— Это очень плохо, — серьезно сказал Сэм Конвей. — Вы упустили нечто волшебное. Но наверстать никогда не поздно. Держитесь за меня — и увидите, что это заразно.
— Я хотела бы сыграть Кэсси, — выпалила Тесса, собравшись с духом.
— Конечно же, вы ее сыграете. Недаром вы оделись и выглядите как она в ее лучшие годы. Но я не хочу продавать права на книгу.
— Сэм, послушайте, вам, возможно, совсем не нужны деньги. Но как же вы не понимаете, если снять фильм — историю Кассандры Леннокс узнают миллионы людей? Вы к ней несправедливы.
— Сейчас мой труд возглавляет список самых покупаемых книг в «Тайме». — На его лице появилось выражение удовлетворения. — Мой издатель утверждает, что, согласно его расчетам и количеству заказов из магазинов, книга удержится на первом месте еще как минимум шесть недель, но, возможно, и дольше.
— Ну, будет продано триста-четыреста тысяч экземпляров в твердой обложке, потому что люди не любят покупать книги, которые нельзя читать в постели. Добавьте к этому еще два, два с половиной миллиона экземпляров в мягкой. Ах да, студенческие библиотеки. Пусть будет три миллиона и права на издание за рубежом. Это лучший вариант, — отрывисто перечислила Тесса, вспомнив то, что ей рассказывала Фиона. — А я заплачу хорошие деньги, и история Кассандры Леннокс будет жить очень долго.
— Мне кажется, что это очень много. Я даже не могу себе представить три миллиона читателей.
— А фильм позволит Кэсси войти в каждый дом во всем мире, — продолжала наступление Тесса. — Фильм увидят десятки, нет, сотни миллионов зрителей. Он выйдет через два года, когда книгу практически перестанут покупать. Ваша книга снова вернется в число бестселлеров. Поэтому фильм повторят по телевидению, и снова ваша книга в первых строках списков. Как вы думаете, почему «Унесенные ветром» издаются до сих пор?
— «Унесенные ветром» — это как раз пример того, что мне не нравится.
Сэм повернулся, чтобы как следует видеть лицо Тессы. От волнения его голубые глаза потемнели. Господи, подумала Тесса, ведь он же заполняет собой всю комнату! Какая невероятная энергия! Она легко представила, как огромная аудитория слушает его лекцию, затаив дыхание. Она не могла отвести взгляда от легких белокурых волосков, выглядывавших из распахнутого ворота рубашки… Тесса, прекрати это сейчас же, одернула она себя. Ты здесь исключительно по делу. Она заставила себя внимательно слушать Сэма.
— «Унесенные ветром» — это историческая книга. А что получилось в результате? Фильм о нарядах Вивьен Ли и история о том, как четверо людей страдают от неразделенной любви. В сценарий вошло не более пяти процентов содержания книги. Гражданская война стала фоном, на котором разворачивались любовные истории.
— Но в вашей книге нет войны, — страстно возразила ему Тесса. — Это описание удивительной жизни реально существовавшей женщины. Она — центр повествования. Леди Кассандра Леннокс сама рассказывает о себе, на ней держится вся книга. Вы написали ее биографию как роман, а теперь рассуждаете как ученый-историк.
— А вы ведете себя как агент.
— Я не агент! — Тесса метнула на собеседника яростный взгляд.
— Я всего лишь пошутил, не обижайтесь. Мне захотелось посмотреть, как вы отреагируете. — Сэм даже начал заикаться, захваченный врасплох ее гневом. — Вы говорите, как актриса, влюбившаяся в роль, верно?
Тесса не находила слов. Сэм Конвей сразил ее наповал.
— Так как? — настаивал он. — Я прав или нет?
— Правы, — бросила она. — Разве кто-нибудь еще говорил с вами так?
— Все говорили с моим агентом. Я в это не вникал и лишь говорил «нет».
— Вы могли бы не быть таким сухарем и больше думать о судьбе вашей книги, — поддела его Тесса.
— В колледже я играл в футбол. Во мне не было ничего от ученого сухаря. Я изменился, когда занялся историей. А вам разве не следовало бы быть более чванливой и надутой, истинным воплощением Голливуда? — Его улыбка отнюдь не означала сговорчивости.
— Вы представляете себе Сьюзан Сэрэндон в роли Кэсси? — требовательно спросила она. Может быть, стоит упомянуть о ее соперницах, чтобы заставить этого упрямца хотя бы задуматься о возможности продать права?
— Нет. Она слишком американка и слишком зрелая для сцен в юности.
— А Мишель Пфайфер?
— Она чересчур хрупкая. Очень трагическая актриса. В Кэсси больше крови и нервов.
— Гленн Клоуз?
— Она слишком высокая. Красивая женщина, у нее особенная холодная красота, но она не сексуальна. А Кэсси — это воплощенная сексуальность. А вот Мэрил Стрип…
— Мэрил Стрип?! — Тесса даже поперхнулась.
— Я шучу.
— Надеюсь, повеселились от души, — холодно заметила Тесса.
— Именно так. — Сэм Конвей и в самом деле выглядел довольным. — Еще выпьете?
— Могу представить, как это щекочет ваше самолюбие. Все голливудские звезды мечтают сыграть Кэсси. — Тесса постукивала ногтем по пустому стакану. Этот тип оказался настоящим крепким орешком. Его куда больше интересует защита своих прав на книгу, чем будущее Кассандры Леннокс. Да, ей определенно следует выпить еще.
— Вы не правы, — голос Сэма вдруг зазвучал искренне, проникновенно. — Мое самолюбие щекочет только то, что именно вы, Тесса Кент, хотите сыграть Кэсси. Я все время видел перед собой ваш образ, пока собирал материалы и писал книгу. Я понимаю, что это звучит банально, но вы всегда были моей самой любимой актрисой. Я плакал, когда смотрел «Маленькие женщины», и полностью дискредитировал себя в глазах моих школьных товарищей. В роли Джо вы разбили мое сердце. Вы были так красивы… Почти так же красивы, как сейчас. А «Лето Джемини» стал для меня учебником эротики. Я не продавал права на мою книгу, потому что я берег ее для вас. Но я хотел твердо знать, что вы ее прочитали. Я хотел, чтобы вы сами пришли ко мне. Это все моя душа подростка, моя подростковая влюбленность в вас и, черт меня побери, моя подростковая неуверенность в себе.
— О! — Тесса смотрела на Сэма во все глаза, ее губы приоткрылись от удивления. Конвей покраснел до корней волос, но не опустил глаза, пока Тесса не отвернулась первой.
— Знаете что? — пробормотал он. — Давайте прямо сейчас отправимся на каток в Рокфеллеровский центр. Вы одеты как раз подходяще. Мы можем сообщить агентам, чтобы они обо всем договорились завтра. Как вам такой вариант?
— Последний раз я каталась на коньках, когда мне было шестнадцать, — сказала Тесса.
— Не волнуйтесь, я почти профессионал. Я буду вас держать, никуда вас от себя не отпущу, и ни один из ваших почитателей не увидит, как Тесса Кент шлепается на пятую точку.
— Сэм, я буду великолепной Кэсси, обещаю.
— Я давно знал об этом. Джим, запиши выпивку на мой счет и собери мой выигрыш. Пока, ребята. Зрелище стоило пяти баксов, точно?
Они вышли из бара под гром аплодисментов, крики, свист и мяуканье. Тесса наконец узнала, что такое иметь душу подростка.
28

1993 год
Мэгги поудобнее устроилась в кресле салона первого класса. Она искренне радовалась, что никому из пассажиров не придет в голову поздравить ее с днем рождения. Она возвращалась в Нью-Йорк из Гонконга, и как раз в этот июньский день ей исполнялось двадцать три года.
Годом раньше дамы из пресс-службы во главе с Ли Мэйн устроили настоящий бум в честь ее двадцатидвухлетия. Дни рождения всех сотрудников праздновались в отделе с большой помпой, но Мэгги почему-то совсем не хотелось вновь выслушивать развеселое «С днем рожденья тебя!». Была ли причиной тому ее застенчивость или ей просто не нравилась эта песенка? И к чему вообще эта пытка, когда человек должен притворяться, что ему весело, делать вид, что он счастлив, удивлен и очарован? Она бы вообще запретила подобные развлечения для взрослых.
Как бы там ни было, Мэгги была счастлива. Когда самолет приземлится, ее день рождения уже останется в прошлом. Она отсутствовала две недели. Она работала с китайской прессой и англоязычными гонконгскими газетами. Она проводила пресс-конференцию, на которую собрались больше сотни журналистов. Она организовывала доставку цветов, еды и напитков в течение всей недели. Во время аукциона Мэгги металась по самому большому бальному залу отеля «Регент» между журналистами и теми, кто хотел совершить покупку по телефону, ища тех, кто был не против того, чтобы его имя появилось в прессе. Ее силы поддерживали только сандвичи с тунцом днем, яичница по утрам и заплывы на заре и поздней ночью в роскошном бассейне отеля.
Мэгги вдруг поняла, что она все еще в шоке. Если пересчитать сумму полученных ею комиссионных в гонконгской валюте, то получится тринадцать миллионов гонконгских долларов. Потрясающий успех всего аукциона в целом наконец доказал, что их фирма вошла в число основных игроков в Гонконге.
Возможно ли, что всего пять лет назад она была лишь временной секретаршей, причем самой неопытной из них? Теперь у Мэгги были три помощницы. Она одна занималась освещением в прессе важнейших аукционов. И как только Мэгги вернется в Нью-Йорк, она немедленно начнет подготовку к следующему аукциону, который состоится в Женеве и будет посвящен творчеству постимпрессионистов. Кто мог представить себе такое?
А почему бы и нет, собственно? Мэгги отпила еще глоток шампанского, принесенного услужливой стюардессой. Она не сомневалась, что пять лет в аукционном бизнесе значат намного больше, чем пятнадцать лет в любом другом. Пресс-атташе всегда должен работать на пределе. Когда-то Ли предупредила Мэгги, что у нее практически не останется времени для личной жизни. Ли во всем оказалась права.
Но теперь, когда дело касалось секса, Мэгги действовала напрямую, как мужчина. Если ее к кому-то тянуло, то она вовсе не ждала, что за ней начнут ухаживать. Она этого даже не хотела. Ухаживания отнимали драгоценное время. Она выходила на поле для того, чтобы играть, а не для того, чтобы размяться. Мэгги взяла за правило не принимать от мужчины никаких приглашений, если не была на сто процентов уверена, что ей захочется потом лечь с ним в постель.
— Ты напоминаешь мне щенка, который пытается поймать свой хвост, — как-то сказала ей Полли. — Почему бы тебе не пожить хотя бы полгодика с одним и тем же парнем и не посмотреть, что из этого получится?
— Как ты с мисс Робинсон? — со смехом спросила тогда Мэгги. — Вспомни ту метель, благодаря которой вы нашли друг друга, а я невольно стала вашей соучастницей.
— Смейся, смейся, мне все равно, я счастливая женщина, — отмахнулась от нее Полли. Но «счастье» Полли означало домашний уют и покой, а этого Мэгги хотелось меньше всего. Она просто хорошо проводила время. Мэгги не собиралась выходить замуж. И стоило любовнику завести об этом разговор, она его немедленно бросала. С ее точки зрения, так было честнее, чем водить мужчину за нос, дразня напрасной надеждой. В результате Мэгги не упустила ни одной возможности сексуального совершенствования, которым, по ее плану, она должна была бы заняться в колледже.
Полли теперь не знала всех деталей, так как Мэгги переехала на другую квартиру. Продвижение по служебной лестнице повлекло за собой увеличение доходов. Денег Мэгги все равно не хватало, в отделе прессы платили мало. Но ей удавалось следить за своей суперкороткой стрижкой, которая стала ее визитной карточкой; покупать дорогие и совершенно нервущиеся колготки, экономившие кучу денег, и хорошую обувь, которую Мэгги очень аккуратно носила. Хватало даже на кое-какие обновки для исключительно черного гардероба. Экономя буквально на всем, Мэгги сумела снять удивительно дешевую квартирку в том же доме, где жила Полли, но этажом ниже. Она получила полную независимость, столь необходимую при ее бурной сексуальной жизни, и повод покупать на аукционах кое-что для себя.
Мэгги раньше даже не задумывалась о том, насколько велика ее потребность иметь что-то свое. Она всегда жила в чужом доме.
Обстановка в крошечной квартирке Мэгги стала образцом эклектики, но Мэгги дорожила каждой приобретенной вещью. Не имело значения, сколько специальных журналов по оформлению интерьера она просмотрела, со сколькими дизайнерами советовалась, Мэгги все равно все делала по-своему. По мнению Полли, дизайнерам чертовски повезло, что эта невероятная мешанина стилей, созданная Мэгги, тащившей в свою квартиру, как сорока, все, что понравится, не носила имени ни одного из них. Но это был дом, который Мэгги так хотелось иметь и по которому она тосковала.
— Могу я предложить вам еще немного шампанского? — склонилась к Мэгги стюардесса.
— Да, пожалуйста, — Мэгги протянула свой бокал. От этого она не опьянеет. Она слишком много работала последние две недели, чтобы захмелеть от вина.
В первую субботу сентября 1993 года после работы Мэгги встретилась с Барни в мастерской по ремонту мотоциклов, которую он открыл вместе с богатым партнером несколько лет назад. Вскоре после его приезда в Нью-Йорк его любовь к мотоциклам марки «Харлей» переросла в слепое обожание вообще всего, что относилось к мотоциклам. В его новом мире существовала компания, изготавливавшая 250 модификаций сидений для мотоцикла. В этом же мире жил семидесятилетний исполнительный директор, четыре года возившийся со своим «Спрингером», покрывая золотом хромированные детали.
Мэгги и Барни договорились никогда не говорить друг с другом о работе.
— Пойдем куда-нибудь подальше от этого мужского заповедника, — попросила Мэгги. — Мне надо обсудить с тобой кое-что.
— Где, черт побери, тебя носило? — поинтересовался Барни. — Мы не виделись несколько месяцев, — пожаловался он, пока они шли по Девятой авеню.
— Я работала, — коротко ответила Мэгги, помня об их уговоре.
— Ты была настолько занята, что даже не могла позвонить? — В голосе Барни прозвучала обида.
— Я была в Гонконге, — скупо ответила Мэгги. Она солгала, но как она могла признаться, что в светлые летние вечера ее охватывало безумное желание. Она просто не могла встречаться с ним, чтобы не поддаться соблазну, и разрешила себе только вот эту короткую встречу.
— Ладно, я все понял. Можешь больше ничего не объяснять.
— Я и не собиралась, дорогой.
— Хочешь чего-нибудь выпить, красавица?
— Мне это просто необходимо. — Они свернули с шумной улицы и вошли в бар, оформленный с претензией на барселонский шик. Молодые люди ждали, пока принесут заказ, и сидели молча, наслаждаясь обществом друг друга. Мэгги думала о том, что Барни выглядит намного старше своих лет, разглядывая его мускулистое тело, вечные пятна от масла на одежде, загар, приобретенный во время полевых испытаний железных монстров. В нем появилось нечто языческое, варварское и вместе с тем… царственное. Барни держался с уверенностью молодого принца. Он стал мужчиной. Мужчиной, с которым следовало считаться.
И пусть он уверяет Мэгги, что все эти его обожаемые мотоциклы совершенно безопасны, она все равно в это никогда не поверит и все равно будет за него бояться. Мэгги никогда не понимала этой влюбленности представителей сильного пола в скорость. Это у них что-то вроде лишнего гена. Но как же замечательно пахло от Барни: свежим потом, моторным маслом и совершенно особым запахом Барни, знакомым ей с детства. Так пахнет спелое яблоко на ветке в солнечный день.
— Так что у тебя случилось? — наконец спросил Барни. — Раз с работой все в порядке, значит, виной всему какой-нибудь парень.
— Парень здесь ни при чем, — медленно произнесла Мэгги.
У Барни отлегло от сердца. Он многие годы боялся того дня, когда Мэгги встретит своего избранника. Барни понимал, что это неизбежно и что так будет лучше для Мэгги, но, честно говоря, он не знал, как станет жить дальше.
Он изо всех сил старался не волноваться по этому поводу, но каждый раз, думая о Мэгги, вспоминал и об этой возможности. Господи, он слишком часто о ней думал! Как она посмела стать еще красивее, еще роскошнее? Это приводило Барни в ярость. Мэгги немного похудела, но сохранила свою великолепную грудь. Она стала до кончиков ногтей настоящей шикарной нью-йоркской женщиной и выглядела невероятно сексуально. И потом, никто не смеялся так, как Мэгги. При звуке этого смеха у каждого мужчины замирало сердце.
— Если ты не хочешь поговорить о работе, не желаешь побеседовать о твоем парне, значит, ты собралась купить мотоцикл, — сказал он.
— Мысль интересная, но ты далек от истины, Барни. Нет, речь идет о моем будущем, хочешь верь, хочешь нет. Мне предложили работу в другом аукционном доме. Это более крупная фирма, там больше платят и больше возможностей для карьерного роста.
— Это «Сотби» или «Кристи»?
— Откуда ты знаешь эти названия? — изумилась Мэгги.
— Классические аукционы машин и мотоциклов.
— Какая же я дура, мне следовало помнить об этом.
— Ну так кто же предложил тебе работу?
— «Сотби».
— Почему ты не хочешь принять их предложение?
— А я разве отказалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39