– А сколько времени это займет? – поинтересовалась я.
– Немного, пятнадцать – двадцать минут. Она живет па Грамерси-Парк.
– Тогда позвони, когда освободишься. Если не слишком задержишься, я тебя подожду – а то поеду домой. Можешь прийти ко мне, если хочешь.
– Конечно, буду рад, – сказал он.
Женский туалет был прямо за углом, и, возвращаясь в бар, я из любопытства зашла туда. Харпер стояла возле раковины и смотрела на свое отражение в зеркале.
– Харпер, мне так…
– Как ты думаешь, он сильно страдал? – спросила она. Ее круглые глаза следили за мной в зеркале.
– Не знаю… надеюсь, что нет. – Это было все, что я могла сказать.
Харпер, тяжело переставляя ноги в ковбойских сапогах, протопала мимо меня, как будто мой ответ страшно ее оскорбил.
Я вернулась на свое место. Несколько девушек по соседству, все в брюках на бедрах или в мини-юбках, громогласно переговаривались и по-охотничьи оглядывали бар. Я потягивала пиво и думала, уйти или остаться. Есть ли у меня право сердиться? Если Крис всего лишь повез Харпер домой, почему он не позволил мне отправиться с ними? Потом мы могли бы поехать ко мне. Окончательно решив уйти, я слезла с табурета. Одна из девушек спросила, можно ли ей сесть.
Я хотела ответить «Конечно», но вышло что-то неразборчивое. Мне вдруг показалось, что я вижу себя со стороны. И, пока я наблюдала за собой откуда-то сверху, в моем сознании крутилась лишь одна мысль: «Господи, я пьяна. Совсем пьяна!»
8
Первое, что до меня дошло, – это то, что на улице прохладно, почти холодно, и что я дрожу. Я скрестила руки на груди и принялась качаться вперед-назад, чтобы согреться. Даже эти легкие движения меня утомили, так что я опустила голову, обхватив ее руками. Мне были видны мои колени, но ступни, насколько я могла судить, терялись во мраке. Во рту был привкус рвоты. Я подняла голову и поняла, что сижу на крыльце кирпичного дома – на улице, освещенной фонарями и тусклым светом, падавшим из окон. Я взглянула налево и направо, сердце у меня забилось. Я понятия не имела, где нахожусь – и как сюда попала. Судя по тому, что улица была совсем пуста, стояла глубокая ночь.
Моим первым порывом было бежать – рвануться отсюда прочь. Но я слишком устала, чтобы двигаться. Руки и ноги будто свинцом налились. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и задумалась. Что это за место, и что я здесь делаю? Даже в темноте было видно: улица опрятная, обсаженная деревьями и застроенная четырех– и пятиэтажными домами. Явно это был не мой район – потому что боковые улочки у нас гораздо короче и крылечки не такие низкие. Я снова посмотрела налево. Там стояло еще несколько коттеджей и большой белый кирпичный дом – а затем начиналась проезжая часть, по которой время от времени проносились машины. Авеню – но какая? Судя по длине, это может быть Челси. Челси. И тут же перед моим мысленным взором возник бар на Двадцать третьей улице. Я сидела там с Крисом, и мы болтали, потом Крис ушел, а я осталась одна.
Я неуклюже полезла в сумочку. Она лежала на холодной каменной ступеньке рядом со мной. Я нашла мобильник, открыла его и взглянула на время: 3.47. Господи, я приехала в бар без чего-то девять. Я не помнила, как уходила оттуда. Я попрощалась с Крисом и осталась у стойки. Всё.
Меня испугал какой-то скребущий звук. Я подняла голову, ожидая увидеть, как из-под машины вылезает крыса размером с собаку. Голова начала болеть, я с трудом подавила желание заплакать. Мне хотелось убежать, убраться отсюда. Хотя руки начали отходить, ноги по-прежнему мне не повиновались, и я не представляла себе, как заставить тело двигаться.
Я вспомнила то, что было вечером. Почему Крис меня оставил? Харпер. Вот оно – Крис повез ее домой. Но он должен был за мной вернуться – разве нет? И тут я вспомнила. Я отказалась ехать с ним. И говорила что-то невнятное. У меня кружилась голова, я чувствовала себя совсем пьяной. Но ведь я выпила всего лишь две кружки пива. Меня вдруг осенило. Кто-то подсыпал что-то в мою кружку – может быть, наркотик.
Меня охватил страх, дыхание сбилось. Кто это сделал? Парень, который пытался меня снять? Я осмотрела себя. Одежда в порядке. Но где же я провела последние несколько часов?
Сначала я подумала, что стоит позвонить по 911. Потом поняла: пройдет минут пятнадцать, прежде чем за мной приедут, а мысль о том, чтобы просидеть одной в темноте еще какое-то время, была невыносима. Я несколько раз согнула и разогнула ноги. О чудо! Они уже не казались такими тяжелыми, и я окончательно уверилась, что прихожу в норму. Я потрясла руками, готовясь оттолкнуться и встать. И тогда у меня зазвонил мобильник. Я испуганно отдернула руку, как будто от телефона исходил электрический ток. Я была уверена, что это Крис. Он ведь сказал, что вернется, и теперь, наверное, сходит с ума, гадая, где я. – Привет, – затаив дыхание, сказала я. Звук, раздавшийся в трубке, был ужасным и отвратительным. Кто-то смеялся – непонятно, мужчина или женщина, в этом хохоте слышалось нечто потустороннее. Демонический смех. А потом связь прервалась.
Я села, почти парализованная страхом, и уставилась на телефон. Слева, с того места, где возле дома стояли припаркованные автомобили, до меня доносились какие-то приглушенные звуки. Крыса? Или кто-то притаился, спрятавшись за одной из машин?
Я глубоко вздохнула, взяла сумочку и быстро встала. А потом побежала в сторону, противоположную тому месту, где слышался шум. Сначала переставлять ноги было неимоверно трудно – все равно что бороться с течением, но, сделав шагов двадцать, я вновь обрела силы. Пока я неслась по улице, сердце у меня так колотилось, как будто собиралось выскочить из груди.
Через несколько секунд я увидела светофор – в том месте, где боковая улица пересекалась с авеню. Но с какой? Есть ли тут ночной магазин? Можно ли поймать такси? Я замедлила бег и обернулась. Никто меня вроде бы не преследовал, но улица была такой тенистой и мрачной, что трудно было сказать наверняка.
Я споткнулась и тут же почувствовала острую боль в левом боку. Сбавила скорость, растирая бок свободной рукой и пытаясь прогнать колики. Как только боль отступила, я снова припустила что было сил.
Я почти добралась до угла, когда увидела справа маленький отель – первый этаж ярко освещен, входная дверь открыта. Ковыляя, я вошла в вестибюль. Мужчина лет пятидесяти сидел на скамейке и читал мятую газету. Он удивленно вздрогнул, когда я показалась на пороге.
– Мне кажется, за мной кто-то гонится, – выдохнула я, подумав, что фраза «Мне подсыпали наркотик в пиво шесть часов назад, и я понятия не имею, где я была все это время» не произведет на этого типа должного впечатления. Лицо у него было такое, словно он хотел выпроводить меня отсюда как можно скорее.
Мужчина вытянул шею, чтобы заглянуть мне за плечо, и нахмурился.
– Слушайте, мисс, мы вам ничем не можем помочь, – мрачно сказал он. – У нас всего лишь отель. Позвоните в полицию.
– Хотя бы скажите, где я? Я понимаю, это Нью-Йорк и все такое, но какая это улица?
– Двадцать вторая, – неохотно отозвался тот.
– А это – Девятая авеню, правильно? – уточнила я, кивком указывая налево.
– Да, да. Позвоните в полицию.
– Так и сделаю, – сказала я. – Спасибо за помощь. Так приятно было убедиться, что в Челси не умерло рыцарство.
Выйдя наружу, я оглядела улицу и никого не заметила. Тогда я быстро обогнула угол и зашагала по Девятой авеню. Ни одной машины на целый квартал, на асфальте мерцает алый отблеск от светофора – чуть дальше я увидела несколько автомобилей, сгрудившихся в ожидании зеленого света. Дрожа, я обернулась. Никого. Когда прошла бесконечно долгая минута, машины тронулись с места. Я заметила такси и подняла руку. Стоило ему остановиться, я рывком распахнула дверцу и нырнула в салон.
Когда я вернулась домой, на меня снова навалилась усталость, но на этот раз другая – руки и ноги были в порядке, зато я чувствовала себя абсолютно измученной. Я разделась и осмотрела себя, ища синяки или порезы, потом выпила две таблетки аспирина и жадно проглотила несколько черствых крекеров, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту. Больше всего мне хотелось спать, но сначала я взяла телефон и набрала номер доктора Пола Петрочелли – бостонского врача «скорой помощи», у которого я как-то брала интервью и с тех пор частенько использовала в качестве источника информации. Я понятия не имела, каково его рабочее расписание, но он всегда предпочитал ночные смены. К Моему облегчению, он ответил на звонок. Я спросила, может ли он уделить мне несколько минут.
– Конечно. Пока вроде бы никто не протаранил дерево, – отозвался он. – Похоже, у тебя что-то стряслось.
– У меня и в самом деле что-то стряслось. Вечером я была в баре, и кто-то подсыпал мне наркотик в пиво.
– Тебя изнасиловали? – Голос у доктора Петрочелли был спокойный, но в нем слышалась тревога.
– Нет. Кажется, нет. То есть на мне нет синяков и никаких признаков того, что я занималась сексом.
С Полом можно было обсуждать что угодно от отравления до черепно-мозговых травм, но говорить с ним о таком мне было все же неловко…
– Расскажи, что случилось, хотя, судя по всему, ты почти ничего не помнишь.
– Я вообще ничего не помню. Последнее, что помню, – я пила пиво в баре и вдруг почувствовала себя совершенно пьяной. Несколькими минутами раньше меня отозвали на пару слов, и я по глупости оставила свою кружку на стойке. Очевидно, тогда в нее и подсыпали наркотик…
– Господи, Бейли! Если кто и должен помнить, что не следует оставлять пиво без присмотра, так это ты.
– Знаю, знаю. Во всяком случае, я очнулась в четвертом часу, на чужом крыльце, в непроглядном мраке. У меня болела голова, и я, должно быть, где-то блевала, судя по ощущениям. Похоже на то, что меня накачали наркотиками?
– Ты много выпила?
– А что?
– Не обижайся, но женщины часто думают, что им подсыпали наркотик, в то время как на самом деле они просто перепили. Они думают, их одурманили, потому что ничего не помнят, хотя на самом деле это временная потеря памяти, вызванная алкоголем.
– Честное слово, я выпила всего две кружку пива. Вторую даже не допила.
– И сколько времени ты пробыла в отключке – приблизительно?
– Часов шесть.
– И ты быстро пришла в себя? Ну знаешь, как будто проснулась?
– Да, а откуда ты знаешь? – спросила я.
– То, что тебе подсыпали, – это скорее всего ГГБ. Он отличается от наркотиков, обычно используемых насильниками, тем, что жертва быстрее приходит в себя – и это происходит как будто внезапно.
– Мне стоит съездить в больницу и сделать анализ крови?
– ГГБ обнаруживают при анализе мочи, в течение двенадцати часов. У тебя еще осталось время, но если нет никаких признаков насилия, в большинстве клиник просто откажутся проводить исследование.
Я поблагодарила Пола за информацию и пообещала перезвонить позже. Учитывая то, что он сказал относительно моих шансов в клинике, я решила, что ехать туда бессмысленно. Тогда я проверила входящие. Неизвестный позвонил мне без десяти четыре. И опять-таки – непонятно откуда, точь-в-точь как и в тот раз, когда кто-то рыдал в трубку во время моего возвращения из Анд. Это одно и то же лицо? Наверное, да. Может, именно этот человек подсыпал мне наркотик? Смех был такой ехидный. Как будто позвонившему было прекрасно известно, что я сижу одна, в темноте, испуганная, и он хотел меня подразнить. Далее если этот человек находился далеко от меня, я чувствовала, что он (или она) знает: сейчас я в одиночестве и легко уязвима. Но почему он, кто бы это ни был, сотворил со мной такое? Может быть, это убийца Тома? Может, ему или ей известно, что я принялась за расследование?
Я сидела, полностью раздавленная, с телефоном в руке, и вдруг до меня кое-что дошло. Среди входящих не было звонков от Криса. Если он вернулся в бар и не нашел меня там, то наверняка должен был удивиться, даже забеспокоиться – но почему же он не стал меня разыскивать? Я с трудом встала с кушетки и отправилась в кабинет, чтобы проверить автоответчик. Пусто. Господи, почему Крис не заволновался? Он, конечно, хлопотал над Харпер – или они оба были чем-то заняты?
Помимо всего пережитого, я теперь чувствовала себя так, будто получила пинка под зад. В принципе я не против того, чтобы переспать со случайным знакомым, которого больше никогда не увижу. Но мне невыносима мысль, что я переспала с человеком, который притворился, будто для него это что-то значит. В таких случаях на следующий день чувствуешь себя редкой дурой.
Я вернулась в гостиную и плюхнулась на кушетку, натянув на себя одеяло. Отчего-то кушетка казалась мне куда притягательнее кровати – все равно что материнское лоно, насколько я могла судить, – а сейчас ничего другого я не искала.
Когда я проснулась двумя часами позже, в окна гостиной лился солнечный свет и голова у меня по-прежнему болела. Я выпила еще одну таблетку и открыла дверь на балкон, так что в комнату ворвался свежий воздух. Мне очень хотелось вернуться на кушетку и провести весь день в позе эмбриона. Эмоциональное истощение – результат того, что меня одурманили, – оказалось куда страшнее, чем физическое. Но у меня было слишком много неотложных дел, чтобы валяться в постели.
Сварив себе кофе, я села за компьютер и набрала в строке поиска «ГТБ» – как выяснилось, полное название этого наркотика звучало как «гаммагидроксибитурат», в просторечье – «Господи, голова болит». Какое точное определение. Побочные эффекты – именно такие, как сказал Пол. В маленьких дозах ГГБ вызывает нечто вроде эйфории; человек теряет над собой контроль. Примешь большую дозу – получишь уйму неприятностей: тошноту, головную боль, сонливость, головокружение, амнезию, отсутствие мышечного тонуса. А если перебрать – не исключены потеря сознания, остановка дыхания и, наконец, смерть. Весело.
Несмотря на то что употребление ГГБ в большинстве штатов запрещено, его довольно просто приобрести. Он в ходу у завсегдатаев ночных клубов, рейверов, насильников, стриптизерш и спортсменов, занимающихся бодибилдингом (они думают, что ГГБ нейтрализует вредное действие стероидов). Если верить сайту, все, что нужно для приобретения этой дряни, – зайти в спортзал и шепнуть кому-нибудь словечко.
Угостить им меня, должно быть, оказалось нетрудно. ГГБ представляет собой прозрачную жидкость, солоноватую на вкус, но в сочетании с алкоголем это незаметно. Особенно с пивом. Можно сказать, идеальный напиток. Я вздрогнула, когда прочитала, что сочетание ГГБ с алкоголем увеличивает вероятность летального исхода. Мне повезло, что я выпила всего лишь две кружки.
Как и сказал Пол, действие ГГБ продолжается от четырех до шести часов и быстро проходит. Я нашла в Сети потрясающую фразу: «ГГБ может вызвать ощущение отстраненности от происходящего» – и вдруг вспомнила, как пьяно бормотала и одновременно наблюдала за собой откуда-то сверху.
Этих сведений мне было достаточно. Теперь нужно заняться поисками ответа на следующий вопрос: что творится? Я не только выполняла работу для «Базз», собирала материал о Томе, но теперь у меня появился серьезный личный повод для того, чтобы найти убийцу. Кто-то начал преследовать меня – судя по всему, это и был преступник. Нужно было разыскать его прежде, чем он выкинет со мной что-нибудь похлеще.
Я взбила два яйца, сделала себе еще кофе и позавтракала на балконе, держа наготове карандаш и черно-белый блокнот. Каждый раз, работая над крупной статьей, особенно если материал пестрит загадками и вопросами без ответов, я делаю наброски в этом старомодном блокноте, и это здорово помогает.
Первые несколько минут я провела, выстраивая историю Тома в хронологическом порядке и добавляя в нее новые детали – например, что Том был азартным игроком. Потом я начала записывать вопросы, начав с самых очевидных: кто убил Тома и почему? Может быть, это житель Анд? Но, по словам Беверли, Том уже много лет практически не жил в Андах, и потому шансы, что кто-то из местных затаил на него злобу, близки к нулю. Может, грабитель забрался в дом, думая, что он пуст, и наткнулся на Тома, который красил ванную? Но зачем вору сжигать труп? Это маловероятно.
Хотя убийство и совершилось в Андах, было куда логичнее сосредоточиться на круге нью-йоркских знакомых Тома – особенно на тех, кто был связан с «Моргом». В первую очередь уделить внимание «викингу» Алексу Оттсону, у которого, судя по отзывам, тяжелая рука. Может быть, Алекс узнал, что Локет изменила ему с Томом, и возжелал мести? В последний раз на съемках он был недоволен Томом – вероятно, уже тогда в чем-то его заподозрил. Но в таком случае он должен был знать, что в субботу тот поехал в Анды, а если об этом не знал даже Крис, то откуда о планах Тома могло быть известно Алексу?
Нужно было подумать и о губастой Локет. Она изменила – точнее, изменяла – Алексу с парнем, у которого был роман с другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30