Он посмотрел вниз и увидел какой-то сгусток яркого света. Он понимал,
что лучше было бы улететь отсюда как можно скорее, но интерес одержал
верх. Он развернул самолет.
- Где же...
Новая вспышка чуть не ослепила его. Лучи света побежали по кабине
пилота.
- Бож-же!
Прямо под ним на фоне густого леса находился огромный серебристый
объект. Бейли не мог пока сказать, что это такое, потому что самолет
внезапно начало сносить ветром.
Он выровнял курс. Внезапно у него разболелась голова. Что же это
такое? Водонапорная башня? Никто и никогда не строит посреди леса
водонапорные башни.
Артефакт, - подумал он, слабея от восторга. - Артефакт, космический
корабль инопланетян... а может быть, какая-нибудь штучка, принадлежащая
правительству? Но если этот объект принадлежит правительству, то почему он
никак не замаскирован? Он отчетливо видел вокруг предмета свежевскопанную
землю. Сердце его учащенно забилось. Внезапно стрелка компаса начала
описывать круги против часовой стрелки, все индикаторные лампочки
одновременно засветились красным светом. Затем самолет резко бросило в
небо. Высотомер показал двадцать две тысячи футов... А потом стрелка разом
упала на отметку "ноль".
Мотор чихнул раз, другой и заглох. Сердце Бейли тоже, казалось,
остановилось. В глазах мелькали искры - зеленые и красные. Сейчас я
разобьюсь, - промелькнуло в голове у пилота. Краешком глаза он увидел, что
шкала термометра, показывающего температуру за бортом, сперва подскочила с
отметки сорок семь до пятидесяти восьми, а затем резко упала до пяти и, на
мгновение замерев, взлетела до девятисот девяноста девяти. Там термометр
зашкалил и вышел из строя.
- Господи, да что же это такое происходит! - простонал Бейли, и тут
один из его передних зубов вдруг выскочил изо рта, ударился о приборный
щиток и упал на пол.
Мотор вновь зарычал.
- Черт, - прошептал он, трясясь от страха. Из отверстия,
образованного на месте выпавшего зуба, лилась кровь, струйкой стекая на
рубашку.
Он вновь оказался над странным объектом в лесу.
Мотор пару раз чихнул и умолк. Самолет терял высоту. Четыре тысячи
футов... три с половиной тысячи... три тысячи... две с половиной. Дорога
была настолько близка, что Бейли мог рассмотреть на ней буквально каждую
травинку.
- Мамочка! - прошептал он. - Сейчас я умру!..
Он с силой надавил на газ. Мотор опять заработал - и тут же заглох.
- Нет! - простонал Бейли. - Чертов самолет, не смей!
Но он был бессилен. Самолет с силой врезался в землю, и раздался
взрыв. То, что было раньше Питером Бейли, разлетелось на мелкие кусочки...

Суббота, 6 августа.
Ньют и Дик сидели в кафе. На столике между ними лежала газета. На
передней полосе крупными буквами был набран заголовок:
УЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ: КРУШЕНИЕ САМОЛЕТА.
Там же была помещена фотография с места происшествия. В том, что на
ней было изображено, было довольно трудно узнать самолет, которым Питер
Бейли так гордился.
Рядом с газетой стоял завтрак. Но мужчины не притрагивались к нему.
Около двадцати любопытных шастают вокруг города, обследуя место
аварии, - мысленно сказал Ньют.
Все из города? - спросил Дик.
Да.
У нас могут начаться проблемы?
Нет, не думаю. Какое отношение имеем мы к случившемуся?
Дик покачал головой: Никакого. Ты готов?
Да.
Они вышли из кафе, не расплатившись. В последнее время деньги
перестали играть в Хейвене какую-нибудь роль. Хейвен вообще приближался к
тому состоянию, которое некоторые называют коммунизмом.
Они направлялись к городскому залу. Воображаемая башня с часами
претерпела изменения. То она была на месте, крепкая и устойчивая, как сама
земля, то вдруг исчезала, и на ее месте появлялось синее ясное небо. Потом
все повторялось снова. Только тень, отбрасываемая башней, оставалась на
прежнем месте, независимо от того, была при этом башня или нет. Но это
никого не беспокоило.
Из Дерри приехали Томми Джеклин и Эстер Бруклин, - сказал Дик. Они
намерены поставить здесь не менее пяти станций техобслуживания. И они
привезли много батареек на продажу. В Дерри считают, что Хейвен помешан на
батарейках.
Томми Джеклин и Эстер Бруклин? - переспросил Ньют. - Боже, но ведь
они еще совсем дети! А разве у Томми вообще есть водительские права?
Нет, - раздраженно сказал Дик. - Но ему уже исполнилось пятнадцать, и
скоро он их получит. Кроме того, он большой мальчик и выглядит старше, чем
есть на самом деле. Так что с ними все в порядке.
Да, всем им нужны батарейки, а достать их становится все сложнее,
потому что жителям Хейвена все труднее покидать Хейвен. Некоторые, выехав
за городскую черту, вообще могут умереть. Это под силу только молодым,
например, Ньюту и Дику. В Хейвене никого не удивляло, что Хилли Брауна не
могут вывести из коматозного состояния. Причина наверняка в том, что
старый Хиллмен увез его из города.
Что ж, - сказал задумчиво Ньют.
Да, ничего не попишешь, - ответил Дик. - Мы не может оставить эту
штуку без нее и мы не выживем.
Без нее и без батареек, - мог бы сказать он. Ведь Хейвен сейчас, как
детская игрушка, работал на батарейках. И их нужно все больше, как только
можно больше.
Ньют Беррингер был встревожен. Нужно проследить, чтобы с Томми и
Эстер все было в порядке.
И он знал, что будет переживать все время, пока не узнает, что
детвора (так он называл в уме Томми и Эстер) благополучно сделала свои
дела.

Воскресенье, 7 августа.
Гарднер стоял возле корабля, глядя на него и вспоминая об
авиакатастрофе, случившейся здесь на днях. Не нужно заканчивать колледж,
чтобы уловить связь между происшествием и кораблем.
Сегодня Фримен Мосс, его самый последний помощник, не появился.
Очевидно, ему стало так же плохо, как и всем предыдущим. Впервые с момента
исчезновения Бобби Гард был один.
Перед ним стояла проблема выбора, и Гард видел три разных ее решения.
Решение первое: работать, как обычно.
Решение второе: бежать отсюда как можно дальше. Он уже пришел к
выводу, что в случае смерти Бобби ему нужно будет исчезнуть из этих мест,
если он хочет спасти свою шкуру. Чтобы реализовать это решение, ему
хватило бы получаса. Если он решит бежать, они об этом никогда не смогут
узнать.
Бежать. Но куда? Дерри, Бангор, даже Августа... все это слишком
близко. Может быть, Портленд? Может быть. Бежать, бросить все, бросить...
Бросить Бобби? Своего старого доброго друга, все еще любимую им Бобби, о
которой вот уже две недели нет никаких вестей?!
Решение третье: избавиться от этой штуки. Взорвать ее. Разрушить ее.
При всей своей нелюбви ко всем видам оружия (а то, что корабль
представлял собой мощное оружие, Гард понял, анализируя причины
авиакатастрофы), он не мог не понимать, что разрушение корабля чревато
новым Чернобылем, еще более ужасным по силе. Никто не может знать, сколько
разных штучек хранится внутри его. Но из-за этого чертова корабля все
время погибают люди! Сколько смертей случилось за последнее время?! А
сколько их еще будет!
Гарднер был уверен: авиакатастрофа - не последнее событие в этом
печальном списке.
Затерянный корабль создавался как грозное оружие, и создателем его
были не гуманоиды - в этом Гарднер был уверен. Не обладая их образом
мышления, как можно разгадать, что таится внутри корабля? И что можно
сделать?
Такие варианты решения стояли перед Гардом, и третий вариант вовсе не
был никаким решением... и внезапно его руки поняли то, что не смогла
понять голова. Они потянулись к бутылке, спрятанной под деревом. Самое
правильное решение - напиться, несмотря на то, что часы показывали только
полдевятого утра.
Что-то будто кольнуло его в висок.
Он оглянулся.
За спиной стояла Бобби.
Рот Гарднера от неожиданности приоткрылся. Он помахал перед глазами
рукой, как бы отгоняя видение. Но Бобби не исчезла. Она была вполне
реальной, хотя и потеряла большую часть волос на голове, а скулы ее были
плотно обтянуты кожей; она напоминала человека, случайно выздоровевшего от
неизлечимой болезни. Ее правая рука была перевязана. И...
...и на ее лицо был нанесен грим. Грим, до неузнаваемости меняющий ее
облик. Но это она... это Бобби... это не сон...
Его глаза внезапно наполнились слезами. Только сейчас он понял, как
одинок был без нее.
- Бобби? - спросил он. - Это действительно ты?
Бобби улыбнулась той самой хорошо знакомой ему улыбкой, которую он
так любил. Это была она, Бобби. Бобби, его любимая.
Он подошел к ней, обнял, положив голову ей на плечо. Ему уже давно
хотелось это сделать.
- Привет, Гард, - сказала она и заплакала.
Он заплакал тоже. Он поцеловал ее. Поцеловал ее. Поцеловал.
Она обняла его здоровой рукой.
- Но Бобби, - говорил он, целуя ее, - ты не должна...
- Тсс. Я должна. Это мой последний шанс, Гард. Наш последний шанс.
Они целовались, и ее блузка как бы случайно расстегнулась, и под ней
показалось тело, белое и худое, с отвисшей грудью и торчащими ключицами,
но он любил ее и целовал ее, и слезы текли по их лицам.
Гард, мой дорогой, любимый, всегда мой
тссс
О как я люблю тебя
Бобби, я люблю
люблю
поцелуй меня
поцелуй
да
Под ними хрустели еловые иголки. Счастье. Ее слезы. Его слезы. Они
целовались, целовались, целовались без остановки. Встретив ее, Гард понял
одновременно две вещи: как ему ее не хватало и что в лесу не поет ни
единая птичка. Лес мертв.
Но они продолжали целоваться.

Воспользовавшись своей рубашкой вместо тряпки, Гард стер со своего
лица ее грим. Неужели она намерена прямо сейчас заняться с ним любовью?
Что ж, если она хочет...
Они оба сейчас представляли лакомый кусочек для комаров и москитов,
но Гарднер не получил ни одного укуса и был также уверен, что и Бобби не
укусил никто. Это не только грозное оружие, - думал он, глядя на корабль,
- но еще и отличный репеллент: отпугивает всех насекомых.
Он вновь натянул рубашку и коснулся лица Бобби, пробежал пальцами по
щеке, стирая грим. Большая часть его, правда, уже была смыта слезами.
- Я ненавижу тебя, - прошептал он.
Ты любишь меня, - ответила она.
- Что?
Ты все услышал, Гард. Я знаю, что услышал.
- Ты сердишься? - спросил он, уверенный, что между ними вновь
воздвигнется барьер, уверенный, что все закончится, потому что самые
лучшие вещи когда-нибудь кончаются. И ему было грустно от этой
уверенности.
- Именно поэтому ты не хочешь разговаривать со мной? - Он помолчал. -
Я не упрекаю тебя. Ты имеешь право так вести себя, женщина.
- Но я говорила с тобой, - сказала она, и, хотя ему было стыдно за
то, что он солгал ей, он был рад слышать в ее голосе разочарование. -
Говорила мысленно.
- Я не слышал.
- А раньше слышал. Ты слышал... и ты отвечал. Мы говорили, Гард.
- Тогда мы находились ближе к... к этому, - он указал рукой на
корабль.
Она слегка усмехнулась и прижалась щекой к его плечу. Грим все больше
стирался, обнажая бледную, полупрозрачную кожу.
- Разве я могу ненавидеть тебя?
- Нет. Да. Немного, - она улыбнулась и в этот миг стала давно и
хорошо знакомой ему Бобби Андерсон. И все-таки по ее щекам бежали слезы. -
И все же это хорошо, Гард. Мы сохранили самое лучшее в себе напоследок.
Он очень нежно поцеловал ее, но теперь ее губы были другими. Губы
Новой и Усовершенствованной Бобби Андерсон.
- И все же ни мне, ни тебе не хочется сейчас заниматься любовью.
- Я знаю, что выгляжу усталой, - сказала Бобби, - и потеряла свою
прежнюю привлекательность, как ты, наверное, успел заметить. Ты прав: мне
не хочется сейчас делать никаких физических усилий.
Черт бы тебя побрал, - выругался про себя Гарднер, отгородившись
мысленно от Бобби, чтобы она не могла услышать его мысли.
- Лечение было... радикальным. После него остались некоторые проблемы
с кожей и количеством волос на голове. Но все это постепенно
восстанавливается.
- Ох, - выдохнул Гарднер, думая при этом: Ты все еще не научилась
правдоподобно лгать, Бобби. - Что ж, я рад, что с тобой все в порядке. Но
тебе понадобится еще немало дней, прежде чем ты окончательно встанешь на
ноги...
- Нет, - спокойно ответила Бобби. - Пришло время для финального
рывка, Гард. Мы уже почти у цели. Мы начали это с тобой - ты и я...
- Ты начала это, Бобби. Ты нашла этот корабль. Вместе с Питером,
помнишь?
При напоминании о Питере на лицо Бобби набежала тень, но тут же
исчезла.
- Ты появился почти сразу же. Ты спас мне жизнь. Без тебя я сейчас не
была бы здесь. Так давай же закончим это вместе, Гард. Я думаю, нам
осталось выкопать не более двадцати пяти футов.
Гарднер понимал, что она права, но внутренне он не принимал такую
постановку вопроса. У него внезапно заныло сердце.
- Если ты так считаешь...
- Что ты говоришь, Гард? Осталось всего чуть-чуть. И мы вместе. Ты и
я.
Он задумчиво посмотрел на Бобби, а вокруг не было слышно ни единого
птичьего голоса.
Какое же нужно принять решение? Как сделать правильный выбор?
Убежать? Вызвать полицию? Как? Какие еще идеи, Гард?
И внезапно к нему пришла идея... или, во всяком случае, ее отблеск.
Но даже отблеск - это лучше, чем ничего.
Он похлопал Бобби по руке:
- Ладно. Я согласен.
Бобби улыбнулась шире... и вдруг на лице ее появилось удивленное
выражение:
- Интересно, сколько же он еще оставил тебе времени?
- Кто он?
- Волшебник-Зубодер, - пояснила Бобби. - Наконец и ты потерял зуб.
Вот здесь, прямо по центру.
Изумленный и немного испуганный, Гард поднес руку ко рту, уверенный,
что еще вчера зуб был на месте.
Вот это и случилось. Через месяц работы возле этой чертовой штуки его
иммунитет наконец перестал срабатывать. Теперь и он стоит на пути
"превращения" во что-то Новое и Усовершенствованное.
Он начинает "превращаться".
Гарднер с трудом выдавил из себя ответную улыбку:
- Я не заметил.
- А еще что-нибудь ты чувствуешь?
- Нет. Пока нет. Так ты говорила, что хочешь выполнить кое-какую
работу?
- Да, если смогу, - вздохнула Бобби. - С такой рукой...
- Попроси меня. Я помогу тебе.
Бобби улыбнулась и вновь стала той Бобби, какую он знал много лет,
его любимой женщиной.
Потом ему в глаза бросилось, как все-таки она худа и слаба, и у него
заныло сердце.
- Думаю, ты действительно поможешь, - тихо сказала она. - Мне было бы
одиноко без тебя.
Они стояли рядом, улыбаясь друг другу, и все было почти по-старому,
кроме леса, в котором теперь не пели птицы.
Прошла любовь, - думал он, - и никогда не вернется. И кто бы мог
подумать, что виной всему призраки! Даже Герберту Уэллсу не пришел бы в
голову такой сюжет!
- Мне бы хотелось заглянуть в яму, - сказала Бобби.
- Ладно. Тебе должно понравиться то, что я успел сделать.
И они вместе направились к кораблю.

Понедельник, 8 августа.
Жара не спадала.
Температура воздуха за окном кухни Ньюта Беррингера была семьдесят
девять градусов. Боже, сейчас только четверть восьмого, а ведь впереди еще
все утро! Правда, Ньют не смотрел на градусник. Он стоял в ванной,
облаченный в пижаму, и старательно растирал взятый у жены грим по лицу.
Ему всегда казалось, что грим - никому не нужное женское ухищрение и что
женское лицо без грима выглядит гораздо привлекательнее, но теперь, когда
сам в нем нуждался, Ньют был вынужден признать, что грим - вещь полезная.
Он пытался скрыть тот факт, что в последнюю неделю кожа на его лице и
затылке начала в буквальном смысле слова увядать. Он, конечно, знал, что
со всеми, кто побывал в сарае Бобби, происходят определенные перемены, но
сперва ему казалось, что эти перемены благотворны: все три раза он выходил
оттуда помолодевшим, ставшим будто бы выше ростом и способным
удовлетворить в постели и свою жену, и всех ее подруг.
Но с прошлой пятницы он уже не мог себя обманывать. Он отчетливо
видел вены, артерии и капилляры на щеках, и в связи с этим ему
вспоминалась картинка из медицинского атласа, где изображалась кровеносная
система человека. Когда он нажимал пальцами на щеки, они прогибались,
будто сделанные из эластика. Как если бы они... они... истончались.
Я не могу выйти в таком виде, - подумал он.
В субботу, когда он совершенно отчетливо увидел, что с ним
происходит, он сразу же бросился к Дику Аллисону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35