Позади остались распахнутые в кромешную тьму ворота; он двинулся к очень далеким, почти иллюзорным отблескам на горизонте, которые в тот момент казались ему единственной надеждой на спасение.
Молнией сверкнули в мозгу подкрашенная кровью татуировка в тусклом луче фонарика и грозный силуэт ее обладателя. Алистер знал, кто он, знал, что способен с ним сделать, если вернется, только не понимал, за что.
Эта мысль влила новый квант нервной энергии в воспаленный мозг, и ноги сами собой понесли его быстрее.
Он почти бежал к огням на краю света; каждый шаг был детищем паники и тупой боли в ушах и груди.
Па-тук, па-тук, па-тук, па-тук…
Отмечая его бег по гравию, босые ноги, как в фильмах ужасов, оставляли на дороге кровавый след.
33
Сине-белый полицейский «форд-корона» медленно съехал с Уильямсбергского моста и свернул направо, оставив позади площадку, запруженную полусонными автобусами. В районе обитали в основном правоверные евреи в черных кипах, с длинными курчавыми волосами и черными бородами. Но в этот час на улицах никого не было видно. Не светились вывески магазинов, мясных лавок, супермаркетов, где продаются только кошерные продукты, жалюзи были наглухо опущены – невидящие очи, невнемлющий слух.
Манхэттен во всем его многоцветье был далек и как будто выдуман. А здесь лишь изредка проезжали автомобили с погашенными фарами, и радиоволны спутниковых антенн, направленных в небо, переплетались с направленными туда же молитвами, доносившимися из синагог.
Полицейский агент Серена Хитчин, красивая мулатка двадцати девяти лет, сидела за рулем, а ее напарник Лукас Фёрст устроился рядом с ней, подавшись вперед всем телом. Голова повернута к водителю; руки, не слишком попадая в такт, отбивают музыкальный ритм на пластиковом приборном щитке.
– Ну как у меня получается, скажи, ты же спец в этих делах.
У Серены был роман с одним из актеров, занятых в легендарном мюзикле «Стомп», который прославился своими ритмами и уже несколько лет не сходил со сцены «Орфея», театра на Второй улице Ист-Виллидж. Лукас знал, что напарница безумно влюблена в своего кумира, и не упускал случая дружески поддеть ее.
Женщина рассмеялась в ответ на неуклюжую остроту напарника.
– Болван ты, Люк. К тому же тебе слон на ухо наступил.
Лукас скорчил смешную гримасу и откинулся на сиденье.
– Не скажи, я в детстве пел священные гимны в церковном хоре.
– И сам Господь Бог явился на службу, указал на тебя и изрек: «Или я, или он».
Лукас повернулся к ней и скрестил указательные пальцы, как будто защищаясь от вампирши.
– Умолкни, богохульница! Если б такое случилось на самом деле, Господь Всемогущий указал бы на меня перстом и вымолвил бы: «Вот лучшее из творений моих. Когда-нибудь этот отрок достигнет величия».
Серена вновь засмеялась, показывая белоснежные, идеально ровные зубы.
– Фанатик ты, больше никто. Все никак не уймешься?
– А ты думала? Рано или поздно придет мой звездный час. И мое имя будет сиять огнями на Бродвее, а я подъеду к нашему участку в таком лимузине, что вы все позеленеете от зависти. Видела, куда взлетел капитан Шиммер?
Лукас Фёрст был красивый парень, и ему очень шла полицейская форма. Он постоянно учился на каких-то курсах актерского мастерства, и временами его брали сниматься в массовку. В участке все помнили, с какой гордостью он объявил однажды, что снялся в фильме Вуди Аллена, потащил всех на премьеру, и его промелькнувшая в конце фильма спина долгое время служила мишенью для насмешек всего участка.
Лукас покивал в такт своим мыслям и открыл окошко, чтобы пускать в него дым. Напарница позволяла курить только таким образом и только когда никто не видит.
– Что верно, то верно! Капитан взлетел от очередного пинка под зад.
Капитан Шиммер – в Управлении нью-йоркской полиции мужской эквивалент Золушки. Довольно молодым он вышел в отставку, устроился на киностудию консультантом, и эта трясина так его засосала, что иногда он даже снимался в роли полицейского в каких-нибудь фильмах или телесериалах. И для тех, кто мечтает о перемене судьбы, о большой удаче, стал своеобразной путеводной звездой.
– Твой взлет – это полицейский участок, Люк. Ты никогда не уйдешь с этой работы. Ты без нее жить не можешь.
Лукас щелчком выбросил окурок в окошко и выпустил вслед за ней струю дыма от последней затяжки. Затем повернулся к Серене и напустил на себя важный вид.
– Да. Я прирожденный полицейский. Но все-таки хотелось бы еще и «Оскара» получить. В ответной речи я поблагодарю мою напарницу Серену Хитчин, чья вера и дружеская поддержка помогли мне достичь заветной цели.
Тихий, теплый вечер, спокойное дежурство, дружеские отношения – почему бы и шуткой не переброситься?
Но, как часто бывает в полицейских буднях, повод для шуток вскоре отпал.
Закаркала рация, и оттуда при всей своей официальности донесся голос полицейского братства:
– Вниманию всех патрулей! Полис-Плаза, один, объявляет состояние максимальной готовности. Похищен человек. Белый мужчина, возраст около тридцати, рост примерно шесть футов, худощавый, волосы каштановые. Имя: Алистер Кэмпбелл. Возможно, похищен убийцей Джеральда Марсалиса и Шандели Стюарт. Похититель скрылся на старом «додже-нова» со следами замазки на кузове. Повторяю: максимальная готовность.
Лукас присвистнул.
– Черт. Секретили, секретили – и вот, пожалуйста, передают открытым текстом, газетчиков не боятся. Видно, шишкам в Управлении крепко соли на хвост насыпали.
– А если б ты был мэром и у тебя бы вот так сына убили?…
– Да уж, я бы никого не пощадил.
Вот и все. Шутки в сторону. Не первый раз и не последний. Когда носишь синюю форму и ездишь на машине с буквами НЙПУ, непременно что-нибудь да случится. Но делать нечего, они сами выбрали себе работу, как выбрали ее сотни их товарищей, которые уже не смогут объяснить почему.
На перекрестке Роблинг-стрит они свернули направо, на улочку, спускавшуюся к Ист-Ривер. Пересекли Уайт-авеню и наконец очутились на Клаймер-стрит, перед вывеской «Бруклинская верфь». За железной сеткой громоздились вагоны метро – видимо, их свезли сюда на переплавку. Какие-то мрачные кирпичные постройки, частью заброшенные и разваливающиеся, пялились в темноту пустыми глазницами окон, готовые то ли к перестройке под жилье, то ли к превращению в экспонаты промышленной археологии.
Серена повернула налево и не торопясь поехала на юг по Кент-авеню, в сторону Бруклин-Хайтс. Они миновали стоянку реквизированных машин, которые по истечении положенного срока будут выставлены на аукцион.
Лукас на мгновение отвлекся, глядя на автомобили, преданные старыми владельцами и ожидающие новых, как вдруг услыхал голос Серены:
– Черт побери! Это что за явление?
Полицейский тут же повернул голову, куда указывала напарница.
В неверном свете уличных фонарей из открытой калитки вышел человек и, подняв руки, бегом двинулся им наперерез. На плечах его болтались какие-то обрывки одежды; если не считать этих лохмотьев, он был совершенно голый и бежал так, словно каждое движение давалось ему с невероятным трудом. Видимо, поняв, что машина полицейская, он резко остановился, и на лице его отразились одновременно облегчение и мука. Он прижал руки к груди, медленно опустился на колени и застыл в этой позе прямо посреди мостовой.
Серена остановила машину, они с Лукасом вышли, оставив дверцы открытыми. Приближаясь к незнакомцу, женщина краем глаза увидела, что ее напарник вытащил из кобуры пистолет.
Они подошли к коленопреклоненному человеку, который дышал с трудом и смотрел на них сквозь слезы, как будто ему довелось лицезреть чудо. В свете фар им удалось наконец разглядеть его черты.
– Серена, вроде по приметам похож на похищенного.
– Будь начеку, Люк.
Люк с нацеленным стволом стал озирать окрестности, а женщина присела перед человеком, который молчал и смотрел на нее, прижимая руки к груди. Дышал он хрипло, с присвистом, и несло от него, как из выгребной ямы. Чтобы удостовериться, Серена окинула взглядом внутреннюю поверхность его бедер. Точно: дерьмо.
– Вы Алистер Кэмпбелл?
Человек устало кивнул, закрыл глаза и медленно соскользнул наземь. Преодолевая отвращение, Серена проворно поддержала его голову, чтобы она не шмякнулась об асфальт.
Затем приложила пальцы к бьющейся жилке на шее. Пульс был бешеный.
– У него сердечный припадок. Пульс зашкаливает. Наверняка фибрилляция. Надо «скорую» вызывать.
Лукас, все еще оглядываясь, начал пятиться к машине. Несколько секунд спустя Серена услышала, как он по рации запрашивает подкрепление и «скорую помощь».
Она вновь переключила все внимание на убогую кучку страха, стыда и боли, в которую превратился Алистер Кэмпбелл.
Губы его шевелились, но шепот был такой тихий, что она ничего не разобрала.
– Что вы говорите? Не понимаю.
Тот, кто признал себя Алистером Кэмпбеллом, чуть приподнял голову – было видно, каких усилий ему это стоило. Серена подсунула ему руку под шею и склонилась поближе к его губам.
Но едва слышные слова потонули в топоте Лукаса.
– «Скорая» сейчас бу…
Серена резко махнула ему рукой.
– Помолчи!
Она снова склонилась над лежащим на асфальте человеком, но глаза его уже подернулись тьмой, сгустившейся за железной оградой по ту сторону дороги. Темнота медленно заполняла все его существо, как иногда в холодную пору туман заполняет все пространство над рекой. Из полуоткрытого рта вырвались последние, окутанные дыханием слова вместе с жизнью.
Серена поняла, что «скорая» уже не поможет. Лихорадочное биение под ее пальцами замедлялось, слабело, исчезало. Секунда – и ток крови под еще теплой кожей прекратился навсегда.
Серена Хитчин уже не первый раз присутствовала при угасании жизни, но всегда испытывала при этом чувство горькой утраты, которое никакая привычка, никакой полицейский стаж не в силах притупить. Отняв руку от его шеи, она закрыла покойному глаза и пожелала, чтобы хоть одна из молитв, возносимых к небу в этот час, препроводила душу несчастного куда ей следует.
34
Настоящая битва со временем, как всегда, как везде.
Сидя на пассажирском сиденье машины, которая с включенной мигалкой мчалась по улицам Нью-Йорка, Джордан смотрел прямо перед собой, ловя краем глаза летящие огни и тени, как будто мчались они, а не машина. Ему казалось, будто он участвует в одном из примитивных трюков Мака Сеннетта в эпоху «великого немого», когда люди и предметы оставались неподвижны, а мимо них катился огромный цилиндр с нарисованной на нем панорамой.
Быть может, так оно и есть.
Каждый из вовлеченных в эту историю тешит себя надеждой, будто движется вперед, а на самом деле мир проплывает мимо них, бутафорский, обманчивый, и смеется над их бестолковой неуклюжестью.
Буррони сосредоточенно вел машину, и мелькающая светотень то и дело искажала его лицо, создавая у Джордана иллюзию смены чувств напарника, хотя он твердо знал, что в душе Буррони сейчас только одно чувство: уверенность в провале.
На заднем сиденье разместилась притихшая Морин Мартини. Джордан восхищался силой духа этой девушки, раздираемой надвое стремлением ко всему разумному, объяснимому и той данностью, что никакому разумному объяснению не поддавалась. Трудно было даже представить себе, чем эта данность обернется в будущем. Мало кто выдержал бы такое, не повредившись в уме.
Благодаря ей они опознали Снупи. Когда это случилось, все они были слишком ошеломлены и слишком торопились, чтобы задуматься. Они позвонили домой Алистеру Кэмпбеллу, но там никто не отвечал. Сотовый тоже был выключен. Поискав в Интернете, вышли на его литературного агента. Дозвонились Рею Мигдале, который сообщил им, что недавно разговаривал с Кэмпбеллом, тот час назад приземлился в аэропорту «Кеннеди» и едет домой. Джордан позвонил Буррони и вскоре уже мчался вместе с Морин в полицейской машине, постоянно дежурившей возле Грейси-Мэншн, по адресу, данному литагентом.
Пока они ехали, пришло сообщение.
Ожила рация в машине, и водитель-полицейский снял аппарат с подставки.
– Агент Лоуэлл.
– На связи детектив Буррони. Мне нужен Джордан Марсалис.
Как ни странно, голос звучал без помех, и Джордан по тону понял, что новости у Буррони скверные. Он взял протянутую водителем рацию.
– Слушаю тебя, Джеймс.
– Я у дома Кэмпбелла. Когда подъехал, тут уже была патрульная машина. Портной из мастерской напротив сообщил в «девять-один-один» о похищении человека.
Джордан похолодел, как будто работавший в машине кондиционер вдруг опустил температуру ниже нуля. Он решил не вести этот разговор по рации.
– Я в двух минутах. Поговорим на месте.
Когда они прибыли на угол Бедфорд и Коммерс-стрит, к дому Кэмпбелла, то сразу увидели патрульную машину и служебный автомобиль Буррони. Детектив стоял на тротуаре с черноволосым смуглым человеком средних лет, по всей видимости креолом, одетым по лондонской моде Карнаби-стрит семидесятых.
Джордан и Морин вышли из машины и направились к ним. Буррони с удивлением взглянул на Морин, потом перевел недоуменный взгляд на Джордана.
– Спокойно, Джеймс. Это Морин Мартини, комиссар итальянской полиции. Я тебе после объясню.
Сказал и тут же спросил себя, что он объяснит ему после .
Буррони промолчал. Лишь неопределенно кивнул в сторону Морин и вновь повернулся к собеседнику.
– Мистер Силва, повторите, пожалуйста, им, что вы видели.
Смуглокожий человек пустился в объяснения; его акцент Морин про себя определила как бразильский.
– Вон моя мастерская. – Он указал на освещенную витрину напротив. – Я сидел у себя, работал. Вижу – такси остановилось и вышел Алис.
– Вы имеете в виду Алистера Кэмпбелла?
– Да. Мы много лет соседствуем, его все так зовут.
– Продолжайте.
– Он заплатил шоферу и пошел к дому. Тут же подъехала машина, и этот тип открыл дверцу…
Буррони перебил его, метнув многозначительный взгляд на Джордана.
– Опишите, как он выглядел.
Силва открыл рот, и Джордан уже знал, что он скажет.
– Лица я не разглядел, он был в спортивном костюме под плюш, с надвинутым капюшоном. Ростом чуть выше среднего, немного прихрамывал на правую ногу.
– И что было дальше?
– Он вышел из машины, подошел к Алису со спины и напал на него. Вот так обхватил рукой за шею, как будто душит. Алис, видно, потерял сознание, потому что нападавший почти волоком потащил его к машине. Запихнул на заднее сиденье, сел за руль и уехал.
– Вы номер не заметили?
– Не успел. Свету здесь мало, а фар он не зажигал. Но машину я хорошо запомнил. «Додж-нова», разболтанный весь, дребезжит, цвета не пойми какого, а на кузове пятна замазки.
Конец рассказа Джордан, Морин и Буррони встретили молчанием, лишенным всякой надежды. Какие тут могли быть жесты и слова – ну разве что объявить по радио приметы «доджа».
Что они и сделали.
Спустя несколько минут поступил сигнал патруля из Уильямсберга, что Алистер Кэмпбелл найден…
…и мертв.
Джордан ухватился за держатель на дверце, когда машина сворачивала налево, на Кент-авеню, навстречу мигающим огням возле полицейского заграждения. Как положено по инструкции, улицу перегородили. Над головами жужжал винт вертолета – то ли полицейского, то ли телевизионного.
Во всех домах по Кент-авеню открылись окна; люди толпились у окон, привлеченные зрелищем смерти. Джордан про себя подумал, что уместнее говорить не «место», а «сцена преступления».
Когда они подъехали, по знаку одного из полицейских заграждение раздвинулось, чтобы пропустить их.
Буррони припарковался позади полицейской машины, вставшей посреди улицы. Перед ней, в нескольких метрах, на асфальте лежала белая простыня, под которой угадывались контуры человеческого тела.
Слепящие блики фар, голубоватый отсвет простыни напомнили Морин такую же сцену, виденную за тысячи километров и, казалось, всего за несколько минут до настоящей.
Ну как, плохо?
Да. Плохо. Ужасно видеть на земле человека, убитого другим человеком и прикрытого полотняной тряпкой – единственной оставшейся ему обителью милосердия.
Молодой, атлетически сложенный полицейский стоял рядом с машиной. Увидев подъехавших, он двинулся им навстречу.
– Агент Фёрст. Я был в патруле с агентом Хитчин. Это мы его обнаружили.
– Детектив Буррони. Я занимаюсь розыском.
Буррони не потрудился представить своих спутников – то ли не счел нужным, то ли не знал, как их отрекомендовать.
– Он был уже мертв?
Полицейский помотал головой, тряхнув светлым чубом.
– Нет. Он появился вон из-за той сетки и побежал нам навстречу. Совсем голый, от страха говорить не мог. Когда мы подошли, он упал на колени. По приметам мы поняли, что именно о нем говорилось в оповещении. Мы спросили, и он кивнул. А потом, думаю, у него случился сердечный припадок. Фибрилляция сердца.
Джордан отошел на несколько шагов от группы и оглядывался по сторонам, как будто происшедшее вовсе его не интересовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39