и, наконец, непривычное: садовница. Ее звали Мария, она ухаживала за несколькими садами по соседству и жила в собственной квартире в центре Портесето, что было очень удобно, поскольку при вилле, если не считать домика привратника, занятого службой охраны, было всего четыре служебных квартиры.
– Чудесно, – сказал Джон, улыбнулся и пожелал себе избавиться от чувства, что он актер, который играет роль богатого человека.
* * *
Кто-то составил в его спальне штабелем коробки с вещами из Нью-Йорка. Он про них уже почти забыл. Он снял верхнюю коробку, стянул клейкую ленту и, забавляясь, извлек на свет божий кухонную посуду, которой пользовался годами и которая теперь, после нескольких недель богатства, показалась ему законченным хламом. Узор на тарелках был назойливый и дешевый, вилки и ножи – какие-то жестянки, чашки – с выщербленными краями. Кастрюли: металлолом, годный разве что под корм собакам. И стоило все это везти сюда через всю Атлантику!
Он отставил коробку в сторону. Выкинуть. Прошлое. Но потом снова раскрыл ее, еще раз взял одну из своих старых тарелок и стал ее разглядывать, будто это была археологическая находка.
Как могло получиться, что целые годы эта тарелка была для него хороша, а сейчас он счел бы для себя возмутительным, если бы ему пришлось из нее есть? Что с ним случилось? Если он больше не может вернуться туда, откуда пришел, это значит, что он стал пленником богатства, зависимым от роскоши и денег. Неужто в один прекрасный день он продал бы свою душу, лишь бы никогда больше не разогревать себе гороховый суп в жестяной кастрюле?
Он открыл другую коробку. Их было не так много. Все его добро, нажитое к двадцати восьми годам, могло целиком поместиться в «Форде пикап». А вот рисовальные принадлежности. Засохшие краски в заляпанных банках, кисти, которые он вовремя не промыл, и теперь они задеревенели, пустые бутылочки, из которых испарился терпентин. Холст с начатым наброском. И целая коробка неиспользованных тюбиков с масляными красками! Как они тут оказались?
Распорядиться, чтобы коробки спустили в подвал? Как знать, что будет? Вдруг однажды все кончится, и придется ему погрузить в машину то, что было его, и убраться восвояси, на волю: никому ничего не должен, никому ничем не обязан. Вот именно. Так он и сделает.
А где-то еще должны быть его книги, они могут ему понадобиться. И его записная книжечка с адресами. Коробка с письмами. Фотографии. Он перерыл коробки, которые были упакованы хоть и аккуратно, но бессистемно. Странное чувство – вытащить старые джинсы или растоптанные кроссовки. Его черно-красную клетчатую рубашку, купленную на толкучке за три доллара. Некоторые пуговицы он пришивал сам, Сара показала ему, как это делается. На рукавах заплатки, поставленные еще его матерью, почти совсем незаметные.
Так он перерывал одно воспоминание за другим, извлекая их из коробок и из своей памяти, пока в комнату неожиданно не ворвался Эдуардо.
– Ах, вот ты где, – воскликнул он в радостном возбуждении. – Ты что, весь день хочешь проторчать здесь со своим старым барахлом? Тебя гости ждут!
В комнату за ним ворвался дальний шум музыки, звона бокалов и беспорядочного гула голосов.
Его гости? Это были гости Эдуардо. Это он зазвал их сюда. Молодые художники, молодые бизнесмены, молодые университетские доценты. Он не знал здесь ни души, за исключением Константины, которую заметил перед этим в саду: она флиртовала с мужчиной, одетым во все черное, и он не почувствовал потребности непременно с ней встретиться.
– Да, – сказал Джон. – Может, и проторчу тут целый день с барахлом.
– Нет-нет, ты этого не сделаешь. Это ведь твоя вечеринка, парень! Это твои гости, они подъедают все из твоего холодильника и опустошают твой дом, так что хотя бы поздоровайся с ними. А то и познакомишься с кем, вдруг пригодится?
– У меня сейчас настроение не для вечеринки.
– Ну-ну. Чья это была идея? Кто сказал: Эдуардо, давай устроим новоселье?
– Да, я помню. Это была ошибка. Все эти продолжительные вечеринки – совсем не то, о чем говорилось в предсказании.
Эдуардо уставился на него так, будто тот уронил ему на ногу наковальню.
– Эй, парень! – вскричал он, вращая глазами. – Что ты несешь? – Он погрозил ему полупустым бокалом шампанского. – Я знаю, в чем дело. Ты заразился. Это тебя поразил вирус Вакки.
– Только потому, что я не хочу превращаться в элитарного плейбоя, а хочу жить по-своему?
Полупьяное движение рукой, немного шампанского даже выплеснулось:
– Кончай, – скомандовал Эдуардо. – Даю тебе полчаса на то, чтобы переодеться и привести себя в хорошее настроение. Иначе я натравлю на тебя Константину.
Он захихикал над этой мыслью, вышел за дверь и оставил Джона в милосердной тишине.
* * *
После того как Марвин приземлился в аэропорту Флоренции и прошел паспортный контроль, у него еще целая вечность ушла на поиск таксиста, который хотя бы немного говорил по-английски, и тот, глянув на бумажку с адресом, потребовал плату вперед. Доллары его успокоили. Поскольку вызволение из ломбарда часов Джона обошлось ему всего в пятьдесят долларов, денег у него оставалось достаточно. Несмотря на некоторые накладные расходы, которые Марвин разрешил себе в дороге и накануне.
Они немного проехали по автобану, потом одна за другой пошли узкие дороги, штопором ввинчиваясь в ландшафт. Как можно было строить такие дороги, для Марвина так и осталось загадкой. Каждая встречная машина превращалась в драму, а когда они проезжали какую-нибудь деревню, ему казалось, что они едут прямо сквозь их комнаты. Вся эта Европа – континент архитектуры кукольных домиков.
Наконец на горизонте показалась голубая полоса моря, и они начали плавный спуск. Прогромыхав, сигналя, через древний городишко с портом, полным роскошных яхт, таксист остановился на углу и спросил дорогу у старой карги, а пять минут спустя они оказались в квартале вилл, и, как и полагалось, машина остановилась у самой большой из них.
Марвин сунул водителю еще двадцать долларов, закинул за плечо рюкзак и побрел к имению. У входа было припарковано множество машин из верхнего края ценовой шкалы. Новоселье, о котором Джон упоминал по телефону. Значит, он приехал как раз вовремя. Partytime, partytime – ну, сейчас он покажет этим типам, почем фунт лиха…
Неожиданно путь ему преградил этакий бронированный шкаф в форме человека и выпалил ему навстречу автоматную очередь итальянских слов.
– Non capisco! – ответил Марвин. – Sono Americano!
– Кто вы? – шкаф перешел на беглый английский. – И что вам здесь надо?
Марвин перекинул рюкзак на другое плечо и сделал полшага назад, чтобы получше разглядеть своего противника.
– Коупленд, – сказал он, – меня зовут Марвин Коупленд, я только что из города Нью-Йорка, и если вон то – вилла Джона Фонтанелли, то меня лично ждет ее хозяин, и с большим нетерпением. – Поскольку шкаф все еще не предпринял попытки благоговейно упасть перед ним на колени, он добавил: – Дело в том, что случайно я один из его близких друзей.
– Вы можете предъявить документы?
– А как же. – С тех пор как Джон снова объявился в его жизни, ему приходилось предъявлять документы чаще, чем за предыдущие десять лет. Он сунул шкафу под нос свой паспорт, и тот щелкнул своей рацией и с кем-то переговорил по-итальянски. По крайней мере он различил в этой абракадабре свое имя.
– О'кей, – наконец сказал шкаф и освободил путь. – Вас ждут. Входная дверь прямо впереди.
– Спасибо за наводку, – ответил Марвин. – Большое сердечное спасибо. И смотрите тут, повнимательней.
Уже через окна холла было видно гигантское количество гостей. Разряженные, как для показа мод, особенно женщины, естественно. Бог ты мой, да он тут в своих потрепанных джинсах и старой майке будет бросаться в глаза, как голая женщина на церковной конференции епископов! Только бы еще не все было съедено.
Особенного праздничного веселья он не заметил. Музыки не было, все стояли в ожидании с видом напуганных ягнят. Со стороны все это походило скорее на похороны.
Но его-то, как было сказано, здесь ждут. Итак, прямиком в хату.
Слегка сконфуженный молодой тип во вполне приличном прикиде направился к нему, когда он вошел в холл, схватил его руку и пожал ее.
– Эдуардо Вакки, – представился он, – я адвокат мистера Фонтанелли.
– Ему теперь понадобится немало вашего брата, как я слышал, – высказался Марвин. – Марвин Коупленд. Я нью-йоркский друг Джона.
– Да, я припоминаю. Джон о вас говорил.
– Мило. А где он сам? Я бы хотел с ним поздороваться, если это можно устроить.
– Да дело в том, что… – почему-то вид у Эдуардо был совершенно несчастный. Он теребил воротник своей рубашки, скреб шею и озирался по сторонам, как будто за ним кто-то гнался. – Боюсь, это будет трудно устроить.
– Что, мне нужно было из Нью-Йорка записаться к нему на прием?
– Нет. Но мы только что обнаружили, что Джон исчез, и никто не знает куда.
* * *
После того как истекли назначенные полчаса, Эдуардо подбил собравшихся гостей громко скандировать «Джон! Джон!», а сам с Константиной поднялся по лестнице, чтобы общими усилиями выцарапать его из спальни.
Но когда они открыли дверь, комната была пуста.
Большинство гостей восприняли это как удачный ход в сценарии вечеринки и с воодушевлением включились в поиски по всему дому и саду. Но когда вид телохранителей посуровел и они принялись беспрерывно переговариваться по своим рациям, до гостей стало доходить, что исчезновение Джона вовсе не было запланировано. Потом оказалось, что исчез и «Феррари» Джона, и тут все поняли, что дело принимает серьезный оборот.
– Как «Феррари» мог незаметно исчезнуть? – не понимал Эдуардо. – Он стоял на въезде. На охраняемой территории.
На лбу Марко блестели крошечные капли пота.
– Один из моих людей видел, как машина выезжала, минут двадцать назад. Но он говорит, что за рулем сидел кто-то из пати-сервиса. Из тех парней, что отпарковывают машины.
– И что? Это действительно был один из них? Кто-нибудь отсутствует?
– Это мы сейчас как раз проверяем. Судя по всему, нет.
– Ну, здорово. – Эдуардо тер себе шею. Кажется, рубашка собиралась его задушить. – Вы можете себе представить, что начнется, если нам придется подключить полицию?
Гости стояли вокруг и смотрели на них. Кто-то выключил музыку. Тишина, окружившая всех присутствующих, была гнетущей.
– У «Феррари» есть спутниковая охранная сигнализация, – сказал Марко. – По ней мы можем определить местонахождение машины. Кроме того, мы сейчас вышлем на поиски вертолет с яхты.
Эдуардо грыз сустав большого пальца.
– Нужно взять личные данные всех, кто находится на территории. В основном от поставщиков сервисных услуг. Гостей я всех знаю.
– Мы уже занимаемся этим.
* * *
Все это не могло служить причиной, чтобы дать пропасть хорошей еде, решил Марвин. По крайней мере никакой давки; он мог в полном спокойствии нагрести себе полную тарелку. И чего тут только не было! Лосось, икра, консервированные баклажаны, сухая салями, черные оливки, дымящееся филе в корочке и множество блюд, которые он никогда в жизни не видел. Грандиозно.
Ее он заметил, как только взял в рот первый кусок. Она мельком глянула в его сторону и снова отвела взгляд. Марвин перестал жевать и хлопал на нее глазами.
Офигеть! Ноги длиной в миллион миль. Изгибы такие, что дух вон вышибает, а платье – боже! В облипочку. Черное, как и ее грива. Абсолютное сумасшествие.
Он коротко прозондировал положение. Если она здесь с тем типом, надо его быстренько придушить в туалете. Но на это непохоже. Наверное, не так уж и круто выглядело, когда он двинулся прямиком к ней, но на тонкости у него не было времени. Он остановился рядом, коротко глянул туда, куда смотрела она – на телохранителей, которые переговаривались со своими рациями, – повернулся к ней и сказал:
– Хай. Меня зовут Марвин.
Взгляд, холодный, как лед, смерил его с головы до ног и с ног до головы, по всей видимости, анализируя химический состав его одежды и ее стоимость в лирах.
– Хэлло.
– Я лучший друг Джона, – заявил Марвин. «Просто забалтывай ее», – сказал он себе. – Из прежних времен, вы понимаете? Он специально вызвал меня сюда из Нью-Йорка ради этой вечеринки. А сам исчез. Хорош гусь, а?
В ее взгляде все же появился заинтересованный блеск. Она завела волосы за ухо движением, от которого Марвин чуть не выронил тарелку, и улыбнулась ему.
– А вы что, совсем не беспокоитесь?
– А чего беспокоиться. С ним и не такое случалось.
Она продолжала улыбаться.
– Меня, впрочем, зовут Константина, – сказала она.
* * *
Дело с определением местонахождения через спутниковый пеленг затянулось дольше, чем ожидали. Час спустя, когда большинство гостей уже разъехались и люди из пати-сервиса разочарованно убирали почти нетронутые блюда, Эдуардо не выдержал и пошел наверх, чтобы еще раз осмотреть спальню. Марко был против, чтобы не осложнять работу сыщиков-экспертов, которых мысленно уже видел там, но Эдуардо ничего не хотел слышать.
На кресле, повернутом к окну, он обнаружил светлый льняной костюм, который был на Джоне перед этим. Пиджак, брюки, рубашка. Туфли стояли перед креслом.
– Мы запеленговали «Феррари», – Марко остановился в дверном проеме. – Он стоит на окраине города Капаннори. Вертолет уже на пути туда.
Эдуардо поднял вверх пиджак:
– Он переоделся перед тем, как исчезнуть. – Раскрыв дверцу платяного шкафа, он осмотрел длинный ряд костюмов. – Мы можем спросить у дворецкого, какого костюма не хватает.
– Сейчас его позовут, – сказал Марко и передал свое распоряжение по рации.
Но вместо дворецкого в коридоре показался этот странный американец – к немалому удивлению Эдуардо, под руку с Константиной, будто так и должно быть. Они беспечно вошли в комнату, и Коупленд с любопытством огляделся.
– Неплохо, – прокомментировал он, как будто больше не о чем было беспокоиться. Он заглянул в частично раскрытые коробки. – Вот только старые вещи слегка потрепаны, а?
Джереми подошел поспешным, но твердым шагом. Он с неподвижным взглядом проверил платяной шкаф и пришел к заключению, что все на месте.
– Но не уехал же он в трусах! – сердито сказал Эдуардо.
– Я тоже так не думаю, – согласился с ним дворецкий.
Эдуардо недовольно смотрел, как Коупленд роется в одной из коробок, вытаскивая оттуда линялую зеленую майку с надписью Smile if you like sex.
– Может, он надел что-нибудь из старых вещей? – предположил неопрятный американец.
– С чего бы вдруг?
– Может, ему захотелось потусоваться среди простого народа?
– У него здесь праздник с сотней приглашенных гостей. Не самое подходящее время для такой вылазки.
Человек с засаленными волосами и в майке, которая годилась только на обтирку стержня для проверки уровня масла в картере, пренебрежительно махнул рукой:
– Да бросьте вы! Если бы мне нужно было похитить такого, как Джон, я бы не стал делать это во время вечеринки, где бегает тысяча человек и все дело может миллион раз сорваться. – Он повернулся к Марко: – На вашем месте я бы поехал в этот Капаннори и поискал его в каком-нибудь «Бургер-Кинге».
* * *
Они действительно нашли Джона в Макдоналдсе в центре Капаннори. На нем были джинсы, стоптанные кроссовки и черно-красная латаная рубашка в клетку, он сидел один за столом и уничтожал картошку фри из пакета, когда около него выросли как из-под земли Марко, Эдуардо и двое телохранителей в оттопыривающихся пиджаках.
– Как вы здесь оказались? – спросил он, подняв брови, и отхлебнул кока-колы. – Разве вы не должны сейчас быть на вечеринке?
– Вечеринка закончилась, Джон, – сказал Эдуардо. – Мы думали, тебя умыкнули.
– Умыкнули? О боже. Я просто был не в настроении. И, кроме того, мне хотелось узнать, не потерял ли я еще вкус к бигмаку. – Он довольно улыбнулся. – Слава Богу, не потерял.
Эдуардо смотрел на него, и всем было видно, как многое из того, что вертелось у него на языке, он вынужден был проглотить. А люди со всех сторон уже поглядывали на эту причудливую группу, собравшуюся вокруг молодого парня, который вроде ничего такого не сделал. Группа смахивала на мафию, решил менеджер ресторана и раздумывал, не позвонить ли в полицию.
– Я весь переволновался, – сказал наконец Эдуардо. – Ты мог поставить в известность хотя бы меня?
Джон больше не улыбался.
– Я хотел узнать, могу ли я еще куда-нибудь пойти, не ставя в известность никого. – Он смял бумажную салфетку, бросил ее на поднос и встал. – О'кей, теперь я это знаю. Идемте.
14
Пляж принадлежал людям, у которых на этот пляж не было времени, поэтому он был пуст и заброшен. В это утро даже солнце пряталось за бледными облаками. Море вяло выплескивалось на серый песчаный склон. Дома по ту сторону откоса казались недружелюбными и холодными.
Вот уже несколько дней на пляже можно было видеть мужчину, часами прогуливающегося вдоль моря, иногда по нескольку раз в день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Чудесно, – сказал Джон, улыбнулся и пожелал себе избавиться от чувства, что он актер, который играет роль богатого человека.
* * *
Кто-то составил в его спальне штабелем коробки с вещами из Нью-Йорка. Он про них уже почти забыл. Он снял верхнюю коробку, стянул клейкую ленту и, забавляясь, извлек на свет божий кухонную посуду, которой пользовался годами и которая теперь, после нескольких недель богатства, показалась ему законченным хламом. Узор на тарелках был назойливый и дешевый, вилки и ножи – какие-то жестянки, чашки – с выщербленными краями. Кастрюли: металлолом, годный разве что под корм собакам. И стоило все это везти сюда через всю Атлантику!
Он отставил коробку в сторону. Выкинуть. Прошлое. Но потом снова раскрыл ее, еще раз взял одну из своих старых тарелок и стал ее разглядывать, будто это была археологическая находка.
Как могло получиться, что целые годы эта тарелка была для него хороша, а сейчас он счел бы для себя возмутительным, если бы ему пришлось из нее есть? Что с ним случилось? Если он больше не может вернуться туда, откуда пришел, это значит, что он стал пленником богатства, зависимым от роскоши и денег. Неужто в один прекрасный день он продал бы свою душу, лишь бы никогда больше не разогревать себе гороховый суп в жестяной кастрюле?
Он открыл другую коробку. Их было не так много. Все его добро, нажитое к двадцати восьми годам, могло целиком поместиться в «Форде пикап». А вот рисовальные принадлежности. Засохшие краски в заляпанных банках, кисти, которые он вовремя не промыл, и теперь они задеревенели, пустые бутылочки, из которых испарился терпентин. Холст с начатым наброском. И целая коробка неиспользованных тюбиков с масляными красками! Как они тут оказались?
Распорядиться, чтобы коробки спустили в подвал? Как знать, что будет? Вдруг однажды все кончится, и придется ему погрузить в машину то, что было его, и убраться восвояси, на волю: никому ничего не должен, никому ничем не обязан. Вот именно. Так он и сделает.
А где-то еще должны быть его книги, они могут ему понадобиться. И его записная книжечка с адресами. Коробка с письмами. Фотографии. Он перерыл коробки, которые были упакованы хоть и аккуратно, но бессистемно. Странное чувство – вытащить старые джинсы или растоптанные кроссовки. Его черно-красную клетчатую рубашку, купленную на толкучке за три доллара. Некоторые пуговицы он пришивал сам, Сара показала ему, как это делается. На рукавах заплатки, поставленные еще его матерью, почти совсем незаметные.
Так он перерывал одно воспоминание за другим, извлекая их из коробок и из своей памяти, пока в комнату неожиданно не ворвался Эдуардо.
– Ах, вот ты где, – воскликнул он в радостном возбуждении. – Ты что, весь день хочешь проторчать здесь со своим старым барахлом? Тебя гости ждут!
В комнату за ним ворвался дальний шум музыки, звона бокалов и беспорядочного гула голосов.
Его гости? Это были гости Эдуардо. Это он зазвал их сюда. Молодые художники, молодые бизнесмены, молодые университетские доценты. Он не знал здесь ни души, за исключением Константины, которую заметил перед этим в саду: она флиртовала с мужчиной, одетым во все черное, и он не почувствовал потребности непременно с ней встретиться.
– Да, – сказал Джон. – Может, и проторчу тут целый день с барахлом.
– Нет-нет, ты этого не сделаешь. Это ведь твоя вечеринка, парень! Это твои гости, они подъедают все из твоего холодильника и опустошают твой дом, так что хотя бы поздоровайся с ними. А то и познакомишься с кем, вдруг пригодится?
– У меня сейчас настроение не для вечеринки.
– Ну-ну. Чья это была идея? Кто сказал: Эдуардо, давай устроим новоселье?
– Да, я помню. Это была ошибка. Все эти продолжительные вечеринки – совсем не то, о чем говорилось в предсказании.
Эдуардо уставился на него так, будто тот уронил ему на ногу наковальню.
– Эй, парень! – вскричал он, вращая глазами. – Что ты несешь? – Он погрозил ему полупустым бокалом шампанского. – Я знаю, в чем дело. Ты заразился. Это тебя поразил вирус Вакки.
– Только потому, что я не хочу превращаться в элитарного плейбоя, а хочу жить по-своему?
Полупьяное движение рукой, немного шампанского даже выплеснулось:
– Кончай, – скомандовал Эдуардо. – Даю тебе полчаса на то, чтобы переодеться и привести себя в хорошее настроение. Иначе я натравлю на тебя Константину.
Он захихикал над этой мыслью, вышел за дверь и оставил Джона в милосердной тишине.
* * *
После того как Марвин приземлился в аэропорту Флоренции и прошел паспортный контроль, у него еще целая вечность ушла на поиск таксиста, который хотя бы немного говорил по-английски, и тот, глянув на бумажку с адресом, потребовал плату вперед. Доллары его успокоили. Поскольку вызволение из ломбарда часов Джона обошлось ему всего в пятьдесят долларов, денег у него оставалось достаточно. Несмотря на некоторые накладные расходы, которые Марвин разрешил себе в дороге и накануне.
Они немного проехали по автобану, потом одна за другой пошли узкие дороги, штопором ввинчиваясь в ландшафт. Как можно было строить такие дороги, для Марвина так и осталось загадкой. Каждая встречная машина превращалась в драму, а когда они проезжали какую-нибудь деревню, ему казалось, что они едут прямо сквозь их комнаты. Вся эта Европа – континент архитектуры кукольных домиков.
Наконец на горизонте показалась голубая полоса моря, и они начали плавный спуск. Прогромыхав, сигналя, через древний городишко с портом, полным роскошных яхт, таксист остановился на углу и спросил дорогу у старой карги, а пять минут спустя они оказались в квартале вилл, и, как и полагалось, машина остановилась у самой большой из них.
Марвин сунул водителю еще двадцать долларов, закинул за плечо рюкзак и побрел к имению. У входа было припарковано множество машин из верхнего края ценовой шкалы. Новоселье, о котором Джон упоминал по телефону. Значит, он приехал как раз вовремя. Partytime, partytime – ну, сейчас он покажет этим типам, почем фунт лиха…
Неожиданно путь ему преградил этакий бронированный шкаф в форме человека и выпалил ему навстречу автоматную очередь итальянских слов.
– Non capisco! – ответил Марвин. – Sono Americano!
– Кто вы? – шкаф перешел на беглый английский. – И что вам здесь надо?
Марвин перекинул рюкзак на другое плечо и сделал полшага назад, чтобы получше разглядеть своего противника.
– Коупленд, – сказал он, – меня зовут Марвин Коупленд, я только что из города Нью-Йорка, и если вон то – вилла Джона Фонтанелли, то меня лично ждет ее хозяин, и с большим нетерпением. – Поскольку шкаф все еще не предпринял попытки благоговейно упасть перед ним на колени, он добавил: – Дело в том, что случайно я один из его близких друзей.
– Вы можете предъявить документы?
– А как же. – С тех пор как Джон снова объявился в его жизни, ему приходилось предъявлять документы чаще, чем за предыдущие десять лет. Он сунул шкафу под нос свой паспорт, и тот щелкнул своей рацией и с кем-то переговорил по-итальянски. По крайней мере он различил в этой абракадабре свое имя.
– О'кей, – наконец сказал шкаф и освободил путь. – Вас ждут. Входная дверь прямо впереди.
– Спасибо за наводку, – ответил Марвин. – Большое сердечное спасибо. И смотрите тут, повнимательней.
Уже через окна холла было видно гигантское количество гостей. Разряженные, как для показа мод, особенно женщины, естественно. Бог ты мой, да он тут в своих потрепанных джинсах и старой майке будет бросаться в глаза, как голая женщина на церковной конференции епископов! Только бы еще не все было съедено.
Особенного праздничного веселья он не заметил. Музыки не было, все стояли в ожидании с видом напуганных ягнят. Со стороны все это походило скорее на похороны.
Но его-то, как было сказано, здесь ждут. Итак, прямиком в хату.
Слегка сконфуженный молодой тип во вполне приличном прикиде направился к нему, когда он вошел в холл, схватил его руку и пожал ее.
– Эдуардо Вакки, – представился он, – я адвокат мистера Фонтанелли.
– Ему теперь понадобится немало вашего брата, как я слышал, – высказался Марвин. – Марвин Коупленд. Я нью-йоркский друг Джона.
– Да, я припоминаю. Джон о вас говорил.
– Мило. А где он сам? Я бы хотел с ним поздороваться, если это можно устроить.
– Да дело в том, что… – почему-то вид у Эдуардо был совершенно несчастный. Он теребил воротник своей рубашки, скреб шею и озирался по сторонам, как будто за ним кто-то гнался. – Боюсь, это будет трудно устроить.
– Что, мне нужно было из Нью-Йорка записаться к нему на прием?
– Нет. Но мы только что обнаружили, что Джон исчез, и никто не знает куда.
* * *
После того как истекли назначенные полчаса, Эдуардо подбил собравшихся гостей громко скандировать «Джон! Джон!», а сам с Константиной поднялся по лестнице, чтобы общими усилиями выцарапать его из спальни.
Но когда они открыли дверь, комната была пуста.
Большинство гостей восприняли это как удачный ход в сценарии вечеринки и с воодушевлением включились в поиски по всему дому и саду. Но когда вид телохранителей посуровел и они принялись беспрерывно переговариваться по своим рациям, до гостей стало доходить, что исчезновение Джона вовсе не было запланировано. Потом оказалось, что исчез и «Феррари» Джона, и тут все поняли, что дело принимает серьезный оборот.
– Как «Феррари» мог незаметно исчезнуть? – не понимал Эдуардо. – Он стоял на въезде. На охраняемой территории.
На лбу Марко блестели крошечные капли пота.
– Один из моих людей видел, как машина выезжала, минут двадцать назад. Но он говорит, что за рулем сидел кто-то из пати-сервиса. Из тех парней, что отпарковывают машины.
– И что? Это действительно был один из них? Кто-нибудь отсутствует?
– Это мы сейчас как раз проверяем. Судя по всему, нет.
– Ну, здорово. – Эдуардо тер себе шею. Кажется, рубашка собиралась его задушить. – Вы можете себе представить, что начнется, если нам придется подключить полицию?
Гости стояли вокруг и смотрели на них. Кто-то выключил музыку. Тишина, окружившая всех присутствующих, была гнетущей.
– У «Феррари» есть спутниковая охранная сигнализация, – сказал Марко. – По ней мы можем определить местонахождение машины. Кроме того, мы сейчас вышлем на поиски вертолет с яхты.
Эдуардо грыз сустав большого пальца.
– Нужно взять личные данные всех, кто находится на территории. В основном от поставщиков сервисных услуг. Гостей я всех знаю.
– Мы уже занимаемся этим.
* * *
Все это не могло служить причиной, чтобы дать пропасть хорошей еде, решил Марвин. По крайней мере никакой давки; он мог в полном спокойствии нагрести себе полную тарелку. И чего тут только не было! Лосось, икра, консервированные баклажаны, сухая салями, черные оливки, дымящееся филе в корочке и множество блюд, которые он никогда в жизни не видел. Грандиозно.
Ее он заметил, как только взял в рот первый кусок. Она мельком глянула в его сторону и снова отвела взгляд. Марвин перестал жевать и хлопал на нее глазами.
Офигеть! Ноги длиной в миллион миль. Изгибы такие, что дух вон вышибает, а платье – боже! В облипочку. Черное, как и ее грива. Абсолютное сумасшествие.
Он коротко прозондировал положение. Если она здесь с тем типом, надо его быстренько придушить в туалете. Но на это непохоже. Наверное, не так уж и круто выглядело, когда он двинулся прямиком к ней, но на тонкости у него не было времени. Он остановился рядом, коротко глянул туда, куда смотрела она – на телохранителей, которые переговаривались со своими рациями, – повернулся к ней и сказал:
– Хай. Меня зовут Марвин.
Взгляд, холодный, как лед, смерил его с головы до ног и с ног до головы, по всей видимости, анализируя химический состав его одежды и ее стоимость в лирах.
– Хэлло.
– Я лучший друг Джона, – заявил Марвин. «Просто забалтывай ее», – сказал он себе. – Из прежних времен, вы понимаете? Он специально вызвал меня сюда из Нью-Йорка ради этой вечеринки. А сам исчез. Хорош гусь, а?
В ее взгляде все же появился заинтересованный блеск. Она завела волосы за ухо движением, от которого Марвин чуть не выронил тарелку, и улыбнулась ему.
– А вы что, совсем не беспокоитесь?
– А чего беспокоиться. С ним и не такое случалось.
Она продолжала улыбаться.
– Меня, впрочем, зовут Константина, – сказала она.
* * *
Дело с определением местонахождения через спутниковый пеленг затянулось дольше, чем ожидали. Час спустя, когда большинство гостей уже разъехались и люди из пати-сервиса разочарованно убирали почти нетронутые блюда, Эдуардо не выдержал и пошел наверх, чтобы еще раз осмотреть спальню. Марко был против, чтобы не осложнять работу сыщиков-экспертов, которых мысленно уже видел там, но Эдуардо ничего не хотел слышать.
На кресле, повернутом к окну, он обнаружил светлый льняной костюм, который был на Джоне перед этим. Пиджак, брюки, рубашка. Туфли стояли перед креслом.
– Мы запеленговали «Феррари», – Марко остановился в дверном проеме. – Он стоит на окраине города Капаннори. Вертолет уже на пути туда.
Эдуардо поднял вверх пиджак:
– Он переоделся перед тем, как исчезнуть. – Раскрыв дверцу платяного шкафа, он осмотрел длинный ряд костюмов. – Мы можем спросить у дворецкого, какого костюма не хватает.
– Сейчас его позовут, – сказал Марко и передал свое распоряжение по рации.
Но вместо дворецкого в коридоре показался этот странный американец – к немалому удивлению Эдуардо, под руку с Константиной, будто так и должно быть. Они беспечно вошли в комнату, и Коупленд с любопытством огляделся.
– Неплохо, – прокомментировал он, как будто больше не о чем было беспокоиться. Он заглянул в частично раскрытые коробки. – Вот только старые вещи слегка потрепаны, а?
Джереми подошел поспешным, но твердым шагом. Он с неподвижным взглядом проверил платяной шкаф и пришел к заключению, что все на месте.
– Но не уехал же он в трусах! – сердито сказал Эдуардо.
– Я тоже так не думаю, – согласился с ним дворецкий.
Эдуардо недовольно смотрел, как Коупленд роется в одной из коробок, вытаскивая оттуда линялую зеленую майку с надписью Smile if you like sex.
– Может, он надел что-нибудь из старых вещей? – предположил неопрятный американец.
– С чего бы вдруг?
– Может, ему захотелось потусоваться среди простого народа?
– У него здесь праздник с сотней приглашенных гостей. Не самое подходящее время для такой вылазки.
Человек с засаленными волосами и в майке, которая годилась только на обтирку стержня для проверки уровня масла в картере, пренебрежительно махнул рукой:
– Да бросьте вы! Если бы мне нужно было похитить такого, как Джон, я бы не стал делать это во время вечеринки, где бегает тысяча человек и все дело может миллион раз сорваться. – Он повернулся к Марко: – На вашем месте я бы поехал в этот Капаннори и поискал его в каком-нибудь «Бургер-Кинге».
* * *
Они действительно нашли Джона в Макдоналдсе в центре Капаннори. На нем были джинсы, стоптанные кроссовки и черно-красная латаная рубашка в клетку, он сидел один за столом и уничтожал картошку фри из пакета, когда около него выросли как из-под земли Марко, Эдуардо и двое телохранителей в оттопыривающихся пиджаках.
– Как вы здесь оказались? – спросил он, подняв брови, и отхлебнул кока-колы. – Разве вы не должны сейчас быть на вечеринке?
– Вечеринка закончилась, Джон, – сказал Эдуардо. – Мы думали, тебя умыкнули.
– Умыкнули? О боже. Я просто был не в настроении. И, кроме того, мне хотелось узнать, не потерял ли я еще вкус к бигмаку. – Он довольно улыбнулся. – Слава Богу, не потерял.
Эдуардо смотрел на него, и всем было видно, как многое из того, что вертелось у него на языке, он вынужден был проглотить. А люди со всех сторон уже поглядывали на эту причудливую группу, собравшуюся вокруг молодого парня, который вроде ничего такого не сделал. Группа смахивала на мафию, решил менеджер ресторана и раздумывал, не позвонить ли в полицию.
– Я весь переволновался, – сказал наконец Эдуардо. – Ты мог поставить в известность хотя бы меня?
Джон больше не улыбался.
– Я хотел узнать, могу ли я еще куда-нибудь пойти, не ставя в известность никого. – Он смял бумажную салфетку, бросил ее на поднос и встал. – О'кей, теперь я это знаю. Идемте.
14
Пляж принадлежал людям, у которых на этот пляж не было времени, поэтому он был пуст и заброшен. В это утро даже солнце пряталось за бледными облаками. Море вяло выплескивалось на серый песчаный склон. Дома по ту сторону откоса казались недружелюбными и холодными.
Вот уже несколько дней на пляже можно было видеть мужчину, часами прогуливающегося вдоль моря, иногда по нескольку раз в день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80