– Вот что я делаю, Кейулани. Молюсь.
Она жестом показала на странную коллекцию.
– Мои боги тут, и главное – мои hamakua.
Кей оглядела камешки и обломки дерева. Неужели кто-то может верить в их божественную силу? Хотя… почему каменный идол или золотой крест более достойны поклонения? Почему высшая сила должна присутствовать лишь в соборах и церквах, а не здесь, в heiau?
Солнце клонилось все ниже в горизонту. Зубчатые тени деревьев, окружавших поляну, тянулись по земле, словно гигантские зубы, медленно вонзающиеся в жертву. Локи подняла глаза и оглядела поляну.
– Это священное место, – пояснила она, – храм убежища и спасения. В древние времена в жизни женщин было слишком много табу. Если тень женщины падала на вождя, если она ела вместе с мужчинами, если танцевала в определенное время месяца… ее могли приговорить к смерти, принести в жертву богине Пеле, бросить в вулкан. Единственной надеждой на спасение было вовремя скрыться от своих обвинителей и оставаться здесь, пока вожди не объявили, что боги простили ее. Я пришла в это убежище по той же причине – просить богов простить меня за то, что попрала древние законы и нарушила табу.
До этого момента Кей не до конца понимала, какое огромное влияние имеет на мать древняя религия Kahuna. Конечно, Локи читала исторические и религиозные брошюры, с благочестивым почтением говорила о древних традициях. Но неожиданно Кей ясно увидела, что эти верования стали не столько опорой и поддержкой, сколько одержимостью, навязчивой идеей.
– Теперь я могу тебе все рассказать, – начала Локи, – потому что мы здесь и потому что я так много молилась, что, наверное, наконец прощена. Моя вина, табу, которое я нарушила… как и моя мать… в том, что отдалась haole – белому.
Локи родилась и долго жила в борделе около армейских бараков базы Скофилд. В четырнадцать лет пьяный солдат лишил ее девственности, изнасиловал, но не понес за это никакого наказания – владелице борделя, естественно, вовсе не хотелось привлекать внимание властей к своему заведению. С этого времени девочка старалась по возможности держаться подальше от солдат. Локи мечтала стать танцовщицей, но, когда ей исполнилось шестнадцать, мать, спившись, умерла – не выдержал организм, ослабленный венерическими заболеваниями, подхваченными от многочисленных клиентов.
Оставшись в одиночестве, без всякой поддержки, полуграмотная, без всякой профессии, девушка попыталась, однако, не попасть в сети проституции. Она отправилась в Гонолулу, чтобы найти работу танцовщицы, исполнительницы hula, в одном из шоу для туристов, но в лучших отелях устроиться было непросто, и в конце концов Локи удалось получить работу в баре, около военно-морской базы в Пирл-Харборе, где, кроме танцев, приходилось разносить напитки. Иногда она спала с матросами – клиентами бара, правда, только с теми, кто ей нравился. Так прошло два года. И тут Локи повезло. Или так казалось в то время. В бар пришел морской офицер – симпатичный, спокойный человек, покоривший Локи с первого взгляда, потому что матросы, шумный, неопрятный народ, действовали ей на нервы. Он сказал девушке, что никогда не встречал никого красивее, переспал с ней, а позже послал первый в ее жизни подарок – флакон дорогих духов. Тогда он и спросил, не хочет ли Локи работать у него, пообещав большие заработки, столько духов, сколько она захочет, и еще много великолепных вещей.
Вот так она стала членом группы девушек, организованной этим офицером исключительно для обслуживания остальных офицеров базы.
– Для меня это было большим достижением, – объяснила Локи. – Я думала, что поднялась гораздо выше матери, – жила в уютной комнате с отдельной кухней и каждую неделю получала двести долларов! Мужчины, приходившие ко мне, носили красивые мундиры, украшенные золотыми галунами. Я была… Kaimana – бриллиантом среди обыкновенных девушек, и мной пользовались… офицеры только самого высшего ранга… даже адмирал…
Кей насторожилась, ожидая, что Локи сейчас упомянет об ее отце, но та даже намеком не обмолвилась о нем.
Так продолжалось целый год. Ее посещали только офицеры, и почти всегда разные, потому что началась война в Корее, и в гавань постоянно прибывали новые суда. Но тут произошел скандал, угрожающий карьере и репутации клиентов девушек.
– Одну из девушек нашли убитой в ее комнате, – продолжала Локи, уставившись невидящими глазами в прошлое.
– Эту wahine, полукровку, как я, нашли голой, исполосованной ножом, со множеством ран… какой-то безумец сделал это. Остальные девушки знали, что убийцей мог быть только кто-то из клиентов девушки – какой-то офицер.
Бесстрастный, невыразительный голос Локи слегка дрогнул.
– Поэтому сначала ничего не предпринимали. Во время войны важно укреплять боевой дух сражающихся для того, чтобы народ гордился своими солдатами и матросами.
И вместо того, чтобы наказать преступника, начальство скрыло преступление – они арестовали всех девушек и отправили их в тюрьму, чтобы те не смогли никому ничего рассказать.
– Ты была в тюрьме, мама? – выпалила Кей. Господи, сколько еще ужасных открытий предстоит сделать!
Несколько месяцев, – вздохнула Локи. Они могли провести там всю жизнь, если бы не порядочный человек – местный полисмен, сам гаваец по происхождению, который отказался скрыть смерть женщины. Несмотря на сопротивление и препятствия, чинимые военными властями, он продолжал расследование и наконец предъявил обвинение в убийстве недостойному офицеру, организовавшему группу девушек по вызову. Поскольку обвиняемый служил в армии, военные власти заявили, что он имеет право предстать перед военным трибуналом. И обвинитель, и защитник были назначены штабом корпуса.
– В обмен на обещание помочь обвинителю и выступить с показаниями, – объяснила Локи, – всех девушек выпустили из тюрьмы. Но защитник тоже хотел поговорить с нами. Много раз он заставлял меня вспомнить снова и снова все, что я знала о человеке, который наживался на всех этих девушках, а когда я спросила защитника, почему он так старается помочь убийце, он ответил, что этот человек невиновен, и морское ведомство организовало улики против него, потому что хотели выручить какого-то другого офицера в очень высоком чине.
– Я очень удивилась, когда адвокат сказал это, потому что он тоже служил на флоте, но меня убедили его слова, что он был честным человеком, не желавшим, чтобы совершилась несправедливость.
Суд военного трибунала продолжался несколько недель, и, несмотря ни на что, защитник добился оправдания клиента. Того бесчестного офицера освободили, но отослали на материк, дальнейшего расследования не проводилось, убийца остался безнаказанным. Скандал замяли. Но жизнь Локи бесповоротно изменилась. – Все это время я виделась с адвокатом и поняла, что не могу расстаться с ним – не из-за того, что он был красив, а потому, что казался храбрым и порядочным человеком. Когда суд окончился, он пришел и сказал, что тоже хочет меня. Поэтому мы стали жить вместе, Кейулани. Мы обменялись обетами любви. Счастливее меня никого на свете не было.
Так вот оно что, – подумала Кей. Он был ее отцом.
Девушка облегченно вздохнула. Мать родила ее не от одного из клиентов борделя, неизвестного, незнакомого. По крайней мере Кей была зачата не от постыдной мимолетной связи, а любовного союза. Ее отец был мужественным и стойким защитником невинных! Но радость мгновенно испарилась при воспоминании о проклятьях, слетевших с уст Локи. Как, должно быть, мать ненавидела белых! Локи быстро досказала остальное. История оказалась вполне обыкновенной, и лишь по отдельным словам и деловитой скорости, с которой она говорила, можно было понять, как страдала мать все эти годы, пытаясь примириться или даже забыть то, что случилось.
Власти, пытаясь замять и уничтожить отголоски гнусного скандала, угрожавшего репутации военной флота США, дали принципиальному адвокату внеочередное повышение и перевели в Вашингтон. Он обещал вызвать Локи, как только устроится. Она ни на минуту не усомнилась в словах возлюбленного – ведь тот уже доказал свою искренность: священник морской базы Скофилд обвенчал молодую пару незадолго до отъезда жениха.
– Через несколько недель после отъезда мужа я узнала, что беременна, – закончила Локи. – Больше я никогда о нем не слышала.
Кей всем сердцем ощутила холодную боль предательства и с ужасающей ясностью поняла, что должна была вынести мать. Но почему все получилось именно так?
– Ты же была замужем, мама, – удивилась она, – и имела все права жены. Разве тебе не пришло в голову найти этого человека, заставить его позаботиться о ребенке?
Локи вновь оглядела разложенные вокруг ha ma Kua, священные воплощения ее богов, словно умоляя дать ей силы продолжать говорить.
– Я пошла на базу и попросила мне помочь. Но власти хотели лишь защитить себя… все эти офицеры, не желающие признать, что были близко знакомы со мной.
Ей отказались дать какую-либо информацию о муже и заявили, что в архивах нет никаких записей о регистрации брака.
Локи вновь замолчала. Но Кей наконец осознала, что могло заставить мать так самозабвенно цепляться за отношения с Харли Трейном. Брошенной женщине с ребенком на руках пришлось пойти на все, чтобы выжить.
Многое из того, что Кей не понимала раньше, стало ошеломительно ясным. Она узнала, почему Локи никогда не говорила о прошлом. Как яростно боролась, чтобы сохранить хотя бы остатки достоинства и почти никогда не смеялась.
Солнце почти скрылось за вершинами деревьев; по полю пробежал ледяной ветерок.
– Нам пора, – сказала Кей, – но я бы хотела узнать еще только одно, мама… Отец, как его звали? Мне нужно попытаться еще раз.
Локи окинула дочь подозрительным взглядом.
– Что значит «попытаться»?
– Найти его.
– Нет, – со спокойной решимостью заявила Локи. – Нам ничего от него не нужно, Кейулани. Он – haole.
– Мам! Как бы ты сильно ни ненавидела отца за все, что он сделал, придется пройти через это. Ты никогда не пыталась узнать, что с ним случилось, а ведь тебе еще не так много лет. Кто знает, может, когда-нибудь захочешь выйти замуж…
– Мое сердце превратилось в камень, – перебила Локи. – Больше я не хочу думать о мужчинах. Но это не имеет значения, Кейулани, они сказали мне, что никакой свадьбы не было.
– Потому что боялись, ты сама сказала. Но это было семнадцать лет назад. Сейчас все изменилось. Люди, которые оберегали себя, возможно, уже ушли в отставку. Если мы…
– Нет! – отчаянно выкрикнула Локи; жалобный вопль эхом оторвался в древних камнях. – Моя душа не успокоится! Близко не подойду к haole, не буду иметь ничего общего ни с одним haole. Никогда. Никогда в жизни.
И, быстро встав на колени, начала бережно собирать hamakua в мешочек.
Но Кей решила не оставлять Локи в покое – нельзя позволять ей упорствовать в бессмысленной злобе, иначе мать никогда не выздоровеет.
– Мама, – умоляюще прошептала она, – не можешь же ты ненавидеть всех из-за предательства одного. Мы зависим от мистера Свенсона. И знаю, если ты попросишь, он охотно даст тебе еще шанс.
Но Локи, покачав головой, поднялась.
– Я должна подчиняться законам, – твердо сказала она, не сводя глаз с Кей. – Если нарушу табу хоть раз, меня никогда не простят. Так сказал Kahuna.
Локи повернулась и направилась через поле по тропинке, ведущей в гору.
Kahuna. Жрец. Кей в ужасе застыла, пораженная, словно молнией, неожиданным открытием. Локи имела в виду не религию, а жреца! Матери каким-то образом удалось отыскать туземца, исповедующего старую веру, тот вбил ей в голову всю эту чушь! Kahuna, должно быть, пригрозил матери смертью и восстановил против всех haole. Кей поспешила за Локи.
– Послушай, мама, верить в подобные глупости просто безумие! Ты не говорила с доктором Паркером насчет этого?
– Не знаю никакого доктора, – недоуменно покачала головой Локи. – Я разговаривала только с Kahuna. Он знает, что для меня хорошо, а что нет.
– А твои поездки в Хило, – начала было Кей, но слова замерли на ее губах; осознание происходящего потрясло ее с силой, подобной огромной океанской волне, разбившейся о берег!
Лили и не думала водить Локи к доктору! Только теперь Кей припомнила разговор с Лили. Та просто согласилась, что Локи необходима помощь. Но вера старой женщины в магию была столь непоколебимой, что она нашла местного жреца и отдавала ему за предсказания все недельное жалованье. В общей сложности девятьсот долларов ушло на то, чтобы Локи узнала, какое ужасное святотатство совершила, полюбив белого человека, и уверилась в неминуемой смерти, грозящей ей, если она попытается связать оборванные нити прошлого.
Женщины молча поднимались в гору. Кей неотрывно думала о том, как вместо того, чтобы попытаться жить полной жизнью, Локи все глубже погружается в мир иллюзий. Но девушка никак не могла придумать, что сказать и сделать, как порвать цепи примитивных суеверий, сковавших и без того слабый разум матери.
Как ни старалась Кей сохранять почтение к туземным верованиям, она не могла простить Лили бессмысленной траты денег и страшнее всего, – ухудшение состояния Локи, хотя знала, что старая женщина желала матери только добра и искренне хотела помочь.
После исповеди Локи Кей два дня не разговаривала с Лили – слишком уж она была взбешена и боялась, что может не сдержаться, и слова, сказанные в гневе, навсегда разрушат ее дружбу и духовную связь с женщиной, которую считала родной бабушкой.
На третий день к полудню, когда в вестибюле почти не осталось народу, Лили вышла из кухни и направилась к стойке.
– Нельзя же вечно сердиться на меня, мо'о, – сказала она.
– Черт возьми, tutu, – взорвалась Кей, немедленно забыв о благих намерениях, – я знаю, ты плохого не хотела. Но маме нужен тот, кто бы заставил ее вновь поверить в себя. Поверь, маме вовсе не поможет, если ей вдалбливать, что она не властна над собственной жизнью, что ее судьба в руках злобной шайки выдуманных кем-то призраков, чучел огородных, которые живут в вулканах и превращают людей в акул!
Взгляд Лили панически заметался.
– Кейулани, ты не должна смеяться над могуществом богов. Вспомни, мы здесь потому, что принесли жертву Пеле!
– Нет! Мы здесь из-за счастливого случая. Локи не должна ходить к этому Kahuna! Ей нужно посоветоваться с доктором, начать лечиться!
Лили сжала руку Кей в мягких больших ладонях.
– Не сейчас, мо'о. Твоя мать верит в богов и не желает ничего другого. Нужно провести специальные церемонии.
– Какие еще церемонии? – разозлилась Кей, выдернув руку.
– Чтобы очистить ее. Защитить от злых духов.
– О Господи, – раздраженно выпалила Кей. – Немедленно прекратите это! Хотя бы потому, что столько денег выброшено на ветер! Подожди, я сейчас!
И прежде, чем Лили успела возразить, Кей вылетела из-за стойки и помчалась в кабинет Свенсона. Фрэнсис куда-то ушел, но девушка знала, где он хранит счетную книгу, и, схватив ее с полки, побежала к Лили.
– Снимать со счета… Неделя за неделей… такие суммы… Знаешь, во сколько нам это обошлось?
Девушка нашла страницу с подсчетами, и хотя помнила все цифры наизусть, начала перечислять.
– Пятьдесят долларов… еще… плюс… словом, четверть всего, что мы…
Кей остановилась. Нет, не четверть, а почти половина сбережений истрачена. Только пять дней назад со счета была снята целая тысяча долларов. Девушка подняла недоумевающие глаза. Но Лили не отвела взгляда. Ей, по-видимому, и так все было ясно.
– Это мои деньги, – сказала она тихо. – Все, что я заработала.
У Кей не осталось сил даже злиться.
– Для чего? – только и спросила она.
– Особая церемония. Чтобы умилостивить hamakua и умолить их показать свою силу.
Кей вспомнила о странной коллекции щепочек и камней, показанной Локи.
– Бабушка, – решительно объявила она, – этому надо положить конец. Я не приказываю тебе или маме перестать верить в богов. Но приносите жертвы сами. Эти церемонии… не должны продолжаться больше. Ни единого дня, ни единого раза.
– Ты делаешь ошибку, мо'о, – тихо сказала Лили, но, не споря больше, без единого слова повернулась и вышла.
Позже Кей поговорила с мистером Свенсоном и попросила его не снимать деньги со счета без ее разрешения. Когда девушка объяснила причину такой странной просьбы, Фрэнсис немедленно согласился. Кей не сомневалась, что приняла верное решение, даже когда Мак предложил платить Kahuna из своего жалованья.
– Как ты можешь поощрять подобное, Мак? – негодовала она. – Ты всегда внушал мне, что нужно верить в науку, а не в богов, которые включают и выключают луну.
– Это все неважно, кеко, главное то, что твоя мать – искренне верит. Я слыхал об опытах, когда больным людям давали таблетки сахара и уверяли, что это сильное лекарство. Некоторые люди даже выздоравливали.
– А чаще всего нет! По-моему, спокойнее принимать настоящее лекарство!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Она жестом показала на странную коллекцию.
– Мои боги тут, и главное – мои hamakua.
Кей оглядела камешки и обломки дерева. Неужели кто-то может верить в их божественную силу? Хотя… почему каменный идол или золотой крест более достойны поклонения? Почему высшая сила должна присутствовать лишь в соборах и церквах, а не здесь, в heiau?
Солнце клонилось все ниже в горизонту. Зубчатые тени деревьев, окружавших поляну, тянулись по земле, словно гигантские зубы, медленно вонзающиеся в жертву. Локи подняла глаза и оглядела поляну.
– Это священное место, – пояснила она, – храм убежища и спасения. В древние времена в жизни женщин было слишком много табу. Если тень женщины падала на вождя, если она ела вместе с мужчинами, если танцевала в определенное время месяца… ее могли приговорить к смерти, принести в жертву богине Пеле, бросить в вулкан. Единственной надеждой на спасение было вовремя скрыться от своих обвинителей и оставаться здесь, пока вожди не объявили, что боги простили ее. Я пришла в это убежище по той же причине – просить богов простить меня за то, что попрала древние законы и нарушила табу.
До этого момента Кей не до конца понимала, какое огромное влияние имеет на мать древняя религия Kahuna. Конечно, Локи читала исторические и религиозные брошюры, с благочестивым почтением говорила о древних традициях. Но неожиданно Кей ясно увидела, что эти верования стали не столько опорой и поддержкой, сколько одержимостью, навязчивой идеей.
– Теперь я могу тебе все рассказать, – начала Локи, – потому что мы здесь и потому что я так много молилась, что, наверное, наконец прощена. Моя вина, табу, которое я нарушила… как и моя мать… в том, что отдалась haole – белому.
Локи родилась и долго жила в борделе около армейских бараков базы Скофилд. В четырнадцать лет пьяный солдат лишил ее девственности, изнасиловал, но не понес за это никакого наказания – владелице борделя, естественно, вовсе не хотелось привлекать внимание властей к своему заведению. С этого времени девочка старалась по возможности держаться подальше от солдат. Локи мечтала стать танцовщицей, но, когда ей исполнилось шестнадцать, мать, спившись, умерла – не выдержал организм, ослабленный венерическими заболеваниями, подхваченными от многочисленных клиентов.
Оставшись в одиночестве, без всякой поддержки, полуграмотная, без всякой профессии, девушка попыталась, однако, не попасть в сети проституции. Она отправилась в Гонолулу, чтобы найти работу танцовщицы, исполнительницы hula, в одном из шоу для туристов, но в лучших отелях устроиться было непросто, и в конце концов Локи удалось получить работу в баре, около военно-морской базы в Пирл-Харборе, где, кроме танцев, приходилось разносить напитки. Иногда она спала с матросами – клиентами бара, правда, только с теми, кто ей нравился. Так прошло два года. И тут Локи повезло. Или так казалось в то время. В бар пришел морской офицер – симпатичный, спокойный человек, покоривший Локи с первого взгляда, потому что матросы, шумный, неопрятный народ, действовали ей на нервы. Он сказал девушке, что никогда не встречал никого красивее, переспал с ней, а позже послал первый в ее жизни подарок – флакон дорогих духов. Тогда он и спросил, не хочет ли Локи работать у него, пообещав большие заработки, столько духов, сколько она захочет, и еще много великолепных вещей.
Вот так она стала членом группы девушек, организованной этим офицером исключительно для обслуживания остальных офицеров базы.
– Для меня это было большим достижением, – объяснила Локи. – Я думала, что поднялась гораздо выше матери, – жила в уютной комнате с отдельной кухней и каждую неделю получала двести долларов! Мужчины, приходившие ко мне, носили красивые мундиры, украшенные золотыми галунами. Я была… Kaimana – бриллиантом среди обыкновенных девушек, и мной пользовались… офицеры только самого высшего ранга… даже адмирал…
Кей насторожилась, ожидая, что Локи сейчас упомянет об ее отце, но та даже намеком не обмолвилась о нем.
Так продолжалось целый год. Ее посещали только офицеры, и почти всегда разные, потому что началась война в Корее, и в гавань постоянно прибывали новые суда. Но тут произошел скандал, угрожающий карьере и репутации клиентов девушек.
– Одну из девушек нашли убитой в ее комнате, – продолжала Локи, уставившись невидящими глазами в прошлое.
– Эту wahine, полукровку, как я, нашли голой, исполосованной ножом, со множеством ран… какой-то безумец сделал это. Остальные девушки знали, что убийцей мог быть только кто-то из клиентов девушки – какой-то офицер.
Бесстрастный, невыразительный голос Локи слегка дрогнул.
– Поэтому сначала ничего не предпринимали. Во время войны важно укреплять боевой дух сражающихся для того, чтобы народ гордился своими солдатами и матросами.
И вместо того, чтобы наказать преступника, начальство скрыло преступление – они арестовали всех девушек и отправили их в тюрьму, чтобы те не смогли никому ничего рассказать.
– Ты была в тюрьме, мама? – выпалила Кей. Господи, сколько еще ужасных открытий предстоит сделать!
Несколько месяцев, – вздохнула Локи. Они могли провести там всю жизнь, если бы не порядочный человек – местный полисмен, сам гаваец по происхождению, который отказался скрыть смерть женщины. Несмотря на сопротивление и препятствия, чинимые военными властями, он продолжал расследование и наконец предъявил обвинение в убийстве недостойному офицеру, организовавшему группу девушек по вызову. Поскольку обвиняемый служил в армии, военные власти заявили, что он имеет право предстать перед военным трибуналом. И обвинитель, и защитник были назначены штабом корпуса.
– В обмен на обещание помочь обвинителю и выступить с показаниями, – объяснила Локи, – всех девушек выпустили из тюрьмы. Но защитник тоже хотел поговорить с нами. Много раз он заставлял меня вспомнить снова и снова все, что я знала о человеке, который наживался на всех этих девушках, а когда я спросила защитника, почему он так старается помочь убийце, он ответил, что этот человек невиновен, и морское ведомство организовало улики против него, потому что хотели выручить какого-то другого офицера в очень высоком чине.
– Я очень удивилась, когда адвокат сказал это, потому что он тоже служил на флоте, но меня убедили его слова, что он был честным человеком, не желавшим, чтобы совершилась несправедливость.
Суд военного трибунала продолжался несколько недель, и, несмотря ни на что, защитник добился оправдания клиента. Того бесчестного офицера освободили, но отослали на материк, дальнейшего расследования не проводилось, убийца остался безнаказанным. Скандал замяли. Но жизнь Локи бесповоротно изменилась. – Все это время я виделась с адвокатом и поняла, что не могу расстаться с ним – не из-за того, что он был красив, а потому, что казался храбрым и порядочным человеком. Когда суд окончился, он пришел и сказал, что тоже хочет меня. Поэтому мы стали жить вместе, Кейулани. Мы обменялись обетами любви. Счастливее меня никого на свете не было.
Так вот оно что, – подумала Кей. Он был ее отцом.
Девушка облегченно вздохнула. Мать родила ее не от одного из клиентов борделя, неизвестного, незнакомого. По крайней мере Кей была зачата не от постыдной мимолетной связи, а любовного союза. Ее отец был мужественным и стойким защитником невинных! Но радость мгновенно испарилась при воспоминании о проклятьях, слетевших с уст Локи. Как, должно быть, мать ненавидела белых! Локи быстро досказала остальное. История оказалась вполне обыкновенной, и лишь по отдельным словам и деловитой скорости, с которой она говорила, можно было понять, как страдала мать все эти годы, пытаясь примириться или даже забыть то, что случилось.
Власти, пытаясь замять и уничтожить отголоски гнусного скандала, угрожавшего репутации военной флота США, дали принципиальному адвокату внеочередное повышение и перевели в Вашингтон. Он обещал вызвать Локи, как только устроится. Она ни на минуту не усомнилась в словах возлюбленного – ведь тот уже доказал свою искренность: священник морской базы Скофилд обвенчал молодую пару незадолго до отъезда жениха.
– Через несколько недель после отъезда мужа я узнала, что беременна, – закончила Локи. – Больше я никогда о нем не слышала.
Кей всем сердцем ощутила холодную боль предательства и с ужасающей ясностью поняла, что должна была вынести мать. Но почему все получилось именно так?
– Ты же была замужем, мама, – удивилась она, – и имела все права жены. Разве тебе не пришло в голову найти этого человека, заставить его позаботиться о ребенке?
Локи вновь оглядела разложенные вокруг ha ma Kua, священные воплощения ее богов, словно умоляя дать ей силы продолжать говорить.
– Я пошла на базу и попросила мне помочь. Но власти хотели лишь защитить себя… все эти офицеры, не желающие признать, что были близко знакомы со мной.
Ей отказались дать какую-либо информацию о муже и заявили, что в архивах нет никаких записей о регистрации брака.
Локи вновь замолчала. Но Кей наконец осознала, что могло заставить мать так самозабвенно цепляться за отношения с Харли Трейном. Брошенной женщине с ребенком на руках пришлось пойти на все, чтобы выжить.
Многое из того, что Кей не понимала раньше, стало ошеломительно ясным. Она узнала, почему Локи никогда не говорила о прошлом. Как яростно боролась, чтобы сохранить хотя бы остатки достоинства и почти никогда не смеялась.
Солнце почти скрылось за вершинами деревьев; по полю пробежал ледяной ветерок.
– Нам пора, – сказала Кей, – но я бы хотела узнать еще только одно, мама… Отец, как его звали? Мне нужно попытаться еще раз.
Локи окинула дочь подозрительным взглядом.
– Что значит «попытаться»?
– Найти его.
– Нет, – со спокойной решимостью заявила Локи. – Нам ничего от него не нужно, Кейулани. Он – haole.
– Мам! Как бы ты сильно ни ненавидела отца за все, что он сделал, придется пройти через это. Ты никогда не пыталась узнать, что с ним случилось, а ведь тебе еще не так много лет. Кто знает, может, когда-нибудь захочешь выйти замуж…
– Мое сердце превратилось в камень, – перебила Локи. – Больше я не хочу думать о мужчинах. Но это не имеет значения, Кейулани, они сказали мне, что никакой свадьбы не было.
– Потому что боялись, ты сама сказала. Но это было семнадцать лет назад. Сейчас все изменилось. Люди, которые оберегали себя, возможно, уже ушли в отставку. Если мы…
– Нет! – отчаянно выкрикнула Локи; жалобный вопль эхом оторвался в древних камнях. – Моя душа не успокоится! Близко не подойду к haole, не буду иметь ничего общего ни с одним haole. Никогда. Никогда в жизни.
И, быстро встав на колени, начала бережно собирать hamakua в мешочек.
Но Кей решила не оставлять Локи в покое – нельзя позволять ей упорствовать в бессмысленной злобе, иначе мать никогда не выздоровеет.
– Мама, – умоляюще прошептала она, – не можешь же ты ненавидеть всех из-за предательства одного. Мы зависим от мистера Свенсона. И знаю, если ты попросишь, он охотно даст тебе еще шанс.
Но Локи, покачав головой, поднялась.
– Я должна подчиняться законам, – твердо сказала она, не сводя глаз с Кей. – Если нарушу табу хоть раз, меня никогда не простят. Так сказал Kahuna.
Локи повернулась и направилась через поле по тропинке, ведущей в гору.
Kahuna. Жрец. Кей в ужасе застыла, пораженная, словно молнией, неожиданным открытием. Локи имела в виду не религию, а жреца! Матери каким-то образом удалось отыскать туземца, исповедующего старую веру, тот вбил ей в голову всю эту чушь! Kahuna, должно быть, пригрозил матери смертью и восстановил против всех haole. Кей поспешила за Локи.
– Послушай, мама, верить в подобные глупости просто безумие! Ты не говорила с доктором Паркером насчет этого?
– Не знаю никакого доктора, – недоуменно покачала головой Локи. – Я разговаривала только с Kahuna. Он знает, что для меня хорошо, а что нет.
– А твои поездки в Хило, – начала было Кей, но слова замерли на ее губах; осознание происходящего потрясло ее с силой, подобной огромной океанской волне, разбившейся о берег!
Лили и не думала водить Локи к доктору! Только теперь Кей припомнила разговор с Лили. Та просто согласилась, что Локи необходима помощь. Но вера старой женщины в магию была столь непоколебимой, что она нашла местного жреца и отдавала ему за предсказания все недельное жалованье. В общей сложности девятьсот долларов ушло на то, чтобы Локи узнала, какое ужасное святотатство совершила, полюбив белого человека, и уверилась в неминуемой смерти, грозящей ей, если она попытается связать оборванные нити прошлого.
Женщины молча поднимались в гору. Кей неотрывно думала о том, как вместо того, чтобы попытаться жить полной жизнью, Локи все глубже погружается в мир иллюзий. Но девушка никак не могла придумать, что сказать и сделать, как порвать цепи примитивных суеверий, сковавших и без того слабый разум матери.
Как ни старалась Кей сохранять почтение к туземным верованиям, она не могла простить Лили бессмысленной траты денег и страшнее всего, – ухудшение состояния Локи, хотя знала, что старая женщина желала матери только добра и искренне хотела помочь.
После исповеди Локи Кей два дня не разговаривала с Лили – слишком уж она была взбешена и боялась, что может не сдержаться, и слова, сказанные в гневе, навсегда разрушат ее дружбу и духовную связь с женщиной, которую считала родной бабушкой.
На третий день к полудню, когда в вестибюле почти не осталось народу, Лили вышла из кухни и направилась к стойке.
– Нельзя же вечно сердиться на меня, мо'о, – сказала она.
– Черт возьми, tutu, – взорвалась Кей, немедленно забыв о благих намерениях, – я знаю, ты плохого не хотела. Но маме нужен тот, кто бы заставил ее вновь поверить в себя. Поверь, маме вовсе не поможет, если ей вдалбливать, что она не властна над собственной жизнью, что ее судьба в руках злобной шайки выдуманных кем-то призраков, чучел огородных, которые живут в вулканах и превращают людей в акул!
Взгляд Лили панически заметался.
– Кейулани, ты не должна смеяться над могуществом богов. Вспомни, мы здесь потому, что принесли жертву Пеле!
– Нет! Мы здесь из-за счастливого случая. Локи не должна ходить к этому Kahuna! Ей нужно посоветоваться с доктором, начать лечиться!
Лили сжала руку Кей в мягких больших ладонях.
– Не сейчас, мо'о. Твоя мать верит в богов и не желает ничего другого. Нужно провести специальные церемонии.
– Какие еще церемонии? – разозлилась Кей, выдернув руку.
– Чтобы очистить ее. Защитить от злых духов.
– О Господи, – раздраженно выпалила Кей. – Немедленно прекратите это! Хотя бы потому, что столько денег выброшено на ветер! Подожди, я сейчас!
И прежде, чем Лили успела возразить, Кей вылетела из-за стойки и помчалась в кабинет Свенсона. Фрэнсис куда-то ушел, но девушка знала, где он хранит счетную книгу, и, схватив ее с полки, побежала к Лили.
– Снимать со счета… Неделя за неделей… такие суммы… Знаешь, во сколько нам это обошлось?
Девушка нашла страницу с подсчетами, и хотя помнила все цифры наизусть, начала перечислять.
– Пятьдесят долларов… еще… плюс… словом, четверть всего, что мы…
Кей остановилась. Нет, не четверть, а почти половина сбережений истрачена. Только пять дней назад со счета была снята целая тысяча долларов. Девушка подняла недоумевающие глаза. Но Лили не отвела взгляда. Ей, по-видимому, и так все было ясно.
– Это мои деньги, – сказала она тихо. – Все, что я заработала.
У Кей не осталось сил даже злиться.
– Для чего? – только и спросила она.
– Особая церемония. Чтобы умилостивить hamakua и умолить их показать свою силу.
Кей вспомнила о странной коллекции щепочек и камней, показанной Локи.
– Бабушка, – решительно объявила она, – этому надо положить конец. Я не приказываю тебе или маме перестать верить в богов. Но приносите жертвы сами. Эти церемонии… не должны продолжаться больше. Ни единого дня, ни единого раза.
– Ты делаешь ошибку, мо'о, – тихо сказала Лили, но, не споря больше, без единого слова повернулась и вышла.
Позже Кей поговорила с мистером Свенсоном и попросила его не снимать деньги со счета без ее разрешения. Когда девушка объяснила причину такой странной просьбы, Фрэнсис немедленно согласился. Кей не сомневалась, что приняла верное решение, даже когда Мак предложил платить Kahuna из своего жалованья.
– Как ты можешь поощрять подобное, Мак? – негодовала она. – Ты всегда внушал мне, что нужно верить в науку, а не в богов, которые включают и выключают луну.
– Это все неважно, кеко, главное то, что твоя мать – искренне верит. Я слыхал об опытах, когда больным людям давали таблетки сахара и уверяли, что это сильное лекарство. Некоторые люди даже выздоравливали.
– А чаще всего нет! По-моему, спокойнее принимать настоящее лекарство!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59