Одно только пребывание в этом проклятом штате совершало странные курбеты с ее разумом. Харриет крепче сжала руль.
– Мам, ты внимательна?
Харриет повернула голову к Заку, стараясь крепко держать руль.
– Конечно, да. Почему ты спрашиваешь?
– Ты только что проехала крестообразный перекресток, не притормозив.
Харриет ударила по тормозам.
Сзади взвизгнули тормоза, за ними раздался целый хор гудков.
– Думаю, это считается, только когда ты останавливаешься на перекрестке, – сказал Зак.
– Очень смешно, – ответила Харриет, искоса глядя в зеркало заднего вида. К счастью, машина сзади нее остановилась, не коснувшись бампера «хаммера».
– Серьезно, мам, хочешь, я поведу?
Харриет снова двинулась вперед.
– У тебя нет прав.
– А ты уверена, что у тебя есть?
Харриет проигнорировала замечание сына.
– Водить машину – это как ездить на велосипеде. Навыки возвращаются, когда ты побудешь за рулем несколько минут. – Она ободряюще улыбнулась. Или несколько часов, добавила она про себя. Она молодец, что арендовала самую большую машину из доступных, чтобы доехать от аэропорта до Дулитла. Ньюйоркцам не нужны машины, еще одна из многих причин, почему Харриет считала этот город своим.
И все же вот она здесь, очень далеко от города, который стал для нее родным, и с каждой минутой приближается к жизни, которую давно оставила позади. Всего неделя, напомнила она себе, нажимая на тормоз на красном светофоре.
Зак искоса посмотрел на нее и потянулся к ручке автомагнитолы. Какая-то гнусавая песня в стиле кантри наполнила машину, мужской голос стонал о потере единственной женщины, которую он любил. Несомненно, из-за своей собственной глупости, решила Харриет. К счастью для нее, Зак состроил рожицу и выключил магнитолу.
Харриет поморщилась и проехала через перекресток, когда зажегся зеленый. Где-то впереди лежал въезд на шоссе, ведущее к югу и запада, в сторону Дулитла. Она уже дважды сделала круг, ища нужный поворот, все время желая снова оказаться в Нью-Йорке.
И если честно, все время борясь с воспоминаниями о Дулитле – а точнее, о Джейке Портере.
Что было смешно. Она знала это, и все же разум предавал ее. Разве Джейк Портер хотя бы минуту думал о ней после того, как покинул город, даже не попрощавшись? Она сомневалась. Но опять же, а зачем ему это делать? Он не любил ее, она даже не нравилась ему, если верить ребятам в школе, которые рассказали ей суровую правду о том, как они поспорили с ним, что он не переспит с ней.
Что бы она сделала, если бы вдруг снова наткнулась на него? Она улыбнулась, хотя эта улыбка не имела никакого отношения к веселью, напротив, видение того, как она переезжает его «хаммером», всплыло в ее воображении.
Такая идиотка, как она, если когда-нибудь их дороги с Джейком Портером пересекутся, наверное, растает у его ног точно так же, как тогда, давно.
Она вспоминала, как сидела за стойкой в «Харолин», магазине своих родителей, расположенном на площади Дулитла, где работала почти все дни после школы и по субботам. Ее брат, на год моложе, был освобожден от магазинных дел из-за своих спортивных обязательств.
Харриет не слишком возражала против этой работы. У нее оставалось много времени для чтения; она знала всех клиентов, могла предсказать, какие наборы для вышивания и раскрашивания кому понравятся; к тому же родители платили ей три доллара в час. Она накопила весьма приличный запас денег, готовясь к тому дню, когда покинет Дулитл, невзрачный городок, где никто, совершенно никто, не понимал ее гениальности.
Так вот, она сидела на табурете за стойкой. Харриет до сих пор помнила, что читала. Она выбрала «Цвет пурпура» Элли Уокер из-за названия и продолжала читать, даже когда поняла, что книга не имеет никакого отношения к искусству. Украшенный маргаритками коровий колокольчик на двери магазина звякнул, но Харриет, погруженная в содержание книги, дочитала до конца страницы, прежде чем посмотреть, кто пришел.
Она заложила страницу указательным пальцем и подняла глаза. Глядя прямо на нее, перед стойкой возвышался Джейк Портер.
Конечно, она видела его в школе. Новичок. Темные глаза. Твердый подбородок. Решительный нос. Волосы, которые выглядели так, будто хотели быть густыми и кудрявыми, но были укрощены короткой стрижкой под машинку.
И его улыбка. У него были белые зубы, которые словно вспыхивали, когда он смеялся. Толпа болельщиц, всегда окружавших его, казалось, только и придумывала, что бы сказать, чтобы вызвать эту улыбку на его лице.
Они были в одном классе по биологии, но Харриет никогда не разговаривала с ним. Она не могла придумать ничего, что могла бы сказать, чтобы это заставило такого парня, как Джейк Портер, посмотреть на нее так, будто она управляет солнцем.
Он был тоже старшеклассником, но казался старше остальных детей. С самого первого дня появления в школе, в середине семестра, он стал заводилой. Классный проект, классная поездка, девиз выпускной церемонии – своими идеями он превосходил остальных школьников на целую милю. И как ни странно, никто не возмущался, что аутсайдер пришел и взял все в свои руки. Все преклонялись перед ним.
Был только один проект, в котором Джейк Портер не играл лидирующей роли, и это был «Блинный завтрак для отцов и сыновей». Он ходил туда и помогал убираться, как слышала Харриет, но он был единственным старшеклассником без отца. Даже папаша Тощего Докинса, чисто выбритый и тщательно причесанный, появился на этом завтраке.
Ходили слухи, что у Джейка нет ни отца, ни матери. Харриет слышала сиротские истории вместе с другими совершенно безумными сплетнями. Якобы его отец работал в ЦРУ, а мать была стриптизершей. У нее самой было богатое воображение, но ни одна из этих историй не подходила характеру и поведению Джейка.
Он был слишком типичным американцем, чтобы происходить из странной семьи. С другой стороны, семья Харриет была самой что ни на есть обыкновенной, и откуда же она такая взялась?
Но, глядя на Джейка Портера в то утро, Харриет совершенно не думала ни о его семье, ни о своей собственной.
Она просто молилась, чтобы ей пришло на ум что-нибудь сказать, после чего она не будет выглядеть полной идиоткой. Но с другой стороны, Харриет была Харриет, она понимала, что, если будет лезть вон из кожи перед ним, она ничем не будет отличаться от любой другой из девочек в школе Дулитла.
А она гордилась тем, что была другой.
Поэтому она выпрямилась, положила книгу на стойку и посмотрела прямо на него:
– Чем мы можем помочь вам?
Он посмотрел по сторонам, потом чуть облокотился на стойку, но у Харриет было чувство, что она не сможет говорить, если он придвинется еще хоть чуть-чуть ближе.
– Мы?
Харриет пожала плечами.
– Королевское «мы», – ответила она, ненавидя то, как чопорно прозвучал ее голос.
Джейк улыбнулся:
– Ты и правда выглядишь как принцесса.
Харриет округлила глаза:
– Ну, это уже слишком.
Он рассмеялся, положил загорелую руку на стойку и подмигнул ей:
– Ты классная.
Она пожала плечами. Ее поношенная черная футболка чуть сползла с плеча. Бретелька белого бюстгальтера просто бросалась в глаза.
Джейк наклонился и вернул футболку на плечо.
Она окаменела.
– Что ты делаешь?
– Помогаю.
Харриет коснулась своего плеча и снова положила руку на колени.
– Тебе нужны художественные принадлежности?
– Плакатный щит. – Он продолжал смотреть на нее. У него были самые темные глаза, какие она когда-либо видела. Но когда она осмелилась встретиться с ним взглядом, она увидела, что один глаз светится золотисто-коричневыми искорками. Это было похоже на то, как блестит гранит в черном известняке. Она бы нарисовала это вот так, поняла она, сидя и глядя на глаза Джейка Портера. Она бы нарисовала его глаза, и они были бы как камни, ожившие от света, сияющего внутри их.
– Ты все еще тут? – Джейк помахал рукой перед ее лицом. Харриет снова сфокусировалась на нем.
– Прости, – сказала она, но вовсе ни о чем не сожалела. Она любила, когда видения искусства расцветали, полностью заполняя ее мозг. – Плакатный щит в четвертом проходе.
– Покажешь мне?
Харриет указала на большую цифру, висящую над проходом.
– Четыре. Идет после трех. В магазине всего пять проходов.
– Мне нужен совет, – сказал он, его тело приблизилось к стойке.
– Все плакатные щиты выглядят одинаково, – сказала Харриет. Но она сползла с табурета и прошла через дверцу в стойке. – Для какого это класса?
– Для школьной мастерской. – Джейк встретил ее в конце четвертого прохода. – Класс мистера Хортона.
– А-а, он. – Харриет довольно заметно фыркнула, что ясно говорило о том, что она думает об этом учителе. – Он хороший человек, но его идеи такие старомодные! Готова поспорить, ты собираешься начертить ту вещь, которую сделал для финального проекта.
– Знаешь, ребята в школе правы, – сказал Джейк. – Ты умная.
Харриет покраснела.
– Просто покупай свой щит, хорошо?
– Эй, что я такого сказал? – Он действительно выглядел озабоченным. – Умная – это комплимент.
Харриет споткнулась о доску пола.
– Да, верно. – Она показала на стенд: – Белый или флуоресцентный? Выбирай сам, но я точно знаю, что мистер Хортон предпочитает белый.
– Очень мило с твоей стороны сказать мне это, – произнес он, вытаскивая белую доску из стопки. – Так что ты умная и ты милая.
– Спасибо, – едва слышно ответила она. Что было умного и милого в том, что тебе почти восемнадцать и никто никогда не называл тебя красивой, а самый симпатичный парень в Дулитле стоит прямо рядом с тобой и ты знаешь, что ничего из того, что ты сказала или сделала, не может заставить его обратить на тебя внимание?
– Не за что, – ответил он.
Искорки в его глазах теперь были почти золотыми, когда он улыбался ей.
Он действительно не хотел грубить ей поняла Харриет. Ее сердце колотилось, как после стометровки.
– Тебе могут понадобиться еще маркеры.
– Ты эксперт, – сказал он. – Правда, мне надо купить самые дешевые, какие у вас есть.
Харриет кивнула:
– Понимаю. – Она повернулась, чтобы пойти по проходу, но остановилась. – Ты можешь одолжить мои, если хочешь. Так тебе вообще не придется покупать. Я хочу сказать, жалко покупать их, когда школа уже почти закончилась. То есть если они тебе не понадобятся для чего-то еще. – Она наконец-то замолчала, снова пощупала доски пола мыском теннисной туфли и удивилась, почему разговор с ним так важен для нее.
– Я думаю, не так уж и плохо, что мы здесь, – сказал Зак.
Харриет дернула голову вправо и едва не крутанула руль «хаммера». Разумом она понимала, что эти слова произносит Зак, но так увязла в воспоминаниях, что слышала вместо него голос Джейка Портера.
– Я не хотел приезжать, – сказал Зак. – И может быть, я не захочу остаться. Но хорошо, что мы приехали. Я бы чувствовал себя мерзавцем, если бы поехал кататься, зная, что бабуле О придется лечь под нож. – Он ссутулился и стал смотреть в окно, как будто смущенный тем, что только что сказал.
Харриет ужасно хотелось протянуть руку, похлопать его по плечу и сказать ему, как она благодарна, что он такой хороший ребенок. Но она не могла сделать это. Он не любил нежности. Ей приходилось принимать то, что он предлагал, и довольствоваться этим.
Харриет кивнула. Слева от нее пронеслась огромная фура. Она выпрямилась.
– Да ничего, – проговорила она, снова мысленно слыша слова Джейка. Она поморщилась. Воспоминания переплетались с реальностью. Она не могла позволить такому случиться. Ей нужно твердо оставаться в настоящем. – Я хочу сказать – спасибо, Зак. Ты хороший ребенок.
Он фыркнул и занялся своим айподом, снова став нормальным пятнадцатилетним мальчишкой.
Харриет сосредоточилась на дороге, приказывая мозгу думать о своих последних холстах, о списке покупок, об алфавите – о чем угодно, кроме воспоминаний о Джейке Портере.
Глава 9
«Я сын моего отца?»
– Ты часто бываешь в этой части страны? – Полковник, как всегда, держал руки на руле в положении часовых стрелок 10 и 2. Его взгляд переходил с дороги на зеркало заднего вида, потом на боковые зеркала и снова на дорогу. Так же по привычке он обращал взгляд на ветровое стекло.
Джейк делал то же самое. Глядя на встречные машины на противоположной стороне четырехполосного хайвея, он ответил:
– Нет, сэр.
Отец кивнул. Дальше они ехали в молчании.
– Я довольно регулярно летаю в Нэшвилл, – добавил Джейк.
Полковник откашлялся.
– Это, наверное, по делам.
– Да, сэр.
– Твоя мать все еще живет там?
Этот вопрос удивил Джейка.
– Живет.
– Ей там нравится?
– Думаю, да, иначе она не стала бы там жить.
Полковник покачал головой, при этом ни на секунду не теряя из поля зрения дорогу.
– Не обязательно так. Люди живут там, где живут, по разным причинам. Я могу сказать, что мне не нравилась половина мест, где я служил.
Джейк чуть было не отвел взгляд от дороги, чтобы посмотреть на лицо отца. Он никогда не слышал, чтобы полковник хоть слово сказал против какого-нибудь из тех мест, где он или все они жили за годы его службы в военно-воздушных силах. Желая услышать, скажет ли он что-то еще, Джейк спросил:
– И какое тебе понравилось меньше всего?
Полковник постучал большим пальцем по рулю.
– Я провел две недели в бамбуковой клетке. Можно считать, что это место было самым нелюбимым.
На этот раз Джейк все-таки повернулся и посмотрел на отца. Лицо полковника было непроницаемым, как всегда, хотя правая сторона рта немного искривилась.
– Ты никогда не рассказывал мне, что был в плену.
Полковник покачал головой:
– Не было причин упоминать об этом. Не тогда. А кроме него, я бы сказал, что мне не понравилось в Новой Гвинее.
– Ариэль была там с тобой?
Уголок рта отца чуть приподнялся.
– Слава Богу, нет.
Джейк откинулся на спинку сиденья и снова стал смотреть на дорогу.
– Я не хочу сказать, что это выпад против твоей матери, – сказал полковник. – Она делала что могла.
Если бы Джейк получал доллар всякий раз, когда слышал, как отец упрекает Ариэль в том, что она недостаточно старается быть хорошей женой военного, Джейк мог бы спокойно выйти на пенсию еще до того, как получил аттестат. Что-то случилось с полковником, что смягчило его. Джейк не был уверен, что может понять, что произошло с его отцом.
– Какое место, где ты жил, было твоим любимым?
– Юджин.
Отец там родился, но Джейк и его мать никогда не посещали его родной город. Раньше Джейку было любопытно почему, но, опять же, это был еще один вопрос, который он никогда не задавал своим родителям. Сбоку промелькнул рекламный щит с надписью «Посетите озеро Дулитл». Очередной знак сети мотелей «Бест вестерн» появился и исчез. Джейк сидел, словно запертый в своем молчании.
Его отец снова прочистил горло.
– Я родился на ферме на самой окраине Юджина. Мы разводили коров. У меня была своя собственная лошадь. Я жил в доме, в котором родился, до семнадцати лет. – Отец снял руку с руля, почесал одну сторону носа и вернул руку на место. – Это то, чего тебе было не дано, – жить в одном и том же месте. Это многое значит для ребенка – такая стабильность.
Так же, как и отсутствие ее, подумал Джейк, но не сказал этого вслух.
– Я старался избавить тебя от такого потрясения, – сказал отец.
Если бы Джейк не был пристегнут ремнем, он бы, наверное, свалился с сиденья.
– Я не уверен, что понимаю, о чем ты.
– Особая вещь, которой учит тебя армия, – это умение переживать перемены. – Отец вырулил в правый ряд и обогнал универсал с прицепом.
– Думаю, ты имеешь основания говорить так, – сказал Джейк. Ему не хотелось соглашаться. Постоянные переезды многому учат ребенка, в том числе не пускать корни и не привязываться к кому-то. Но он не мог сказать, что это помогает, узнать жизнь, когда в один день ты здесь, а на следующий можешь уехать.
Единственный раз, когда он нарушил неписаное правило «никогда не оглядывайся назад», он получил такой удар, который так и не смог забыть.
– Ты посмотрел мир, – сказал отец, – и я горжусь тем, чего ты достиг…
– Спасибо, – сказал Джейк, удивленный комплиментом. Удивленный? Скорее потрясенный. Что такое с его отцом? Делится своими чувствами. Хочет побыть с сыном на празднике. Влюбился, может быть, и это в его-то возрасте. Кто бы ни была его подружка, она должна быть яркой личностью, если изменила его на сто восемьдесят градусов. Взять, к примеру, отцовское приглашение – его можно даже назвать настойчивостью, – чтобы Джейк встретился с ним здесь на Рождество.
В семье Портер Рождество никогда не, был семейным праздником. Отец чаще всего был на службе, а мать Джейка вряд ли знала, что в остальных семьях по всему миру наряжают елки и складывают под них подарки, завернутые в яркую бумагу.
Джейк покачал головой, иронизируя над самим собой. В его жизни не было тепла и семейных традиций. И он не желал такого никому другому. Существовали веские причины, почему он поклялся не создавать следующее поколение Портеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Мам, ты внимательна?
Харриет повернула голову к Заку, стараясь крепко держать руль.
– Конечно, да. Почему ты спрашиваешь?
– Ты только что проехала крестообразный перекресток, не притормозив.
Харриет ударила по тормозам.
Сзади взвизгнули тормоза, за ними раздался целый хор гудков.
– Думаю, это считается, только когда ты останавливаешься на перекрестке, – сказал Зак.
– Очень смешно, – ответила Харриет, искоса глядя в зеркало заднего вида. К счастью, машина сзади нее остановилась, не коснувшись бампера «хаммера».
– Серьезно, мам, хочешь, я поведу?
Харриет снова двинулась вперед.
– У тебя нет прав.
– А ты уверена, что у тебя есть?
Харриет проигнорировала замечание сына.
– Водить машину – это как ездить на велосипеде. Навыки возвращаются, когда ты побудешь за рулем несколько минут. – Она ободряюще улыбнулась. Или несколько часов, добавила она про себя. Она молодец, что арендовала самую большую машину из доступных, чтобы доехать от аэропорта до Дулитла. Ньюйоркцам не нужны машины, еще одна из многих причин, почему Харриет считала этот город своим.
И все же вот она здесь, очень далеко от города, который стал для нее родным, и с каждой минутой приближается к жизни, которую давно оставила позади. Всего неделя, напомнила она себе, нажимая на тормоз на красном светофоре.
Зак искоса посмотрел на нее и потянулся к ручке автомагнитолы. Какая-то гнусавая песня в стиле кантри наполнила машину, мужской голос стонал о потере единственной женщины, которую он любил. Несомненно, из-за своей собственной глупости, решила Харриет. К счастью для нее, Зак состроил рожицу и выключил магнитолу.
Харриет поморщилась и проехала через перекресток, когда зажегся зеленый. Где-то впереди лежал въезд на шоссе, ведущее к югу и запада, в сторону Дулитла. Она уже дважды сделала круг, ища нужный поворот, все время желая снова оказаться в Нью-Йорке.
И если честно, все время борясь с воспоминаниями о Дулитле – а точнее, о Джейке Портере.
Что было смешно. Она знала это, и все же разум предавал ее. Разве Джейк Портер хотя бы минуту думал о ней после того, как покинул город, даже не попрощавшись? Она сомневалась. Но опять же, а зачем ему это делать? Он не любил ее, она даже не нравилась ему, если верить ребятам в школе, которые рассказали ей суровую правду о том, как они поспорили с ним, что он не переспит с ней.
Что бы она сделала, если бы вдруг снова наткнулась на него? Она улыбнулась, хотя эта улыбка не имела никакого отношения к веселью, напротив, видение того, как она переезжает его «хаммером», всплыло в ее воображении.
Такая идиотка, как она, если когда-нибудь их дороги с Джейком Портером пересекутся, наверное, растает у его ног точно так же, как тогда, давно.
Она вспоминала, как сидела за стойкой в «Харолин», магазине своих родителей, расположенном на площади Дулитла, где работала почти все дни после школы и по субботам. Ее брат, на год моложе, был освобожден от магазинных дел из-за своих спортивных обязательств.
Харриет не слишком возражала против этой работы. У нее оставалось много времени для чтения; она знала всех клиентов, могла предсказать, какие наборы для вышивания и раскрашивания кому понравятся; к тому же родители платили ей три доллара в час. Она накопила весьма приличный запас денег, готовясь к тому дню, когда покинет Дулитл, невзрачный городок, где никто, совершенно никто, не понимал ее гениальности.
Так вот, она сидела на табурете за стойкой. Харриет до сих пор помнила, что читала. Она выбрала «Цвет пурпура» Элли Уокер из-за названия и продолжала читать, даже когда поняла, что книга не имеет никакого отношения к искусству. Украшенный маргаритками коровий колокольчик на двери магазина звякнул, но Харриет, погруженная в содержание книги, дочитала до конца страницы, прежде чем посмотреть, кто пришел.
Она заложила страницу указательным пальцем и подняла глаза. Глядя прямо на нее, перед стойкой возвышался Джейк Портер.
Конечно, она видела его в школе. Новичок. Темные глаза. Твердый подбородок. Решительный нос. Волосы, которые выглядели так, будто хотели быть густыми и кудрявыми, но были укрощены короткой стрижкой под машинку.
И его улыбка. У него были белые зубы, которые словно вспыхивали, когда он смеялся. Толпа болельщиц, всегда окружавших его, казалось, только и придумывала, что бы сказать, чтобы вызвать эту улыбку на его лице.
Они были в одном классе по биологии, но Харриет никогда не разговаривала с ним. Она не могла придумать ничего, что могла бы сказать, чтобы это заставило такого парня, как Джейк Портер, посмотреть на нее так, будто она управляет солнцем.
Он был тоже старшеклассником, но казался старше остальных детей. С самого первого дня появления в школе, в середине семестра, он стал заводилой. Классный проект, классная поездка, девиз выпускной церемонии – своими идеями он превосходил остальных школьников на целую милю. И как ни странно, никто не возмущался, что аутсайдер пришел и взял все в свои руки. Все преклонялись перед ним.
Был только один проект, в котором Джейк Портер не играл лидирующей роли, и это был «Блинный завтрак для отцов и сыновей». Он ходил туда и помогал убираться, как слышала Харриет, но он был единственным старшеклассником без отца. Даже папаша Тощего Докинса, чисто выбритый и тщательно причесанный, появился на этом завтраке.
Ходили слухи, что у Джейка нет ни отца, ни матери. Харриет слышала сиротские истории вместе с другими совершенно безумными сплетнями. Якобы его отец работал в ЦРУ, а мать была стриптизершей. У нее самой было богатое воображение, но ни одна из этих историй не подходила характеру и поведению Джейка.
Он был слишком типичным американцем, чтобы происходить из странной семьи. С другой стороны, семья Харриет была самой что ни на есть обыкновенной, и откуда же она такая взялась?
Но, глядя на Джейка Портера в то утро, Харриет совершенно не думала ни о его семье, ни о своей собственной.
Она просто молилась, чтобы ей пришло на ум что-нибудь сказать, после чего она не будет выглядеть полной идиоткой. Но с другой стороны, Харриет была Харриет, она понимала, что, если будет лезть вон из кожи перед ним, она ничем не будет отличаться от любой другой из девочек в школе Дулитла.
А она гордилась тем, что была другой.
Поэтому она выпрямилась, положила книгу на стойку и посмотрела прямо на него:
– Чем мы можем помочь вам?
Он посмотрел по сторонам, потом чуть облокотился на стойку, но у Харриет было чувство, что она не сможет говорить, если он придвинется еще хоть чуть-чуть ближе.
– Мы?
Харриет пожала плечами.
– Королевское «мы», – ответила она, ненавидя то, как чопорно прозвучал ее голос.
Джейк улыбнулся:
– Ты и правда выглядишь как принцесса.
Харриет округлила глаза:
– Ну, это уже слишком.
Он рассмеялся, положил загорелую руку на стойку и подмигнул ей:
– Ты классная.
Она пожала плечами. Ее поношенная черная футболка чуть сползла с плеча. Бретелька белого бюстгальтера просто бросалась в глаза.
Джейк наклонился и вернул футболку на плечо.
Она окаменела.
– Что ты делаешь?
– Помогаю.
Харриет коснулась своего плеча и снова положила руку на колени.
– Тебе нужны художественные принадлежности?
– Плакатный щит. – Он продолжал смотреть на нее. У него были самые темные глаза, какие она когда-либо видела. Но когда она осмелилась встретиться с ним взглядом, она увидела, что один глаз светится золотисто-коричневыми искорками. Это было похоже на то, как блестит гранит в черном известняке. Она бы нарисовала это вот так, поняла она, сидя и глядя на глаза Джейка Портера. Она бы нарисовала его глаза, и они были бы как камни, ожившие от света, сияющего внутри их.
– Ты все еще тут? – Джейк помахал рукой перед ее лицом. Харриет снова сфокусировалась на нем.
– Прости, – сказала она, но вовсе ни о чем не сожалела. Она любила, когда видения искусства расцветали, полностью заполняя ее мозг. – Плакатный щит в четвертом проходе.
– Покажешь мне?
Харриет указала на большую цифру, висящую над проходом.
– Четыре. Идет после трех. В магазине всего пять проходов.
– Мне нужен совет, – сказал он, его тело приблизилось к стойке.
– Все плакатные щиты выглядят одинаково, – сказала Харриет. Но она сползла с табурета и прошла через дверцу в стойке. – Для какого это класса?
– Для школьной мастерской. – Джейк встретил ее в конце четвертого прохода. – Класс мистера Хортона.
– А-а, он. – Харриет довольно заметно фыркнула, что ясно говорило о том, что она думает об этом учителе. – Он хороший человек, но его идеи такие старомодные! Готова поспорить, ты собираешься начертить ту вещь, которую сделал для финального проекта.
– Знаешь, ребята в школе правы, – сказал Джейк. – Ты умная.
Харриет покраснела.
– Просто покупай свой щит, хорошо?
– Эй, что я такого сказал? – Он действительно выглядел озабоченным. – Умная – это комплимент.
Харриет споткнулась о доску пола.
– Да, верно. – Она показала на стенд: – Белый или флуоресцентный? Выбирай сам, но я точно знаю, что мистер Хортон предпочитает белый.
– Очень мило с твоей стороны сказать мне это, – произнес он, вытаскивая белую доску из стопки. – Так что ты умная и ты милая.
– Спасибо, – едва слышно ответила она. Что было умного и милого в том, что тебе почти восемнадцать и никто никогда не называл тебя красивой, а самый симпатичный парень в Дулитле стоит прямо рядом с тобой и ты знаешь, что ничего из того, что ты сказала или сделала, не может заставить его обратить на тебя внимание?
– Не за что, – ответил он.
Искорки в его глазах теперь были почти золотыми, когда он улыбался ей.
Он действительно не хотел грубить ей поняла Харриет. Ее сердце колотилось, как после стометровки.
– Тебе могут понадобиться еще маркеры.
– Ты эксперт, – сказал он. – Правда, мне надо купить самые дешевые, какие у вас есть.
Харриет кивнула:
– Понимаю. – Она повернулась, чтобы пойти по проходу, но остановилась. – Ты можешь одолжить мои, если хочешь. Так тебе вообще не придется покупать. Я хочу сказать, жалко покупать их, когда школа уже почти закончилась. То есть если они тебе не понадобятся для чего-то еще. – Она наконец-то замолчала, снова пощупала доски пола мыском теннисной туфли и удивилась, почему разговор с ним так важен для нее.
– Я думаю, не так уж и плохо, что мы здесь, – сказал Зак.
Харриет дернула голову вправо и едва не крутанула руль «хаммера». Разумом она понимала, что эти слова произносит Зак, но так увязла в воспоминаниях, что слышала вместо него голос Джейка Портера.
– Я не хотел приезжать, – сказал Зак. – И может быть, я не захочу остаться. Но хорошо, что мы приехали. Я бы чувствовал себя мерзавцем, если бы поехал кататься, зная, что бабуле О придется лечь под нож. – Он ссутулился и стал смотреть в окно, как будто смущенный тем, что только что сказал.
Харриет ужасно хотелось протянуть руку, похлопать его по плечу и сказать ему, как она благодарна, что он такой хороший ребенок. Но она не могла сделать это. Он не любил нежности. Ей приходилось принимать то, что он предлагал, и довольствоваться этим.
Харриет кивнула. Слева от нее пронеслась огромная фура. Она выпрямилась.
– Да ничего, – проговорила она, снова мысленно слыша слова Джейка. Она поморщилась. Воспоминания переплетались с реальностью. Она не могла позволить такому случиться. Ей нужно твердо оставаться в настоящем. – Я хочу сказать – спасибо, Зак. Ты хороший ребенок.
Он фыркнул и занялся своим айподом, снова став нормальным пятнадцатилетним мальчишкой.
Харриет сосредоточилась на дороге, приказывая мозгу думать о своих последних холстах, о списке покупок, об алфавите – о чем угодно, кроме воспоминаний о Джейке Портере.
Глава 9
«Я сын моего отца?»
– Ты часто бываешь в этой части страны? – Полковник, как всегда, держал руки на руле в положении часовых стрелок 10 и 2. Его взгляд переходил с дороги на зеркало заднего вида, потом на боковые зеркала и снова на дорогу. Так же по привычке он обращал взгляд на ветровое стекло.
Джейк делал то же самое. Глядя на встречные машины на противоположной стороне четырехполосного хайвея, он ответил:
– Нет, сэр.
Отец кивнул. Дальше они ехали в молчании.
– Я довольно регулярно летаю в Нэшвилл, – добавил Джейк.
Полковник откашлялся.
– Это, наверное, по делам.
– Да, сэр.
– Твоя мать все еще живет там?
Этот вопрос удивил Джейка.
– Живет.
– Ей там нравится?
– Думаю, да, иначе она не стала бы там жить.
Полковник покачал головой, при этом ни на секунду не теряя из поля зрения дорогу.
– Не обязательно так. Люди живут там, где живут, по разным причинам. Я могу сказать, что мне не нравилась половина мест, где я служил.
Джейк чуть было не отвел взгляд от дороги, чтобы посмотреть на лицо отца. Он никогда не слышал, чтобы полковник хоть слово сказал против какого-нибудь из тех мест, где он или все они жили за годы его службы в военно-воздушных силах. Желая услышать, скажет ли он что-то еще, Джейк спросил:
– И какое тебе понравилось меньше всего?
Полковник постучал большим пальцем по рулю.
– Я провел две недели в бамбуковой клетке. Можно считать, что это место было самым нелюбимым.
На этот раз Джейк все-таки повернулся и посмотрел на отца. Лицо полковника было непроницаемым, как всегда, хотя правая сторона рта немного искривилась.
– Ты никогда не рассказывал мне, что был в плену.
Полковник покачал головой:
– Не было причин упоминать об этом. Не тогда. А кроме него, я бы сказал, что мне не понравилось в Новой Гвинее.
– Ариэль была там с тобой?
Уголок рта отца чуть приподнялся.
– Слава Богу, нет.
Джейк откинулся на спинку сиденья и снова стал смотреть на дорогу.
– Я не хочу сказать, что это выпад против твоей матери, – сказал полковник. – Она делала что могла.
Если бы Джейк получал доллар всякий раз, когда слышал, как отец упрекает Ариэль в том, что она недостаточно старается быть хорошей женой военного, Джейк мог бы спокойно выйти на пенсию еще до того, как получил аттестат. Что-то случилось с полковником, что смягчило его. Джейк не был уверен, что может понять, что произошло с его отцом.
– Какое место, где ты жил, было твоим любимым?
– Юджин.
Отец там родился, но Джейк и его мать никогда не посещали его родной город. Раньше Джейку было любопытно почему, но, опять же, это был еще один вопрос, который он никогда не задавал своим родителям. Сбоку промелькнул рекламный щит с надписью «Посетите озеро Дулитл». Очередной знак сети мотелей «Бест вестерн» появился и исчез. Джейк сидел, словно запертый в своем молчании.
Его отец снова прочистил горло.
– Я родился на ферме на самой окраине Юджина. Мы разводили коров. У меня была своя собственная лошадь. Я жил в доме, в котором родился, до семнадцати лет. – Отец снял руку с руля, почесал одну сторону носа и вернул руку на место. – Это то, чего тебе было не дано, – жить в одном и том же месте. Это многое значит для ребенка – такая стабильность.
Так же, как и отсутствие ее, подумал Джейк, но не сказал этого вслух.
– Я старался избавить тебя от такого потрясения, – сказал отец.
Если бы Джейк не был пристегнут ремнем, он бы, наверное, свалился с сиденья.
– Я не уверен, что понимаю, о чем ты.
– Особая вещь, которой учит тебя армия, – это умение переживать перемены. – Отец вырулил в правый ряд и обогнал универсал с прицепом.
– Думаю, ты имеешь основания говорить так, – сказал Джейк. Ему не хотелось соглашаться. Постоянные переезды многому учат ребенка, в том числе не пускать корни и не привязываться к кому-то. Но он не мог сказать, что это помогает, узнать жизнь, когда в один день ты здесь, а на следующий можешь уехать.
Единственный раз, когда он нарушил неписаное правило «никогда не оглядывайся назад», он получил такой удар, который так и не смог забыть.
– Ты посмотрел мир, – сказал отец, – и я горжусь тем, чего ты достиг…
– Спасибо, – сказал Джейк, удивленный комплиментом. Удивленный? Скорее потрясенный. Что такое с его отцом? Делится своими чувствами. Хочет побыть с сыном на празднике. Влюбился, может быть, и это в его-то возрасте. Кто бы ни была его подружка, она должна быть яркой личностью, если изменила его на сто восемьдесят градусов. Взять, к примеру, отцовское приглашение – его можно даже назвать настойчивостью, – чтобы Джейк встретился с ним здесь на Рождество.
В семье Портер Рождество никогда не, был семейным праздником. Отец чаще всего был на службе, а мать Джейка вряд ли знала, что в остальных семьях по всему миру наряжают елки и складывают под них подарки, завернутые в яркую бумагу.
Джейк покачал головой, иронизируя над самим собой. В его жизни не было тепла и семейных традиций. И он не желал такого никому другому. Существовали веские причины, почему он поклялся не создавать следующее поколение Портеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31