Отпусти ребенка! Оставь меня, но отведи его назад в барак, пожалуйста!Драйер повернулся к ней и улыбнулся. Он отрицательно покачал головой.— Он может быть твоим сыном! — крикнула Алиса, ненавидя, что должна это сказать, но все же произнося эти слова. — Той ночью вас было шестеро, помнишь? Один шанс к шести.— Он не мой сын, — тут же сказал Лео Драйер. — Я не могу иметь детей. Я был стерилизован после болезни, перенесенной в детстве. Но, — сказал он с неожиданно появившимся блеском в глазах, — я не импотент, баронесса, как вы прекрасно знаете.Не сын Драйера. Не сын этого холодного, жестокого, неумолимого монстра. Слава Богу хотя бы за это, подумала Алиса.Мужчины, заключенные в креслах, тоже почувствовали неожиданное изменение атмосферы. Было непонятно, знали ли они, что должно было случиться, но они определенно знали истории про Менгеля и возобновили свои попытки освободиться, их глаза с заячьим испугом вылезали из орбит. Но оковы и ужасные обручи крепко держали их, и ни Менгель, ни его ассистенты не уделили их слабому дерганью никакого внимания. Менгель просто указал на одного из них и резким голосом сказал, что этот будет первым объектом.Тут же ассистенты у кресел наклонились к машинам, а Лео Драйер с бесстрастным выражением лица тихо прошел к креслу в углу. Альрауне не двигался; он все еще смотрел на все с робким, но не испуганным любопытством и несколько раз принимался разглядывать Драйера, как будто находил его занимательным.Йозеф Менгель подошел к небольшой тележке с инструментами и выбрал шприц с очень длинной иглой.— Все готовы? — спросил он, и ассистенты кивнули. — А в смотровой комнате?— Мы тоже готовы, герр доктор.— Полковник?— Да. Начинайте, — ответил Драйер, а Менгель сказал:— Итак, — и на долю секунды острие иглы поймало свет и блеснуло серебром.Менгель отрегулировал подставку под голову у кресла, так что человек был слегка отклонен назад, потом он крепко схватил верхнюю часть его лица левой рукой, опершись ею на его подбородок, большим и указательным пальцами широко разводя его веки. Правой рукой он ввел блестящую иглу прямо ему в глаз. * * * Алиса услышала свой собственный крик и крик мужчины. Менгель стоял как раз между ней и своей жертвой, но, когда он пошевелился, она увидела, что все правая сторона лица несчастного была залита ужасной густой жидкостью, слегка разбавленной кровью. Он всхлипывал и дергался, как будто пытаясь отразить следующую атаку.Менгель в раздумье посмотрел на него, а потом, повернувшись к своим ассистентам, сказал:— Вы видите, что я проник в глаз через роговицу, минуя скуловую кость. Водная полость, понятное дело, проколота, но...Немецкий Алисы не был столь хорошим, чтобы понимать медицинские термины, которые Менгель сейчас использовал, но не было нужды переводить все, чтобы понять: он говорил, что игла не вошла достаточно глубоко в мозг жертвы, чтобы убить его.Второй человек в полном ужасе смотрел на то, что было проделано, и его собственные попытки бороться тут же прекратились. Они были друзьями, эти двое? Если не друзьями, они все равно точно были здесь союзниками, так же, как Алиса и женщины в ее бараке были союзниками. Все ассистенты по-прежнему стояли у аппаратов, прикрепленных к каждому мужчине, отмечали цифры, сравнивали их и приводили в порядок установки. Алиса снова посмотрела на Альрауне, надеясь, что он оглядится вокруг и увидит ее, что она как-то сможет показать ему свою любовь или поддержку, но он смотрел на машины. Алиса не знала, понимал ли он, что она все еще здесь.Присутствующие были заняты машинами, выводя цифры, меняя установки, а Менгель терпеливо ждал, пока они не отошли, кивнув ему. Потом он снова склонился над первой жертвой, и игла блеснула, когда опустилась во второй раз.Несмотря на замешательство от боли, ужаса и отвращения, две мысли со страшной ясностью возникли в голове Алисы.Первой были реакции все еще не тронутой жертвы. Когда Менгель погрузил иглу во второй глаз первой жертвы, второй мужчина начал кричать. Он понял, что его ждет, с ужасом подумала Алиса. Он видел, как его друга хладнокровно ослепили, и он понял, что его ждет такая же участь.Менгель повернулся к тележке, чтобы выбрать вторую иглу, и крики второго мужчины усилились, пронзительно разрезая маленькую комнату. Когда Менгель подошел к нему, крики стихли, уступив место рвоте.— Вытрите ему лицо, — нетерпеливо потребовал Менгель. — Я не могу работать с блевотиной на руках, вам бы пора уже это знать. — Он снова поднял шприц.Второе, что очень сильно поразило Алису, — это то, что Альрауне молчаливо наблюдал за всем происходящим. И, казалось, он был абсолютно равнодушен к тому, что видел.— Столько боли, — мягко сказала Франческа, когда Майкл закончил говорить. — И все же это яркое проявление смелости и человечности. Алиса и эти женщины...— Выдающиеся, правда?— Это немного напомнило мне историю о том, как Анна Франк пряталась на чердаке от нацистов, — сказала Фран. — Ее дневники читать почти невыносимо, но люди, которых она описывает, такие храбрые. Или эта француженка, Одетт, которая, кажется, сидела в тюрьме как шпионка.Майкл сказал:— И племянница Малера, Альма Розе, руководившая оркестром в Освенциме. Алиса встречалась с ней пару раз, я думаю.— Это невероятный рассказ, Майкл.— Но ты веришь в это? Ты веришь тому, что я тебе рассказал? Уж я-то знаю, как неправдоподобно это должно звучать.— Теперь, когда я увидела твою собственную фотографию Альрауне, я тебе верю, — медленно сказала Фран. — До этого я... ну, я обдумывала все это. Но ты не мог подделать эту фотографию в твоем бумажнике. И ты не мог знать, что я найду детскую фотографию Альрауне. А они однозначно фотографии одного и того же человека.— Ребенок, потом отец.— Я всегда считала, что Альрауне — это девочка, — задумчиво произнесла Фран. — Трикси всегда говорила об Альрауне «она». Я думаю, это из-за фильма. И ведь это могла быть фотография как мальчика, так и девочки, да?— Да. Но если ты посмотришь на снимок с моей матерью...— Она не то чтобы красивая, но в ней чувствуется порода, — задумчиво произнесла Фран. — Что с ней случилось? С ними обоими? Или я перехожу границы, спрашивая об этом?Майкл сомневался.— Не совсем, — сказал он, — и однажды я расскажу тебе. Но не сейчас.— Хорошо. Он... твой отец... вообще-то очень красивый.— Да, он был красив, — сказал Майкл. — Очень обаятелен.Фран снова взяла фотографию ребенка.— Мы должны кому-нибудь ее показать? Это может быть связано с убийством Трикси?— Я не знаю. Но Трикси копалась в прошлом, да? Если она нашла фотографию Альрауне, она могла найти и другие вещи... я не могу представить, какие другие, но я знаю, что Алиса рассказывала мне не все об Альрауне. Поэтому я считаю, в прошлом может быть что-то, чего я не знаю.— Что-то, что стало причиной убить ее? — с сомнением произнесла Фран. — Заставит ее замолчать из-за чего-то?— Это всего лишь предположение. Я не знаю, может ли это быть вероятным.— Майкл, а что случилось с Альрауне после Освенцима?— Это как раз одно из того, чего я не знаю, — сказал Майкл. — Все, что Алиса согласилась сказать, — это то, что после войны он жил в другой стране. Он приехал в Англию в начале шестидесятых... ему тогда было чуть больше двадцати. Он, конечно, сменил имя. Какое-то время он жил в Солсбери, поэтому он взял это имя. Алан Солсбери. Очень по-английски, правда? После того как я сбежал, я сократил это до Соллиса.Он нахмурился и сделал резкий жест, как будто хотел стряхнуть прошлое.— Наверное, лучше рассказать инспектору Флетчер, что у Трикси была фотография Альрауне, — сказал он. — Она может сделать из этого какие угодно выводы. А на самом деле, Франческа, довольно обо мне. Более чем довольно. Расскажи мне о себе. Я хочу знать... вот почему я приехал сюда.— Чтобы увидеть меня?— Чтобы узнать кое-что о тебе, — сказал он. — Ты миссис, но не носишь обручального кольца. Это интригует меня больше всего.— В этом нет ничего интригующего, — сказала Франческа. — Все до скучного обычно. Я была замужем за крысой, и крыса покинула корабль ради блондинки.— Как глупо с его стороны. Хотя я очень рад слышать, что его больше нет рядом.Фран не стала говорить, что ее это тоже начинало очень радовать. Она предложила:— Я сделаю нам кофе, хорошо?Она поднялась, чтобы включить чайник и заодно включила кран. Горячая вода полилась на тарелки, сложенные в раковине. Она потянулась за моющим средством в тот же момент, когда Майкл потянулся за полотенцем; его рука коснулась ее ладони, и в груди Фран что-то кольнуло. Нелепо, конечно, но все же...Но все же, когда Майкл снова прикоснулся к руке Фран, ее охватило парящее наслаждение. Оказалось, что Фран повернулась от раковины к нему лицом. Он стоял так близко к ней, что она могла видеть крохотные точечки света в его глазах. Она как раз пыталась решить, сделать ли ей легкий нежный приглашающий жест (хотя она вроде забыла, как делаются подобные вещи, и она никогда не была особо опытной в этом) или отступить назад, закончить мытье посуды и сделать вид, что ничего не произошло.Еще до того, как принять решение, она поняла, что он обнимает ее, хотя она не помнила, как очутилась в его объятиях и кто из них сделал первое движение. Его поцелуй, когда он поцеловал ее, сначала был нежным и осторожным, а потом стал уже совсем не нежным. Когда он наконец отпустил ее, его глаза светились.Фран задыхаясь сказала:— Когда ты рушишь барьеры, ты делаешь это очень эффектно.— Я не собирался возводить барьеры. Просто иногда это случается. Но я хотел сделать вот это с того самого момента, как открыл дверь дома Деборы Фэйн и увидел тебя на пороге, — сказал он. — Ты выглядела как непослушный мальчишка: взъерошенные волосы и вызов в глазах.— Я думала, ты выглядишь как невероятно изысканный волк, — невольно произнесла Фран. — Человек, который может мародерствовать на могилах ученых.— Сборник елизаветинских сонетов в одной руке и ключ от спальни в другой?— Что-то вроде того. На самом деле я чуть не вскочила назад в машину и не умчалась подобно адской летучей мыши.— Я рад, что ты этого не сделала. Мы можем поужинать завтра? Я оставлю за собой ключ от спальни, хотя ничего не могу обещать по поводу сонетов. У тебя такое лицо, которое может вдохновить кого угодно быть весьма поэтичным.— Я не буду возражать, если ты подекламируешь шуточные стишки, — сказала Фран. — И я бы с удовольствием поужинала с тобой завтра... о черт, нет, я не могу. У меня действительно завтра родительское собрание. — На случай, если он подумал, что это отговорка, она сказала:— Но я могу во вторник или в среду.— Вторник? Восемь часов? И на этот раз мы попробуем попасть в итальянский ресторан, да?Немедленной реакцией Франчески была мысль, что итальянский ресторан находится совсем недалеко от этого дома, и что он проводит ее до дома, и что она почти наверняка пригласит его зайти и выпить заключительную чашечку кофе... Но не забегай так далеко. Не давай фантазии слишком разыграться.Но ведь не было ничего плохого в том, что она подумала подать кофе в маленькой гостиной Трикси во вторник; мебель была слегка потрепанной, но там был камин, и она могла сложить дрова, чтобы их можно было разжечь, как только она придет домой из школы. Она может использовать некоторые из тех яблоневых поленьев, которые сосед одолжил Трикси в прошлом месяце. Майкл любит музыку, а у нее наверху есть собственная коллекция дисков. Моцарт, и огонь с запахом яблок, и какой-нибудь действительно хороший фильтрованный кофе. Может быть, с бренди. Она поставит бокалы на маленький низкий столик, и огонь будет играть в них. Я думаю как романтичный подросток. Мне все равно.Но она не станет слишком по-глупому мечтательной. Сейчас было достаточно улыбнуться Майклу и сказать:— Во вторник в восемь часов. Буду ждать с нетерпением. Глава 33 С той самой секунды, как он узнал его во время просмотра фильма, Эдмунд пытался сдерживать свою жгучую зависть к Майклу Соллису. Если ты позволишь эмоции, почти любой эмоции, завладеть собой, то перестанешь думать и взвешивать, потеряешь определенную беспристрастность.Но ненавидящая злая зависть грозилась овладеть им, заслонив собой все другие размышления и затрудняя процесс фокусировки на чем-либо еще.Сын Альрауне. Вот кто такой Соллис — Эдмунд знал это достаточно точно. После тех нескольких ставящих в тупик мгновений он посмотрел на Соллиса, отведя взгляд от экрана, и неожиданно увидел чрезвычайное сходство с молодой Лукрецией фон Вольф. Прямой потомок? Это возможно? Но Майкл был настолько похож на Лукрецию, что мог быть только прямым потомком. Так кто же он? Чьим сыном он может быть?Было абсолютно невозможно, чтобы Майкл был тайным сыном Деборы или Марианны. Эти двое вели открытый, обычный образ жизни, они обе были дочерьми Лукреции, но вряд ли у кого-то из них мог быть незаконнорожденный сын. Дебора вообще-то, скорее всего, была бы рада открыть такой секрет. Эдмунд склонялся к тому, чтобы не рассматривать всерьез варианты Деборы и Марианны.Поэтому оставался третий ребенок Лукреции. Альрауне. И Альрауне — это не легенда, как говорили многие люди, это реальный человек, который родился в декабре 1940 года, и свидетельство о рождении в доме Деборы было тому доказательством. И тут далеко до таинственной смерти или исчезновения без объяснений: похоже, что Альрауне вырос, у него была более-менее обычная жизнь, возможно, брак и сын.Альрауне вырос. Эта мысль посылала едкие волны ненависти и зависти, стремительно бегущие по телу Эдмунда. Альрауне не был тем тайным призраком, чье присутствие он так сильно чувствовал в Ашвуде и чьи эмоции он разделял. «Все, во что тебе нужно поверить, — это в убийство», — сказал в тот день Альрауне. А затем этот всплеск детского веселья. «Помни о глазах, Эдмунд... Помни...»"Альрауне был моим! — беззвучно кричал Эдмунд Соллису. — Альрауне был тем хрупким маленьким призраком, который направлял мою руку, когда я убивал Трикси Смит! Мы вместе совершили убийство, Альрауне и я!" Мысль о том, что Соллис знал Альрауне, вырос с Альрауне как с одним из родителей, Эдмунд едва ли мог вынести.Но было важно контролировать себя. Бороться с этим черным и горьким потоком ненависти, который угрожал поглотить его разум. Он заставил себя думать практично. Как много мог знать Альрауне об Ашвуде? Слышал ли Майкл, как Эдмунд, истории о прошлом? Ребенок, внесенный в список как Алли, был в тот день в Ашвуде. Это и правда был Альрауне? («Тебе не обязательно верить в меня, Эдмунд... Все, что тебе нужно, — это поверить в убийство...»)Сколько лет должно было быть Альрауне в тот день, когда убили Конрада Кляйна и Лео Драйера? Девять или десять? Достаточно взрослый, чтобы все помнить и, возможно, спустя годы рассказать это Майклу? «Когда-то, Майкл, в месте под названием „Ашвуд“ произошло убийство, и там был человек по имени Криспин Фэйн, который совершил то убийство, и никто никогда не узнал... Но я знал, Майкл, я знал, потому что я все видел...»Не было способа узнать, что именно рассказали Соллису, но Эдмунд и не собирался пытаться. И не было способа узнать, говорили ли Майкл или Альрауне с кем-нибудь об убийствах в «Ашвуде», хотя, сказать по правде, Эдмунд склонялся к тому, что нет. Полиция, по всей видимости, немного знала об Альрауне, и Соллис, похоже, никому ничего не сказал. И хотя в доме Деборы было свидетельство о рождении Альрауне, если она и знала о существовании Майкла, она никогда об этом не говорила, так же как она никогда не говорила об Альрауне.Эдмунд, конечно, не был каким-то вульгарным неконтролирующим себя серийным убийцей, который убивал ради самого убийства и которому было судьбой предназначено появляться на кричащих страницах таблоидов... Но завистливая ненависть к Майклу Соллису заползала в каждый уголок его мозга, и он не мог вынести мысли, что Альрауне принадлежал не только ему, помогал и вдохновлял не только его. «Продолжай, Эдмунд, продолжай...» — говорил Альрауне в тот день в двенадцатом павильоне.И если Майкл вырос с Альрауне, как, очевидно, он должен был, и даже если он передал на весь западный мир весть о том, кто был его отцом, он все равно был слишком серьезной угрозой, чтобы оставлять его в живых.Эдмунд вспомнил, что Майкл не понравился ему с того самого дня, когда он пришел на похороны Деборы Фэйн, и именно поэтому Эдмунд знал, что ему доставит удовольствие убить Майкла Соллиса.Сначала надо было где-то застать Соллиса одного, и Эдмунд считал, что он уже почти сделал это весьма искусно. Когда-то он решил бы провести все это в «Ашвуде», потому что верил, что там будет Альрауне и он доверится ребенку-призраку. Но Альрауне больше нельзя слушаться, и в любом случае «Ашвуд» по-прежнему был местом преступления, которое расследовала инспектор Флетчер. И Соллис никогда не поедет на студию, не задав перед этим множества вопросов.Но несчастные случаи могут происходить в старых домах, особенно в довольно отдаленных старых домах, где жила старая дама, которая наверняка не была прилежна в проверке электропроводки или газовых труб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48