знаю, вы мне подсыпаете что-то в еду. Разве нет? Только не врите.– Я разве врал тебе когда-нибудь?– Нет, но…– Это не наркотик. И не гормон, и не витамин.Он помолчал, перебирая в руках деревянные четки.– Наркоман – это, видишь ли, совершенно неуправляемый человек… А с другой стороны – самый послушный. Послушнее овечки. Прикажи ему выпрыгнуть из окна, он выпрыгнет, Наркотик дает забвение. Гормон – иллюзию необычайной силы, но за неё потом приходится расплачиваться. А я позволяю тебе открыть в себе самой собственное могущество – не обман, заметь, не иллюзию, а то, что скрыто в человеке на самом деле.– Тогда почему мне страшно?– Потому что это вообще в человеческой природе: бояться всего необычного. Ты ещё не привыкла к тому, что у тебя в руках…Голос звучал мягко и успокаивающе. «Может, и правда, нет тут ничего ужасного, – думала Алёнка, слушая его (баю-баю, журчал ручеек, и хотелось прикрыть глаза и замурлыкать…). – Я-то вообразила себе, что превращаюсь в этакого монстра. А тот дебил с золотыми зубами, который затащил меня в туалет? Его я, пожалуй, убила бы, элегантно и чисто – мальчишка-портье помешал. Свидетель».Она тряхнула головой. Да ну. Самооборона есть самооборона… И потом, не убила же. Роща приняла её как свою, как плоть от плоти, позволив совершенно раствориться в зарослях. К тому времени солнце уже наполовину скрылось за дальними верхушками, окрасив их в мягкие оранжевые тона. На секунду Алёнка позавидовала спецназовцам (видела недавно в кино), которые прятались в джунглях и становились невидимыми благодаря камуфляжам-»лохмашкам». Ей такой роскоши никто не собирался предоставлять, инструктор только хмыкнул: обходись, мол, подручным (подножным) материалом.Легкая курточка была двусторонняя: с «лица» – бежевая, с надписью «Пума» и маленьким изображением распластанной в прыжке кошки, а с изнанки – матово-черная, почти полностью поглощающая свет. Не «лохмашка», конечно, тем более не «хамелеон» (продукт деятельности спятивших на милитаризме разработчиков для «Альфы»), но и то хлеб. Вообще-то хоть её и учили пользоваться всеми новомодными штучками из арсеналов секретных подразделений, но особого внимания не заостряли. «Ты должна выглядеть совершенно обычно, – говорил ей Жрец. – Причем не только с первого взгляда, но и со второго, и с третьего. Никаких кинжалов в волосах, арбалетов в рукаве, стреляющих ручек и тому подобного. Только то, что всегда под рукой. Запомни: тебя могут обыскать с ног до головы, раздеть донага, ощупать каждый шов в одежде и обуви… И ни одна ниточка, ни одна крошка в кармане не должны привлечь внимания».Алёнка присела под маленькой, чуть выше её роста, елкой и вытащила косметичку. Глядя в зеркальце, нарисовала черным карандашом широкие полосы от переносицы к ушам, вывернула куртку черной стороной вверх. Надела капюшон; И её сознание вмиг будто перевернулось. Она ступила на вражескую территорию…
«Дорогие папа и мама! Привет!Я уже по вам соскучилась, хотя мне здесь нравится. Отдыхать хорошо, природа тут просто обалдеть! Ягоды – вот такие, с кулак. И виноград, и яблоки, и молоко… Я теперь, наверно, на молоко из нашего гастронома даже издалека не посмотрю. Здесь оно – как сметана, из кружки выливаться не хочет. Дождь был всего один раз, нас воспитатели тут же разогнали по палаткам, но он полчаса прокапал и прошел, и мы побежали загорать. Приеду – вы меня не узнаете, я стала черная, как Женуария из «Рабыни Изауры». И такая же толстая, по-моему. Джинсы уже не ношу, на пузе не сходятся…Кормят нормально, три раза в день, и ещё полдник. Я все съедаю, от чего прихожу в ужас. Но ничего, приеду домой и сразу сяду на диету, а то Валерка больше и не взглянет.Как там папке отдыхается в санатории? Надеюсь, хорошо. Ну, вот и все, зовут на ужин. С коммунистическим салютом!Ваша дочь Алена.Р, S. Большой привет дяде Георгию».
– Ты погоди, погоди… Давай спокойно, с самого начала.«Хотя что я говорю? – подумал Игорь Иванович и вытер со лба капли пота. – Как тут можно остаться спокойным…» Валерка, кажется, все же попытался взять себя в руки. По крайней мере, его голос теперь дрожал немного меньше.– Алена мне оставила адрес… Ну, где она будет отдыхать. Специально, чтобы я её навестил, когда приеду и устроюсь.«Устраивался» он дольше, чем ожидал. Рабочие руки требовались, и их стройотряд встречали вроде бы приветливо, но потом оказывалось, что денег нет, платить нечем, договор не составлен и не утвержден, условий для проживания ни малейших. А вскоре объявлялись вдруг откуда-то, как из-под земли, местные носатые «старатели» в больших кепках, для которых моментально находилось абсолютно все, или другие, без кепи, небритые, с потухшими глазами бездомной собаки, что были готовы работать чуть ли не за просто так, за краюшку хлеба и брезентовый полог над головой. В конце концов студенты все же сумели найти работу и пристанище без малейшего следа удобств. Денег, которых им предлагали, едва хватило бы, чтобы возместить затраты на дорогу, и командир весь день просидел за столом переговоров, представляющим из себя длинный узкий ящик из-под апельсинов в грязном строительном вагончике на колесах. Поначалу Валера изъявил желание участвовать в конференции. Командир хмыкнул и обреченно пожал плечами. Участвуй, мол, дуракам закон не писан.В тесном вагончике было накурено так, что в сизом дыму терялись и стол-ящик, и лампочка под потолком, и топчаны с засаленными телогрейками вдоль фанерных стенок.Переговоры явно зашли в тупик с самого начала.Хозяева успели изрядно «принять на грудь», претензии потенциального наемного труда выслушивали с вежливым равнодушием, даже командир (комиссар по-старорежимному), собаку съевший за годы комсомольской деятельности, вскоре опустил руки. Он ещё пытался что-то доказывать упавшим голосом, когда Валерка встал и вышел на открытый воздух – с таким чувством, будто впервые за много месяцев открыл люк подводной лодки.Какой-то работяга, по виду из русских, сидел прямо на голой земле, привалившись к колесу вагончика, и держал двумя пальцами догоревшую до фильтра сигарету. Странно, но работяга был относительно трезв, хотя и изрядно потрепан.– Кто ж вас звал в такую даль-то? – спросил он, обращаясь к ближайшей бочке с соляром.– Гаркави, – буркнул Валера. – Реваз Ревазович. Был у нас в институте этой весной. Обещал заработок на сезон.– В долларах небось?– В «зайчиках».– Ну-ну.Работяга длинно сплюнул сквозь отсутствующий передний зуб.– Катились бы, пионеры, по домам. Сублимация – сам видишь, ни туда, ни в Красную армию. С зимы сидим без копейки и ещё сидеть будем… Хорошо, заварка осталась. А курево – только у бригадира… У тебя нет случаем?Валера протянул пачку «Космоса». Работяга взял две штуки – осторожно, как величайшую ценность. Одну сунул в рот, другую спрятал за ухо.– Чего ж не шумите?Рабочий вздохнул.– Толку-то. Бригадир – звание общественное. А так – тот же чифирь жрет, что и мы… Вместо водки.– Ну а Гаркави? – возмутился Валерка. – Он-то куда смотрит?– Слинял твой Гаркави. С неделю назад. Бабки, все, которые были, из ящика выгреб и слинял. Так-то, братан. Мой тебе совет: бери своих товарищей по партии и дуй… Если бомжами заделаться не хотите.На следующее утро Валера вышел на дорогу, поймал попутку и покатил в гости к Алёнке. Планов у него особых не было. Не хотелось их строить, не хотелось вообще заглядывать в будущее. В конце концов, стояло лето, дорога вилась серой лентой по склону горы, в низине. Игрушечные выбеленные домики утопали в садах, а там где-то, в двух часах езды, ждала девушка, лучше которой нет на всей Земле. Характер, правда, ещё тот… Все равно.– Приехали, – окликнул шофер. – Вон асфальтовая дорога, по ней метров сто – и упрешься прямо в ворота.– А это точно здесь? – вдруг засомневался Валерка. – Непохоже что-то на спортивный лагерь.– Согласно адресу.Он открыл дверцу грузовика и прислушался.– Тихо как-то.– А может, у них тихий час, – хохотнул водитель. – Как раз к кроватке и поспеешь.В конторке, сразу за массивными воротами, сидела молоденькая медсестра в коротком белом халатике и, подперев голову кулачком, читала книгу. Увидев её, Валерка ещё больше смутился. Все вокруг напоминало скорее заштатную больницу для убогих, нежели базу отдыха спортсменов.– Здравствуйте, – хмуро сказал он.Сестричка подняла темную головку и с интересом оглядела запыленного чумазого пришельца с ног до головы.– Привет. Ты к кому?– К Колесниковой, – ответил он, раздельно и метко выговаривая слова. – Елена Игоревна Колесникова.– Да не кричи, я слышу. Она давно у нас?– Гм… Недели две.– Неда-авно, – протянула она, листая журнал. – Жалко, я думала, ты ко мне… Скучно одной, знаешь: ли. А тут – приятный молодой человек… Родственник?– Да нет, собственно…– Ро-одственник, – певуче сказала сестричка. – Я таких навидалась. Сначала сдают, а потом совесть вдруг просыпается. У кого она есть, конечно.– Куда сдают? – растерялся он.– К нам, куда же еще… Что-то не найду. Сколько ей лет?– Четырнадцать.– Как? – удивилась она.– Через три дня будет пятнадцать. День рождения…Сестричка смотрела на него серьезно и с едва уловимым сожалением.– А вы не ошиблись? Какой вам дали адрес?Он назвал.– Странно. Адрес наш… Но вашей родственницы здесь быть не может.– Алена мне сказала, что будет в спортивном лагере… Она гимнастка.Тут не спортивный лагерь.– А что же это? – спросил он упавшим голосом.– Дом престарелых. Глава 21КОШМАР, СТАВШИЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ Ты перепутал адрес, – утвердительно сказал Колесников.– Я и сам на это надеялся. Но я объездил всю округу… Есть альплагерь, только для иностранцев – тех, кто за валюту… Охраняют их, как ядерную базу, меня за сто метров остановили. Документы проверили… Нет, там Алёнки быть не может, это точно. Ближе к Терскому – две турбазы и лыжный курорт. Курорт закрыт, не сезон, а турбазы я обшарил вдоль и поперек.– А писем она тебе не писала?Валерка вздохнул и покачал головой. Игорь Иванович вытащил из кармана сложенный пополам конверт и протянул собеседнику. Парень не ошибся. Если верить адресу и штемпелю на конверте (почерк Аленкин: буквы сильно, будто деревья под порывом ветра, склонились вправо, петельки у «д» и «у» размашистые, но не лишенные чисто женского кокетства… Такие вещи не подделаешь, для родительского глаза они неповторимы, как отпечатки пальцев), то дочь отправила письмо именно из богадельни.– Только Алле пока ничего нельзя говорить, – прошептал Игорь Иванович, как заклинание. – Она этого не перенесет…«Что же, друг детства, – подумалось ему. – Видно, судьба связала нас надолго. Пора бы отдать долги».
Первое, что пришло ему на ум, когда он переступил порог тесного кабинета, было тягостное впечатление болезни и уныния. Туровского никак нельзя было назвать цветущим. Мельком посмотрев на Колесникова большими воспаленными глазами, он отвернулся к зарешеченному окну и так и остался стоять у подоконника с засохшим цветком – худой, сутулый, измученный, будто застывший с того момента, когда Олег Германович Воронов, бизнесмен и преступник, с доброй улыбкой на открытом лице взял подписанный следователем пропуск.– Вот и закончилась наша эпопея, Сергей Павлович, – проговорил он, и сколько. Туровский ни старался, так и не сумел уловить в его голосе злорадства, только некоторую грусть, будто расстаются старые друзья. – Вообще-то я так уходить не собирался. Правда-правда.Воронов мягко улыбнулся.– Знаете, все это время, сидя в камере, я представлял себе эту процедуру… Меня отпускают… Я требую бумаги, пишу жалобу прокурору… Думаете, сумели бы отбрехаться, а? Только честно! – Он обвиняюще вытянул указательный палец. – Вы бы и не подумали! Как же, вы ведь выше этого. Вы бы страдали молча, встав в позу… Какую позу вы предпочитаете? Сверху, снизу?– Подпишите протокол…– Где? Ах да, вижу. Где птичка…Воронов поставил витиеватую роспись и откинулся на спинку стула.– А потом я поразмыслил и вдруг понял, что жаловаться на вас не буду. Как бы это объяснить… Ну, если бы меня покусала собака – кому я побежал бы бить морду? Не собаке же. Хозяину!Он помолчал.– А вами, Сергей Павлович, я всегда восхищался. Нет, я без иронии, на полном серьезе. У вас все есть хватка, профессионализм, хорошая злость, великолепная реакция… Вы ведь там, в санатории, убийцу вычислили за двое суток – с нуля, на голом месте! Почему я вас не купил? Ей-Богу, не пожалел бы никаких денег. Чего молчите?– Банальности говорить не хочется.Туровский протянул через стол подписанный пропуск.– Вы свободны, гражданин Воронов.Тот усмехнулся, подумав, что ежели проигравший в схватке не хочет говорить банальностей типа клятв о кровной мести и фраз «не все в этом мире продается», значит, он умеет проигрывать и тем более достоин уважения.– Жалко Тамару, – сказал Воронов. – Я ведь бизнесмен, Сергей Павлович, а не убийца. Лишать человека жизни – это пошло… Непрофессионально. Я совершил ошибку – не в том, что ликвидировал её, а в том, что допустил необходимость этого… Вас-то вина не гложет? Кабы не вы…Туровский вздохнул.– А сейчас вас потянуло на банальности. Берите пропуск, Олег Германович, и до свидания. У меня работы чертова уйма.Воронов пожал плечами и с независимым видом направился к выходу. Но так и не дошел, остановился в дверях, будто что-то кольнуло.– «До свидания»? Или вы хотели сказать «прощайте»?– Не зарекайтесь.Туровский встал из-за стола, подошел к Воронову и оказался с ним лицом к лицу.– Знаете, вы были правы насчет собаки. Ее можно не кормить (раз уж хозяин кретин), можно бить смертным боем… Можно заставить сбежать. Одного только нельзя: перевербовать её, чтобы она была на стороне волков и лисиц. Собака этого просто не умеет, И поэтому, коли мой хозяин не желает на вас охотиться – что ж, я буду делать это сам.С сегодняшнего дня, с того момента, как вы выйдете отсюда, перед всеми вашими партнерами (особенно зарубежными, наши стоят мало, хоть они и не очень щепетильны) полным ходом начнется ваша компрометация. Любыми доступными мне способами.– Что вы имеете в виду?– Вы заметная фигура – с одной стороны, а с другой – важный винтик в отлаженной машине. У вас наверняка есть какой-то «жучок» – в руководстве Вооруженных сил и МВД… Вряд ли это крупный человек, слишком опасно, скорее, некая серая мышка, имеющая влияние на определенное лицо… Так ведь? Кто-то ворует оружие с военных баз – и не только пистолеты с автоматами… Без прикрытия, на голом энтузиазме… Не верю. Боевики в Чечне получают это оружие. Кто финансирует такие сделки? Нашим инвесторам это не по зубам – не тот размах. Значит, западные.– Доказательства? – хрипло спросил Воронов.– Опять вы за свое. Я же говорю, что действую сам, на свой страх и риск. Мне доказательства ни к чему. И вашим иностранцам они тоже до фени… И не смотрите так на меня, я вовсе не наивный. Конечно, они знают, куда вкладывают деньги – и откуда их получают… Акулы долбаные. Но ведь они тоже не делают дела в одиночку, а поэтому перед внешним миром они просто обязаны остаться чистыми… Ни один банк, ни одна фирма-инвестор не связаны с вами напрямую, только через десятые руки… Им всем – всей цепочке, достаточно будет даже слуха, что они практически финансируют торговлю оружием в России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
«Дорогие папа и мама! Привет!Я уже по вам соскучилась, хотя мне здесь нравится. Отдыхать хорошо, природа тут просто обалдеть! Ягоды – вот такие, с кулак. И виноград, и яблоки, и молоко… Я теперь, наверно, на молоко из нашего гастронома даже издалека не посмотрю. Здесь оно – как сметана, из кружки выливаться не хочет. Дождь был всего один раз, нас воспитатели тут же разогнали по палаткам, но он полчаса прокапал и прошел, и мы побежали загорать. Приеду – вы меня не узнаете, я стала черная, как Женуария из «Рабыни Изауры». И такая же толстая, по-моему. Джинсы уже не ношу, на пузе не сходятся…Кормят нормально, три раза в день, и ещё полдник. Я все съедаю, от чего прихожу в ужас. Но ничего, приеду домой и сразу сяду на диету, а то Валерка больше и не взглянет.Как там папке отдыхается в санатории? Надеюсь, хорошо. Ну, вот и все, зовут на ужин. С коммунистическим салютом!Ваша дочь Алена.Р, S. Большой привет дяде Георгию».
– Ты погоди, погоди… Давай спокойно, с самого начала.«Хотя что я говорю? – подумал Игорь Иванович и вытер со лба капли пота. – Как тут можно остаться спокойным…» Валерка, кажется, все же попытался взять себя в руки. По крайней мере, его голос теперь дрожал немного меньше.– Алена мне оставила адрес… Ну, где она будет отдыхать. Специально, чтобы я её навестил, когда приеду и устроюсь.«Устраивался» он дольше, чем ожидал. Рабочие руки требовались, и их стройотряд встречали вроде бы приветливо, но потом оказывалось, что денег нет, платить нечем, договор не составлен и не утвержден, условий для проживания ни малейших. А вскоре объявлялись вдруг откуда-то, как из-под земли, местные носатые «старатели» в больших кепках, для которых моментально находилось абсолютно все, или другие, без кепи, небритые, с потухшими глазами бездомной собаки, что были готовы работать чуть ли не за просто так, за краюшку хлеба и брезентовый полог над головой. В конце концов студенты все же сумели найти работу и пристанище без малейшего следа удобств. Денег, которых им предлагали, едва хватило бы, чтобы возместить затраты на дорогу, и командир весь день просидел за столом переговоров, представляющим из себя длинный узкий ящик из-под апельсинов в грязном строительном вагончике на колесах. Поначалу Валера изъявил желание участвовать в конференции. Командир хмыкнул и обреченно пожал плечами. Участвуй, мол, дуракам закон не писан.В тесном вагончике было накурено так, что в сизом дыму терялись и стол-ящик, и лампочка под потолком, и топчаны с засаленными телогрейками вдоль фанерных стенок.Переговоры явно зашли в тупик с самого начала.Хозяева успели изрядно «принять на грудь», претензии потенциального наемного труда выслушивали с вежливым равнодушием, даже командир (комиссар по-старорежимному), собаку съевший за годы комсомольской деятельности, вскоре опустил руки. Он ещё пытался что-то доказывать упавшим голосом, когда Валерка встал и вышел на открытый воздух – с таким чувством, будто впервые за много месяцев открыл люк подводной лодки.Какой-то работяга, по виду из русских, сидел прямо на голой земле, привалившись к колесу вагончика, и держал двумя пальцами догоревшую до фильтра сигарету. Странно, но работяга был относительно трезв, хотя и изрядно потрепан.– Кто ж вас звал в такую даль-то? – спросил он, обращаясь к ближайшей бочке с соляром.– Гаркави, – буркнул Валера. – Реваз Ревазович. Был у нас в институте этой весной. Обещал заработок на сезон.– В долларах небось?– В «зайчиках».– Ну-ну.Работяга длинно сплюнул сквозь отсутствующий передний зуб.– Катились бы, пионеры, по домам. Сублимация – сам видишь, ни туда, ни в Красную армию. С зимы сидим без копейки и ещё сидеть будем… Хорошо, заварка осталась. А курево – только у бригадира… У тебя нет случаем?Валера протянул пачку «Космоса». Работяга взял две штуки – осторожно, как величайшую ценность. Одну сунул в рот, другую спрятал за ухо.– Чего ж не шумите?Рабочий вздохнул.– Толку-то. Бригадир – звание общественное. А так – тот же чифирь жрет, что и мы… Вместо водки.– Ну а Гаркави? – возмутился Валерка. – Он-то куда смотрит?– Слинял твой Гаркави. С неделю назад. Бабки, все, которые были, из ящика выгреб и слинял. Так-то, братан. Мой тебе совет: бери своих товарищей по партии и дуй… Если бомжами заделаться не хотите.На следующее утро Валера вышел на дорогу, поймал попутку и покатил в гости к Алёнке. Планов у него особых не было. Не хотелось их строить, не хотелось вообще заглядывать в будущее. В конце концов, стояло лето, дорога вилась серой лентой по склону горы, в низине. Игрушечные выбеленные домики утопали в садах, а там где-то, в двух часах езды, ждала девушка, лучше которой нет на всей Земле. Характер, правда, ещё тот… Все равно.– Приехали, – окликнул шофер. – Вон асфальтовая дорога, по ней метров сто – и упрешься прямо в ворота.– А это точно здесь? – вдруг засомневался Валерка. – Непохоже что-то на спортивный лагерь.– Согласно адресу.Он открыл дверцу грузовика и прислушался.– Тихо как-то.– А может, у них тихий час, – хохотнул водитель. – Как раз к кроватке и поспеешь.В конторке, сразу за массивными воротами, сидела молоденькая медсестра в коротком белом халатике и, подперев голову кулачком, читала книгу. Увидев её, Валерка ещё больше смутился. Все вокруг напоминало скорее заштатную больницу для убогих, нежели базу отдыха спортсменов.– Здравствуйте, – хмуро сказал он.Сестричка подняла темную головку и с интересом оглядела запыленного чумазого пришельца с ног до головы.– Привет. Ты к кому?– К Колесниковой, – ответил он, раздельно и метко выговаривая слова. – Елена Игоревна Колесникова.– Да не кричи, я слышу. Она давно у нас?– Гм… Недели две.– Неда-авно, – протянула она, листая журнал. – Жалко, я думала, ты ко мне… Скучно одной, знаешь: ли. А тут – приятный молодой человек… Родственник?– Да нет, собственно…– Ро-одственник, – певуче сказала сестричка. – Я таких навидалась. Сначала сдают, а потом совесть вдруг просыпается. У кого она есть, конечно.– Куда сдают? – растерялся он.– К нам, куда же еще… Что-то не найду. Сколько ей лет?– Четырнадцать.– Как? – удивилась она.– Через три дня будет пятнадцать. День рождения…Сестричка смотрела на него серьезно и с едва уловимым сожалением.– А вы не ошиблись? Какой вам дали адрес?Он назвал.– Странно. Адрес наш… Но вашей родственницы здесь быть не может.– Алена мне сказала, что будет в спортивном лагере… Она гимнастка.Тут не спортивный лагерь.– А что же это? – спросил он упавшим голосом.– Дом престарелых. Глава 21КОШМАР, СТАВШИЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ Ты перепутал адрес, – утвердительно сказал Колесников.– Я и сам на это надеялся. Но я объездил всю округу… Есть альплагерь, только для иностранцев – тех, кто за валюту… Охраняют их, как ядерную базу, меня за сто метров остановили. Документы проверили… Нет, там Алёнки быть не может, это точно. Ближе к Терскому – две турбазы и лыжный курорт. Курорт закрыт, не сезон, а турбазы я обшарил вдоль и поперек.– А писем она тебе не писала?Валерка вздохнул и покачал головой. Игорь Иванович вытащил из кармана сложенный пополам конверт и протянул собеседнику. Парень не ошибся. Если верить адресу и штемпелю на конверте (почерк Аленкин: буквы сильно, будто деревья под порывом ветра, склонились вправо, петельки у «д» и «у» размашистые, но не лишенные чисто женского кокетства… Такие вещи не подделаешь, для родительского глаза они неповторимы, как отпечатки пальцев), то дочь отправила письмо именно из богадельни.– Только Алле пока ничего нельзя говорить, – прошептал Игорь Иванович, как заклинание. – Она этого не перенесет…«Что же, друг детства, – подумалось ему. – Видно, судьба связала нас надолго. Пора бы отдать долги».
Первое, что пришло ему на ум, когда он переступил порог тесного кабинета, было тягостное впечатление болезни и уныния. Туровского никак нельзя было назвать цветущим. Мельком посмотрев на Колесникова большими воспаленными глазами, он отвернулся к зарешеченному окну и так и остался стоять у подоконника с засохшим цветком – худой, сутулый, измученный, будто застывший с того момента, когда Олег Германович Воронов, бизнесмен и преступник, с доброй улыбкой на открытом лице взял подписанный следователем пропуск.– Вот и закончилась наша эпопея, Сергей Павлович, – проговорил он, и сколько. Туровский ни старался, так и не сумел уловить в его голосе злорадства, только некоторую грусть, будто расстаются старые друзья. – Вообще-то я так уходить не собирался. Правда-правда.Воронов мягко улыбнулся.– Знаете, все это время, сидя в камере, я представлял себе эту процедуру… Меня отпускают… Я требую бумаги, пишу жалобу прокурору… Думаете, сумели бы отбрехаться, а? Только честно! – Он обвиняюще вытянул указательный палец. – Вы бы и не подумали! Как же, вы ведь выше этого. Вы бы страдали молча, встав в позу… Какую позу вы предпочитаете? Сверху, снизу?– Подпишите протокол…– Где? Ах да, вижу. Где птичка…Воронов поставил витиеватую роспись и откинулся на спинку стула.– А потом я поразмыслил и вдруг понял, что жаловаться на вас не буду. Как бы это объяснить… Ну, если бы меня покусала собака – кому я побежал бы бить морду? Не собаке же. Хозяину!Он помолчал.– А вами, Сергей Павлович, я всегда восхищался. Нет, я без иронии, на полном серьезе. У вас все есть хватка, профессионализм, хорошая злость, великолепная реакция… Вы ведь там, в санатории, убийцу вычислили за двое суток – с нуля, на голом месте! Почему я вас не купил? Ей-Богу, не пожалел бы никаких денег. Чего молчите?– Банальности говорить не хочется.Туровский протянул через стол подписанный пропуск.– Вы свободны, гражданин Воронов.Тот усмехнулся, подумав, что ежели проигравший в схватке не хочет говорить банальностей типа клятв о кровной мести и фраз «не все в этом мире продается», значит, он умеет проигрывать и тем более достоин уважения.– Жалко Тамару, – сказал Воронов. – Я ведь бизнесмен, Сергей Павлович, а не убийца. Лишать человека жизни – это пошло… Непрофессионально. Я совершил ошибку – не в том, что ликвидировал её, а в том, что допустил необходимость этого… Вас-то вина не гложет? Кабы не вы…Туровский вздохнул.– А сейчас вас потянуло на банальности. Берите пропуск, Олег Германович, и до свидания. У меня работы чертова уйма.Воронов пожал плечами и с независимым видом направился к выходу. Но так и не дошел, остановился в дверях, будто что-то кольнуло.– «До свидания»? Или вы хотели сказать «прощайте»?– Не зарекайтесь.Туровский встал из-за стола, подошел к Воронову и оказался с ним лицом к лицу.– Знаете, вы были правы насчет собаки. Ее можно не кормить (раз уж хозяин кретин), можно бить смертным боем… Можно заставить сбежать. Одного только нельзя: перевербовать её, чтобы она была на стороне волков и лисиц. Собака этого просто не умеет, И поэтому, коли мой хозяин не желает на вас охотиться – что ж, я буду делать это сам.С сегодняшнего дня, с того момента, как вы выйдете отсюда, перед всеми вашими партнерами (особенно зарубежными, наши стоят мало, хоть они и не очень щепетильны) полным ходом начнется ваша компрометация. Любыми доступными мне способами.– Что вы имеете в виду?– Вы заметная фигура – с одной стороны, а с другой – важный винтик в отлаженной машине. У вас наверняка есть какой-то «жучок» – в руководстве Вооруженных сил и МВД… Вряд ли это крупный человек, слишком опасно, скорее, некая серая мышка, имеющая влияние на определенное лицо… Так ведь? Кто-то ворует оружие с военных баз – и не только пистолеты с автоматами… Без прикрытия, на голом энтузиазме… Не верю. Боевики в Чечне получают это оружие. Кто финансирует такие сделки? Нашим инвесторам это не по зубам – не тот размах. Значит, западные.– Доказательства? – хрипло спросил Воронов.– Опять вы за свое. Я же говорю, что действую сам, на свой страх и риск. Мне доказательства ни к чему. И вашим иностранцам они тоже до фени… И не смотрите так на меня, я вовсе не наивный. Конечно, они знают, куда вкладывают деньги – и откуда их получают… Акулы долбаные. Но ведь они тоже не делают дела в одиночку, а поэтому перед внешним миром они просто обязаны остаться чистыми… Ни один банк, ни одна фирма-инвестор не связаны с вами напрямую, только через десятые руки… Им всем – всей цепочке, достаточно будет даже слуха, что они практически финансируют торговлю оружием в России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43