Кажется, он страшно обиделся.
– Ты с ним говорила?
– Нет, он был занят. Я свяжусь с ним позже – уверена, все будет в порядке.
Мне нужно было сосредоточиться на работе, но все мои мысли были о пресмыкающихся. Я поискала в Интернете больших черных змей и обнаружила несколько сайтов, посвященных этим восхитительным созданиям. Ушло немного времени на то, чтобы обнаружить нужный мне экземпляр: Lampropelis getulus, в просторечье известная как королевская змея. Водится в большинстве южных штатов (конечно, это никоим образом не объясняет, какого дьявола она делала на Челси-Пирс), размер колеблется от двух до семи футов. Окраска – черная или темно-коричневая, с белыми или желтоватыми отметинами, которые нередко имеют форму полос. Хорошие новости: не ядовита. Королевская змея славится тем, что питается преимущественно другими змеями, в том числе и ядовитыми. Какая прелесть! Взяв себе кофе, я отправилась к дизайнерам, чтобы взглянуть на макет статьи о Томе. Дизайнеры разместили не только тот снимок, что принесла я, но и взятую из сети фотографию, на которой он сидел за столом на съемочной площадке «Морга», с бумагами в руках. Вся статья представляла собой несколько абзацев и была совсем короткой. Даже по меркам «Базз». Грустно, сказала я себе. Ведь даже тому, что Джессика Симпсон сменила прическу, редакция уделила больше места, чем гибели Тома Фейна. Но может, Том и не пожелал бы попасть в такой журнал, как «Базз». Вернувшись за свой стол, я перечитала текст, который принесла в пятницу. Мне были нужны последние новости о ходе следствия, и теперь у меня появился повод позвонить шерифу Шмидту еще раз. На этот раз я позвонила непосредственно ему и объяснила, что хочу поговорить с ним как журналист.
– Почему вы с самого начала мне не сказали? – в раздражении упрекнул он меня.
– Извините. – Я не смогла сжигать за собой мосты. – Я не знала, что мне предстоит писать статью. Я разыскивала Тома, просто чтобы помочь его другу, а вовсе не по обязанности журналиста.
– Я мало что могу вам рассказать. Это действительно тело Тома Фейна; мы убеждены, что произошло убийство. Мы допрашиваем жителей Анд и, не без помощи нью-йоркской полиции, его городских знакомых. Подозреваемых пока что нет.
Что-то в его голосе подсказало мне: следствие не особенно продвинулось – факт, который мистер Шмидт равно не подтвердил бы и не опроверг.
– Вы думаете, Тома убил кто-нибудь из тех, кто вместе с ним работал на съемках? – спросила я, зная, что он не собирается делиться со мной такими подробностями. Мне было интересно, что он ответит.
– На настоящий момент я не уполномочен обсуждать какие бы то ни было предположения.
Я почувствовала укол совести, когда вспомнила, что располагаю информацией о визите Локет и о некоем таинственном посетителе. Но я дала Локет слово, что позволю ей самой обнародовать эти сведения. Если она не сделает этого завтра, как обещала, тогда мне придется взять дело в свои руки.
Тем не менее было еще кое-что, чем я могла поделиться со Шмидтом, и, по-моему, настал подходящий момент. Слегка исказив правду, я сказала, что в процессе работы над статьей выяснила следующее: Том одолжил приятелю несколько тысяч долларов, а затем так и не сумел получить с него долг. Прежде я колебалась, стоит ли подводить Дика под неприятности прежде, чем я сумею разведать больше, но теперь мне было ясно, что этот парень – большая проблема.
Шмидт несколько секунд молчал; мне было слышно, как он дышит.
– Нам это известно, – наконец сказал он. Интересно откуда.
– А, должно быть, вам рассказал мистер Бэриш! – воскликнула я. Он не ответил, и я заподозрила, что не ошиблась.
– Вам больше нечем с нами поделиться? – спросил Шмидт.
– Нет, – ответила я и услышала, как голос у меня взмыл на октаву. Шмидт взбесится, если в среду я расскажу ему о том, как Локет махнула в Анды.
– Тогда буду рад вас слышать, если узнаете что-нибудь важное.
– Конечно.
Работа над статьей дала мне повод еще раз позвонить Харпер. Не зная, что я журналист, она могла послать меня ко всем чертям, но как агенту по связям с общественностью ей придется ответить.
– Харпер, это Бейли Уэггинс. Мы собираемся поместить в «Базз» заметку о гибели Тома. Я звоню, чтобы получить хотя бы пару слов от продюсеров «Морга» и других актеров.
С одной стороны, написание официального некролога для «Базз» в духе «Мы глубоко скорбим» может не представлять для нее никакого интереса; но как специалист по рекламе она вряд ли захочет, чтобы статья вышла без ее ведома. Харпер наверняка пожелает знать, как отразится на ней эта публикация, и не упустит шанса подогнать ее по своему вкусу.
Следующие полчаса я переписывала статью, вставляя в нее то, что мне сказал шериф, и оставляя место для того, что может сообщить Харпер. Я называла Тома многообещающим молодым актером; сердце у меня сжалось, когда я увидела эти слова на экране компьютера.
Я отнесла статью редактору, оставив несколько отточий там, где предстояло сделать вставки, и налила себе еще кофе. По пути на свое место я задумалась, что мне теперь делать. Я написала о гибели Тома, но по-прежнему не знала, кто убил его с такой изощренной жестокостью. Дик и Алекс определенно оставались под подозрением – а также Харпер, но сейчас у меня не было никаких поводов подозревать одного из них больше, чем прочих.
У меня осталась одна возможная зацепка, которую стоило отработать, – цитата из «Укрощения строптивой». Нужно было выяснить, где и когда Том сыграл Петруччио и что это для него значило. Крис не знал, кто был агентом Тома, но мог знать Бэриш. Ему я и позвонила.
– У меня действительно есть одно имя, – сказал он, когда я изложила суть дела. Я услышала, как открывается ящик стола. – Да, вот оно – Бадди Хэсс.
Бэриш продиктовал телефон.
– Спасибо, я ему позвоню. Сегодня я разговаривала с шерифом. Если не ошибаюсь, вы рассказали ему о невыплаченном долге.
– Да, спасибо, что напомнили. Это серьезный мотив; я хочу, чтобы полиция занялась Диком.
– Сегодня я видела его на съемках, и он сказал, что вернул Тому долг за неделю до его гибели. Вы можете проверить, нет ли каких-нибудь подтверждений того, что он пополнял свой банковский счет?
– Я проверю. Но Том мог оставить их про запас.
Я подумала, что часть денег могла пойти на аванс Барри – тому парню, который ремонтировал дом в Андах, – хоть я и сильно сомневалась в том, что долг все-таки был выплачен.
– Спасибо, что держите меня в курсе, – сказал Бэриш. – Меня ждет клиент, так что вынужден попрощаться.
– Секундочку, – произнесла я прежде, чем он положил трубку. – А Том не пытался поставить пьесу, которую писал?
– Кто вам рассказал?
– Об этом упомянуло несколько человек.
– Да, пытался. Конечно, речь шла не о Бродвее. Разве что где-нибудь далеко-далеко на окраине.
– Я слышала, отчасти он хотел продать дом затем, чтобы вложить вырученные деньги в постановку.
– Полагаю, таково и было его намерение.
– Но ведь в его распоряжении уже имелся определен-i [ый капитал. Почему он не мог просто снять со счета свои сбережения?
– Потому что постановка обошлась бы в большую сумму, чем та, которой он располагал. Даже небольшой сценический проект стоит очень дорого.
– А он не мог воспользоваться завещанной ему суммой? Бэриш вздохнул, как будто я сказала, что земля плоская.
– Дом был ему не нужен. Том собирался избавиться от него в любом случае. И, кроме того, я бы нарушил свой долг, позволив Тому разбрасываться деньгами. Его роди-i ели хотели, чтобы их капитал обеспечивал Тома на протяжении всей жизни. Теперь, если вы меня извините…
Я позвонила Бадди Хэссу. Не называясь журналистом из «Базз» (это наверняка значило бы, что агент не подойдет к телефону), я сказала женщине с надменным голосом, взявшей трубку, что я могу сообщить некую важную информацию относительно убийства Тома Фейна. Хэсс ответил минуту спустя.
– Кто звонит? – отрывисто спросил он.
Я объяснила, каким образом я в это замешана, и сказала, что пытаюсь выяснить, кто убил Тома.
– Ужасно. – Хэсс смягчился. – Том был очень славным парнем, среди людей его профессии таких немного. Так что вы хотели мне рассказать?
– Если честно, – призналась я, – я надеюсь узнать кое-что от вас. Я отслеживаю кое-какие зацепки, и мне нужна ваша помощь.
– Разве этим не должна заниматься полиция? – спросил он.
– Да, но они сейчас работают в Андах и вряд ли располагают ресурсами, чтобы отрабатывать детали. Как вы и сказали, Том был очень славным парнем. Я не могу смириться с мыслью, что его убийца все еще на свободе.
– Хорошо, но что я могу для вас сделать?
– Том играл в «Укрощении строптивой» где-то в Нью-Йорке. Вы не знаете, где и когда?
– «Укрощение строптивой»? Что-то знакомое. Мэдди, дай мне резюме Тома Фейна. Поймите(я работал с Томом не по контракту, так что рассказать вам смогу немногое.
– А чем отличается такая работа от работы по контракту?
– Ты ничего не подписываешь, пока не убедишься, что выйдет хорошо для вас обоих. Есть огромное количество актеров, чьи снимки хранятся у меня, и когда я слышу о чем-то, что может им подойти, то отправляю фотографии кастинг-агентам. Я отослал фотографию Тома, когда набирали актеров на маленькие роли для «Морга», и он так понравился, что они решили дать ему большую роль. Он был очень близок к тому, чтобы получить ее, но в последнюю минуту дирекция передумала, и Том остался с тем, с чего начинал.
– Я слышала, он был сильно расстроен.
– Да, но я ему сказал, что все равно это неплохо. Он был хорошим актером и отличным парнем; думаю, со временем ему бы обязательно подвернулось что-нибудь еще. Тогда я предложил ему заключить контракт, но он вдруг испугался. Наверное, по его мнению, я отчасти был повинен в том, что ои не получил большую роль. Итак, вот оно. Он играл Пет-руччио в феврале. В театре «Чепе», на Тринадцатой улице.
– В том самом театре, где он состоял членом труппы?
– Да. Это совсем маленький театр, но труппа там очень приличная.
– Спасибо. Кстати, это правда, что Тому не досталась роль Джареда, поскольку продюсеры выяснили, что он лечи лея в клинике?
– Откуда вы знаете?
– Выяснила в ходе следствия.
– Да, это было неприятно. Я пытался убедить продюсера, что у парня были трудные обстоятельства – смерть родителей и все такое. Я не видел абсолютно никаких причин для рецидива. Но они не хотели рисковать.
– Они что, провели расследование? Как они это выяснили?
– Они подняли кое-какую информацию, но у меня такое ощущение, что кто-то их навел.
Я почувствовала, как покрываюсь гусиной кожей.
– Вы хотите сказать – выдал его?
– Да. Неприятное дельце. Видели когда-нибудь фильм «Ребенок Розмари»? Ее муж заключил контракт с дьяволом, чтобы получить роль. Я ведь тоже видел кое-что подобное.
Положив трубку, я отправилась за кофе, а потом, с кружкой в руке, прокралась в маленький конференц-зал в дальнем конце коридора, Я закрыла дверь и опустилась в кресло, отгородившись наконец от постороннего шума. Я чувствовала себя как-то странно и не могла понять почему. Может быть, на мне начали сказываться события последних дней. Чем больше я узнавала о Томе, тем трагичнее становилась его история. Похоже, бедняга действительно был проклят: сначала он потерял родителей, затем роль, о которой мечтал, и, наконец, жизнь. Его личность сама по себе могла стать причиной гибели. Том был славным парнем, добрым и щедрым, что-то вроде легкой добычи, и против него замыслили преступление. Ему нелегко было сказать «нет» парням вроде Дика, которым нужны деньги, и девушкам, желающим с ним спать. Судя по тому, что я узнала, и Блисс, и Харпер, и Локет были инициаторами отношений.
Немного остынув, я вернулась обратно. Кругом толпились люди, разговаривали по мобильникам и перекрикивались через всю комнату. Насколько я поняла, Том Круз устроил себе романтические выходные с Пэрис Хилтон, и эту-то историю Нэш и хотел поместить на обложку. Но мне было совершенно все равно.
Когда принесли первую корректуру моей статьи, позвонила Харпер.
– Значит, ты журналистка из «Базз», так? – спросила она. Голос у нее был очень сердитый.
– Я всегда была журналисткой, и ты это знала.
– Я не знала, что ты пишешь статью. Думала, ты просто помогаешь Крису.
– Послушай, Харпер, – сказала я, стараясь, чтобы в голосе не звучало раздражение. – Клянусь, я ни разу не исказила факты. Мы написали маленькую статью о Томе. Можешь сказать хоть что-нибудь, что можно было бы использовать? Пару слов от лица коллег и продюсеров.
– Нас глубоко опечалила гибель Тома Фейна. Он был замечательным актером и замечательным человеком, и нам всем будет его не хватать. Этого достаточно?
– Если честно – нет. Я хочу поговорить с тобой о твоих отношениях с Томом – разумеется, не для печати. Давай встретимся в выходные.
– Мне правда нечего сказать тебе. Все, что было у нас с Томом, – это наша личная жизнь.
– Меня не интересуют интимные подробности ваших отношений. Мне интересно, почему ты сказала, что на той неделе, когда Том пропал, ты вернулась в Нью-Йорк в воскресенье вечером, хотя на самом деле прилетела ночным рейсом в пятницу.
– Какая, к черту, разница?! Мы пораньше закончили, и я подумала… ты ведь не хочешь сказать, что это я убила Тома?!
– Ты знала, что у него дом в Андах?
– Нет. И вообще это не твое дело – знала я или нет. Поверить не могу, ты намекаешь, что я… Какой у меня, по-твоему, был мотив? Мы с Томом встречались. Мы любили друг друга.
– А если бы ты узнала, что Том встречается с другой?
– О чем ты?
– Давай просто представим, что ты обнаружила: у Тома роман с другой. Например, с кем-то из актрис. Ты бы, наверное, взбесилась.
Это было все равно что бросить бомбу. Но вызвать у Харпер хоть какую-нибудь реакцию удалось лишь таким образом.
– Твою мать!.. С кем?
– Ни с кем. Я просто предположила.
– Послушай, я сказала то, что тебе было нужно, теперь оставь меня в покое. И я больше не хочу, чтобы ты появлялась на съемочной площадке. Ясно?
– Вроде бы не ты должна мне это говорить.
– Ты права, не я. Но Алекс не горит желанием тебя видеть. И Крис, готова спорить, тоже. Ты его унизила.
– Я…
Харпер отключилась.
Господи, что она имеет в виду? Я еще не звонила Крису, ожидая, что он позвонит сам, но, может, мне нужно было сделать первый шаг? Я оставила ему короткое сообщение, попросив его перезвонить.
Следующие несколько часов я мрачно сидела за столом и размышляла над статьей. Она была совсем коротенькая, но если учесть, сколько времени она отняла, можно было подумать, что я пишу исчерпывающий отчет о глобальном потеплении. Наконец, в семь часов, я собралась уходить. Почти все, исключая заведующих колонками моды и красоты, сидели на своих местах, будто взятые в заложники Голливудом.
Когда я приехала домой, было уже темно. Переодевшись в джинсы и легкий свитер, я отправилась прогуляться. Мне хотелось навести справки насчет театра на Тринадцатой улице, которая находилась неподалеку, но еще в большей степени мне требовалось проветрить мозги. Я купила пиццу, а затем побрела к театру. Примерно за полквартала я поняла, что он закрыт, – ни одно окно не светилось. Добравшись до здания, я заглянула через стеклянную дверь в маленькое убогое фойе. Там горела всего одна лампа, освещавшая рамы со старыми афишами. Объявление гласило, что новая пьеса под названием «Когда поет лосось» идет со среды по воскресенье.
Я продолжила путь, остановившись лишь раз, чтобы купить шоколадное мороженое (мне вдруг безумно его захотелось). Выйдя из магазина, я шагала еще минут десять, перебирая в уме все свои путешествия и статьи, чтобы временно не думать о Крисе, Томе, Локет и Харпер, прежде чем до меня дошло: я стою перед домом Красавчика Ригана.
14
«Не будь идиоткой», – сказал мне внутренний голос. Я чувствовала себя героиней фильма ужасов, которая в непогоду и дождь проводит ночь в заброшенном старом доме, в шести милях от шоссе, повинуясь неведомой и неподвластной ей тайне темной силы, решает проверить, что это за странный звук доносится из подвала или с чердака.
Но я не могла остановиться. Я понимала, что пришла к Красавчику не для того, чтобы испробовать тактику Лэндона или Джесси и попытаться его вернуть. Я его не интересовала и с этим я ничего не могла поделать. Причина была в том, что у нас с Красавчиком имелось неоконченное дело. В субботу вечером я не без удовольствия отпустила ту колкость насчет открытки, но даже эта шпилька не могла в полной мере выразить, как я была уязвлена его поведением. Теперь я позвоню в дверь и, если он дома, извинюсь за грубость. Я займу пять минут его драгоценного времени на то, чтобы объяснить ему свои истинные чувства. Разве статьи в глянцевых журналах не разъясняют, что важно вовремя поставить точку?
Было половина девятого. Шансы, что Красавчик у себя, ничтожны. Например, он мог вернуться, чтобы принять душ, переодеться и, захватив упаковку презервативов, отправиться на поиски развлечений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Ты с ним говорила?
– Нет, он был занят. Я свяжусь с ним позже – уверена, все будет в порядке.
Мне нужно было сосредоточиться на работе, но все мои мысли были о пресмыкающихся. Я поискала в Интернете больших черных змей и обнаружила несколько сайтов, посвященных этим восхитительным созданиям. Ушло немного времени на то, чтобы обнаружить нужный мне экземпляр: Lampropelis getulus, в просторечье известная как королевская змея. Водится в большинстве южных штатов (конечно, это никоим образом не объясняет, какого дьявола она делала на Челси-Пирс), размер колеблется от двух до семи футов. Окраска – черная или темно-коричневая, с белыми или желтоватыми отметинами, которые нередко имеют форму полос. Хорошие новости: не ядовита. Королевская змея славится тем, что питается преимущественно другими змеями, в том числе и ядовитыми. Какая прелесть! Взяв себе кофе, я отправилась к дизайнерам, чтобы взглянуть на макет статьи о Томе. Дизайнеры разместили не только тот снимок, что принесла я, но и взятую из сети фотографию, на которой он сидел за столом на съемочной площадке «Морга», с бумагами в руках. Вся статья представляла собой несколько абзацев и была совсем короткой. Даже по меркам «Базз». Грустно, сказала я себе. Ведь даже тому, что Джессика Симпсон сменила прическу, редакция уделила больше места, чем гибели Тома Фейна. Но может, Том и не пожелал бы попасть в такой журнал, как «Базз». Вернувшись за свой стол, я перечитала текст, который принесла в пятницу. Мне были нужны последние новости о ходе следствия, и теперь у меня появился повод позвонить шерифу Шмидту еще раз. На этот раз я позвонила непосредственно ему и объяснила, что хочу поговорить с ним как журналист.
– Почему вы с самого начала мне не сказали? – в раздражении упрекнул он меня.
– Извините. – Я не смогла сжигать за собой мосты. – Я не знала, что мне предстоит писать статью. Я разыскивала Тома, просто чтобы помочь его другу, а вовсе не по обязанности журналиста.
– Я мало что могу вам рассказать. Это действительно тело Тома Фейна; мы убеждены, что произошло убийство. Мы допрашиваем жителей Анд и, не без помощи нью-йоркской полиции, его городских знакомых. Подозреваемых пока что нет.
Что-то в его голосе подсказало мне: следствие не особенно продвинулось – факт, который мистер Шмидт равно не подтвердил бы и не опроверг.
– Вы думаете, Тома убил кто-нибудь из тех, кто вместе с ним работал на съемках? – спросила я, зная, что он не собирается делиться со мной такими подробностями. Мне было интересно, что он ответит.
– На настоящий момент я не уполномочен обсуждать какие бы то ни было предположения.
Я почувствовала укол совести, когда вспомнила, что располагаю информацией о визите Локет и о некоем таинственном посетителе. Но я дала Локет слово, что позволю ей самой обнародовать эти сведения. Если она не сделает этого завтра, как обещала, тогда мне придется взять дело в свои руки.
Тем не менее было еще кое-что, чем я могла поделиться со Шмидтом, и, по-моему, настал подходящий момент. Слегка исказив правду, я сказала, что в процессе работы над статьей выяснила следующее: Том одолжил приятелю несколько тысяч долларов, а затем так и не сумел получить с него долг. Прежде я колебалась, стоит ли подводить Дика под неприятности прежде, чем я сумею разведать больше, но теперь мне было ясно, что этот парень – большая проблема.
Шмидт несколько секунд молчал; мне было слышно, как он дышит.
– Нам это известно, – наконец сказал он. Интересно откуда.
– А, должно быть, вам рассказал мистер Бэриш! – воскликнула я. Он не ответил, и я заподозрила, что не ошиблась.
– Вам больше нечем с нами поделиться? – спросил Шмидт.
– Нет, – ответила я и услышала, как голос у меня взмыл на октаву. Шмидт взбесится, если в среду я расскажу ему о том, как Локет махнула в Анды.
– Тогда буду рад вас слышать, если узнаете что-нибудь важное.
– Конечно.
Работа над статьей дала мне повод еще раз позвонить Харпер. Не зная, что я журналист, она могла послать меня ко всем чертям, но как агенту по связям с общественностью ей придется ответить.
– Харпер, это Бейли Уэггинс. Мы собираемся поместить в «Базз» заметку о гибели Тома. Я звоню, чтобы получить хотя бы пару слов от продюсеров «Морга» и других актеров.
С одной стороны, написание официального некролога для «Базз» в духе «Мы глубоко скорбим» может не представлять для нее никакого интереса; но как специалист по рекламе она вряд ли захочет, чтобы статья вышла без ее ведома. Харпер наверняка пожелает знать, как отразится на ней эта публикация, и не упустит шанса подогнать ее по своему вкусу.
Следующие полчаса я переписывала статью, вставляя в нее то, что мне сказал шериф, и оставляя место для того, что может сообщить Харпер. Я называла Тома многообещающим молодым актером; сердце у меня сжалось, когда я увидела эти слова на экране компьютера.
Я отнесла статью редактору, оставив несколько отточий там, где предстояло сделать вставки, и налила себе еще кофе. По пути на свое место я задумалась, что мне теперь делать. Я написала о гибели Тома, но по-прежнему не знала, кто убил его с такой изощренной жестокостью. Дик и Алекс определенно оставались под подозрением – а также Харпер, но сейчас у меня не было никаких поводов подозревать одного из них больше, чем прочих.
У меня осталась одна возможная зацепка, которую стоило отработать, – цитата из «Укрощения строптивой». Нужно было выяснить, где и когда Том сыграл Петруччио и что это для него значило. Крис не знал, кто был агентом Тома, но мог знать Бэриш. Ему я и позвонила.
– У меня действительно есть одно имя, – сказал он, когда я изложила суть дела. Я услышала, как открывается ящик стола. – Да, вот оно – Бадди Хэсс.
Бэриш продиктовал телефон.
– Спасибо, я ему позвоню. Сегодня я разговаривала с шерифом. Если не ошибаюсь, вы рассказали ему о невыплаченном долге.
– Да, спасибо, что напомнили. Это серьезный мотив; я хочу, чтобы полиция занялась Диком.
– Сегодня я видела его на съемках, и он сказал, что вернул Тому долг за неделю до его гибели. Вы можете проверить, нет ли каких-нибудь подтверждений того, что он пополнял свой банковский счет?
– Я проверю. Но Том мог оставить их про запас.
Я подумала, что часть денег могла пойти на аванс Барри – тому парню, который ремонтировал дом в Андах, – хоть я и сильно сомневалась в том, что долг все-таки был выплачен.
– Спасибо, что держите меня в курсе, – сказал Бэриш. – Меня ждет клиент, так что вынужден попрощаться.
– Секундочку, – произнесла я прежде, чем он положил трубку. – А Том не пытался поставить пьесу, которую писал?
– Кто вам рассказал?
– Об этом упомянуло несколько человек.
– Да, пытался. Конечно, речь шла не о Бродвее. Разве что где-нибудь далеко-далеко на окраине.
– Я слышала, отчасти он хотел продать дом затем, чтобы вложить вырученные деньги в постановку.
– Полагаю, таково и было его намерение.
– Но ведь в его распоряжении уже имелся определен-i [ый капитал. Почему он не мог просто снять со счета свои сбережения?
– Потому что постановка обошлась бы в большую сумму, чем та, которой он располагал. Даже небольшой сценический проект стоит очень дорого.
– А он не мог воспользоваться завещанной ему суммой? Бэриш вздохнул, как будто я сказала, что земля плоская.
– Дом был ему не нужен. Том собирался избавиться от него в любом случае. И, кроме того, я бы нарушил свой долг, позволив Тому разбрасываться деньгами. Его роди-i ели хотели, чтобы их капитал обеспечивал Тома на протяжении всей жизни. Теперь, если вы меня извините…
Я позвонила Бадди Хэссу. Не называясь журналистом из «Базз» (это наверняка значило бы, что агент не подойдет к телефону), я сказала женщине с надменным голосом, взявшей трубку, что я могу сообщить некую важную информацию относительно убийства Тома Фейна. Хэсс ответил минуту спустя.
– Кто звонит? – отрывисто спросил он.
Я объяснила, каким образом я в это замешана, и сказала, что пытаюсь выяснить, кто убил Тома.
– Ужасно. – Хэсс смягчился. – Том был очень славным парнем, среди людей его профессии таких немного. Так что вы хотели мне рассказать?
– Если честно, – призналась я, – я надеюсь узнать кое-что от вас. Я отслеживаю кое-какие зацепки, и мне нужна ваша помощь.
– Разве этим не должна заниматься полиция? – спросил он.
– Да, но они сейчас работают в Андах и вряд ли располагают ресурсами, чтобы отрабатывать детали. Как вы и сказали, Том был очень славным парнем. Я не могу смириться с мыслью, что его убийца все еще на свободе.
– Хорошо, но что я могу для вас сделать?
– Том играл в «Укрощении строптивой» где-то в Нью-Йорке. Вы не знаете, где и когда?
– «Укрощение строптивой»? Что-то знакомое. Мэдди, дай мне резюме Тома Фейна. Поймите(я работал с Томом не по контракту, так что рассказать вам смогу немногое.
– А чем отличается такая работа от работы по контракту?
– Ты ничего не подписываешь, пока не убедишься, что выйдет хорошо для вас обоих. Есть огромное количество актеров, чьи снимки хранятся у меня, и когда я слышу о чем-то, что может им подойти, то отправляю фотографии кастинг-агентам. Я отослал фотографию Тома, когда набирали актеров на маленькие роли для «Морга», и он так понравился, что они решили дать ему большую роль. Он был очень близок к тому, чтобы получить ее, но в последнюю минуту дирекция передумала, и Том остался с тем, с чего начинал.
– Я слышала, он был сильно расстроен.
– Да, но я ему сказал, что все равно это неплохо. Он был хорошим актером и отличным парнем; думаю, со временем ему бы обязательно подвернулось что-нибудь еще. Тогда я предложил ему заключить контракт, но он вдруг испугался. Наверное, по его мнению, я отчасти был повинен в том, что ои не получил большую роль. Итак, вот оно. Он играл Пет-руччио в феврале. В театре «Чепе», на Тринадцатой улице.
– В том самом театре, где он состоял членом труппы?
– Да. Это совсем маленький театр, но труппа там очень приличная.
– Спасибо. Кстати, это правда, что Тому не досталась роль Джареда, поскольку продюсеры выяснили, что он лечи лея в клинике?
– Откуда вы знаете?
– Выяснила в ходе следствия.
– Да, это было неприятно. Я пытался убедить продюсера, что у парня были трудные обстоятельства – смерть родителей и все такое. Я не видел абсолютно никаких причин для рецидива. Но они не хотели рисковать.
– Они что, провели расследование? Как они это выяснили?
– Они подняли кое-какую информацию, но у меня такое ощущение, что кто-то их навел.
Я почувствовала, как покрываюсь гусиной кожей.
– Вы хотите сказать – выдал его?
– Да. Неприятное дельце. Видели когда-нибудь фильм «Ребенок Розмари»? Ее муж заключил контракт с дьяволом, чтобы получить роль. Я ведь тоже видел кое-что подобное.
Положив трубку, я отправилась за кофе, а потом, с кружкой в руке, прокралась в маленький конференц-зал в дальнем конце коридора, Я закрыла дверь и опустилась в кресло, отгородившись наконец от постороннего шума. Я чувствовала себя как-то странно и не могла понять почему. Может быть, на мне начали сказываться события последних дней. Чем больше я узнавала о Томе, тем трагичнее становилась его история. Похоже, бедняга действительно был проклят: сначала он потерял родителей, затем роль, о которой мечтал, и, наконец, жизнь. Его личность сама по себе могла стать причиной гибели. Том был славным парнем, добрым и щедрым, что-то вроде легкой добычи, и против него замыслили преступление. Ему нелегко было сказать «нет» парням вроде Дика, которым нужны деньги, и девушкам, желающим с ним спать. Судя по тому, что я узнала, и Блисс, и Харпер, и Локет были инициаторами отношений.
Немного остынув, я вернулась обратно. Кругом толпились люди, разговаривали по мобильникам и перекрикивались через всю комнату. Насколько я поняла, Том Круз устроил себе романтические выходные с Пэрис Хилтон, и эту-то историю Нэш и хотел поместить на обложку. Но мне было совершенно все равно.
Когда принесли первую корректуру моей статьи, позвонила Харпер.
– Значит, ты журналистка из «Базз», так? – спросила она. Голос у нее был очень сердитый.
– Я всегда была журналисткой, и ты это знала.
– Я не знала, что ты пишешь статью. Думала, ты просто помогаешь Крису.
– Послушай, Харпер, – сказала я, стараясь, чтобы в голосе не звучало раздражение. – Клянусь, я ни разу не исказила факты. Мы написали маленькую статью о Томе. Можешь сказать хоть что-нибудь, что можно было бы использовать? Пару слов от лица коллег и продюсеров.
– Нас глубоко опечалила гибель Тома Фейна. Он был замечательным актером и замечательным человеком, и нам всем будет его не хватать. Этого достаточно?
– Если честно – нет. Я хочу поговорить с тобой о твоих отношениях с Томом – разумеется, не для печати. Давай встретимся в выходные.
– Мне правда нечего сказать тебе. Все, что было у нас с Томом, – это наша личная жизнь.
– Меня не интересуют интимные подробности ваших отношений. Мне интересно, почему ты сказала, что на той неделе, когда Том пропал, ты вернулась в Нью-Йорк в воскресенье вечером, хотя на самом деле прилетела ночным рейсом в пятницу.
– Какая, к черту, разница?! Мы пораньше закончили, и я подумала… ты ведь не хочешь сказать, что это я убила Тома?!
– Ты знала, что у него дом в Андах?
– Нет. И вообще это не твое дело – знала я или нет. Поверить не могу, ты намекаешь, что я… Какой у меня, по-твоему, был мотив? Мы с Томом встречались. Мы любили друг друга.
– А если бы ты узнала, что Том встречается с другой?
– О чем ты?
– Давай просто представим, что ты обнаружила: у Тома роман с другой. Например, с кем-то из актрис. Ты бы, наверное, взбесилась.
Это было все равно что бросить бомбу. Но вызвать у Харпер хоть какую-нибудь реакцию удалось лишь таким образом.
– Твою мать!.. С кем?
– Ни с кем. Я просто предположила.
– Послушай, я сказала то, что тебе было нужно, теперь оставь меня в покое. И я больше не хочу, чтобы ты появлялась на съемочной площадке. Ясно?
– Вроде бы не ты должна мне это говорить.
– Ты права, не я. Но Алекс не горит желанием тебя видеть. И Крис, готова спорить, тоже. Ты его унизила.
– Я…
Харпер отключилась.
Господи, что она имеет в виду? Я еще не звонила Крису, ожидая, что он позвонит сам, но, может, мне нужно было сделать первый шаг? Я оставила ему короткое сообщение, попросив его перезвонить.
Следующие несколько часов я мрачно сидела за столом и размышляла над статьей. Она была совсем коротенькая, но если учесть, сколько времени она отняла, можно было подумать, что я пишу исчерпывающий отчет о глобальном потеплении. Наконец, в семь часов, я собралась уходить. Почти все, исключая заведующих колонками моды и красоты, сидели на своих местах, будто взятые в заложники Голливудом.
Когда я приехала домой, было уже темно. Переодевшись в джинсы и легкий свитер, я отправилась прогуляться. Мне хотелось навести справки насчет театра на Тринадцатой улице, которая находилась неподалеку, но еще в большей степени мне требовалось проветрить мозги. Я купила пиццу, а затем побрела к театру. Примерно за полквартала я поняла, что он закрыт, – ни одно окно не светилось. Добравшись до здания, я заглянула через стеклянную дверь в маленькое убогое фойе. Там горела всего одна лампа, освещавшая рамы со старыми афишами. Объявление гласило, что новая пьеса под названием «Когда поет лосось» идет со среды по воскресенье.
Я продолжила путь, остановившись лишь раз, чтобы купить шоколадное мороженое (мне вдруг безумно его захотелось). Выйдя из магазина, я шагала еще минут десять, перебирая в уме все свои путешествия и статьи, чтобы временно не думать о Крисе, Томе, Локет и Харпер, прежде чем до меня дошло: я стою перед домом Красавчика Ригана.
14
«Не будь идиоткой», – сказал мне внутренний голос. Я чувствовала себя героиней фильма ужасов, которая в непогоду и дождь проводит ночь в заброшенном старом доме, в шести милях от шоссе, повинуясь неведомой и неподвластной ей тайне темной силы, решает проверить, что это за странный звук доносится из подвала или с чердака.
Но я не могла остановиться. Я понимала, что пришла к Красавчику не для того, чтобы испробовать тактику Лэндона или Джесси и попытаться его вернуть. Я его не интересовала и с этим я ничего не могла поделать. Причина была в том, что у нас с Красавчиком имелось неоконченное дело. В субботу вечером я не без удовольствия отпустила ту колкость насчет открытки, но даже эта шпилька не могла в полной мере выразить, как я была уязвлена его поведением. Теперь я позвоню в дверь и, если он дома, извинюсь за грубость. Я займу пять минут его драгоценного времени на то, чтобы объяснить ему свои истинные чувства. Разве статьи в глянцевых журналах не разъясняют, что важно вовремя поставить точку?
Было половина девятого. Шансы, что Красавчик у себя, ничтожны. Например, он мог вернуться, чтобы принять душ, переодеться и, захватив упаковку презервативов, отправиться на поиски развлечений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30