Увидев, что его заметили, старик дружелюбно кивнул и поманил Степана к себе. Козопасов хотел было повернуться и уйти прочь, но почувствовал, как ноги сами ведут к старику.
— Здравствуй, Степушка, — ласково произнес старик, но было в этой ласковости что-то такое, что заставило Степана похолодеть. Он молча кивнул, не в силах поздороваться, и стал ждать продолжения.
— Эй, Пастух, — позвал приятель (Степа был известен под этой кличкой), — пошли в кино. — Но Степа только недовольно отмахнулся. Как хотел бы он сейчас отправиться вместе со всеми в кино, но ноги его точно —приросли к тротуару. Он весь был во власти непонятного человека.
Приятели ушли, а Степа так и стоял рядом со стариком, не зная, что делать дальше.
— Тебя, значит, Пастухом кличут? — неожиданно прервал молчание странный знакомец.
Степа молча кивнул. Старик хмыкнул.
— Да ведь тебя самого нужно вести, поскольку тычешься своей башкой в разные стороны без всякого смысла. Я твоему покойному батюшке обещал за тобой присмотреть, да и как не присмотреть? Ведь ты наш! Не помнишь причастие?
Степан кивнул, подтверждая, что помнит.
— Ну вот и отлично, — потер сухие руки старик. — Хватит тебе без дела слоняться. Пора и пристроиться куда-нибудь. Или не согласен?
— Надо бы, — нехотя согласился Степан.
— А пристроим мы тебя в институт.
У Степана вытянулось лицо, учиться ему страшно не хотелось.
— В какой? — тоскливо спросил он.
— Ты, я вижу, не любитель учиться, — насмешливо промолвил старик, — но надо, Степа, надо! В какой? — переспросил он. — А в какой ты хочешь?
Степа пожал плечами.
— Значит, еще не выбрал, — все так же насмешливо продолжал старик, — не определился в жизни. А ведь пора. Ну да ладно. Определим мы тебя по медицинской части. Будешь доктором.
— Но мне туда не поступить, — усмехнулся Степа, решив, что наконец осадил проклятого старика, — не с моими знаниями.
Старик грустно покачал головой.
— Жаль, очень жаль, что ты так плохо учился. Однако для сына моего любимого товарища чего не сделаешь. Попробуем тебе помочь. Завтра же отнесешь документы в приемную комиссию. И смотри, на экзамены ходи аккуратно.
— А как же… — начал Степан.
— Сделай, как я сказал, — спокойно промолвил старик, но было в этом спокойствии такое, от чего у Степана мурашки поползли по коже.
С того памятного разговора и по сей день Ко-зопасов видел старика всего несколько раз. Однако каждая такая встреча знаменовала новый этап в Степановой жизни. Он без каких-либо осложнений поступил в медицинский институт и так же без осложнений его окончил. Он регулярно получал от старика некоторую сумму на существование, Так что не зависел от матери. Учился он средне, но тем не менее в отстающих не числился. Все получалось как бы помимо его воли. Вначале Степан недоумевал, но вскоре привык. Учиться было не так уж скучно, скорее наоборот. И жизнь студенческая, и связанные с ней радости были нисколько не хуже праздного шатания, это он скоро понял. Ни в каких таинственных обрядах Козопасов больше участия не принимал, старика (он знал, что фамилия его — Корытов) видел чрезвычайно редко, но постоянно чувствовал, что за ним наблюдают. Вначале это тяготило его, потом он привык и перестал обращать внимание.
В институте, также по совету Корытова, он выбрал профессию психиатра. После окончания работал в нескольких клиниках, а в последнее время в Тихореченской психиатрической больнице.
Козопасову страшно не хотелось уезжать из столицы, но старик был неумолим. «Необходимо, и все тут», — сказал он. И Козопасов подчинился. Позже ему было поручено наблюдать за неким больным по фамилии Матвеев. Какой интерес для старика представлял этот Матвеев, он так и не понял и предположил, что, видимо, сыграли роль связи Матвеева. Присматривал, а почему бы и нет! Тем более что это входило в круг его непосредственных обязанностей. Но, не ощущая рядом с собой присутствия Корытова, Козопасов несколько распустился, и вот результат. Старик явно недоволен. Что ж — виноват, придется завтра покаяться. Не углядел за Матвеевым. Козопасов еще некоторое время лежал, размышляя. Больше всего его занимал вопрос: «Действительно ли существует секта сатанистов или это всего лишь ширма?» Но если ширма, то кто прячется за ней? Может, шпионская организация? Но никаких заданий, связанных, по его мнению, со шпионажем, он никогда не получал. Ведь не может надзор за больным быть связан с этим рискованным занятием. Хотя Тихореченский дурдом — учреждение специфическое, в нем упрятано много тайн, однако старик никогда не требовал отчета о том, что там происходит. Возможно, это его не интересовало, а может быть, был осведомлен не хуже его самого.
Степан лениво зевнул и подумал, что неплохо бы сейчас выпить пива. Ну ничего, скоро в Москве он отведет душу. Он перевернулся на другой бок. Жалобно звякнули пружины старой кушетки. Тут он заметил, что на стуле, стоявшем возле изголовья, что-то поблескивает.
Черт, не видно в темноте, стакан, что ли? Так и есть — стакан. Что в нем? Вроде рассол. Молодец старик!
Степан сделал глоток. Рассол был холодный и чуть горьковатый. Какие-то незнакомые пахучие травы добавлены в него. Он с наслаждением залпом выпил стакан и откинулся навзничь. Хорошо! А может, старик и не сердится? Сердился бы — стакан не поставил. Как бы там ни было, утром он с ним объяснится.
Голова приятно закружилась, во рту стало прохладно, как после мятной конфетки. Сознание заволокло теплым мягким туманом. Степану показалось, что в комнате появился кто-то еще. «Кто же это, — вяло подумал он, — неужели женщина?» Он попытался подняться, но сил не было. Кто-то лег рядом с ним, он явственно услышал звяканье пружин. Точно — баба! Ноздри уловили какой-то неясный запах. Пахло, похоже, крепкими духами и еще чем-то вроде болотной тины. Мягкая рука коснулась лба, провела по щеке. При этом острые ногти незнакомки слегка царапнули кожу. Степан чуть слышно застонал от удовольствия. Лежавшая рядом навалилась на него и стала целовать. Еще больше запахло речной влагой и тиной. «Русалка, что ли?» — шевельнулась где-то далеко крохотная мысль. Внезапно в горло впились точно две иглы. Секунду было больно, но тут же стало еще слаще. Козопасов совсем перестал соображать. Он растворился в море удовольствия. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Тот, кто был рядом, пил его, испивал до дна, до самой последней клеточки тела, но ничего страшного в этом не было, наоборот, счастье наконец-то пришло к нему.
Сознание Козопасова стало постепенно гаснуть. Он уже испытывал не удовольствие, а скорее безразличие, но и оно начало меркнуть, и вскоре сознание полностью погасло. Он был мертв. Тогда тот, кто лежал рядом, мягко поднялся и исчез.
Спустя минуты две в комнату вошел старик Корытов. Он включил свет и некоторое время смотрел на распростертое тело. Тоненькая струйка крови из двух небольших ранок стекала у Степана по горлу. На мертвом лице было написано глубокое спокойствие.
Старик удовлетворенно кивнул головой. Дело сделано. Никчемный был человек, проку от него никакого, однако в память об отце обошелся он с ним милостиво, не заставил страдать. Да и зачем? Не со зла он, а так, по глупости.
А может быть, зря он устранил Козопасова? Хватятся, будут искать… Нет! Вовсе не зря. От живого еще больше вреда, чем от мертвого. И все-таки он чувствовал: с Матвеевым все не так просто. Остался какой-то следок. Что этот несчастный говорил о его последних часах, об учителе каком-то? Как бишь его звать? Вроде бы Олег Тузов? Надо бы прощупать этого Олега. А что, если Матвеев ему что-то рассказал? Нужно обязательно проверить.
Глава вторая
Примерно в это же самое время в Тихоречен-ске происходили следующие события.
Наступили каникулы, а Олег до сих пор торчал в городишке. Если бы полмесяца назад кто-нибудь сказал ему, что он задержится здесь хоть на денек, он бы рассмеялся глупцу в лицо. Как только кончатся занятия — прочь отсюда! Бесчисленное количество раз мечтал он, как будет валяться на теплом песке, неважно где: на берегу моря или на речном пляже в родном городе. Но вот прошла первая неделя каникул, за ней вторая, а Олег все не уезжал, все ждал чего-то.
Уж и хозяйка недоуменно косилась на него: чего, мол, постоялец не едет домой, а как-то раз даже прямо спросила об этом. Но Олег ничего определенного не ответил. «В школе остались еще кое-какие дела», — невнятно сообщил он. Хозяйка только головой покачала. Откровенно говоря, даже себе Олег не мог объяснить, почему не уезжает. Что-то, казалось, не пускало его, заставляло бесцельно бродить по пыльным пустынным улицам или уходить далеко за город на берег речки, где уже начинал понемногу лететь пух со старых корявых тополей.
Частенько Олег прихватывал с собой удочку и, усевшись где-нибудь в тенечке, лениво щурился на красное перо поплавка. Но рыбак из него был никудышный, да и улов не интересовал. Просто хотелось остаться наедине с собой. Пару раз подходил Олег и к стенам Монастыря. Сейчас на фоне зеленых тополей Монастырь вовсе не казался зловещим. Наоборот, выглядел он очень живописно. Мощные стены с полуобвалившимися зубцами навевали романтические мысли.
Казалось, из-за этих стен сейчас выскочит полк стрельцов в ярких кафтанах. Трубач протрубит тревогу, грохнут пушки, и побегут удалые стрельцы отражать набег беспокойных кочевников.
Но все было тихо у древних стен, и эта тишина казалась Олегу куда более зловещей, чем шум рукопашного боя. Он вспоминал свое недолгое пребывание за этими стенами и невольно вздрагивал.
Тихореченск словно проснулся после долгой зимней спячки. Теперь, когда на улицах не было сугробов и куч золы, он казался патриархальным и очень уютным. Да так оно и было. Бродя по городу, Олег не переставал удивляться своеобразию застройки, милым древним особнячкам, мимо которых зимой он пробегал, уткнув нос в воротник пальто. С ним здоровался почти каждый встречный, и он охотно отвечал на приветствия. Он чувствовал себя как дома.
Как-то раз Олег пошел на городское кладбище, где не бывал с памятного весеннего дня, пошел просто так, без всякой цели. Он бродил между могилами, читая надписи, разглядывая памятники, но ноги сами тянули в дальний угол погоста, где был похоронен прорицатель. Еще издали он увидел знакомый крест, который врыл своими руками. Прочитал собственноручную надпись «Матвеев Владимир Сергеевич», и стало ему почему-то тревожно.
Крест действительно был сделан на совесть, отлично отлакирован, но его молодцеватость казалась нелепой.
Олег глянул на глинистый холмик подле креста и увидел, что кто-то положил на него цветы. Желтые и красные тюльпаны были совсем свежие, точно принесли их сюда час или два назад.
«Кто бы мог это сделать?» — недоумевал Олег. Он поднял один тюльпан, зачем-то понюхал его, положил на место. Странно, очень странно. Олег присел на скамейку возле стоявшей поодаль могилы и стал напряженно размышлять, кто мог принести цветы. Выходило, что принести некому. Ведь не эти же подлецы из Монастыря и не его убийца? Тогда кто же? Может, Валентин? Весьма сомнительно. Снова тайна.
Так ничего не решив, в глубоком раздумье Олег пошел домой.
* * *
С того самого зимнего утра, когда загнанный в угол прорицатель попытался передать Олегу свой дар, и до майского дня, когда, как ему показалось, дар проявился в нем, учитель жил тихо и спокойно, не отягощая голову воспоминаниями. Ну сделал глупость — залез в этот проклятый Монастырь. Так ведь с кем не бывает? А Владимир Сергеевич? Опять по той же причине Олег решил раз и навсегда считать его сумасшедшим. Так проще! Да и знающие люди надоумили не лезть в это дело. Вон даже секретарь горкома партии — и тот ничего не смог сделать.
И вот — на тебе! Неизвестно откуда всплыла фамилия прорицателя. А ведь он точно помнил, что по фамилии того никто не называл. Потом с этими игральными кубиками… Несколько раз подряд угадал он выброшенную комбинацию. А дома, вечером, за неимением фишек подбрасывал монетку: орел или решка? И тоже ни разу не ошибся. Как это понимать? Но так получалось не каждый день, вот что странно.
Однажды Олег решил проверить свои способности на игре «Спортлото». Из шести цифр он угадал четыре. Но, получая под завистливые вздохи посетителей выигрыш в местной сберкассе, он нисколько не радовался. Почему четыре, а не шесть? Совпадение ли это или действие дара? Попробовать еще раз? Но его могут счесть мошенником, пойдут разговоры: «Учитель-то нечист на руку». Или, того хуже, вспомнят историю с Монастырем. Дойдет до компетентных органов, что тогда?
«А тогда, — сообщил внутренний голос, — будут бо-олыиие неприятности».
Олег, однако, решил проделать эксперимент. И снова со «Спортлото». Раз за разом он записывал возможные комбинации выигрышных чисел. По воскресным утрам, когда передавали результаты розыгрыша «Спортлото», он, обливаясь потом, томился у телевизора. Два раза он угадал три цифры из шести, а один раз — все шесть цифр. И снова — полное недоумение. Случайность или уникальные способности? Он вспомнил рассказы Владимира Сергеевича. Ведь и у того не все получалось. Тогда Олег решил проверить приобретенный дар на каком-нибудь другом конкретном субъекте. В качестве испытуемой он выбрал свою знакомую библиотекаршу, существо в высшей степени безобидное. Из рассказов того же прорицателя следовало, что при наличии дара прямым прикосновением к испытуемому можно было установить факты из его прошлого или, наоборот, проникнуть в будущее. Как-то раз, когда в библиотеке совсем не было посетителей (а случалось это довольно часто), Олег набрался смелости и задержал в своей руке худенькую ладонь библиотекарши. При этом для того, чтобы сосредоточиться, он зажмурил глаза. Сжимая ладошку, он попытался проникнуть в чужое сознание, но, увы, ничего не получилось. Перед глазами плавали какие-то яркие круги, но если это и была информация из подсознания, то она, видимо, была тщательно зашифрована. Только почувствовав слабые попытки девушки, которую звали Зоей, освободиться, он открыл глаза и выпустил руку. И тут он понял всю бестактность своего поведения. С покрытого конопушками лица на него с робкой надеждой смотрели зеленоватые глаза девушки. Рыжеволосая Зоя не была дурнушкой, но внимание молодого историка, которого она тайно обожала, привело ее в замешательство. Со стороны все произошедшее походило на робкое объяснение в любви. И Зоя ждала продолжения.
Олег покраснел и растерянно смотрел на девушку, которая тоже сильно смутилась и, напряженно кашлянув, стала перебирать книги.
Ничего другого не оставалось, как назначить рыжей Зое свидание. Так он и поступил, надеясь при более тесном знакомстве проникнуть все-таки в подсознание Зои.
Нельзя сказать, что библиотекарша была несимпатична Олегу. Но сам себе он объяснял интерес к девушке исключительно научным экспериментом. Однако и более тесное знакомство не привело к заветной цели. Секреты подсознания Зои оставались за семью печатями. Роман с библиотекаршей успешно продвигался вперед, они уже пару раз целовались в городском саду. Для развития эксперимента требовалось попробовать свои силы на ком-нибудь еще. Хватать за руки жителей Тихореченска, отличавшихся горячим нравом, он опасался, поэтому пытался воздействовать на них мысленно. Но ничего не получалось. Олег совсем было разуверился в своих но-воприобретенных способностях, однако вскоре произошел случай, заставивший по-другому взглянуть на происходящее.
Незадолго перед концом учебного года учитель истории повел своих подопечных в краеведческий музей. В музее сам он уже бывал, но особенного впечатления сей очаг культуры не произвел. Все было традиционно и провинциально. Неизбежная экспозиция, рассказывающая о природе родного края, представленная чучелами птиц и животных, а также минералами и полезными ископаемыми, неизбежные останки мамонтов, бродивших по этим местам неведомо когда. Довольно убогие экспонаты, рассказывающие об истории Тихореченска, в числе которых были: набор пивных бутылок завода братьев Ахмадеевых, пушка, потерянная некогда войском Степана Разина, и неизвестно как оказавшаяся в этих местах шарманка немецкой фирмы музыкальных инструментов «Юлий Генрих Циммерман». Единственное, что, на взгляд Олега, представляло интерес, были многочисленные экспонаты и материалы, рассказывающие о событиях гражданской войны, довольно бурно проходившей в тех местах.
Пока дети зачарованно разглядывали поломанный пулемет «максим», ржавые обломки клинков и револьверов, Олег со скуки просматривал схемы разыгравшихся сражений. Синие и красные стрелки, указывающие на развитие действий, окружения и контратаки, напомнили почему-то схемы эвакуации при пожаре, обычно висящие в общественных местах. Олег мысленно усмехнулся пришедшему на ум сравнению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Здравствуй, Степушка, — ласково произнес старик, но было в этой ласковости что-то такое, что заставило Степана похолодеть. Он молча кивнул, не в силах поздороваться, и стал ждать продолжения.
— Эй, Пастух, — позвал приятель (Степа был известен под этой кличкой), — пошли в кино. — Но Степа только недовольно отмахнулся. Как хотел бы он сейчас отправиться вместе со всеми в кино, но ноги его точно —приросли к тротуару. Он весь был во власти непонятного человека.
Приятели ушли, а Степа так и стоял рядом со стариком, не зная, что делать дальше.
— Тебя, значит, Пастухом кличут? — неожиданно прервал молчание странный знакомец.
Степа молча кивнул. Старик хмыкнул.
— Да ведь тебя самого нужно вести, поскольку тычешься своей башкой в разные стороны без всякого смысла. Я твоему покойному батюшке обещал за тобой присмотреть, да и как не присмотреть? Ведь ты наш! Не помнишь причастие?
Степан кивнул, подтверждая, что помнит.
— Ну вот и отлично, — потер сухие руки старик. — Хватит тебе без дела слоняться. Пора и пристроиться куда-нибудь. Или не согласен?
— Надо бы, — нехотя согласился Степан.
— А пристроим мы тебя в институт.
У Степана вытянулось лицо, учиться ему страшно не хотелось.
— В какой? — тоскливо спросил он.
— Ты, я вижу, не любитель учиться, — насмешливо промолвил старик, — но надо, Степа, надо! В какой? — переспросил он. — А в какой ты хочешь?
Степа пожал плечами.
— Значит, еще не выбрал, — все так же насмешливо продолжал старик, — не определился в жизни. А ведь пора. Ну да ладно. Определим мы тебя по медицинской части. Будешь доктором.
— Но мне туда не поступить, — усмехнулся Степа, решив, что наконец осадил проклятого старика, — не с моими знаниями.
Старик грустно покачал головой.
— Жаль, очень жаль, что ты так плохо учился. Однако для сына моего любимого товарища чего не сделаешь. Попробуем тебе помочь. Завтра же отнесешь документы в приемную комиссию. И смотри, на экзамены ходи аккуратно.
— А как же… — начал Степан.
— Сделай, как я сказал, — спокойно промолвил старик, но было в этом спокойствии такое, от чего у Степана мурашки поползли по коже.
С того памятного разговора и по сей день Ко-зопасов видел старика всего несколько раз. Однако каждая такая встреча знаменовала новый этап в Степановой жизни. Он без каких-либо осложнений поступил в медицинский институт и так же без осложнений его окончил. Он регулярно получал от старика некоторую сумму на существование, Так что не зависел от матери. Учился он средне, но тем не менее в отстающих не числился. Все получалось как бы помимо его воли. Вначале Степан недоумевал, но вскоре привык. Учиться было не так уж скучно, скорее наоборот. И жизнь студенческая, и связанные с ней радости были нисколько не хуже праздного шатания, это он скоро понял. Ни в каких таинственных обрядах Козопасов больше участия не принимал, старика (он знал, что фамилия его — Корытов) видел чрезвычайно редко, но постоянно чувствовал, что за ним наблюдают. Вначале это тяготило его, потом он привык и перестал обращать внимание.
В институте, также по совету Корытова, он выбрал профессию психиатра. После окончания работал в нескольких клиниках, а в последнее время в Тихореченской психиатрической больнице.
Козопасову страшно не хотелось уезжать из столицы, но старик был неумолим. «Необходимо, и все тут», — сказал он. И Козопасов подчинился. Позже ему было поручено наблюдать за неким больным по фамилии Матвеев. Какой интерес для старика представлял этот Матвеев, он так и не понял и предположил, что, видимо, сыграли роль связи Матвеева. Присматривал, а почему бы и нет! Тем более что это входило в круг его непосредственных обязанностей. Но, не ощущая рядом с собой присутствия Корытова, Козопасов несколько распустился, и вот результат. Старик явно недоволен. Что ж — виноват, придется завтра покаяться. Не углядел за Матвеевым. Козопасов еще некоторое время лежал, размышляя. Больше всего его занимал вопрос: «Действительно ли существует секта сатанистов или это всего лишь ширма?» Но если ширма, то кто прячется за ней? Может, шпионская организация? Но никаких заданий, связанных, по его мнению, со шпионажем, он никогда не получал. Ведь не может надзор за больным быть связан с этим рискованным занятием. Хотя Тихореченский дурдом — учреждение специфическое, в нем упрятано много тайн, однако старик никогда не требовал отчета о том, что там происходит. Возможно, это его не интересовало, а может быть, был осведомлен не хуже его самого.
Степан лениво зевнул и подумал, что неплохо бы сейчас выпить пива. Ну ничего, скоро в Москве он отведет душу. Он перевернулся на другой бок. Жалобно звякнули пружины старой кушетки. Тут он заметил, что на стуле, стоявшем возле изголовья, что-то поблескивает.
Черт, не видно в темноте, стакан, что ли? Так и есть — стакан. Что в нем? Вроде рассол. Молодец старик!
Степан сделал глоток. Рассол был холодный и чуть горьковатый. Какие-то незнакомые пахучие травы добавлены в него. Он с наслаждением залпом выпил стакан и откинулся навзничь. Хорошо! А может, старик и не сердится? Сердился бы — стакан не поставил. Как бы там ни было, утром он с ним объяснится.
Голова приятно закружилась, во рту стало прохладно, как после мятной конфетки. Сознание заволокло теплым мягким туманом. Степану показалось, что в комнате появился кто-то еще. «Кто же это, — вяло подумал он, — неужели женщина?» Он попытался подняться, но сил не было. Кто-то лег рядом с ним, он явственно услышал звяканье пружин. Точно — баба! Ноздри уловили какой-то неясный запах. Пахло, похоже, крепкими духами и еще чем-то вроде болотной тины. Мягкая рука коснулась лба, провела по щеке. При этом острые ногти незнакомки слегка царапнули кожу. Степан чуть слышно застонал от удовольствия. Лежавшая рядом навалилась на него и стала целовать. Еще больше запахло речной влагой и тиной. «Русалка, что ли?» — шевельнулась где-то далеко крохотная мысль. Внезапно в горло впились точно две иглы. Секунду было больно, но тут же стало еще слаще. Козопасов совсем перестал соображать. Он растворился в море удовольствия. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Тот, кто был рядом, пил его, испивал до дна, до самой последней клеточки тела, но ничего страшного в этом не было, наоборот, счастье наконец-то пришло к нему.
Сознание Козопасова стало постепенно гаснуть. Он уже испытывал не удовольствие, а скорее безразличие, но и оно начало меркнуть, и вскоре сознание полностью погасло. Он был мертв. Тогда тот, кто лежал рядом, мягко поднялся и исчез.
Спустя минуты две в комнату вошел старик Корытов. Он включил свет и некоторое время смотрел на распростертое тело. Тоненькая струйка крови из двух небольших ранок стекала у Степана по горлу. На мертвом лице было написано глубокое спокойствие.
Старик удовлетворенно кивнул головой. Дело сделано. Никчемный был человек, проку от него никакого, однако в память об отце обошелся он с ним милостиво, не заставил страдать. Да и зачем? Не со зла он, а так, по глупости.
А может быть, зря он устранил Козопасова? Хватятся, будут искать… Нет! Вовсе не зря. От живого еще больше вреда, чем от мертвого. И все-таки он чувствовал: с Матвеевым все не так просто. Остался какой-то следок. Что этот несчастный говорил о его последних часах, об учителе каком-то? Как бишь его звать? Вроде бы Олег Тузов? Надо бы прощупать этого Олега. А что, если Матвеев ему что-то рассказал? Нужно обязательно проверить.
Глава вторая
Примерно в это же самое время в Тихоречен-ске происходили следующие события.
Наступили каникулы, а Олег до сих пор торчал в городишке. Если бы полмесяца назад кто-нибудь сказал ему, что он задержится здесь хоть на денек, он бы рассмеялся глупцу в лицо. Как только кончатся занятия — прочь отсюда! Бесчисленное количество раз мечтал он, как будет валяться на теплом песке, неважно где: на берегу моря или на речном пляже в родном городе. Но вот прошла первая неделя каникул, за ней вторая, а Олег все не уезжал, все ждал чего-то.
Уж и хозяйка недоуменно косилась на него: чего, мол, постоялец не едет домой, а как-то раз даже прямо спросила об этом. Но Олег ничего определенного не ответил. «В школе остались еще кое-какие дела», — невнятно сообщил он. Хозяйка только головой покачала. Откровенно говоря, даже себе Олег не мог объяснить, почему не уезжает. Что-то, казалось, не пускало его, заставляло бесцельно бродить по пыльным пустынным улицам или уходить далеко за город на берег речки, где уже начинал понемногу лететь пух со старых корявых тополей.
Частенько Олег прихватывал с собой удочку и, усевшись где-нибудь в тенечке, лениво щурился на красное перо поплавка. Но рыбак из него был никудышный, да и улов не интересовал. Просто хотелось остаться наедине с собой. Пару раз подходил Олег и к стенам Монастыря. Сейчас на фоне зеленых тополей Монастырь вовсе не казался зловещим. Наоборот, выглядел он очень живописно. Мощные стены с полуобвалившимися зубцами навевали романтические мысли.
Казалось, из-за этих стен сейчас выскочит полк стрельцов в ярких кафтанах. Трубач протрубит тревогу, грохнут пушки, и побегут удалые стрельцы отражать набег беспокойных кочевников.
Но все было тихо у древних стен, и эта тишина казалась Олегу куда более зловещей, чем шум рукопашного боя. Он вспоминал свое недолгое пребывание за этими стенами и невольно вздрагивал.
Тихореченск словно проснулся после долгой зимней спячки. Теперь, когда на улицах не было сугробов и куч золы, он казался патриархальным и очень уютным. Да так оно и было. Бродя по городу, Олег не переставал удивляться своеобразию застройки, милым древним особнячкам, мимо которых зимой он пробегал, уткнув нос в воротник пальто. С ним здоровался почти каждый встречный, и он охотно отвечал на приветствия. Он чувствовал себя как дома.
Как-то раз Олег пошел на городское кладбище, где не бывал с памятного весеннего дня, пошел просто так, без всякой цели. Он бродил между могилами, читая надписи, разглядывая памятники, но ноги сами тянули в дальний угол погоста, где был похоронен прорицатель. Еще издали он увидел знакомый крест, который врыл своими руками. Прочитал собственноручную надпись «Матвеев Владимир Сергеевич», и стало ему почему-то тревожно.
Крест действительно был сделан на совесть, отлично отлакирован, но его молодцеватость казалась нелепой.
Олег глянул на глинистый холмик подле креста и увидел, что кто-то положил на него цветы. Желтые и красные тюльпаны были совсем свежие, точно принесли их сюда час или два назад.
«Кто бы мог это сделать?» — недоумевал Олег. Он поднял один тюльпан, зачем-то понюхал его, положил на место. Странно, очень странно. Олег присел на скамейку возле стоявшей поодаль могилы и стал напряженно размышлять, кто мог принести цветы. Выходило, что принести некому. Ведь не эти же подлецы из Монастыря и не его убийца? Тогда кто же? Может, Валентин? Весьма сомнительно. Снова тайна.
Так ничего не решив, в глубоком раздумье Олег пошел домой.
* * *
С того самого зимнего утра, когда загнанный в угол прорицатель попытался передать Олегу свой дар, и до майского дня, когда, как ему показалось, дар проявился в нем, учитель жил тихо и спокойно, не отягощая голову воспоминаниями. Ну сделал глупость — залез в этот проклятый Монастырь. Так ведь с кем не бывает? А Владимир Сергеевич? Опять по той же причине Олег решил раз и навсегда считать его сумасшедшим. Так проще! Да и знающие люди надоумили не лезть в это дело. Вон даже секретарь горкома партии — и тот ничего не смог сделать.
И вот — на тебе! Неизвестно откуда всплыла фамилия прорицателя. А ведь он точно помнил, что по фамилии того никто не называл. Потом с этими игральными кубиками… Несколько раз подряд угадал он выброшенную комбинацию. А дома, вечером, за неимением фишек подбрасывал монетку: орел или решка? И тоже ни разу не ошибся. Как это понимать? Но так получалось не каждый день, вот что странно.
Однажды Олег решил проверить свои способности на игре «Спортлото». Из шести цифр он угадал четыре. Но, получая под завистливые вздохи посетителей выигрыш в местной сберкассе, он нисколько не радовался. Почему четыре, а не шесть? Совпадение ли это или действие дара? Попробовать еще раз? Но его могут счесть мошенником, пойдут разговоры: «Учитель-то нечист на руку». Или, того хуже, вспомнят историю с Монастырем. Дойдет до компетентных органов, что тогда?
«А тогда, — сообщил внутренний голос, — будут бо-олыиие неприятности».
Олег, однако, решил проделать эксперимент. И снова со «Спортлото». Раз за разом он записывал возможные комбинации выигрышных чисел. По воскресным утрам, когда передавали результаты розыгрыша «Спортлото», он, обливаясь потом, томился у телевизора. Два раза он угадал три цифры из шести, а один раз — все шесть цифр. И снова — полное недоумение. Случайность или уникальные способности? Он вспомнил рассказы Владимира Сергеевича. Ведь и у того не все получалось. Тогда Олег решил проверить приобретенный дар на каком-нибудь другом конкретном субъекте. В качестве испытуемой он выбрал свою знакомую библиотекаршу, существо в высшей степени безобидное. Из рассказов того же прорицателя следовало, что при наличии дара прямым прикосновением к испытуемому можно было установить факты из его прошлого или, наоборот, проникнуть в будущее. Как-то раз, когда в библиотеке совсем не было посетителей (а случалось это довольно часто), Олег набрался смелости и задержал в своей руке худенькую ладонь библиотекарши. При этом для того, чтобы сосредоточиться, он зажмурил глаза. Сжимая ладошку, он попытался проникнуть в чужое сознание, но, увы, ничего не получилось. Перед глазами плавали какие-то яркие круги, но если это и была информация из подсознания, то она, видимо, была тщательно зашифрована. Только почувствовав слабые попытки девушки, которую звали Зоей, освободиться, он открыл глаза и выпустил руку. И тут он понял всю бестактность своего поведения. С покрытого конопушками лица на него с робкой надеждой смотрели зеленоватые глаза девушки. Рыжеволосая Зоя не была дурнушкой, но внимание молодого историка, которого она тайно обожала, привело ее в замешательство. Со стороны все произошедшее походило на робкое объяснение в любви. И Зоя ждала продолжения.
Олег покраснел и растерянно смотрел на девушку, которая тоже сильно смутилась и, напряженно кашлянув, стала перебирать книги.
Ничего другого не оставалось, как назначить рыжей Зое свидание. Так он и поступил, надеясь при более тесном знакомстве проникнуть все-таки в подсознание Зои.
Нельзя сказать, что библиотекарша была несимпатична Олегу. Но сам себе он объяснял интерес к девушке исключительно научным экспериментом. Однако и более тесное знакомство не привело к заветной цели. Секреты подсознания Зои оставались за семью печатями. Роман с библиотекаршей успешно продвигался вперед, они уже пару раз целовались в городском саду. Для развития эксперимента требовалось попробовать свои силы на ком-нибудь еще. Хватать за руки жителей Тихореченска, отличавшихся горячим нравом, он опасался, поэтому пытался воздействовать на них мысленно. Но ничего не получалось. Олег совсем было разуверился в своих но-воприобретенных способностях, однако вскоре произошел случай, заставивший по-другому взглянуть на происходящее.
Незадолго перед концом учебного года учитель истории повел своих подопечных в краеведческий музей. В музее сам он уже бывал, но особенного впечатления сей очаг культуры не произвел. Все было традиционно и провинциально. Неизбежная экспозиция, рассказывающая о природе родного края, представленная чучелами птиц и животных, а также минералами и полезными ископаемыми, неизбежные останки мамонтов, бродивших по этим местам неведомо когда. Довольно убогие экспонаты, рассказывающие об истории Тихореченска, в числе которых были: набор пивных бутылок завода братьев Ахмадеевых, пушка, потерянная некогда войском Степана Разина, и неизвестно как оказавшаяся в этих местах шарманка немецкой фирмы музыкальных инструментов «Юлий Генрих Циммерман». Единственное, что, на взгляд Олега, представляло интерес, были многочисленные экспонаты и материалы, рассказывающие о событиях гражданской войны, довольно бурно проходившей в тех местах.
Пока дети зачарованно разглядывали поломанный пулемет «максим», ржавые обломки клинков и револьверов, Олег со скуки просматривал схемы разыгравшихся сражений. Синие и красные стрелки, указывающие на развитие действий, окружения и контратаки, напомнили почему-то схемы эвакуации при пожаре, обычно висящие в общественных местах. Олег мысленно усмехнулся пришедшему на ум сравнению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37