Она слышали хриплое дыхание и понимала, что это она так дышит. О какой сдержанности тут могла идти речи.
– Забирайся на кровать на четвереньках, – сказал Джордан ей на ухо. Он никогда ею не командовал, но, похоже, сейчас он понимал, что ей хочется чего-то примитивного и грубого. Никаких хороших манер.
– Как быть с платьем?
– Пусть остается.
Жар пульсировал в ней, возбуждение нарастало. Джордан распоряжался ею. Приказывал, что она должна делать. И ей это нравилось. Может, после всех этих лет жесточайшего самоконтроля у нее просто сорвало крышу? Но иногда так приятно немного выпустить пар. Дебора могла бы сравнить себя с тектоническими пластами, поднимающими сушу со дна моря. Каждый школьник знает, что рано или поздно эти пласты должны прийти в движение, и тогда происходит землетрясение. Вот это с ней и случилось. Шагнув к кровати, она спросила:
– Туфли?
– Пусть остаются.
Дебора забралась на кровать – полностью одетая, если не считать трусиков, задом к Джордану.
– А теперь подними юбку. Выше. Закинь ее на спину. Дай мне посмотреть, что ты для меня приготовила.
Она издала какой-то странный горловой звук: то ли крик, то ли стон. Руки Деборы дрожали, когда она взялась за подол. Она обнаружила, что для того, чтобы закинуть подол на спину, она должна задрать ягодицы и опуститься на локти.
Она услышала металлический скрежет – это Джордан расстегивал пряжку на ремне. «О, поторопись!» – стучало у нее в голове.
Только самые интимные участки ее тела были сейчас на виду, и ничего, кроме них. Она знала, куда он сейчас смотрит, и жар его взгляда, словно прожектор, освещал ее, согревал, обнажал.
Пальцы Джордана прикоснулись к ней там, где она уже была липкой и влажной от возбуждения.
– Это для меня? – спросил он у нее за спиной.
– Да. – Никогда еще Дебора не чувствовала себя более сексуальной. Никогда.
Джордан залез на кровать, оставаясь позади нее, и кровать закачалась. Потом он потерся о Дебору членом, и она толкнулась ему навстречу, умоляя, чтобы он наполнил ее собой. Он с силой и резко вошел в нее без всяких предупреждений. И это Джордан – Джордан, который был всегда так предупредителен, который всегда относился к этапу прелюдии со всей серьезностью, который всегда спрашивал, готова ли она, прежде чем проникнуть в нее.
Внезапный шок от его вторжения был непередаваемо прекрасен.
– О! – закричала Дебора.
Джордан, крепко сжав в ладонях ее бедра, стал с яростью толкать себя в нее в бешеном темпе. Дебору охватил пожар. Она тоже толкала себя ему навстречу с необузданной страстью.
Снаружи доносился приглушенный гул автомобилей. На стоянке кто-то сильно хлопнул дверцей машины. А этот дешевый, обшарпанный номер заполняли стоны, вздохи и шлепанье плоти о плоть.
Дебора поднималась все выше и выше. Джордан дотянулся рукой до того истомленного, требующего ласки местечка и слегка его потер. И вдруг наслаждение хлестнуло через край, и с громким криком Дебора перемахнула через вершину, увлекая его за собой.
Он почти повис у нее на спине, все еще находясь в ней, и поцеловал ее в затылок. И вдруг у Деборы защипало под веками от необъяснимого странного чувства. Она знала, что им многое предстоит сказать друг другу, многое решить, но впервые в жизни ей не хотелось говорить о чувствах. Ей хотелось просто чувствовать. Она нащупала руку Джордана, сжала ее, и в такой позе они на какое-то время замерли. Неподвижные, ставшие единым целым.
Сердце Деборы колотилось, дыхание было неровным, и ей даже думать не хотелось о том, в каком состоянии сейчас ее платье. И вдруг она начала тихонько хихикать.
– Что тебя рассмешило? Только не говори, что ты смеешься над моей техникой.
Она повернула голову, нашла губами его губы и быстро его поцеловала.
– Твоя техника выше всяких похвал. Я смеюсь потому, что у меня перестала болеть голова.
– Иногда хороший секс многое излечивает, – задумчиво проговорил Джордан, и Дебора знала, что не только о ее больной голове речь.
Он поцеловал ее долгим, неторопливым поцелуем. Он никуда не спешил, и тело Деборы, изголодавшееся по сексу, стремительно вернулось к жизни. На этот раз Джордан раздел ее донага, целуя и лаская каждый постепенно обнажаемый им участок. Дебора сняла с него галстук, расстегнула его сорочку и распахнула ее. Он стащил туфли, она сбросила босоножки, и они с двойным глухим стуком упали на пол. Джордан целовал ее грудь, ласкал ее соски, как, он знал, ей нравилось. Играя, они возбуждали друг друга, пока оба не начали задыхаться от желания. Дебора открылась ему навстречу, и Джордан наполнил ее собой. Когда он вошел в нее, она испытала нечто незабываемое. Глаза его были такими серьезными, а тело таким родным, таким сокровенным для нее. Они двигались медленно, нежно.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Прошло столько времени с тех пор, как они в последний раз испытывали подобную близость, что Дебора почти забыла, какое это чудесное ощущение.
– Я тоже тебя люблю, – прошептала она. Потом они стали двигаться быстрее, жарче, еще жарче, пока жар этот не вылился в последний, слившийся в один крик.
Потом они лежали, обнявшись, грудью в грудь, и Дебора слышала глухое биение сердца Джордана.
– Мне так этого не хватало, – сказала она.
– А мне не хватало тебя.
Вот так, в этом второсортном мотеле, мимо которого мчались машины и где пахло жидкостью для дезинфекции, они наконец заговорили о том, о чем, как Дебора только сейчас осознала, им следовало начать говорить много месяцев назад.
– Мы как дети сапожника, что ходят без сапог, – сказала она со смешком, когда поняла, как сильно они отдалились друг от друга за эти месяцы отчуждения. – Я так рада, что мы вернулись на верную тропу.
Джордан поднялся и пошел в ванную. Дебора улыбнулась, заметив, что он так и не снял носки. Как могла она допустить, чтобы работа отвлекла ее от главного: от отношений с любимым человеком, которые заслуживали не меньшего времени и внимания?
Она вскочила с постели, полная сил и энергии.
– Но знаешь, чего я никак не могу понять?
– Чего? – спросил он из ванной.
– Я не могу понять, зачем женщина, которая называет себя виртуозом разрывов, послала ко мне в офис того парня. Вначале я подумала, что она из ужасной породы людей, которым надо постоянно делать гадости другим, но когда мы поговорили, она показалась мне вполне приличной дамой.
В ванной стало тихо. Джордан вышел, настала ее очередь. Когда же Дебора вышла из ванной, думая, что сейчас начнется очередной раунд, она обнаружила, что Джордан, полностью одетый, сидит на краешке кровати. Он выглядел забавно. Смущенным. Виноватым. Не отдавая себе в этом отчета, Дебора прижала руку к сердцу.
– Джордан? Что это?
– Я должен тебе кое-что рассказать.
– Хорошо. – Она подошла и села рядом с ним на кровать. По какой-то причине ей тоже захотелось одеться, вероятно, потому, что Джордан был одет. Одевшись, Дебора снова села рядом с ним.
– Это нелегко. – Он смотрел вниз, на свои сжатые руки.
– Ничего, – сказала она. Дебора решила, что она помолчит и даст ему возможность собраться. Стараясь унять сердцебиение, она слегка прикоснулась к его руке.
Дебора ждала. Он умел и любил говорить, прекрасно мог выражать свои мысли, и поэтому, видя его таким – зажатым, безъязыким, неуверенным в себе, – она испытала очень неприятное предчувствие.
Не в силах больше выдерживать молчания, она воскликнула:
– Джордан, пожалуйста, говори! Ты меня пугаешь! Он тяжело вздохнул.
– Я нанял Хлою Флинт, чтобы она разорвала наши отношения.
Дебора долго училась. Она была опытным психоаналитиком. Двенадцать лет она изучала модели поведения, основы взаимоотношений, различные методы терапии. Она могла бы последовать сейчас любой из изученных ею моделей, реагируя на его слова. Однако то, что она сделала, не укладывалось ни в одну из моделей, не описывалось в учебниках, не упоминалась в ее руководстве по проведению сеансов. Реакция была детской – из ее собственного детства. Она завизжала:
– Что ты сделал?!
– Прости. Я знаю, что поступил плохо…
– Я ничего не понимаю! Почему ты обратился к ней?
– Я не хотел делать тебе больно. Не хотел, чтобы разрыв повлиял на наши рабочие отношения.
Дебора замахала руками, словно отмахивалась от мухи.
– Нет, не это! Почему ты решил со мной порвать?
Молчание.
– Джордан, мы оба психоаналитики. Мы занимаемся тем, что консультируем людей, когда у них трудный период.
Он смотрел на свои руки, и вдруг до Деборы дошло очевидное.
– О Боже. У тебя кто-то есть?
– Прости, – сказал он.
Она упала навзничь на уродливое покрывало из полиэстра. И уставилась в потолок. На потолке она увидела раздавленного комара, и эта клякса напомнила ей картинку из теста Роршаха.
– Я – отвратительный штамп. Персонаж пошлых анекдотов. Я написала книгу об идеальном общении, идеальной любви, а тем времени мой партнер, которого я считала идеальным, трахает другую.
– Вообще-то я ее не трахал, – сказал Джордан. И его интонации, интонации ученого мужа, никак не вязались с грязным словом, которое он употребил. – Но должен признаться, что меня потянуло к другой женщине.
– К кому? Кто она?
– Художница. Студентка университета.
– Одна из твоих студенток?
Джордан читал лекции по психологии. Выходит, не одна Дебора демонстрировала здесь шаблонные модели поведения. Как это изъезжено – студентка, влюбляющаяся в профессора. Почти так же, как пациентка, влюбляющаяся в своего психоаналитика.
– Нет, я познакомился с ней на одном из мероприятий, устраиваемых кафедрой. На одном из тех, куда ты не поехала из-за занятости.
От Деборы не ускользнул сарказм, прозвучавший в его словах. Ей хотелось его ударить.
– Только не смей сваливать все на меня, ты, жалкий трус! Ты что, не мог сам поговорить со мной? Тебе понадобилось нанять чужого человека, чтобы порвать со мной? – Она вскочила. – Не могу поверить, что я только что занималась с тобой сексом!
– Прости, – сказал Джордан. – Я отвезу тебя домой.
Деборе хотелось послать его ко всем чертям. Пусть катится. Но похоже, у нее совсем не осталось сил. Их не было даже на то, чтобы вызвать такси и одной уехать из этого мерзкого мотеля.
По дороге к ее дому они не разговаривали. Джордан пару раз пытался что-то сказать, но Дебора затыкала ему рот. Дебора понимала, что в своем теперешнем состоянии она легко может сказать что-то такое, о чем потом пожалеет. Того, что она могла сейчас сказать Джордану, с точки зрения здравого смысла и прицела на будущее говорить не стоило. И она молчала. Кроме того, ее не оставляло ощущение, что вся ее жизнь была грандиозным провалом. Анекдотом.
Она сама была анекдотом.
Глава 21
Стефани бросила сумочку на пол своего кабинета в доме у Хлои. Хлои не было, и Стефани могла делать все, что хотела. Поэтому она открыла металлический шкафчик для документов и с силой захлопнула дверцу. Грохот получился страшный. Приятно. Удовлетворяет. Войдя во вкус, Стефани выдвинула ящик стола и проделала с ним ту же процедуру.
– Боже, по-моему, кто-то здесь в ярости, – произнес спокойный голос с британским акцентом.
Стефани вздрогнула.
– О, простите. Я думала, вас нет.
По аристократическому лицу хозяйки дома пробежала тень некоторого изумления.
– Так вот чем вы занимаетесь, когда меня нет? Гремите ящиками? Учту на будущее и буду сидеть дома.
– Обычно я этим не занимаюсь, потому что обычно я не испытываю потребности кого-то убить.
Хлоя кивнула.
– Дело в Рафе. Он выглядел довольно мрачным, когда приехал.
– Этот надменный идиот… – Сквозь гнев начало пробиваться чувство униженности. Неужели он с ней только из-за этого? Из-за потребности быть героем? Вызволять из беды заблудших особ? Стефани буквально тошнило от мысли, что он считает ее таковой. – Могу я вас кое о чем спросить?
– Разумеется.
– Как вам кажется, люди способны меняться?
– Милая девочка, люди меняются каждый день. Взгляните на себя. Два месяца назад вы чахли в банке и считали себя невестой этого ужасного типа. Теперь у вас сказочно интересная работа, с лучшим боссом по эту сторону от Лондона, и вы сами решаете, чего вы хотите от жизни. – Хлоя улыбнулась ей.
– Раф сказал, что он должен держаться от меня подальше, потому что раненые голубки – его слабость, а он намерен сломать эту пагубную для него систему.
У Хлои в глазах появились огоньки, некое мерцание, которое появлялось там всякий раз, когда она глубоко о чем-то задумывалась.
– Возможно, он уже сломал эту систему.
– Что вы имеете в виду?
– Вы – сильная, полная энергии, вы знаете себе цену. Думаю, вы его испугали.
– Он сказал…
– О, я догадываюсь, что он сказал. Дорогая, если бы мужчины знали себя, в мире было бы жить куда проще. Хотя далеко не так интересно, не правда ли?
Хлоя уже хотела выйти из кабинета, но Стефани ее остановила.
– Подождите. Дебора Бьюмонт сюда приезжала?
– Да, заскакивала.
Стефани глубоко вздохнула.
– Я бываю у нее. Хожу к ней на сеансы. Вот почему я задерживаюсь после обеденного перерыва каждые две недели. Мне надо было вам сказать об этом раньше, но…
– Совершенно незачем мне об этом знать. Это ваше личное дело.
– Но я не думала, что Раф там будет.
– Ну, и это мне понятно. На папке стоит имя «Джордан Эррингтон».
– Джордан? Но это же партнер Деборы.
Хлоя кивнула, выжидающе посмотрела на Стефани, и для той вдруг все кусочки мозаики сошлись в одну картину.
– О Боже! Женщина, которая должна была влюбиться в Рафа, и есть Дебора? Моя Дебора?
– К сожалению. Я ведь и понятия не имела, что вы ее клиентка.
Стефани махнула рукой. Конечно, Хлоя не могла об этом знать. Но сейчас ее занимало другое.
– Дебора сказала, что Раф назначил ей свидание.
– И мне она тоже об этом сказала. И Раф это признал.
– Но… Зачем вы посоветовали ему пригласить ее на свидание? Всего через пару недель после нашего знакомства? Я не понимаю.
– Попробую вам объяснить. По-моему, Раф пытается разобраться сразу с несколькими своими жизненно важными проблемами. Вам так не кажется? Если бы я позволила себе сделать некоторые предположения – а почему бы мне себе этого не позволить, мы ведь живем в свободной стране, не так ли? – я бы сказала, что он пригласил Дебору в надежде на ее отказ, ведь он получил бы тогда моральное право отказаться от этих сеансов, при этом чувствуя себя так, словно он выполнил свою часть договора со мной.
– Но…
– Что вы можете сказать о Деборе?
– Хороший ли она психотерапевт? Да, отличный. Знаете, если бы вы видели меня тогда, когда она только начала со мной работать, вы никогда не предложили бы мне работу. Я была в полном дерьме. – Стефани поморщилась. – Еще в большем дерьме, чем сейчас.
Хлоя кивнула.
– А я была абсолютно уверена в том, что она ничего собой не представляет как аналитик и, похоже, внушила Рафу такое же к ней отношение. И теперь я спрашиваю себя, не заставила ли она Рафа посмотреть в лицо своим демонам, хотел он того или нет.
– Мне Раф сказал только то, что он не может со мной встречаться, поскольку решил навсегда покончить с ранеными голубками. – Стефани скрипнула зубами и крепко сжала руки.
Несколько секунд Хлоя смотрела на нее, и ее сине-лиловые глаза были полны сочувствия. Затем она сказана:
– Стефани, даю вам полное право греметь ящиками и хлопать дверьми столько, сколько вашей душе угодно. Вы можете даже сломать что-нибудь, если вам будет от этого легче.
Когда она вышла из комнаты этой своей походкой модели, Стефани, дождавшись, когда за ней закроется дверь, принялась крушить все подряд, с наслаждением отыгрываясь на ни в чем не повинной мебели.
Раф подъехал к дому Деборы. Она жила в кирпичном доме в спокойном хорошем районе недалеко от университета. Деревья окружали довольно старые, но вполне добротные дома. Дом Деборы нельзя было назвать роскошным, но выглядел он солидно.
В доме горел свет. Раф постучал в дверь. Немного подождал. На террасе зажегся свет, и Дебора открыла дверь.
В первое мгновение Раф решил, что он ошибся адресом. Пьяные уличные проститутки выглядят лучше, чем та женщина, что открыла ему дверь. Платье ее было измято, волосы растрепаны, а глаза покраснели от слез. Лицо ее покрывали красные пятна, косметика размазалась по лицу. Тушь потекла, тени оказались где-то на висках, помада была где угодно, только не на губах.
– Я думала, вы китаец, – сказала она, шмыгнув носом.
– Нет, я мексиканец.
Шутка получилась не слишком смешной, и улыбаться было вроде бы нечему. Да и улыбка у Деборы получилась довольно жалкая.
– Я имела в виду китайскую еду. Я сделала заказ.
– Я пригнал вашу машину.
Дебора комкала в руках влажный носовой платок; Раф заметил это, когда она протянула руку за ключами.
– Спасибо.
– С вами все в порядке? – автоматически спросил он. Дурацкий вопрос. Как будто и так не видно.
– Нет, я далеко не в порядке, как видите. – Дебора говорила сильно в нос, словно была простужена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Забирайся на кровать на четвереньках, – сказал Джордан ей на ухо. Он никогда ею не командовал, но, похоже, сейчас он понимал, что ей хочется чего-то примитивного и грубого. Никаких хороших манер.
– Как быть с платьем?
– Пусть остается.
Жар пульсировал в ней, возбуждение нарастало. Джордан распоряжался ею. Приказывал, что она должна делать. И ей это нравилось. Может, после всех этих лет жесточайшего самоконтроля у нее просто сорвало крышу? Но иногда так приятно немного выпустить пар. Дебора могла бы сравнить себя с тектоническими пластами, поднимающими сушу со дна моря. Каждый школьник знает, что рано или поздно эти пласты должны прийти в движение, и тогда происходит землетрясение. Вот это с ней и случилось. Шагнув к кровати, она спросила:
– Туфли?
– Пусть остаются.
Дебора забралась на кровать – полностью одетая, если не считать трусиков, задом к Джордану.
– А теперь подними юбку. Выше. Закинь ее на спину. Дай мне посмотреть, что ты для меня приготовила.
Она издала какой-то странный горловой звук: то ли крик, то ли стон. Руки Деборы дрожали, когда она взялась за подол. Она обнаружила, что для того, чтобы закинуть подол на спину, она должна задрать ягодицы и опуститься на локти.
Она услышала металлический скрежет – это Джордан расстегивал пряжку на ремне. «О, поторопись!» – стучало у нее в голове.
Только самые интимные участки ее тела были сейчас на виду, и ничего, кроме них. Она знала, куда он сейчас смотрит, и жар его взгляда, словно прожектор, освещал ее, согревал, обнажал.
Пальцы Джордана прикоснулись к ней там, где она уже была липкой и влажной от возбуждения.
– Это для меня? – спросил он у нее за спиной.
– Да. – Никогда еще Дебора не чувствовала себя более сексуальной. Никогда.
Джордан залез на кровать, оставаясь позади нее, и кровать закачалась. Потом он потерся о Дебору членом, и она толкнулась ему навстречу, умоляя, чтобы он наполнил ее собой. Он с силой и резко вошел в нее без всяких предупреждений. И это Джордан – Джордан, который был всегда так предупредителен, который всегда относился к этапу прелюдии со всей серьезностью, который всегда спрашивал, готова ли она, прежде чем проникнуть в нее.
Внезапный шок от его вторжения был непередаваемо прекрасен.
– О! – закричала Дебора.
Джордан, крепко сжав в ладонях ее бедра, стал с яростью толкать себя в нее в бешеном темпе. Дебору охватил пожар. Она тоже толкала себя ему навстречу с необузданной страстью.
Снаружи доносился приглушенный гул автомобилей. На стоянке кто-то сильно хлопнул дверцей машины. А этот дешевый, обшарпанный номер заполняли стоны, вздохи и шлепанье плоти о плоть.
Дебора поднималась все выше и выше. Джордан дотянулся рукой до того истомленного, требующего ласки местечка и слегка его потер. И вдруг наслаждение хлестнуло через край, и с громким криком Дебора перемахнула через вершину, увлекая его за собой.
Он почти повис у нее на спине, все еще находясь в ней, и поцеловал ее в затылок. И вдруг у Деборы защипало под веками от необъяснимого странного чувства. Она знала, что им многое предстоит сказать друг другу, многое решить, но впервые в жизни ей не хотелось говорить о чувствах. Ей хотелось просто чувствовать. Она нащупала руку Джордана, сжала ее, и в такой позе они на какое-то время замерли. Неподвижные, ставшие единым целым.
Сердце Деборы колотилось, дыхание было неровным, и ей даже думать не хотелось о том, в каком состоянии сейчас ее платье. И вдруг она начала тихонько хихикать.
– Что тебя рассмешило? Только не говори, что ты смеешься над моей техникой.
Она повернула голову, нашла губами его губы и быстро его поцеловала.
– Твоя техника выше всяких похвал. Я смеюсь потому, что у меня перестала болеть голова.
– Иногда хороший секс многое излечивает, – задумчиво проговорил Джордан, и Дебора знала, что не только о ее больной голове речь.
Он поцеловал ее долгим, неторопливым поцелуем. Он никуда не спешил, и тело Деборы, изголодавшееся по сексу, стремительно вернулось к жизни. На этот раз Джордан раздел ее донага, целуя и лаская каждый постепенно обнажаемый им участок. Дебора сняла с него галстук, расстегнула его сорочку и распахнула ее. Он стащил туфли, она сбросила босоножки, и они с двойным глухим стуком упали на пол. Джордан целовал ее грудь, ласкал ее соски, как, он знал, ей нравилось. Играя, они возбуждали друг друга, пока оба не начали задыхаться от желания. Дебора открылась ему навстречу, и Джордан наполнил ее собой. Когда он вошел в нее, она испытала нечто незабываемое. Глаза его были такими серьезными, а тело таким родным, таким сокровенным для нее. Они двигались медленно, нежно.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Прошло столько времени с тех пор, как они в последний раз испытывали подобную близость, что Дебора почти забыла, какое это чудесное ощущение.
– Я тоже тебя люблю, – прошептала она. Потом они стали двигаться быстрее, жарче, еще жарче, пока жар этот не вылился в последний, слившийся в один крик.
Потом они лежали, обнявшись, грудью в грудь, и Дебора слышала глухое биение сердца Джордана.
– Мне так этого не хватало, – сказала она.
– А мне не хватало тебя.
Вот так, в этом второсортном мотеле, мимо которого мчались машины и где пахло жидкостью для дезинфекции, они наконец заговорили о том, о чем, как Дебора только сейчас осознала, им следовало начать говорить много месяцев назад.
– Мы как дети сапожника, что ходят без сапог, – сказала она со смешком, когда поняла, как сильно они отдалились друг от друга за эти месяцы отчуждения. – Я так рада, что мы вернулись на верную тропу.
Джордан поднялся и пошел в ванную. Дебора улыбнулась, заметив, что он так и не снял носки. Как могла она допустить, чтобы работа отвлекла ее от главного: от отношений с любимым человеком, которые заслуживали не меньшего времени и внимания?
Она вскочила с постели, полная сил и энергии.
– Но знаешь, чего я никак не могу понять?
– Чего? – спросил он из ванной.
– Я не могу понять, зачем женщина, которая называет себя виртуозом разрывов, послала ко мне в офис того парня. Вначале я подумала, что она из ужасной породы людей, которым надо постоянно делать гадости другим, но когда мы поговорили, она показалась мне вполне приличной дамой.
В ванной стало тихо. Джордан вышел, настала ее очередь. Когда же Дебора вышла из ванной, думая, что сейчас начнется очередной раунд, она обнаружила, что Джордан, полностью одетый, сидит на краешке кровати. Он выглядел забавно. Смущенным. Виноватым. Не отдавая себе в этом отчета, Дебора прижала руку к сердцу.
– Джордан? Что это?
– Я должен тебе кое-что рассказать.
– Хорошо. – Она подошла и села рядом с ним на кровать. По какой-то причине ей тоже захотелось одеться, вероятно, потому, что Джордан был одет. Одевшись, Дебора снова села рядом с ним.
– Это нелегко. – Он смотрел вниз, на свои сжатые руки.
– Ничего, – сказала она. Дебора решила, что она помолчит и даст ему возможность собраться. Стараясь унять сердцебиение, она слегка прикоснулась к его руке.
Дебора ждала. Он умел и любил говорить, прекрасно мог выражать свои мысли, и поэтому, видя его таким – зажатым, безъязыким, неуверенным в себе, – она испытала очень неприятное предчувствие.
Не в силах больше выдерживать молчания, она воскликнула:
– Джордан, пожалуйста, говори! Ты меня пугаешь! Он тяжело вздохнул.
– Я нанял Хлою Флинт, чтобы она разорвала наши отношения.
Дебора долго училась. Она была опытным психоаналитиком. Двенадцать лет она изучала модели поведения, основы взаимоотношений, различные методы терапии. Она могла бы последовать сейчас любой из изученных ею моделей, реагируя на его слова. Однако то, что она сделала, не укладывалось ни в одну из моделей, не описывалось в учебниках, не упоминалась в ее руководстве по проведению сеансов. Реакция была детской – из ее собственного детства. Она завизжала:
– Что ты сделал?!
– Прости. Я знаю, что поступил плохо…
– Я ничего не понимаю! Почему ты обратился к ней?
– Я не хотел делать тебе больно. Не хотел, чтобы разрыв повлиял на наши рабочие отношения.
Дебора замахала руками, словно отмахивалась от мухи.
– Нет, не это! Почему ты решил со мной порвать?
Молчание.
– Джордан, мы оба психоаналитики. Мы занимаемся тем, что консультируем людей, когда у них трудный период.
Он смотрел на свои руки, и вдруг до Деборы дошло очевидное.
– О Боже. У тебя кто-то есть?
– Прости, – сказал он.
Она упала навзничь на уродливое покрывало из полиэстра. И уставилась в потолок. На потолке она увидела раздавленного комара, и эта клякса напомнила ей картинку из теста Роршаха.
– Я – отвратительный штамп. Персонаж пошлых анекдотов. Я написала книгу об идеальном общении, идеальной любви, а тем времени мой партнер, которого я считала идеальным, трахает другую.
– Вообще-то я ее не трахал, – сказал Джордан. И его интонации, интонации ученого мужа, никак не вязались с грязным словом, которое он употребил. – Но должен признаться, что меня потянуло к другой женщине.
– К кому? Кто она?
– Художница. Студентка университета.
– Одна из твоих студенток?
Джордан читал лекции по психологии. Выходит, не одна Дебора демонстрировала здесь шаблонные модели поведения. Как это изъезжено – студентка, влюбляющаяся в профессора. Почти так же, как пациентка, влюбляющаяся в своего психоаналитика.
– Нет, я познакомился с ней на одном из мероприятий, устраиваемых кафедрой. На одном из тех, куда ты не поехала из-за занятости.
От Деборы не ускользнул сарказм, прозвучавший в его словах. Ей хотелось его ударить.
– Только не смей сваливать все на меня, ты, жалкий трус! Ты что, не мог сам поговорить со мной? Тебе понадобилось нанять чужого человека, чтобы порвать со мной? – Она вскочила. – Не могу поверить, что я только что занималась с тобой сексом!
– Прости, – сказал Джордан. – Я отвезу тебя домой.
Деборе хотелось послать его ко всем чертям. Пусть катится. Но похоже, у нее совсем не осталось сил. Их не было даже на то, чтобы вызвать такси и одной уехать из этого мерзкого мотеля.
По дороге к ее дому они не разговаривали. Джордан пару раз пытался что-то сказать, но Дебора затыкала ему рот. Дебора понимала, что в своем теперешнем состоянии она легко может сказать что-то такое, о чем потом пожалеет. Того, что она могла сейчас сказать Джордану, с точки зрения здравого смысла и прицела на будущее говорить не стоило. И она молчала. Кроме того, ее не оставляло ощущение, что вся ее жизнь была грандиозным провалом. Анекдотом.
Она сама была анекдотом.
Глава 21
Стефани бросила сумочку на пол своего кабинета в доме у Хлои. Хлои не было, и Стефани могла делать все, что хотела. Поэтому она открыла металлический шкафчик для документов и с силой захлопнула дверцу. Грохот получился страшный. Приятно. Удовлетворяет. Войдя во вкус, Стефани выдвинула ящик стола и проделала с ним ту же процедуру.
– Боже, по-моему, кто-то здесь в ярости, – произнес спокойный голос с британским акцентом.
Стефани вздрогнула.
– О, простите. Я думала, вас нет.
По аристократическому лицу хозяйки дома пробежала тень некоторого изумления.
– Так вот чем вы занимаетесь, когда меня нет? Гремите ящиками? Учту на будущее и буду сидеть дома.
– Обычно я этим не занимаюсь, потому что обычно я не испытываю потребности кого-то убить.
Хлоя кивнула.
– Дело в Рафе. Он выглядел довольно мрачным, когда приехал.
– Этот надменный идиот… – Сквозь гнев начало пробиваться чувство униженности. Неужели он с ней только из-за этого? Из-за потребности быть героем? Вызволять из беды заблудших особ? Стефани буквально тошнило от мысли, что он считает ее таковой. – Могу я вас кое о чем спросить?
– Разумеется.
– Как вам кажется, люди способны меняться?
– Милая девочка, люди меняются каждый день. Взгляните на себя. Два месяца назад вы чахли в банке и считали себя невестой этого ужасного типа. Теперь у вас сказочно интересная работа, с лучшим боссом по эту сторону от Лондона, и вы сами решаете, чего вы хотите от жизни. – Хлоя улыбнулась ей.
– Раф сказал, что он должен держаться от меня подальше, потому что раненые голубки – его слабость, а он намерен сломать эту пагубную для него систему.
У Хлои в глазах появились огоньки, некое мерцание, которое появлялось там всякий раз, когда она глубоко о чем-то задумывалась.
– Возможно, он уже сломал эту систему.
– Что вы имеете в виду?
– Вы – сильная, полная энергии, вы знаете себе цену. Думаю, вы его испугали.
– Он сказал…
– О, я догадываюсь, что он сказал. Дорогая, если бы мужчины знали себя, в мире было бы жить куда проще. Хотя далеко не так интересно, не правда ли?
Хлоя уже хотела выйти из кабинета, но Стефани ее остановила.
– Подождите. Дебора Бьюмонт сюда приезжала?
– Да, заскакивала.
Стефани глубоко вздохнула.
– Я бываю у нее. Хожу к ней на сеансы. Вот почему я задерживаюсь после обеденного перерыва каждые две недели. Мне надо было вам сказать об этом раньше, но…
– Совершенно незачем мне об этом знать. Это ваше личное дело.
– Но я не думала, что Раф там будет.
– Ну, и это мне понятно. На папке стоит имя «Джордан Эррингтон».
– Джордан? Но это же партнер Деборы.
Хлоя кивнула, выжидающе посмотрела на Стефани, и для той вдруг все кусочки мозаики сошлись в одну картину.
– О Боже! Женщина, которая должна была влюбиться в Рафа, и есть Дебора? Моя Дебора?
– К сожалению. Я ведь и понятия не имела, что вы ее клиентка.
Стефани махнула рукой. Конечно, Хлоя не могла об этом знать. Но сейчас ее занимало другое.
– Дебора сказала, что Раф назначил ей свидание.
– И мне она тоже об этом сказала. И Раф это признал.
– Но… Зачем вы посоветовали ему пригласить ее на свидание? Всего через пару недель после нашего знакомства? Я не понимаю.
– Попробую вам объяснить. По-моему, Раф пытается разобраться сразу с несколькими своими жизненно важными проблемами. Вам так не кажется? Если бы я позволила себе сделать некоторые предположения – а почему бы мне себе этого не позволить, мы ведь живем в свободной стране, не так ли? – я бы сказала, что он пригласил Дебору в надежде на ее отказ, ведь он получил бы тогда моральное право отказаться от этих сеансов, при этом чувствуя себя так, словно он выполнил свою часть договора со мной.
– Но…
– Что вы можете сказать о Деборе?
– Хороший ли она психотерапевт? Да, отличный. Знаете, если бы вы видели меня тогда, когда она только начала со мной работать, вы никогда не предложили бы мне работу. Я была в полном дерьме. – Стефани поморщилась. – Еще в большем дерьме, чем сейчас.
Хлоя кивнула.
– А я была абсолютно уверена в том, что она ничего собой не представляет как аналитик и, похоже, внушила Рафу такое же к ней отношение. И теперь я спрашиваю себя, не заставила ли она Рафа посмотреть в лицо своим демонам, хотел он того или нет.
– Мне Раф сказал только то, что он не может со мной встречаться, поскольку решил навсегда покончить с ранеными голубками. – Стефани скрипнула зубами и крепко сжала руки.
Несколько секунд Хлоя смотрела на нее, и ее сине-лиловые глаза были полны сочувствия. Затем она сказана:
– Стефани, даю вам полное право греметь ящиками и хлопать дверьми столько, сколько вашей душе угодно. Вы можете даже сломать что-нибудь, если вам будет от этого легче.
Когда она вышла из комнаты этой своей походкой модели, Стефани, дождавшись, когда за ней закроется дверь, принялась крушить все подряд, с наслаждением отыгрываясь на ни в чем не повинной мебели.
Раф подъехал к дому Деборы. Она жила в кирпичном доме в спокойном хорошем районе недалеко от университета. Деревья окружали довольно старые, но вполне добротные дома. Дом Деборы нельзя было назвать роскошным, но выглядел он солидно.
В доме горел свет. Раф постучал в дверь. Немного подождал. На террасе зажегся свет, и Дебора открыла дверь.
В первое мгновение Раф решил, что он ошибся адресом. Пьяные уличные проститутки выглядят лучше, чем та женщина, что открыла ему дверь. Платье ее было измято, волосы растрепаны, а глаза покраснели от слез. Лицо ее покрывали красные пятна, косметика размазалась по лицу. Тушь потекла, тени оказались где-то на висках, помада была где угодно, только не на губах.
– Я думала, вы китаец, – сказала она, шмыгнув носом.
– Нет, я мексиканец.
Шутка получилась не слишком смешной, и улыбаться было вроде бы нечему. Да и улыбка у Деборы получилась довольно жалкая.
– Я имела в виду китайскую еду. Я сделала заказ.
– Я пригнал вашу машину.
Дебора комкала в руках влажный носовой платок; Раф заметил это, когда она протянула руку за ключами.
– Спасибо.
– С вами все в порядке? – автоматически спросил он. Дурацкий вопрос. Как будто и так не видно.
– Нет, я далеко не в порядке, как видите. – Дебора говорила сильно в нос, словно была простужена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29