— Нет, почему, ты же помнишь…
— Я, конечно, помню. А кстати, где сейчас Павлик?
— Павлик в порядке. Он почти взрослый мужик. Мы как-то ходили по делам, так меня принимали в лучшем случае за его сестру. Благородные люди. А остальные думали — баба подцепила мальчишку. Он выглядит на все двадцать.
— Ну да, а ты на тридцать три.
— О, спасибо, осадила. А то я думала — на двадцать восемь.
— Не надейся. Это нам всем кажется. Посмотришься в зеркало без свидетелей и кажешься себе юной. А на фоне человечества до старой карги — рукой подать.
— Что мне в тебе всегда нравилось, так это откровенность. Никогда никому не замазывала глаза. Я помню, когда ты работала в востоковедческой библиотеке. — Ольга фыркнула. — Все великие ученые мужи привязывались к тебе — хотели, чтобы ты нашла книгу, откуда они могут списать, но чтобы больше никому этой книги ты не давала. А ты всех посылала.
— Да, посылала. Я была молодая и глупая.
— А сейчас что бы сделала на месте той Тани?
— Я бы уже не посылала, и, как теперь понимаю, мне жилось бы немножко легче. — Она скривила губы. — На нынешнее место я ушла, когда оно было очень завидное. Но все рухнуло, как везде, и мне теперь придется досиживать до пенсии под этими обломками. Кому нужна старая баба?
— Ну, прости, старая — это не про тебя.
— Да ладно, я ведь старше тебя.
— Чего никогда нельзя было сказать. Сейчас тоже, кстати. Ты сама придумала стричься почти наголо?
— Ну, разве это наголо! Посмотрела бы ты, какая я была два года назад.
— Тогда я не могла тебя увидеть. Я была слишком занята собой. Ты ведь знаешь — я жила не одна, у меня был биолог. Нет, я не выходила за него официально.
— Слыхала. Энтомолог. Поймал тебя, как бабочку. Кажется, ты была не первая в его коллекции?
— И не последняя.
— Кого-то он снова поймал?
— Думаю, не без того.
— У вас недолго длилось?
— Знаешь ли, знаешь ли… Про это мы поговорим чуть позже. Так как тебе мой проект «кукольного домика»?
— Потрясающий. Я бы от такого не отказалась.
— Так в чем же дело?
— Конечно, моей Катьке совсем не плохо оставить что-то на этом свете как воспоминание о собственных родителях. — Таня вздохнула.
Катьку она родила поздно, ей было хорошо за тридцать. Сейчас она еще ходит в школу, но Таня с содроганием думает, что дальше. Школа становилась хуже день ото дня, а чтобы отдать дочь в гимназию — нужны деньги. Представить себе, что муж сможет их заработать, невозможно. Так что будет с ребенком? После школы она попробует поступить в бесплатный институт. Но с такими знаниями возможно ли это? Нужны деньги, а взять их негде.
— Ты знаешь, мне богатой уже не быть. И такой дом не построить.
— Доступно трудящимся.
— С ума сошла?
— Доступно трудящимся, — упрямо повторила Ольга.
— Шутишь? Не стыдно? Ты знаешь, какая у меня зарплата?
— Так я же говорю — трудящимся. А не служащим. Я имею в виду тех, кто трудится. От слов «труд», «трудно»… Ты не трудишься, ты просто ходишь на работу. А можешь не ходить и заняться кое-чем другим.
— Дорогая, я стольким занималась в своей жизни, что давно пора на пенсию.
— Да, да, да. Я понимаю ход твоих мыслей, но толку от них никакого. С ними и впрямь только на пенсию. Кстати, у тебя ведь есть дача?
Ольга все ходила вокруг да около, соображая, в какой момент начать задуманный разговор. Ирма сказала ей только одно: делай, как сочтешь нужным.
— Ты же знаешь, мои родители еще при царе Горохе построили собачью конуру. Она почти развалилась. Мы иногда ездим туда, но ты помнишь мою сестрицу? С годами у нее характер не улучшился. Она стала просто невыносимой.
— Кстати, квартира у тебя та же?
— Ага. И та же соседка, вечная Серафима. Орет дурным голосом на внука. Хотя нет, наверное, уже на правнука, но слова те же самые. По второму разу через стенку слушаю.
— Человек — та же пластинка. Стоит только перевернуть… — засмеялась Ольга.
Они потягивали через соломинку джин, сильно разбавленный тоником. Бармен знал Ольгу, мило улыбался и приготовил коктейль так, как она привыкла — пятьдесят граммов джина, много льда, лимонная долька на краю бокала и отдельно — баночка тоника. От фисташек было солоновато во рту.
Ольга заказала пирожное к кофе — оно было из прежней жизни: заварное кольцо, наполненное сладким легким творогом. Тане нравилось в полутьме пустого бара. Они были первыми посетителями. Часа через два сюда набьются мужчины, поднимется гомон, запахнет табаком, но это ближе к вечеру, когда они уже уйдут.
— Господи, мне сейчас станет просто плохо.
— От чего?
— От зависти. Но от зависти не к домику, а к возможностям. Я должна сказать, больше всего в жизни мне хочется выучить Катерину.
— Кстати, как она? Я бы ее, наверное, сейчас не узнала.
— Да конечно, нет. Она уже подросток. Пока я могу ее одеть, переделать что-то из своего старья.
— Я помню, как ты замечательно шила.
— И вышивала. Сейчас тоже случается. — Таня посмотрела на свою юбку, которую скроила недавно из Сашиных брюк. Ничего вышла. Складная. Правда, ткань не слишком хороша по нынешним временам.
Вот эту юбку она наверняка переделала, отметила Ольга. Аккуратно, но если бы Таню одеть во все настоящее…
— Но долго ли она согласится носить мое рукоделие? — усмехнулась Таня. — Знаешь, когда в школу ходили в форме, было проще. А сейчас такое расслоение, и так не хочется оказаться в основании пирамиды…
— На вершину захотелось? — усмехнулась Ольга.
— Не-ет, там сильно дует. — Они засмеялись. — Хочешь, приходи как-нибудь, увидишь мою Катьку.
— Спасибо, конечно, но я думаю, в ближайшее время не выйдет. — Сощурившись, Ольга посмотрела на Татьяну. — А вот мы с тобой могли бы снова увидеться, и очень скоро. Провернуть одно дельце не без интереса для обеих.
— Уж не собираешься ли ты меня позвать в свой новый дом?
— Да что ты, я до сих пор думаю, где мне его построить. Знаешь, мне приятно, что ты не говоришь, как другие: зачем тебе одной такой дом? Что ты будешь там делать?
— Ну, Ольга, сегодня ты одна, а завтра нет. И потом — разве плохо даже одной в просторном доме?
— Одной, конечно, хорошо, но иногда опасно.
— Я не думаю, что настолько, чтобы не строить. Ну кто тобой так заинтересуется?
Ольга полезла в карман куртки и вынула револьвер.
— А если заинтересуется, вот эта «леди» всегда со мной. Таня, не дыша, уставилась на оружие.
— Что? — Она вытаращила глаза на Ольгу. — У тебя есть пистолет?
— Во-первых, это не пистолет. Это револьвер. Он называется «леди». Специальный, женский. Видишь, какой изящный.
— Где ты его взяла? — прошептала Таня, ее круглые голубые глаза стали совершенно прозрачными от изумления.
— Купила в магазине.
— Да ты что? А кто тебе разрешил?
— Тань, да что тут такого? Идешь в милицию, берешь разрешение. Покупаешь. Сейчас черта лысого можно купить. Не знаешь, что ли? Кладешь в карман и ходишь, при случае можешь отпугнуть мужиков.
— Ха-ха, — сказала Таня. — Так я и поверила, что ты их отпугиваешь.
«Ах, Таня, если бы ты знала, насколько это точно, — подумала Ольга. — Отпугиваю с тех пор, как со мной произошло то, чего ты не знаешь, но очень скоро узнаешь».
— После Славы мне не нужен никто. Да сейчас мне и не до них, у меня бизнес, который требует безраздельной отдачи. Так что я отдаюсь только ему. — Ольга вздохнула, помяла салфетку, скрутила ее в трубочку, она крошилась, бумажные лохмотья падали в тарелку с очистками от фисташек. — С револьвером я чувствую себя увереннее. Я понимаю, когда на меня кто-то нападет, вряд ли выстрелю. Но с оружием в кармане я держусь так, что ко мне никто не посмеет подойти. Понимаешь, о чем я?
— Да, конечно, в свое время меня занимала психология. В библиотеке чего только не начитаешься. Потенциальная жертва сама притягивает преступника.
— Без него я бы все время думала, что на меня могут напасть. Теперь, даже когда я очень много езжу, ко мне не липнет ни один черт. Нигде — ни во Вьетнаме, ни в Чехии, нигде.
— А как ты его провозишь? Я читала…
— Читаешь много, — усмехнулась Ольга и посмотрела на Таню, глаза которой стали по блюдцу на белом лице, а коротко стриженные волосы, кажется, вздыбились. — Есть способы…
— Слушай, вот уж никогда не думала, что ты станешь такой крутой…
Ольга усмехнулась:
— У тебя бы тоже получилось. Хочешь ко мне в компанию?
— В компанию? — Татьяна сощурилась, собираясь рассмеяться. — Ты тоже меня не так видишь. Я слабая больная женщина, у которой на шее муж и дочь.
— Да, я знаю, что ты больная.
— Знаешь? А чем это я больна? — Татьяна порозовела, потом бледность, покрывшая лицо, смыла краски.
— Слушай, давай-ка нашу приятную беседу продолжим в другом месте. Мы можем кое-что открыть друг другу. Я предлагаю подняться в ресторан.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Татьяна с некоторым изумлением, а потом посмотрела на часы. — Слушай, мой ребенок уже явился из школы, а благоверный клацает зубами от голода.
— Ничего, один раз справятся без тебя. Позвони мужу и скажи, что задерживаешься.
— Саша не поймет.
— А ты что, каждый день задерживаешься?
— Да нет, я уже не помню, когда задерживалась.
— Ты его избаловала. Пускай наконец поймет, что жена на беспривязном содержании.
— Скажешь тоже, да я как маятник: утром — из дома, вечером — домой.
— Ну и зря, — сказала Ольга. — Давай-ка иди и звони.
— У меня нет жетона.
Ольга порылась в сумке и достала коричневый пластмассовый кружок.
— Телефон на лестнице. Работает. Он всегда работает. А потом приходи в ресторан на второй этаж.
— Я не найду.
— Я объясню.
Они поднялись из-за столика, вышли из полумрака. В ресторане, заказав что-нибудь необыкновенное, Ольга собиралась поговорить с Татьяной прямо и открыто. Между прочим, недавно заметила она за собой, когда у нее появились деньги, она совершенно иначе стала относиться к еде. Если раньше глотала сосиски с пельменями, то теперь ей хотелось пробовать, пробовать, пробовать. Вчера, к примеру, заехала в рыбный магазин и купила кусок мороженой акулы. Теперь ждала вдохновения, чтобы приготовить ее с удовольствием. К еде, поняла она недавно, надо относиться, как к поиску кадра. Она попробовала каракатиц и осьминогов во Вьетнаме, лягушачьи лапки и бог знает что еще.
Таня вздохнула и, смирившись, пошла звонить.
Потом они сидели за плотно уставленным столом, Таня по третьему разу рассматривала фотографии «кукольного домика».
— Слушай, Оль, а сейчас ты довольна жизнью?
— Едва ли можно так сказать. Человек — существо ненасытное. Он всегда чем-то недоволен. Мне многое не нравится в себе и в окружающей жизни. Но лучше что-то делать, чем лежать на диване, плевать в потолок и ждать, что изменившаяся жизнь сама будет к тебе подстраиваться.
Таня покачала головой.
— Слушай, а что ты делаешь в своей фирме?
— Что поручают, го и делаю.
— Интересный ответ. Но может, скажешь, как бывшей подруге?
— Я организую путешествия за рубеж. Собираю группы… Сама езжу.
— На этом можно так здорово заработать?
— Ха-ха! На домик хватает.
— Все ясно. А личная жизнь?
— Личная жизнь? Я сама себе личная жизнь.
— Неужели у такой эффектной женщины никого нет? И никто тебе не нужен?
— Нет. Абсолютно никто.
Ольга отставила бокал с вином. Помолчала. Полумрак стал наполняться голосами, она уже слышала громкие признания пьяненьких девиц за соседним столиком. Одна рассказывала другой:
— А я этому турку говорю: «Я же лучше ее, так почему мне пятнадцать баксов?» А он: «Я знаю, ты лучше, но ты русская!» Представляешь? Дискриминация какая, да?
— Слушай, Таня, мы с тобой достаточно выпили, чтобы я могла тебя спросить — а ты счастлива? Довольна своей жизнью, мужем?
— Счастлива? Какое же это счастье, — вздохнула Таня. — Я раньше думала, что счастье, как говорили, — она скривила губы, — это когда тебя понимают. Оказывается, мало-ва-ато. Когда тебя понимают, здорово. Понимают, например, что тебе не сладко живется. Но ничего не делают, чтобы тебе жилось лучше. Постоянно чего-то не хватает, то денег, то времени, то сил. Оказывается, я хочу жить в достатке. Никогда раньше не предполагала, что я могу так много хотеть. Понятно, конечно, когда ни у кого ничего не было и нигде не было — откуда взяться желанию? Но теперь я вижу то, что хочу, а иметь не могу — не на что купить, Ольга.
— Фу, какая приземленная прагматичность, — шутливо сморщила нос Ольга и отодвинула от себя бокал с водой.
— Слушай, я думала, с тобой можно откровенно. — Таня вытаращила глаза. — Мы, в конце концов, не на политучебе?
— Если ты помнишь, я никогда на нее не ходила.
— Да, ты была аполитична. — Вдруг Таня захохотала. — Ох, помню, как тебя хотели выбрать в профком, а ты заявила — ни за что, лучше повесишься.
Ольга тоже засмеялась.
— Да, я была непростительно резка.
— Мягко сказано. А вообще, если честно, ты была наивная дура.
— Наверное, ты права. Но потом каждый дурак передуривается по-своему.
— Мы все были наивные до глупости. Недавно нашла в шкафу самодельные японские палочки. Может, помнишь, я ходила в научную секцию по японистике? Семен Ильич — он сейчас знаешь где? За океаном, на Брайтон-Бич обитает, — так вот, он нас учил их правильно держать.
— А что вы ими цепляли? — Ольга наморщила лоб, силясь представить.
Таня засмеялась.
— Бумажки. Он резал их мелко-мелко и показывал… Да, веселые денечки. Но все с такой серьезностью…
— Давай-ка вернемся к моему наглому вопросу о твоем счастье. Тебя муж устраивает? Удовлетворяет, если говорить прямо и без обиняков?
Таня вздохнула и посмотрела на нее.
— Ольга, ты, наверное, не знаешь…
— Знаю.
— Что ты знаешь? — запальчиво спросила Таня.
— Я знаю, у тебя была операция.
— Какая?
— Ну, прямо скажем, не аппендицита.
— Да, не аппендицита. А откуда тебе известно?
— Ты забыла, наверное, я ведь фотограф. А моя камера рентген.
— Ага, ты сейчас меня просветила и в моем малом тазу кое-чего не досчиталась.
— Да, но я тебя просветила давно и поняла, что численность твоей семьи теперь может увеличить только аист.
— Или капуста. — Таня усмехнулась и опустила глаза. — Но обычно это не влияет на отношения в постели.
— Извини, влияет и очень.
— Но меня сейчас это не слишком волнует. У меня есть дочь, а плодиться мне все равно не на что. Ты, надеюсь, понимаешь, что означает понятие «качество жизни»?
— Да, понимаю. — Ольга напряженно вздохнула. — Понимаю и другое, о чем ты даже не подозреваешь. Недавно я прошла через то же, что и ты.
— А ты откуда знаешь, через что я прошла?
— Потому что я недавно прошла через это. — Ольга намеренно построила фразу так, чтобы можно было истолковать ее двояко.
Таня уставилась на нее.
— Недавно? Никогда не скажешь!
— Да, не скажешь. А зачем кому-то знать? Интимное дело. И оно никого не касается.
— Да… — Таня покачала головой. — Ты меня просто сразила. Так что дальше?
— Я могу тебе сказать, — Ольга покачала головой, — гормоны делают свое дело.
— Тебе никого не хочется?
— Знаешь, пожалуй, нет. Никого не хочется.
— А что тебе хочется?
— Что хочется? То, что хочется, я получаю. — Ольга смотрела поверх Таниной круглой головы: да, ее подстригли здорово, в полумраке особенно хорошо видна искусность мастера. Одета она стильно, как прежде, но теперь к стилю требуется еще и добротность. Без денег ее не бывает. — Таня, мы давно знаем друг друга, и мне кажется, мы не противны друг другу… Хочешь со мной работать? У тебя будет все.
Таня уставилась на нее.
— Что это значит?
— Это значит, для начала ты возьмешь отпуск за свой счет, поедешь со мной в Прагу.
— Интересно, на какие деньги я туда поеду? Что я скажу Саше?
— Скажешь, что подбирала материалы для моего турагентства «Кукольный домик». В качестве поощрения тебе подарили поездку. Правдоподобно, верно?
— В общем, да. А что мне делать в Праге?
— Сперва скажи, ты согласна довериться мне? Согласна? Таня вздохнула, помолчала.
— Да, но Саша…
— Ему пока ничего не надо говорить.
— А потом как я объясню?
— Про что?
— Про деньги…
— Не волнуйся, придумаем. Придумаем, как ему объяснить твои поездки…
— Куда поездки?
— За границу.
— Уж не в бордель ли ты хочешь меня сдать?
Ольга засмеялась:
— Не заносись и не строй иллюзий. Посмотри на себя, И на меня. Кому нужны старушки подружки в борделе? Ты думаешь, я зарабатываю в борделе?
— Может, ты там снимаешь, а потом шантажируешь…
— О, для такого риска нужна отвага. У меня ее нет. Дорогая моя, я зарабатываю иначе. Безопасно. Но поскольку мы с тобой так похожи…
— Мы похожи?
— Да. Мы похожи отсутствием одного и того же. Так вот, мы поедем в Прагу, тебе сделают небольшую операцию, тебя, самое интересное, восстановят… Тебе сделают что-то вроде протеза, который будут заполнять и опорожнять. И платить деньги.
Таня не мигая смотрела на Ольгу.
— Думай, Таня. Как только придумаешь — летим в Прагу. И начнется другая жизнь. Совсем другая. Поверь.
Таня откинулась на спинку стула и смотрела на Ольгу, на ее уверенное свежее лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25