— Ничего страшного, — заметил он.
Он подождал, пока отец вернется к берегу. По небу ползли облака. Белые, мягкие, изорванные клочья дыма на светлом, голубом небе. Одно облако растворялось, словно внезапный порыв ветра беспощадно рвал его в клочья. Яркое солнце высоко стояло в небе. Он провел по лбу рукой с извивающимся червем? вытирая капли пота, весь день выступавшие на нем. Сырой червячий запах проник в ноздри.
Он больше не думал об умирающей твари, ползающей в его животе. Каким-то образом, он не понимал каким, червяк утолил его голод. Он не был сыт, но знал, что, съев живое существо, сделал что-то со своим голодом. Он признавал, что это возбуждало его.
Он сел на круглый камень и почувствовал, как джинсы промокают. Это не беспокоило его. Он уже давно промок, как отец и Брайан, от окружавшей их сырости. Даже в ливень они не прятались под крышей. Они стояли, словно им было наплевать. Они знали, что это скоро кончится, и нечего беспокоиться об укрытии. Это было, когда отец и Брайан поймали первую рыбу.
Червяк извивался в руке, не зная об уготованной ему участи. Он проколол крючком конец червя. Коричневая мутная слизь стала сочиться из него. Шен оскалился, обнажив зубы. Он глубже вонзил крючок в корчащееся тело. Червяк молча извивался.
— Ты не можешь даже кричать, — прошептал Шен. — Ты жалкий, подыхающий ублюдок. — Он с удовольствием ухмыльнулся. — Ты даже не можешь кричать.
Острие хрустнуло, проколов противоположный конец червя, словно внезапно выросший придаток. Червь все еще шевелился.
— Ты попался, — проговорил он, направляясь к берегу.
Он посмотрел, как червь пролетел над водой и исчез в ее легкой ряби. Он смотрел на расходящиеся круги, пока они не исчезли.
Легкие капли дождя упали с неба. Они были теплыми и приятными. Они не пытались укрыться от дождя. Солнце все еще сияло. Это был небольшой дождь. Он кончился так же быстро, как и начался.
Шен смотрел, как Брайан ловко вытащил очередную рыбу. Легкие подергивания лески заглушили возникшую было зависть. У него была своя добыча, он мог соперничать.
— Я заканчиваю, — Мартин вытащил очередную рыбешку.
Шлепанье его ног в луже отчетливо слышалось в тишине.
— Еще рано, — возразил Брайан. — Да и не каждый день так клюет.
— Мы не должны жадничать, разве нет? — сказал Мартин добродушно. Он увидел разочарование на лицах, особенно у Брайана.
— Хорошо, — он улыбнулся. — Вы, парни, можете еще половить, но не дольше, чем я буду чистить рыбу.
— Вы хотите выпотрошить их здесь? — Брайан с недоумением посмотрел на него.
— А почему нет? — сказал Мартин. — Я почищу свою часть.
Брайан согласно кивнул.
Мартину казалось, что так будет проще. Нечего тащить в дом весь рыбий запах. Вонь оставалась надолго, и он не был любителем этого и был уверен, что Энни тоже была бы недовольна. Кроме того, это заняло бы время и дало бы мальчикам возможность дольше наслаждаться их занятием.
— Могу я помочь?
Он вздрогнул. Он не заметил, как подошел Шен. Он стоял рядом с удочкой в руках и улыбался.
— Я думал, тебе не понравится это занятие.
— Да, но я должен стать рыболовом, — сказал Шен с гордостью, — и мне кажется, я должен уметь делать это. Кроме того, это лишь мертвые рыбы и они не чувствуют ничего.
— Постой, приятель, — сказал Мартин, вставая. — Может, это для тебя они мертвые, немые рыбы, но на самом деле они живые. И то, что они не могут сказать ничего, не означает, что они ничего не чувствуют. Они живые существа, как ты и я. Мы ловим рыбу для удовольствия, но в большей степени — для еды! Ничего нет хуже простого бездумного убийства.
Мартин замолчал, чтобы до Шена дошел смысл сказанного. Он не хотел быть слишком грубым с мальчиком. Он находился в возрасте, когда возникали вопросы о многих вещах. Он хотел быть уверенным, что сын воспринимает вещи правильно.
— Тебе ясно?
— Да, папа, — покорно ответил Шен.
Мартин почувствовал боль. Может, он слишком груб и стоило бы не так резко читать мораль в присутствии друга?
— Какими бы маленькими или необычными ни выглядели существа, это не значит, что у них нет права жить.
Он сел на камень и сложил руки на коленях. Он смотрел в никуда и думал, зачем он начал этот разговор. Ему казалось, что что-то подтолкнуло его к этому уроку. Он долго не практиковал, и ему казалось, что он инстинктивно набросился на сына, как на слушателя, в предчувствии приближающегося дня начала лекций. Шен смотрел на него. Казалось, он боялся пошевелиться.
«Почему я заговорил с ним об этом? — думал Мартин. — Все эти вещи он должен был изучать в школе. Он наверняка уже знал все то, о чем я говорил, и думает теперь, что у него несовременный, старомодный отец».
— Естественный порядок вещей, — продолжал он, — контролирует все. И баланс поддерживается выживанием сильнейших.
«Как, черт возьми, выживание сильнейших связано с рыбной ловлей?» — думал он. Ему нужно еще потрудиться, если он хочет соответствовать университетским стандартам. Сопливые первокурсники не стали бы прыгать вокруг него сейчас.
— Итак, сынок, — Мартин глубоко вздохнул, — главное, что держит под контролем равновесие, — это потребность в еде. Все существа, питаясь по-своему, балансируют все формы жизни. — Он почувствовал волнение. — Бездумное убийство — одна из многих вещей, способных выбить жизнь из равновесия. Единственное, что я хочу объяснить — это то, что мы ловим рыбу для еды, а не для спортивного интереса.
— Я знаю, папа. — Шен покраснел.
«Пора заканчивать этот разговор», — подумал Мартин.
— Держи, — Мартин протянул ему карманный нож. Нож был холодным. Он заметил грязь под ногтями, когда открывал лезвие. Оно легко открылось и, клацнув, стало на место.
Это было как на бойне, думал Мартин, глядя из кустов. Его сын, раньше боявшийся наступить на муравьев, беззащитных горячим летом в городе, был рад и счастлив отрубать головы рыбам. Мартин видел дикую радость сына, когда он проводил ножом по рыбьему брюху. Он смотрел, как он крутит в руках внутренности, словно маленький ребенок, играющий с пластилином. Он почувствовал холод в воздухе. Ветер шумел в деревьях, словно вспоминая о делах прошлого. Может, ветер, словно компьютер, фиксировал каждое событие в мире? Может, в этот момент он запечатлел дьявольскую радость мальчика, несущего смерть?
Что случилось с ним и его семьей? Его сын, показавший сейчас темную сторону своей личности, до этого был идеальным в глазах родителей. Бодрым, веселым и счастливым. Эта рыбалка была первым их совместным мероприятием со времени переезда. Раньше они все делали вместе. А теперь казалось, что Шен избегает его. Может, это оттого, что он мало уделяет ему внимания? Он удивился бы, если бы единственной причиной согласия Шена пойти на рыбалку было присутствие его друга?
Он чувствовал, что отдаляется и от Энни. Она казалась холодной, настороженной, словно что-то скрывала. Единственным, кто не изменился, была Джейн. Было ли это вопросом времени для нее? Он подождал, пока Шен закончил с рыбой, прежде чем подойти.
— Теперь я, — сказал он, потянувшись к ножу.
— Черт, — выругался Шен, вставая на ноги. Он вытер руки об испачканные джинсы. — Чистка — дело грязное.
Шен снова был самим собой. Играло ли раньше его воображение? Шен смотрел на него со счастливой по-детски улыбкой, всегда сопутствовавшей ему. Если только что Шен вел себя, как палач, то сейчас ничего этого не осталось.
— Это часть всего, — Мартин засмеялся. — А ты думал, что это лишь веселая игра? — Вопрос был задан без ожидания ответа. Легкий лопающийся звук донесся оттуда, где была рыба.
— Поймал еще одну, — улыбнулся Брайан. Его улыбка была хвастливой. Он знал, что поймал больше всех. Он заявил таким образом о себе как о чемпионе дня.
— И ты говорил, что ты плохой рыболов? — Мартин лукаво взглянул на него и не смог удержаться, он должен был улыбнуться.
— Я не настоящий, — сказал Брайан. — Вы бы посмотрели, как Рич ловит. Весь наш улов ничто по сравнению с его.
— Он наверняка таскает рыб у других, — сказал Шен. — Я не верю тому, что он говорит.
— Но это правда, — возразил Брайан. — Я видел, как он это делает.
— Мальчики! — вмешался Мартин. — Не важно, сколько ловит Рич. Я не думаю, что мы должны чего-то стыдиться. Я думаю, мы тоже хорошо потрудились.
Мальчики вовремя прекратили спор. Они оба сели, не замечая влаги, и стали помогать в чистке рыбы. Шен с Брайаном делили один нож. Вскоре Шен встал, словно заскучав, и позволил Брайану чистить одному.
— Проклятье! — закричал Мартин.
Лезвие, соскользнув, проткнуло одну рыбу насквозь. Он почувствовал, как лезвие врезалось ему в палец. Густая алая кровь вытекала из раны. Мартин воткнул нож в рукав рубашки. Надрезав его, он потянул за манжету. Повернув, он окончательно оторвал кусок рукава.
— Это не лучшая вещь, — промычал он, глядя на самодельный бинт. — Но это должно быть сделано сейчас.
Шен испытывал давящее чувство в животе. Он обычно чувствовал тошноту при виде крови, но сейчас не мог оторвать глаз от густой алой крови, вытекавшей из отцовского пальца. Он не чувствовал сейчас тошноты, он чувствовал только возбуждение и голод. Он воображал, что пьет кровь. Она была приятна на вкус. Он пытался обуздать свои чувства, но не мог. Это был голод, уже посещавший его раньше. Он не в силах был утолить этот голод.
Он заставил себя смотреть в сторону, пока отец перевязывал рану. Он не хотел, чтобы отец заметил его неспособность контролировать себя, выражение голода на его лице. ГОРЯЧУЮ МЕЧТУ О КРОВИ!
Глава 10
Все протекало гладко. Она даже подавила желание свернуть к въезду в один из пригородных парков, Баттер Пот особенно притягивал ее внимание. Она не думала, что заблудилась, но обрадовалась, когда наконец увидела пейзаж, убеждавший, что она была в Сент-Джонсе. «Сент-Джонс, или праздник», — вспомнила она надпись на машине несколько лет назад. Когда-то в шестидесятых, с удовлетворением подумала она. Она училась тогда в школе. Это был год возвращения всех переселенных ньюфаундлендцев, и мистер Хикман, сосед, живший через несколько домов от ее семьи, был с давних пор владельцем этой машины. Внутри у нее все горело от мысли о том, как бы вернуть те исчезнувшие годы.
Она проголодалась. Визит к Валерии подождет, сказала она себе. Огромная золотая арка — символ Макдональдса — горела перед ней. Она и не думала, что они так распространились. «Вид цивилизованного общества, — звучал голос из прошлого, — это клоун, предлагающий вам гамбургеры». Она не ела весь день, и знала, что может съесть что угодно, даже «Биг-мак», который исключила из диеты сто лет назад. «Слишком жирно», — говорила она всегда, и это кое-что давало для улучшения фигуры.
Тонкой салфеткой она вытерла соус в уголках рта. У нее было странное чувство, что за ней наблюдают. Как можно более небрежно она окинула взглядом ресторан. Все посетители были полностью увлечены поглощением пищи, и, казалось, никого из них не могли заботить ее присутствие здесь или ее привычки. Она отогнала это чувство, как обычное, когда ты один в чужом городе. Так или нет, но чувствуешь, что все взгляды устремлены на тебя.
Игнорируя глаза, которых, — она знала — не было, она залпом выпила апельсиновый напиток.
Несколько минут покоя будут ей полезны. Это было в первый раз за эти годы, когда она не была занята Мартином или детьми. Ей вдруг захотелось курить. В иной ситуации делаешь странные вещи, — засмеялась она про себя. Она никогда не курила раньше, даже в юношеские годы. Сейчас она представила себя развалившейся в жестком пластиковом кресле, лениво попыхивающей сигаретой. Понравится ли другим ее курение после еды? Она решила, что не станет ходить от стола к столу, пытаясь стрельнуть сигарету. Лучше она будет сидеть, зная, что напоминает представителя некурящего поколения.
С полчаса понаблюдав, как люди тянутся бесконечным потоком, она решила, что оттягивает поездку. Она так давно не видела Валерии, что сильно нервничала. Она знала, что не стоит, но нервничала. Ведь что-то должно было быть причиной тому, что Валерия не приезжала. Джон наверняка сказал ей, что они здесь. Так почему же он не привозит ее, хотя и обещал? Может, они были в ссоре и он даже не сказал ей, чтобы досадить? Она не оценила бы подобную тактику Джона. Энни думала, что Валерия, возможно, и не знает об их приезде. Только это может объяснить, почему она не звонит и не приезжает. Другой причиной могло быть то, что Валерия обижена на Энни. Но она не могла припомнить каких-то разногласий с ней.
Она пошла к машине, подавив в себе раздражение против Джона. Она надеялась, что его не будет дома, когда она приедет. «Может, сначала позвонить? — мелькнула мысль. — Нет, не стоит». Она решила преподнести Валерии сюрприз своим приездом. К тому же она была уже почти на месте.
Подъезд был пустынен. «Отлично, — думала она. — Может, это значит, что Джона нет». Она все еще не могла привыкнуть к виду этих домов. Они выглядели как покинутые дома, коттеджи, такие, какой она всегда хотела построить на берегу Лейк-Симко в Онтарио, но теперь, видя сплошные деревянные дома, она чувствовала, что страсть к причудливым деревянным домам угасла в ней настолько, что теперь она была бы рада вновь переселиться в обычный каменный дом.
Дом Валерии ничем не отличался от остальных на улице. Если бы он стоял в Торонто, он действительно выделялся бы, украшая местность. Яркое солнце сверкало на чистой желтой краске дома.
Она нажала кнопку с бледно-желтым огоньком и услышала громкий звонок в доме. Нервно оглядывая окрестности, она ждала, пока за дверью ответят. Группа детей весело кричала, гоняя мяч в незащищенные ворота у одного из домов. Один из них вел счет, и она могла слышать имя Майка Босси. Она усмехнулась про себя, пытаясь понять, почему люди не выбирают спорт по сезону. И почему, черт возьми, они не используют собственных имен?
Голубой «форд» пыхтел, извергая темно-серый дым. Это явно были последние мили. Ей был виден водитель, молодой парень, понукавший машину, словно она была живая. Майк Босси снова стал считать, когда она вторично нажала кнопку. Может, никого нет дома? Определенно, они должны были уже услышать звонок. Это было громче, чем любой будильник, который она когда-либо слышала. Она бессознательно поднимала и опускала ноги. Это она делала, как говорил Мартин, всегда, когда ей не терпелось. Она в третий раз позвонила, сломав себе ноготь.
— Черт! — прошипела она, осматривая палец.
Пьер Мондью вел счет. Она слышала крик одного из игроков: «Мондью на мыло». Она решила, что это Босси или вратарь.
— Валерия, — громко сказала она, барабаня в дверь.
«Так делают в кино, — пришла глупая мысль. — Когда звонок не приносит результатов — стучат в дверь». Ничего не вышло. Дверь оставалась тихой и безответной. Слушая, как Босси ведет свой хет-трик, она опять постучала по двери кулаком. В голову пришла мысль о том, как она объяснит свой стук, если Джон или Валерия откроют ей. Вообще она всегда думала, что может контролировать свои поступки, а этот стук в дверь выходил за все рамки.
Она не могла сдержать следующий удар, после того, как поняла, что, должно быть, выглядела очень глупо перед соседями, которые наверняка наблюдают за ней из-за своих занавесок.
Дверь неожиданно приоткрылась.
Игроки в хоккей замолчали. Она знала, что они смотрят на нее.
— Валерия! — позвала она, поскольку полностью открыла дверь.
Ответа не было. Глаза соседей пронзали ее. «Давай, Босси, — сказала она про себя. — Суди». Она хотела, чтобы что-то отвлекло взгляды, что угодно.
Она не знала, что делать. Она слишком смутилась, чтобы развернуться и уйти. Она знала, что все эти сверлящие ее глаза словно раздевают ее. Альтернативой было войти в дом. Может она сделать это? Это будет похоже на взлом двери. Если она сделает это, то будет в глазах закона преступницей. «Давай», — сказала она себе. Она знала, что действует, как безумная. Она вошла в дом, не думая о том, что Босси, Мондью или еще кто-нибудь может подумать. Пусть думают что хотят.
Она закрыла дверь, избавившись от посторонних глаз. Она хихикнула, подумав, как будет выглядеть, если Джон или Валерия выйдут сейчас на лестницу. Она испытывала потребность сопротивляться взглядам. Она чувствовала детскую радость быть в доме и делать что-то. Удержав приступ неконтролируемого смеха, она взяла коврик. Она стала громко встряхивать его на ветру. Дверь она оставила открытой. Пыль столбом вылетала из коврика. Она поняла, что его давно не чистили. Было не похоже на Валерию оставить что-то в беспорядке на такой долгий срок. Почувствовав себя удовлетворенной, она вернулась и положила коврик на место. Она была уверена, что ее выходка убедит кое-кого, что ее здесь ждали. Черт их побери, если они в этом не убедились. Пусть думают, что хотят.
— Что теперь? — простонала она, засунув руки в карманы.
Это место было покинуто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Он подождал, пока отец вернется к берегу. По небу ползли облака. Белые, мягкие, изорванные клочья дыма на светлом, голубом небе. Одно облако растворялось, словно внезапный порыв ветра беспощадно рвал его в клочья. Яркое солнце высоко стояло в небе. Он провел по лбу рукой с извивающимся червем? вытирая капли пота, весь день выступавшие на нем. Сырой червячий запах проник в ноздри.
Он больше не думал об умирающей твари, ползающей в его животе. Каким-то образом, он не понимал каким, червяк утолил его голод. Он не был сыт, но знал, что, съев живое существо, сделал что-то со своим голодом. Он признавал, что это возбуждало его.
Он сел на круглый камень и почувствовал, как джинсы промокают. Это не беспокоило его. Он уже давно промок, как отец и Брайан, от окружавшей их сырости. Даже в ливень они не прятались под крышей. Они стояли, словно им было наплевать. Они знали, что это скоро кончится, и нечего беспокоиться об укрытии. Это было, когда отец и Брайан поймали первую рыбу.
Червяк извивался в руке, не зная об уготованной ему участи. Он проколол крючком конец червя. Коричневая мутная слизь стала сочиться из него. Шен оскалился, обнажив зубы. Он глубже вонзил крючок в корчащееся тело. Червяк молча извивался.
— Ты не можешь даже кричать, — прошептал Шен. — Ты жалкий, подыхающий ублюдок. — Он с удовольствием ухмыльнулся. — Ты даже не можешь кричать.
Острие хрустнуло, проколов противоположный конец червя, словно внезапно выросший придаток. Червь все еще шевелился.
— Ты попался, — проговорил он, направляясь к берегу.
Он посмотрел, как червь пролетел над водой и исчез в ее легкой ряби. Он смотрел на расходящиеся круги, пока они не исчезли.
Легкие капли дождя упали с неба. Они были теплыми и приятными. Они не пытались укрыться от дождя. Солнце все еще сияло. Это был небольшой дождь. Он кончился так же быстро, как и начался.
Шен смотрел, как Брайан ловко вытащил очередную рыбу. Легкие подергивания лески заглушили возникшую было зависть. У него была своя добыча, он мог соперничать.
— Я заканчиваю, — Мартин вытащил очередную рыбешку.
Шлепанье его ног в луже отчетливо слышалось в тишине.
— Еще рано, — возразил Брайан. — Да и не каждый день так клюет.
— Мы не должны жадничать, разве нет? — сказал Мартин добродушно. Он увидел разочарование на лицах, особенно у Брайана.
— Хорошо, — он улыбнулся. — Вы, парни, можете еще половить, но не дольше, чем я буду чистить рыбу.
— Вы хотите выпотрошить их здесь? — Брайан с недоумением посмотрел на него.
— А почему нет? — сказал Мартин. — Я почищу свою часть.
Брайан согласно кивнул.
Мартину казалось, что так будет проще. Нечего тащить в дом весь рыбий запах. Вонь оставалась надолго, и он не был любителем этого и был уверен, что Энни тоже была бы недовольна. Кроме того, это заняло бы время и дало бы мальчикам возможность дольше наслаждаться их занятием.
— Могу я помочь?
Он вздрогнул. Он не заметил, как подошел Шен. Он стоял рядом с удочкой в руках и улыбался.
— Я думал, тебе не понравится это занятие.
— Да, но я должен стать рыболовом, — сказал Шен с гордостью, — и мне кажется, я должен уметь делать это. Кроме того, это лишь мертвые рыбы и они не чувствуют ничего.
— Постой, приятель, — сказал Мартин, вставая. — Может, это для тебя они мертвые, немые рыбы, но на самом деле они живые. И то, что они не могут сказать ничего, не означает, что они ничего не чувствуют. Они живые существа, как ты и я. Мы ловим рыбу для удовольствия, но в большей степени — для еды! Ничего нет хуже простого бездумного убийства.
Мартин замолчал, чтобы до Шена дошел смысл сказанного. Он не хотел быть слишком грубым с мальчиком. Он находился в возрасте, когда возникали вопросы о многих вещах. Он хотел быть уверенным, что сын воспринимает вещи правильно.
— Тебе ясно?
— Да, папа, — покорно ответил Шен.
Мартин почувствовал боль. Может, он слишком груб и стоило бы не так резко читать мораль в присутствии друга?
— Какими бы маленькими или необычными ни выглядели существа, это не значит, что у них нет права жить.
Он сел на камень и сложил руки на коленях. Он смотрел в никуда и думал, зачем он начал этот разговор. Ему казалось, что что-то подтолкнуло его к этому уроку. Он долго не практиковал, и ему казалось, что он инстинктивно набросился на сына, как на слушателя, в предчувствии приближающегося дня начала лекций. Шен смотрел на него. Казалось, он боялся пошевелиться.
«Почему я заговорил с ним об этом? — думал Мартин. — Все эти вещи он должен был изучать в школе. Он наверняка уже знал все то, о чем я говорил, и думает теперь, что у него несовременный, старомодный отец».
— Естественный порядок вещей, — продолжал он, — контролирует все. И баланс поддерживается выживанием сильнейших.
«Как, черт возьми, выживание сильнейших связано с рыбной ловлей?» — думал он. Ему нужно еще потрудиться, если он хочет соответствовать университетским стандартам. Сопливые первокурсники не стали бы прыгать вокруг него сейчас.
— Итак, сынок, — Мартин глубоко вздохнул, — главное, что держит под контролем равновесие, — это потребность в еде. Все существа, питаясь по-своему, балансируют все формы жизни. — Он почувствовал волнение. — Бездумное убийство — одна из многих вещей, способных выбить жизнь из равновесия. Единственное, что я хочу объяснить — это то, что мы ловим рыбу для еды, а не для спортивного интереса.
— Я знаю, папа. — Шен покраснел.
«Пора заканчивать этот разговор», — подумал Мартин.
— Держи, — Мартин протянул ему карманный нож. Нож был холодным. Он заметил грязь под ногтями, когда открывал лезвие. Оно легко открылось и, клацнув, стало на место.
Это было как на бойне, думал Мартин, глядя из кустов. Его сын, раньше боявшийся наступить на муравьев, беззащитных горячим летом в городе, был рад и счастлив отрубать головы рыбам. Мартин видел дикую радость сына, когда он проводил ножом по рыбьему брюху. Он смотрел, как он крутит в руках внутренности, словно маленький ребенок, играющий с пластилином. Он почувствовал холод в воздухе. Ветер шумел в деревьях, словно вспоминая о делах прошлого. Может, ветер, словно компьютер, фиксировал каждое событие в мире? Может, в этот момент он запечатлел дьявольскую радость мальчика, несущего смерть?
Что случилось с ним и его семьей? Его сын, показавший сейчас темную сторону своей личности, до этого был идеальным в глазах родителей. Бодрым, веселым и счастливым. Эта рыбалка была первым их совместным мероприятием со времени переезда. Раньше они все делали вместе. А теперь казалось, что Шен избегает его. Может, это оттого, что он мало уделяет ему внимания? Он удивился бы, если бы единственной причиной согласия Шена пойти на рыбалку было присутствие его друга?
Он чувствовал, что отдаляется и от Энни. Она казалась холодной, настороженной, словно что-то скрывала. Единственным, кто не изменился, была Джейн. Было ли это вопросом времени для нее? Он подождал, пока Шен закончил с рыбой, прежде чем подойти.
— Теперь я, — сказал он, потянувшись к ножу.
— Черт, — выругался Шен, вставая на ноги. Он вытер руки об испачканные джинсы. — Чистка — дело грязное.
Шен снова был самим собой. Играло ли раньше его воображение? Шен смотрел на него со счастливой по-детски улыбкой, всегда сопутствовавшей ему. Если только что Шен вел себя, как палач, то сейчас ничего этого не осталось.
— Это часть всего, — Мартин засмеялся. — А ты думал, что это лишь веселая игра? — Вопрос был задан без ожидания ответа. Легкий лопающийся звук донесся оттуда, где была рыба.
— Поймал еще одну, — улыбнулся Брайан. Его улыбка была хвастливой. Он знал, что поймал больше всех. Он заявил таким образом о себе как о чемпионе дня.
— И ты говорил, что ты плохой рыболов? — Мартин лукаво взглянул на него и не смог удержаться, он должен был улыбнуться.
— Я не настоящий, — сказал Брайан. — Вы бы посмотрели, как Рич ловит. Весь наш улов ничто по сравнению с его.
— Он наверняка таскает рыб у других, — сказал Шен. — Я не верю тому, что он говорит.
— Но это правда, — возразил Брайан. — Я видел, как он это делает.
— Мальчики! — вмешался Мартин. — Не важно, сколько ловит Рич. Я не думаю, что мы должны чего-то стыдиться. Я думаю, мы тоже хорошо потрудились.
Мальчики вовремя прекратили спор. Они оба сели, не замечая влаги, и стали помогать в чистке рыбы. Шен с Брайаном делили один нож. Вскоре Шен встал, словно заскучав, и позволил Брайану чистить одному.
— Проклятье! — закричал Мартин.
Лезвие, соскользнув, проткнуло одну рыбу насквозь. Он почувствовал, как лезвие врезалось ему в палец. Густая алая кровь вытекала из раны. Мартин воткнул нож в рукав рубашки. Надрезав его, он потянул за манжету. Повернув, он окончательно оторвал кусок рукава.
— Это не лучшая вещь, — промычал он, глядя на самодельный бинт. — Но это должно быть сделано сейчас.
Шен испытывал давящее чувство в животе. Он обычно чувствовал тошноту при виде крови, но сейчас не мог оторвать глаз от густой алой крови, вытекавшей из отцовского пальца. Он не чувствовал сейчас тошноты, он чувствовал только возбуждение и голод. Он воображал, что пьет кровь. Она была приятна на вкус. Он пытался обуздать свои чувства, но не мог. Это был голод, уже посещавший его раньше. Он не в силах был утолить этот голод.
Он заставил себя смотреть в сторону, пока отец перевязывал рану. Он не хотел, чтобы отец заметил его неспособность контролировать себя, выражение голода на его лице. ГОРЯЧУЮ МЕЧТУ О КРОВИ!
Глава 10
Все протекало гладко. Она даже подавила желание свернуть к въезду в один из пригородных парков, Баттер Пот особенно притягивал ее внимание. Она не думала, что заблудилась, но обрадовалась, когда наконец увидела пейзаж, убеждавший, что она была в Сент-Джонсе. «Сент-Джонс, или праздник», — вспомнила она надпись на машине несколько лет назад. Когда-то в шестидесятых, с удовлетворением подумала она. Она училась тогда в школе. Это был год возвращения всех переселенных ньюфаундлендцев, и мистер Хикман, сосед, живший через несколько домов от ее семьи, был с давних пор владельцем этой машины. Внутри у нее все горело от мысли о том, как бы вернуть те исчезнувшие годы.
Она проголодалась. Визит к Валерии подождет, сказала она себе. Огромная золотая арка — символ Макдональдса — горела перед ней. Она и не думала, что они так распространились. «Вид цивилизованного общества, — звучал голос из прошлого, — это клоун, предлагающий вам гамбургеры». Она не ела весь день, и знала, что может съесть что угодно, даже «Биг-мак», который исключила из диеты сто лет назад. «Слишком жирно», — говорила она всегда, и это кое-что давало для улучшения фигуры.
Тонкой салфеткой она вытерла соус в уголках рта. У нее было странное чувство, что за ней наблюдают. Как можно более небрежно она окинула взглядом ресторан. Все посетители были полностью увлечены поглощением пищи, и, казалось, никого из них не могли заботить ее присутствие здесь или ее привычки. Она отогнала это чувство, как обычное, когда ты один в чужом городе. Так или нет, но чувствуешь, что все взгляды устремлены на тебя.
Игнорируя глаза, которых, — она знала — не было, она залпом выпила апельсиновый напиток.
Несколько минут покоя будут ей полезны. Это было в первый раз за эти годы, когда она не была занята Мартином или детьми. Ей вдруг захотелось курить. В иной ситуации делаешь странные вещи, — засмеялась она про себя. Она никогда не курила раньше, даже в юношеские годы. Сейчас она представила себя развалившейся в жестком пластиковом кресле, лениво попыхивающей сигаретой. Понравится ли другим ее курение после еды? Она решила, что не станет ходить от стола к столу, пытаясь стрельнуть сигарету. Лучше она будет сидеть, зная, что напоминает представителя некурящего поколения.
С полчаса понаблюдав, как люди тянутся бесконечным потоком, она решила, что оттягивает поездку. Она так давно не видела Валерии, что сильно нервничала. Она знала, что не стоит, но нервничала. Ведь что-то должно было быть причиной тому, что Валерия не приезжала. Джон наверняка сказал ей, что они здесь. Так почему же он не привозит ее, хотя и обещал? Может, они были в ссоре и он даже не сказал ей, чтобы досадить? Она не оценила бы подобную тактику Джона. Энни думала, что Валерия, возможно, и не знает об их приезде. Только это может объяснить, почему она не звонит и не приезжает. Другой причиной могло быть то, что Валерия обижена на Энни. Но она не могла припомнить каких-то разногласий с ней.
Она пошла к машине, подавив в себе раздражение против Джона. Она надеялась, что его не будет дома, когда она приедет. «Может, сначала позвонить? — мелькнула мысль. — Нет, не стоит». Она решила преподнести Валерии сюрприз своим приездом. К тому же она была уже почти на месте.
Подъезд был пустынен. «Отлично, — думала она. — Может, это значит, что Джона нет». Она все еще не могла привыкнуть к виду этих домов. Они выглядели как покинутые дома, коттеджи, такие, какой она всегда хотела построить на берегу Лейк-Симко в Онтарио, но теперь, видя сплошные деревянные дома, она чувствовала, что страсть к причудливым деревянным домам угасла в ней настолько, что теперь она была бы рада вновь переселиться в обычный каменный дом.
Дом Валерии ничем не отличался от остальных на улице. Если бы он стоял в Торонто, он действительно выделялся бы, украшая местность. Яркое солнце сверкало на чистой желтой краске дома.
Она нажала кнопку с бледно-желтым огоньком и услышала громкий звонок в доме. Нервно оглядывая окрестности, она ждала, пока за дверью ответят. Группа детей весело кричала, гоняя мяч в незащищенные ворота у одного из домов. Один из них вел счет, и она могла слышать имя Майка Босси. Она усмехнулась про себя, пытаясь понять, почему люди не выбирают спорт по сезону. И почему, черт возьми, они не используют собственных имен?
Голубой «форд» пыхтел, извергая темно-серый дым. Это явно были последние мили. Ей был виден водитель, молодой парень, понукавший машину, словно она была живая. Майк Босси снова стал считать, когда она вторично нажала кнопку. Может, никого нет дома? Определенно, они должны были уже услышать звонок. Это было громче, чем любой будильник, который она когда-либо слышала. Она бессознательно поднимала и опускала ноги. Это она делала, как говорил Мартин, всегда, когда ей не терпелось. Она в третий раз позвонила, сломав себе ноготь.
— Черт! — прошипела она, осматривая палец.
Пьер Мондью вел счет. Она слышала крик одного из игроков: «Мондью на мыло». Она решила, что это Босси или вратарь.
— Валерия, — громко сказала она, барабаня в дверь.
«Так делают в кино, — пришла глупая мысль. — Когда звонок не приносит результатов — стучат в дверь». Ничего не вышло. Дверь оставалась тихой и безответной. Слушая, как Босси ведет свой хет-трик, она опять постучала по двери кулаком. В голову пришла мысль о том, как она объяснит свой стук, если Джон или Валерия откроют ей. Вообще она всегда думала, что может контролировать свои поступки, а этот стук в дверь выходил за все рамки.
Она не могла сдержать следующий удар, после того, как поняла, что, должно быть, выглядела очень глупо перед соседями, которые наверняка наблюдают за ней из-за своих занавесок.
Дверь неожиданно приоткрылась.
Игроки в хоккей замолчали. Она знала, что они смотрят на нее.
— Валерия! — позвала она, поскольку полностью открыла дверь.
Ответа не было. Глаза соседей пронзали ее. «Давай, Босси, — сказала она про себя. — Суди». Она хотела, чтобы что-то отвлекло взгляды, что угодно.
Она не знала, что делать. Она слишком смутилась, чтобы развернуться и уйти. Она знала, что все эти сверлящие ее глаза словно раздевают ее. Альтернативой было войти в дом. Может она сделать это? Это будет похоже на взлом двери. Если она сделает это, то будет в глазах закона преступницей. «Давай», — сказала она себе. Она знала, что действует, как безумная. Она вошла в дом, не думая о том, что Босси, Мондью или еще кто-нибудь может подумать. Пусть думают что хотят.
Она закрыла дверь, избавившись от посторонних глаз. Она хихикнула, подумав, как будет выглядеть, если Джон или Валерия выйдут сейчас на лестницу. Она испытывала потребность сопротивляться взглядам. Она чувствовала детскую радость быть в доме и делать что-то. Удержав приступ неконтролируемого смеха, она взяла коврик. Она стала громко встряхивать его на ветру. Дверь она оставила открытой. Пыль столбом вылетала из коврика. Она поняла, что его давно не чистили. Было не похоже на Валерию оставить что-то в беспорядке на такой долгий срок. Почувствовав себя удовлетворенной, она вернулась и положила коврик на место. Она была уверена, что ее выходка убедит кое-кого, что ее здесь ждали. Черт их побери, если они в этом не убедились. Пусть думают, что хотят.
— Что теперь? — простонала она, засунув руки в карманы.
Это место было покинуто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20