Всемирное потепление. Полярные льды, наверное, тают и насылают ураганы на Карибское море, но в Холланд-парке просто чудесно.Сьюзи наполнила надувной бассейн и поместила его в тени под яблоней. Дейзи стояла рядом в одной панамке. Она задрала свою крохотную ножку, пытаясь без посторонней помощи забраться в бассейн. Лиз рассмеялась, одним движением подняла девочку и расцеловала ее маленькие голые плечики сверху и сзади, где они нежнее всего. Она поймала себя на мысли, что последнее время постоянно целует Дейзи. Девочке недолго осталось быть крошкой. Эти маленькие припухлости с ямочками на ее запястьях скоро исчезнут. Рывок роста сейчас в любой день может вдруг превратить ее из пухленькой малышни в стройного подвижного ребенка.Лиз не любила кормление грудью: она знала, что некоторым это нравится, но для нее оно всегда было трудным, и она ненавидела постоянную неуверенность в том, что ребенок получил положенное ему, и не проходящее беспокойство, что у нее не хватит молока. Но раз это было хорошо для малыша, она прогоняла молоко через свои набухшие груди и потрескавшиеся соски – даже спешила с работы домой к шестичасовому кормлению с истекающими молоком грудями под костюмом от Остина Рида.Она мечтала о дне, когда этому мучительному и хлопотливому занятию придет конец. И когда этот день действительно наступал, когда она отнимала детей от груди и переходила к бутылочкам с аккуратно отмеренными делениями, так что всегда было точно известно, сколько они получили, Лиз вдруг ощущала настолько мощный приступ сожаления, что плакала. Связь прерывалась. Дейзи начала расти. Скоро ей понадобятся первая стрижка и первые туфельки. Она больше никогда не будет младенцем.Это удивительно, как материнство каждый раз застает тебя врасплох, ловит в свои сети, как паук, даже если ты решила, что уже разделалась с ним. Кто бы мог предположить, что она окажется «мамашей-по-новой». Так в Штатах зовут женщин вроде нее. Делающих карьеру женщин среднего класса, которые в действительности хотят видеть своих детей лишь изредка. Компании не желают рисковать еще раз. Предлагались даже тесты для выявления потенциальных «мамаш-по-новой», чтобы они, Боже сохрани, случайно не оказались на ответственных постах. Бедный Конрад, ему первому пришлось взять такую на высокий пост.Лиз с сожалением огляделась вокруг. Здесь все было уютно и гостеприимно, солнце мелькало среди ветвей. Там, снаружи, ее ждет асфальт, который скоро начнет плавиться, собаки, нюхающие мусор, и автомобилисты, лающиеся друг с другом на ежедневном поле битвы, имя которому – лондонские улицы.– Что ты сегодня собираешься делать, Сьюзи? – Нянька отвлеклась от смазывания плечиков Дейзи кремом от загара.– Сегодня такая славная погода, что мы, я думаю, просто посидим здесь в саду и устроим пикник.На минуту Лиз представила себе запретный для нее мир нянек и детей, мир пикников и надувных бассейнов, из которого она была исключена благодаря принадлежности к миру работающих матерей. Она вздохнула. Пора было отправляться на работу.Как всегда, Дейзи отвернула свое личико и изо всех сил прильнула к Сьюзи, когда Лиз наклонилась к ней, чтобы поцеловать. Джейми, как он делал каждый день, чувствуя, что Лиз вот-вот уйдет, отказался отпускать ее ногу: «Не уходи, мамочка. Останься. Пожалуйста, мамочка, останься!»Дэвид появился из кухни в мятом, по моде, холщовом костюме. Каждый раз, когда Лиз пыталась выгладить его, Дэвид не давал ей это сделать, заявляя, что, выглаженный, костюм не будет выглядеть льняным. Джейми устремился к отцу и потянул его к надувному бассейну.– Когда ты вернешься домой сегодня? – спросила Лиз, следуя за ними. Ответ она уже знала. Как всегда говорил Дэвид, он должен быть там, когда номер сдают в набор, потом пропустить рюмочку-другую с коллегами, потом просмотреть оттиск первой полосы. Конечно, должен.– Боюсь, что поздно. Логан назначил на вечер заседание. – Он говорил почти правду. Логан назначил чрезвычайное заседание редакции по поводу тиража газеты, но Лиз было достаточно и этого.Лиз в досаде отвернулась. Почему всегда она должна спешить домой? Но она не могла долго сердиться. В восторге от неожиданного появления папочки Дейзи начала плескать на него водой и намочила его новый костюм.– Дейзи, противная девчонка! – раздраженно закричал Дэвид, но, увидев, как помрачнело и сморщилось ее личико, выхватил ее из бассейна и прижал к себе, скользкую и хихикающую.– Дэвид, ты промокнешь! – Он свирепо усмехнулся:– Ах так, тогда бери ее ты!И с Дейзи в руках, под ее восторженные вопли, он бросился за Лиз вокруг террасы. Безобразие прекратила Сьюзи, которая сначала с осуждением наблюдала это мальчишеское поведение, а потом наконец вступилась и забрала Дейзи.Лиз взяла свою папку и направилась к выходу, размышляя о том, как может Дэвид настолько любить своих детей и в то же время напрочь забывать о них, закрыв за собой входную дверь. Причина, должно быть, где-то в гормонах. В сотый раз она задавалась вопросом, почему он не чувствует себя виноватым, оставляя их. Если Логан попросит его на три недели съездить в Нью-Йорк, он скажет «да», ни на секунду не задумываясь.Лиз села в машину. Сиденья были уже накалены солнцем. Почему, спрашивала она себя, почему появление детей меняет женщину, навсегда меняет ее мировоззрение? Дэвид ведь тоже любит детей, но он не претерпел той внутренней перемены, которая случилась с ней. Одна из вечных загадок жизни: сперва женщины зубами и ногтями сражаются за то, чтобы с ними обращались, как с мужчинами, а потом обзаводятся детьми и обнаруживают, что принадлежат к совсем другому виду.Она помнила, как, будучи беременной в первый раз, спросила подругу, на что это похоже – иметь детей. Она ожидала услышать обычное нытье по поводу бессонных ночей, утраты свободы, детского плача. Вместо этого, к ее изумлению, подруга сказала, что это больше всего похоже на любовный роман.– Ты не можешь представить себе возбуждение, захватывающее дух предвкушение, когда ты спешишь домой и знаешь, что твоя малышка ждет тебя. Совсем как любимый.И из всех ее подруг именно она была права. Во всей предыдущей жизни Лиз не было ни малейшего намека на ту страсть, то сильнейшее чувство, которое возникло у нее к Джейми. Глядя на него, лежащего завернутым в тонкую пеленку, на следующий день после родов, она подумала, что это, наверное, оттого, что такая любовь бескорыстна. Когда у тебя возникает близость с другим взрослым человеком, то каждый из вас приносит в нее столько своего багажа, столько своего прошлого, своих желаний и тревог. Эта любовь сложна, в ней много постороннего. А твой ребенок не приносит с собой ничего. Он просто нуждается в тебе. И твоя любовь к нему проста, инстинктивна, чиста.И все же, к ее удивлению, удивлению женщины, делающей хорошую карьеру, своего рода образца в смысле того, чего может добиться женщина, ее возвращение на работу, когда для этого пришло время, произошло поразительно легко. С маленькими детьми так много забот, они требуют к себе так много внимания, что для нее было почти облегчением, когда за ней закрылась дверь мира стерилизаторов, пеленок и бесконечных разговоров о детях. Если честно, она могла бы сказать, что не думала о Джейми особенно много после того, как вернулась на работу.А потом появилась Дейзи. С ротиком розочкой, толстыми щечками и круглыми голубыми глазами, смеющаяся и хихикающая Дейзи была похожа на милого, добродушного щеночка. И на этот раз Лиз было труднее от нее оторваться. Слава Богу, что этим долгим и чудесным летом у нее было достаточно времени, чтобы втянуться в ритмы дома и детей, впервые, по сути, по-настоящему узнать их. И вдруг оказалось, что Лиз совсем не просто захлопнуть за собой дверь в эту часть своей жизни и оказаться в мире служебных интересов, а заодно и в деловом костюме от Джегера.За поворотом налево на Кенсингтон Черч-стрит она увидела спешащего к станции метро мужчину. Он наклонился и заглянул в машину, разглядывая шофера и Лиз на заднем сиденье. Лиз услышала, как он проворчал: «Везет же некоторым». И он был прав. Она должна собраться и прекратить эти фантазии. Сколько еще женщин зарабатывают по восемьдесят тысяч, получают вдобавок пакет акций своей компании, который может сделать их состоятельными людьми, способны отправиться в Нью-Йорк или Лос-Анджелес, когда захотят, и пользоваться услугами личного шофера? А сверх всего этого была потрясающе интересная работа и мгновенно возникающее уважение всех, кто узнавал, что она – одна из самых влиятельных женщин на телевидении. Лиз Уорд добилась значительного успеха. Немного вины и сожалений – не слишком большая плата за все это, не правда ли? Глаза 7 – Прекрасно, и давайте кое о чем договоримся. У нас на «Метро ТВ» теперь новый девиз: «Прибыль выше общественной пользы!»Лиз опасалась этого заседания, на которое Конрад собрал всех заведующих отделами, чтобы сообщить им некоторые истины для внутреннего пользования на телевидении девяностых. Все они пришли в компанию из коммерческого телевидения или с Би-би-си, где было принято относиться к общественной пользе с большим или меньшим уважением. Все, кроме Конрада, который вышел из джунглей американских телесиндикатов, где чиновники бросались из окон своих небоскребов, когда рейтинг возглавляемых ими компаний падал, и где борьба за каждого телезрителя велась не на жизнь, а на смерть. И путь к выживанию был только один: играть на низменных инстинктах.– Так вот, леди и джентльмены, до сих пор в благопристойном мире субсидируемого правительством британского телевидения было два вида программ: достойные программы и программы, пользующиеся популярностью. Я хотел бы с предельной ясностью довести до вашего сознания, что в будущем останется только один вид программ, и я надеюсь, что мне нет нужды объяснять вам, сообразительным ребятам, какой именно. В будущем даже ваши художественные изыски должны будут собирать аудиторию, иначе можете с ними проститься.Лиз записала себе напоминание проверить состав исполнителей нового сериала по Агате Кристи на «Метро ТВ». Если дать ему волю, постановщик скорее всего возьмет на главную роль даму из Королевского шекспировского театра, тогда как сопродюсеры хотели бы видеть в этой роли Джоан Коллинз. Лиз должна изловчиться и угодить обеим сторонам, чтобы актриса была одновременно и подходящей, и знаменитой.Подняв голову от блокнота, Лиз встретилась глазами с Сэмом Пауэлом, сменившим ее на должности заведующего отделом постановок, взгляд которого говорил: «И ты собираешься остаться на своем месте и проглотить все это?». Дискутировать с ним здесь не было никакого смысла, это только разозлило бы Конрада и ничего не дало. Она будет спорить с ним по конкретным проектам.– Дальше. Для меня не секрет, что вы, ученые ребята с университетскими степенями, считаете мурой то, что я поставил в Штатах. Но это была успешная мура. Как кто-то сказал, еще никто не разорился от недооценки вкуса публики.Лиз оглядела присутствующих. Негодование на лицах было почти комичным. Интересно, а каким, по их мнению, должен быть Конрад? Со всеми соглашающимся робким человечком, который в самое выгодное время запускал бы Вагнера?– Поэтому, как бы неприятно это ни было для вас, – Конрад встал, чтобы придать больший вес своим словам, – думайте об аудитории, думайте о хорошем рейтинге. Если программа соберет меньше пяти миллионов зрителей, за будьте о ней.Лиз начинала понимать, что тоска по детям, похоже, не единственный минус ее работы. Уровнем выше Конрад будет гнаться за рейтингом и прибылью. Уровнем ниже создатели программ будут сражаться за высокие стандарты и качество. А посредине будет она, Лиз Уорд, самая влиятельная женщина на телевидении. Ветчина в сандвиче.
– Моя подруга Лиз Уорд, новый босс «Метро ТВ», считает, что мы в «Фемине» вешаем читателям лапшу на уши и что Иметь Все – это миф, выдумка, опасная ложь.Все присутствовавшие за редакционным столом «Фемины» повернулись к Мел с ужасом и недоверием на лицах, словно она только что заявила, что многократный оргазм невозможен и что мужчины обожают домашнее хозяйство.Весь персонал редакции «Фемины» собрался за столом на одно из нескончаемых заседаний, которые Оливия считала жизненно важными, чтобы журнал не отрывался от текущих проблем. На них должны были являться все, начиная от управляющего директора и кончая телефонистками. Про себя Мел считала их пустой тратой времени, но она никогда не осмелилась бы сказать это Оливии.– Значит, ваша подруга считает, что «Фемина» вводит в заблуждение своих читательниц? – Голос Оливии был высок и резок, словно она почуяла дворцовый переворот. Пусть Мел редактор, но Оливия все еще издатель журнала, и она хотела, чтобы все присутствующие знали это. – И вы согласны с ней?Так что же именно она думает? Мел окинула взглядом вставленные в рамки обложки «Фемины», покрывавшие каждый дюйм стен зала, обложки, первые из которых датировались ранними восьмидесятыми, когда Оливия основала журнал.«Фемина» была первым журналом для нахальных, самоуверенных молодых женщин, у которых карьера была настолько же существенным атрибутом, как квартира в стиле студии или собственная кредитная карточка «Виза». Женщина не спускает глаз с добычи, кричала «Фемина». Берегитесь, мужчины, – предупреждал ее первый же номер, – нас теперь не остановить! Со всех сторон на Мел с улыбкой глядели молодые женщины в красных жакетах и строгих костюмах, гордо размахивавшие новейшим оружием в войне полов – портфелем высокопоставленного служащего. И «Фемина» стала их библией, вдохновлявшей на штурм мужских бастионов, что так долго преграждали им путь к власти. И, естественно, «Фемина» считала само собой разумеющимся, что для новой женщины ничего невозможного нет. Она может Иметь Все: работу и семью, успех и счастье. Но что станет лозунгом журнала на девяностые годы? Что в конце концов женщина не может иметь все? Что ей, возможно, придется выбирать? Эта мысль была нелепой. Лиз была глубоко, абсолютно не права.Мел знала, что все ждут ее ответа.– Разумеется, я не согласна с ней. Если бы она была права, это означало бы, что вся наша борьба была напрасной.– Я рада слышать это, – Оливия в упор посмотрела на Мел. – На мгновение мне показалось, что вы, возможно, утратили веру.Мел обозлилась на Оливию. Конечно, она не теряла веры. Вчерашняя атака Лиз глубоко затронула ее чувства. Она была задета даже больше, чем могла сама себе в этом признаться. «Фемина» была ее жизнью. Она принимала ее полностью, она жила по ее принципам. Черт возьми, она даже верила печатавшимся там гороскопам! А это не просто, если ты знаешь составляющую их толстую старую даму.– Прекрасно, – Оливия улыбнулась деланной улыбкой своей по-прежнему верной последовательнице, – двигаемся дальше.– Прежде, чем мы двинемся дальше, – раздался голос с другого конца стола, – нужно, мне кажется, задержаться на этом вопросе еще немного. Я хочу сказать, что, с моей точки зрения; точки зрения просто мужчины, подруга Мел права.Мел вытянула шею, чтобы увидеть, кто это осмелился бросить вызов оракулу. По голосу она не могла его узнать. В стене плеч и локтей она разглядела нового автора, который только что начал работать у них сдельно. Она припомнила, что его зовут Гарт какой-то.Ему было лет 25, у него были густые блестящие каштановые волосы, собранные сзади в «конский хвост», насмешливые карие глаза и гладкая кожа цвета бисквита, глубоким соблазнительным клином выглядывавшая из расстегнутого ворота его белой льняной рубашки. Мел поймала себя на мысли, что ей интересно проверить, весь ли он этого аппетитного цвета. К сожалению, если он и дальше будет вести себя так, то не пробудет в редакции достаточно долго, чтобы она успела выяснить это. Мел знала Оливию. Малейший намек не нелояльность, и ты получишь коленной под зад.Она попыталась поймать его взгляд и дать ему понять, что он совершает своего рода публичное самосожжение, но он глядел не на нее. Он спокойно глядел на Оливию.– Я хочу спросить, почему мы так боимся признать, что в этом может быть доля истины? Это не означает, что «Фемина» ошибалась, это означает только, что женщины сделали еще один шаг вперед. Возможно, они открыли для себя то, что мужчинам было известно давно. Что работа – это не Святой Грааль, не вновь обретенный рай и не клуб журналистов.– Так вы считаете, что женщины хотят снова ходить беременными и сидеть на кухне? – Менее твердого мужчину острый голос Оливии разрезал бы на кусочки, но Гарт просто проигнорировал его.– Разумеется, нет. Но не думаете ли вы, что маятник, может быть, качнулся в обратную сторону слишком далеко? Вот посмотрите на себя, – он показал руной на женщин вокруг стола. – Вы называете себя освобожденными, но вы скованы больше, чем были ваши матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Моя подруга Лиз Уорд, новый босс «Метро ТВ», считает, что мы в «Фемине» вешаем читателям лапшу на уши и что Иметь Все – это миф, выдумка, опасная ложь.Все присутствовавшие за редакционным столом «Фемины» повернулись к Мел с ужасом и недоверием на лицах, словно она только что заявила, что многократный оргазм невозможен и что мужчины обожают домашнее хозяйство.Весь персонал редакции «Фемины» собрался за столом на одно из нескончаемых заседаний, которые Оливия считала жизненно важными, чтобы журнал не отрывался от текущих проблем. На них должны были являться все, начиная от управляющего директора и кончая телефонистками. Про себя Мел считала их пустой тратой времени, но она никогда не осмелилась бы сказать это Оливии.– Значит, ваша подруга считает, что «Фемина» вводит в заблуждение своих читательниц? – Голос Оливии был высок и резок, словно она почуяла дворцовый переворот. Пусть Мел редактор, но Оливия все еще издатель журнала, и она хотела, чтобы все присутствующие знали это. – И вы согласны с ней?Так что же именно она думает? Мел окинула взглядом вставленные в рамки обложки «Фемины», покрывавшие каждый дюйм стен зала, обложки, первые из которых датировались ранними восьмидесятыми, когда Оливия основала журнал.«Фемина» была первым журналом для нахальных, самоуверенных молодых женщин, у которых карьера была настолько же существенным атрибутом, как квартира в стиле студии или собственная кредитная карточка «Виза». Женщина не спускает глаз с добычи, кричала «Фемина». Берегитесь, мужчины, – предупреждал ее первый же номер, – нас теперь не остановить! Со всех сторон на Мел с улыбкой глядели молодые женщины в красных жакетах и строгих костюмах, гордо размахивавшие новейшим оружием в войне полов – портфелем высокопоставленного служащего. И «Фемина» стала их библией, вдохновлявшей на штурм мужских бастионов, что так долго преграждали им путь к власти. И, естественно, «Фемина» считала само собой разумеющимся, что для новой женщины ничего невозможного нет. Она может Иметь Все: работу и семью, успех и счастье. Но что станет лозунгом журнала на девяностые годы? Что в конце концов женщина не может иметь все? Что ей, возможно, придется выбирать? Эта мысль была нелепой. Лиз была глубоко, абсолютно не права.Мел знала, что все ждут ее ответа.– Разумеется, я не согласна с ней. Если бы она была права, это означало бы, что вся наша борьба была напрасной.– Я рада слышать это, – Оливия в упор посмотрела на Мел. – На мгновение мне показалось, что вы, возможно, утратили веру.Мел обозлилась на Оливию. Конечно, она не теряла веры. Вчерашняя атака Лиз глубоко затронула ее чувства. Она была задета даже больше, чем могла сама себе в этом признаться. «Фемина» была ее жизнью. Она принимала ее полностью, она жила по ее принципам. Черт возьми, она даже верила печатавшимся там гороскопам! А это не просто, если ты знаешь составляющую их толстую старую даму.– Прекрасно, – Оливия улыбнулась деланной улыбкой своей по-прежнему верной последовательнице, – двигаемся дальше.– Прежде, чем мы двинемся дальше, – раздался голос с другого конца стола, – нужно, мне кажется, задержаться на этом вопросе еще немного. Я хочу сказать, что, с моей точки зрения; точки зрения просто мужчины, подруга Мел права.Мел вытянула шею, чтобы увидеть, кто это осмелился бросить вызов оракулу. По голосу она не могла его узнать. В стене плеч и локтей она разглядела нового автора, который только что начал работать у них сдельно. Она припомнила, что его зовут Гарт какой-то.Ему было лет 25, у него были густые блестящие каштановые волосы, собранные сзади в «конский хвост», насмешливые карие глаза и гладкая кожа цвета бисквита, глубоким соблазнительным клином выглядывавшая из расстегнутого ворота его белой льняной рубашки. Мел поймала себя на мысли, что ей интересно проверить, весь ли он этого аппетитного цвета. К сожалению, если он и дальше будет вести себя так, то не пробудет в редакции достаточно долго, чтобы она успела выяснить это. Мел знала Оливию. Малейший намек не нелояльность, и ты получишь коленной под зад.Она попыталась поймать его взгляд и дать ему понять, что он совершает своего рода публичное самосожжение, но он глядел не на нее. Он спокойно глядел на Оливию.– Я хочу спросить, почему мы так боимся признать, что в этом может быть доля истины? Это не означает, что «Фемина» ошибалась, это означает только, что женщины сделали еще один шаг вперед. Возможно, они открыли для себя то, что мужчинам было известно давно. Что работа – это не Святой Грааль, не вновь обретенный рай и не клуб журналистов.– Так вы считаете, что женщины хотят снова ходить беременными и сидеть на кухне? – Менее твердого мужчину острый голос Оливии разрезал бы на кусочки, но Гарт просто проигнорировал его.– Разумеется, нет. Но не думаете ли вы, что маятник, может быть, качнулся в обратную сторону слишком далеко? Вот посмотрите на себя, – он показал руной на женщин вокруг стола. – Вы называете себя освобожденными, но вы скованы больше, чем были ваши матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52