..
Джейн рассмеялась, счастье вырвалось наружу музыкой радостного смеха.
– О, Пит, Пит. Да, я слышу, это замечательно, разумеется, замечательно, я согласна, но знаешь ли, что ты застал меня в самый неподходящий момент? Понимаешь? Ты позвонил мне в самый важный момент моей жизни.
Положив трубку на стол, оставив Пита ждать на другом конце линии, Джейн бросилась в объятия Роберта.
Он крепко прижал ее к себе, так что ни один человек на свете не смог бы разорвать его объятий, звон посуды и бокалов, стоявших на столе стал торжественным фоном снизошедшего на него блаженства.
– …Черт знает что… «Унесенные ветром»… Скарлетт… такого еще никогда не было в моей жизни… что за чертовщина… Джейн, ты что, онемела, что ли?
26
Джейн влетела в комнату, словно газель в амфитеатр. Пит Ривкин мерил шагами приемную, явно дожидаясь ее появления.
– Наконец-то. Слава Богу. Послушай. Сейчас в моем кабинете находится Гэлвин. Постарайся не вступать с ним в разговор, о'кей? Отвечай только «да» и «нет». Что бы он ни предложил, не отказывайся. Все детали мы сможем утрясти позже. Ты и я. Можешь мне верить.
Джейн посмотрела на него с подозрением. Как кот на горячей крыше. Он совершенно не походил на обычного Пита Ривкина, к которому она привыкла. Неужели Гэлвин такой страшный великан-людоед?
– Послушай, Пит, сегодня такой день, когда все возможно. Если ты что-то от меня хочешь, не упускай момента. Роберт вчера сделал мне предложение. Несмотря на все твои попытки не допустить этого.
Ривкин отступил на шаг. Он выглядел как человек, который более не способен воспринимать эмоциональные стимуляторы, но понимает, что хоть что-то просто необходимо было сказать.
– И ты согласилась?
– Разумеется, я согласилась.
– Отлично, замечательно, Джейн. Я так рад за вас обоих…
Его голос смолк.
– Надеюсь, ты сможешь сниматься в «Унесенных ветром»…
Джейн ободряюще похлопала его по руке. Совершенно ясно, Пит Ривкин что-то задумал.
– Хорошо, Пит, успокойся. Успокойся. Уж не нужно ли нам поискать валиум? – Джейн рассмеялась. Ривкин скорее съел бы дикобраза, чем таблетку валиума.
Она крепко взяла его за руку.
– Ну, давай войдем в клетку ко льву. Не волнуйся, я буду защищать тебя.
Когда они вошли в кабинет, Гэлвин поднялся со своего места и протянул руку.
– Джейн Каммин. Очень приятно. От имени Эй-би-эс позвольте мне воспользоваться возможностью выразить благодарность за замечательную работу, которую вы продемонстрировали в «Ночах». Садитесь, Ривкин. Садитесь, пожалуйста, мисс Каммин.
Сам он опустился в кресло, в котором обычно располагался Пит Ривкин. Даниэль Гэлвин Третий взял в свои руки бразды правления в его кабинете, как Советский Союз в отношении стран Варшавского Договора, и ощущение неограниченной власти струилось из всех пор его тела.
– Итак, полагаю, Ривкин вкратце рассказал вам о наших планах относительно «Унесенных ветром». Честно говоря, мы заинтересованы в этом проекте. Я лично очень заинтересован.
У Гэлвина не было сомнений, что его личная заинтересованность и заинтересованность Эй-би-эс, в сущности, одно и то же.
– Дело в том, что мы приобрели права на экранизацию продолжения романа Маргарет Митчелл и формально уже приступили к подготовке фильма «Завтра будет другой день».
Он дружески улыбнулся Джейн, ожидая ее реакции.
Джейн, помня о данном в приемной обещании Питу, промолчала.
Гэлвин, слегка удивленный отсутствием реакции, продолжал:
– И, как вам известно, вы будете нашей Скарлетт. Позвольте сказать, что у нас не было сомнений в том, что именно вы будете играть эту роль. На первый взгляд довольно странно, да? Вы блондинка, а Скарлетт брюнетка, но времена меняются; вы – наша нынешняя звезда. Мистер Ривкин будет вашим Дэвидом О.-С. Реттом Батлером, как я слышал, хотя на эту роль претендует Роберт де Ниро, я думаю, Роберт Редфорд. Итак, мы переходим к вопросу о ваших гонорарах. Насколько мне известно, у вас нет агента? Разумно ли это?
– У меня не было в нем нужды. «Ночи» – единственная картина, где я снималась, и я полностью доверяю Питу.
– Отлично. Думаю, что вы благоразумны. В этой жизни необходимо знать, чего ты хочешь, и довольствоваться этим, когда получишь. Агенты же стремятся навязать тебе то, чего хотят они, не правда ли, странно? Только ты сам можешь знать, чего хочешь. Хорошо, не будем ходить вокруг да около. Я делаю вам лучшее из своих предложений, и, поскольку вы были откровенны с нами, я буду откровенен с вами. Два миллиона долларов. Половина при подписании контракта, другая половина в первый день основных съемок. Если бы ваши интересы представлял Вильям Моррис или Ай-сэ-эй, мое первое предложение было бы в половину этой суммы.
– Я согласна, – кратко сказала Джейн.
– Великолепно. Замечательно. Тогда мы договорились. Оказалось, совсем несложно, не так ли, Ривкин? Боже Всемогущий, ваша голливудская братия могла бы вести дела с меньшим шумом и большим толком. Подумать только, сколько денег мы сэкономили бы на всех этих ленчах.
Он откинулся в кресле и окинул взглядом свою объемную талию.
– Ривкин оформит все необходимые бумаги. Поэтому не будем больше терять времени. Займемся фильмом. Это настоящая вещь, не так ли?
Ему было необходимо выдавить еще несколько капель из этой темы. В конце концов, случай был весьма подходящим. И этот замысел был его детищем. Многие годы он смеялся над директорами нью-йоркских корпораций, которые лично отправлялись в Голливуд; теперь он сам испытал всю прелесть этих поездок, радость от возможности предложить девушке, которая выглядела, как Джейн Каммин, два миллиона долларов. И восхитительная услужливость всех людей от киноиндустрии. Они владели искусством лести. Здесь он мог себе позволить это в большей степени, чем в Нью-Йорке.
– Да, я доволен этим проектом. Это мое детище, понимаете. Я разработал этот проект, нашел книгу Джули Беннет, купил права на экранизацию, выбрал вас и Ривкина вовсе не потому, что у нас с вами заключен контракт…
– Что вы сказали? – спросила Джейн.
Монолог Гэлвина был прерван. Как нефтяному танкеру в Персидском заливе, ему требовалось время для полной остановки. Он не привык, чтобы его перебивали, но что-то в голосе Джейн заставило его немедленно ответить на ее вопрос:
– Я сказал, что первый затеял…
– Этот фильм будет сниматься по сценарию Джули Беннет?
Пит Ривкин под столом толкнул Джейн ногою.
– Хорошо, да и нет. Это уже собственность Эй-би-эс. Мой проект. Нам принадлежат права на съемку фильма. Полагаю, что Беннет должна одобрить сценарий, разве она не согласится, Ривкин?
Казалось, Гэлвина раздражало, что беседа с обсуждения глобальных проблем свелась к решению частных вопросов. Люди калибра Гэлвина никогда не любили заниматься частностями. На то существовали мелкие клерки в задних комнатах, чьей обязанностью и являлась реализация намеченных руководителями замыслов. Он был человеком высокого полета.
– Почему вы меня спрашиваете? Вам не нравятся ее книги, или что? Не скажу, чтобы я читал хоть одну из них. Да, она себе на уме, но недурно играет в теннис, а после партии предпочитает скотч.
Пит Ривкин молил ее взглядом не раздувать скандала. Гэлвина не стоит беспокоить. Она и не собиралась.
– Она знает, что я буду играть роль Скарлетт?
– Господи, понятия не имею. О нашем решении уже известно, Ривкин? Она знает? Кто-нибудь знает? Мне кажется, я намекнул кое-кому.
Голос Ривкина прозвучал напряженнее обычного:
– Мне кажется, мы ей еще не говорили. А она, похоже, не интересовалась. – Он многозначительно посмотрел на Джейн и сказал, подчеркивая слова: – Контракт, который она подписала, не предоставляет ей права утверждения состава актеров. Вас удовлетворяет такой ответ?
Гэлвин поднялся с места.
– Что ж, мне нужно успеть на самолет, и меня ждет много работы. Не могу целый день сидеть и обсуждать мелочи сценария. Хотя и не прочь был бы позволить себе эту роскошь, которая, кстати, пошла бы на пользу моим артериям.
Он покровительственно улыбнулся Ривкину и тепло Джейн.
– Желаю наилучших успехов, Джейн, если позволите так вас называть. Ни пуха, как говорят, ни пера. Думаю, ваше участие принесет моему фильму успех, который еще не выпадал на долю телефильмов.
Затем он ушел.
Пит Ривкин быстро заговорил:
– Я умышленно не сказал тебе про Джули, Джейн. Не сердись. Она ничего не сможет поделать. Я изучил этот контракт под микроскопом. И мы будем держать ее от тебя подальше. Нет проблем. Мне просто не хотелось, чтобы ты разнесла в щепки самое замечательное предложение, которое нам когда-либо делали. Я даже не могу сказать тебе, какой бюджет будет у этого фильма. Но ты можешь догадаться уже по тому, сколько он предложил тебе. Он крупнее самого крупного. Эй-би-эс идет ва-банк. Твое участие в фильме необходимо. Без тебя он может рухнуть.
Секунду-другую Джейн смотрела на него. Она не верила, что вообще можно испытывать что-либо более приятное, чем то, что уже творилось в ее душе, в ее сердце. Однако, оказывается, можно. Только что на блюдечке преподнесли то, о чем она мечтала столько времени, – голову ее сестры.
Ивэн Кестлер тяжелым взглядом уставился на письмо – единственный предмет, лежавший на его великолепном, большом, обшитом кожей столе. Он читал его снова и снова:
Ивэну Кестлеру.
Настоящим письмом уведомляю, что наши деловые отношения прекращены. Те картины, которые находятся в твоем распоряжении, могут быть реализованы согласно условиям нашего прежнего соглашения. Те, что в работе, а также картины в студии в Венисе, отныне принадлежат исключительно мне, и я буду распоряжаться ими по своему усмотрению, без каких-либо отчислений от их продажи в твою пользу.
Билли Бингэм.
Ивэн пытался унять непроизвольную дрожь в руках и собраться с мыслями. Невероятно. Никакого обращения «Уважаемый Ивэн» в начале. Никаких «наилучших пожеланий», даже «искренне ваш» в конце письма. Предательство. Подлое, грязное предательство. Ивэн создал его. Ивэн его спас. Ивэн осыпал его всеми дарами этого мира, и вот на? тебе.
Случившееся после торгов было ужасным. В сладкий миг триумфа чашу победы грубо вырвали из его рук. Весь мир был готов приветствовать его, но после удивительной и непростительной вспышки Билли от него отвернулись. Главной темой по радио, на страницах газет, по телевидению был замечательный триумф протеже Ивэна Кестлера. Однако в художественных салонах, в спальнях плутократии, там, где это действительно имело значение, обсуждалась лишь одна тема. Феноменальное творение Ивэна само распахнуло настежь дверь клозета.
Сейчас его забрасывали деньгами, и хотя над его маленьким «секретом» потихоньку посмеивались, покупатели выстраивались в очередь, чтобы узнать его мнение относительно художественных произведений. Ведение дел Билли Бингэма оказалось равносильным лицензии на производство денежных знаков. Золотой дождь позволил продвинуть и других художников, толпившихся в его стойлах, давал возможность повышать цены на их картины быстрее, чем росли цены на хлеб в Веймарской республике. Ивэну пришлось держаться молодцом при публичном унижении. Билли Бингэм, может быть, и подпортил ему репутацию, но, во всяком случае, это не касалось деловых отношений.
А теперь он их затронул. Ивэн сжал голову руками и почувствовал, как в висках стучит кровь. Мог ли он предпринять что-либо? На законных основаниях – довольно мало. Когда пропадает доверие, отношения между дилерами и художниками рушатся, юристы не в силах восстановить это вновь. Вероятно, он может потребовать свою долю в пятьдесят процентов со всех картин, написанных Бингэмом до нынешней даты. Но сколько их и как он их узнает? Как он узнает, которая из них была продана, кому и за сколько? Единственными, кто выиграет в этом случае, будут адвокаты.
Ивэн мог бы начать преследования на распродажах, патетически нападая на художника, который более не нуждался в его услугах, художника, который публично унизил его перед всем честным миром. Злые языки не заставят себя ждать. Дьявол не бывает так разъярен, как оскорбленный дилер.
Есть еще и другой путь, тот, которым Ивэн воспользовался лишь один раз в жизни, на заре своей деятельности, когда играл в игру под названием «риск» и желание взобраться на темные, скользкие ступени лестницы, ведущей к успеху, было гораздо сильнее чувства голода, жажды и личной безопасности.
На протяжении многих лет он поддерживал контакт с Гильяно: на Рождество посылал поздравительную открытку, ящик хорошего вина – ко дню рождения, картину со сценой на религиозную тематику, выполненную мастерами итальянской живописи восемнадцатого века, – на годовщину свадьбы. Разумеется, он оставался на расстоянии вытянутой руки, поддерживая связь на тот ненастный день, когда может вдруг стать загадочно уступчивым, когда возникнет потребность устранить возникшие проблемы.
Билли Бингэм допустил ошибку, наверное, самую серьезную ошибку в жизни. Похоже, впредь у него никогда не будет шанса ошибиться вновь.
Дрожащей рукой Ивэн Кестлер взял телефонную трубку. Этот номер он хранил только в своей памяти.
– Ивэн Кестлер, прошу соединить меня с Сальваторе Гильяно, – сказал он.
Прошла минута или две, прежде чем его соединили. Голос на другом конце линии был осторожный, внимательный. Одну-две минуты оба обменивались любезностями: говорили о семье, о погоде в Нью-Джерси, о других, не относящихся к делу, вещах. Затем Ивэн перешел к делу:
– Сальваторе. У меня возникла крупная проблема. Нужна твоя помощь. Один человек поступил крайне нехорошо в отношении меня. Ты что-нибудь слышал о художнике по имени Билли Бингэм?..
Ответ на вопрос Кестлера не был прямым.
Голос Гильяно был буднично-деловитым.
– И тебе хотелось бы, чтобы я очень убедительно указал ему на ошибку.
Разговор продолжился еще одну-две минуты. Ничто в нем не выдавало жестокую реальность происходившего.
Словно озарение снизошло на Ивэна, и он добавил:
– Я был бы весьма благодарен, если бы Бингэм был убежден, что «послание» исходит от некой Джули Беннет. Я буду твоим вечным должником, Сальваторе…
Джули Беннет быстро шла по коридорам здания, где размещался офис Ривкина, словно оно было построено специально для нее. Теплое предчувствие уже грело ее. Пребывание в Голливуде всегда доставляло ей наслаждение. Почти каждый год, когда телекомпании покупали права на ее книги, она прибывала в этот город и давала им всем прикурить.
Предсъемочная встреча по обсуждению сценария фильма была для нее своеобразным, бередящим аппетит аперитивом перед началом главного события. Когда Джули нападала на первый вариант сценария, в глазах автора стояли слезы, а все находившиеся в комнате изо всех сил старались держать рот на замке, пока едва задрапированные оскорбления сотрясали и рвали воздух на части. Значение всей сцены было более чем красноречивым: не раздражайте Джули Беннет, терпите от нее все, подставьте свою вторую щеку. Всякий, кто осмелится спорить, канет в историю Эй-би-эс.
– Я никогда не представляла это как комедию. И никто не сказал мне ни слова. Поэтому вы должны простить мне мое удивление. Однако если мы действительно намерены сделать нечто смешное, стоило, вероятно, все переделать, поскольку сейчас имеется лишь несколько сносных мест. Пародийность слишком незаметна.
Сарказм считался низшей формой проявления ума, но смесь иронии с лицемерием была национальной чертой англичан, а Джули в этом была непревзойденным мастером.
Сейчас пришло время повторной встречи, и Джули оттачивала бронебойные оскорбления, которые предназначались для пробивания толстых шкур голливудцев, так вой сирены мог бы нарушить сон спящей красавицы.
Немало приятных минут, наверное, доставит и обсуждение состава актеров. Во всех предыдущих мини-сериалах она имела право утверждения актеров на роль. Какое это удовольствие – влиять на карьеру актеров. Неделями она читала в прессе, что тот или иной актер рассматривается на роль в экранизации последнего творения Джули Беннет. Эти мелкие людишки будут дуться и гримасничать, когда обнаружится, что от них уплыло то, за чем они так вожделенно охотились, а Джули отложит их на потом для дальнейшего использования. Уничтожение мечты в городе мечты – это пострашнее убийства. Продюсеры примутся ее упрашивать, режиссеры – биться в истерике, но она останется непоколебимой, подобно неприступной крепости, воздвигнутой контрактом, подготовленным Янклоу, поражая ядрами с крепостных стен армию бессильного неприятеля, копошащегося внизу.
На сей раз, правда, она не прибегала к услугам Янклоу. И в этой связи испытывала даже небольшие угрызения совести. Комиссионные посредникам положены за полное оформление сделки. Но в этот раз она проделала все самостоятельно: именно у нее возникла идея книги, она сама купила права и сама же продала их Гэлвину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Джейн рассмеялась, счастье вырвалось наружу музыкой радостного смеха.
– О, Пит, Пит. Да, я слышу, это замечательно, разумеется, замечательно, я согласна, но знаешь ли, что ты застал меня в самый неподходящий момент? Понимаешь? Ты позвонил мне в самый важный момент моей жизни.
Положив трубку на стол, оставив Пита ждать на другом конце линии, Джейн бросилась в объятия Роберта.
Он крепко прижал ее к себе, так что ни один человек на свете не смог бы разорвать его объятий, звон посуды и бокалов, стоявших на столе стал торжественным фоном снизошедшего на него блаженства.
– …Черт знает что… «Унесенные ветром»… Скарлетт… такого еще никогда не было в моей жизни… что за чертовщина… Джейн, ты что, онемела, что ли?
26
Джейн влетела в комнату, словно газель в амфитеатр. Пит Ривкин мерил шагами приемную, явно дожидаясь ее появления.
– Наконец-то. Слава Богу. Послушай. Сейчас в моем кабинете находится Гэлвин. Постарайся не вступать с ним в разговор, о'кей? Отвечай только «да» и «нет». Что бы он ни предложил, не отказывайся. Все детали мы сможем утрясти позже. Ты и я. Можешь мне верить.
Джейн посмотрела на него с подозрением. Как кот на горячей крыше. Он совершенно не походил на обычного Пита Ривкина, к которому она привыкла. Неужели Гэлвин такой страшный великан-людоед?
– Послушай, Пит, сегодня такой день, когда все возможно. Если ты что-то от меня хочешь, не упускай момента. Роберт вчера сделал мне предложение. Несмотря на все твои попытки не допустить этого.
Ривкин отступил на шаг. Он выглядел как человек, который более не способен воспринимать эмоциональные стимуляторы, но понимает, что хоть что-то просто необходимо было сказать.
– И ты согласилась?
– Разумеется, я согласилась.
– Отлично, замечательно, Джейн. Я так рад за вас обоих…
Его голос смолк.
– Надеюсь, ты сможешь сниматься в «Унесенных ветром»…
Джейн ободряюще похлопала его по руке. Совершенно ясно, Пит Ривкин что-то задумал.
– Хорошо, Пит, успокойся. Успокойся. Уж не нужно ли нам поискать валиум? – Джейн рассмеялась. Ривкин скорее съел бы дикобраза, чем таблетку валиума.
Она крепко взяла его за руку.
– Ну, давай войдем в клетку ко льву. Не волнуйся, я буду защищать тебя.
Когда они вошли в кабинет, Гэлвин поднялся со своего места и протянул руку.
– Джейн Каммин. Очень приятно. От имени Эй-би-эс позвольте мне воспользоваться возможностью выразить благодарность за замечательную работу, которую вы продемонстрировали в «Ночах». Садитесь, Ривкин. Садитесь, пожалуйста, мисс Каммин.
Сам он опустился в кресло, в котором обычно располагался Пит Ривкин. Даниэль Гэлвин Третий взял в свои руки бразды правления в его кабинете, как Советский Союз в отношении стран Варшавского Договора, и ощущение неограниченной власти струилось из всех пор его тела.
– Итак, полагаю, Ривкин вкратце рассказал вам о наших планах относительно «Унесенных ветром». Честно говоря, мы заинтересованы в этом проекте. Я лично очень заинтересован.
У Гэлвина не было сомнений, что его личная заинтересованность и заинтересованность Эй-би-эс, в сущности, одно и то же.
– Дело в том, что мы приобрели права на экранизацию продолжения романа Маргарет Митчелл и формально уже приступили к подготовке фильма «Завтра будет другой день».
Он дружески улыбнулся Джейн, ожидая ее реакции.
Джейн, помня о данном в приемной обещании Питу, промолчала.
Гэлвин, слегка удивленный отсутствием реакции, продолжал:
– И, как вам известно, вы будете нашей Скарлетт. Позвольте сказать, что у нас не было сомнений в том, что именно вы будете играть эту роль. На первый взгляд довольно странно, да? Вы блондинка, а Скарлетт брюнетка, но времена меняются; вы – наша нынешняя звезда. Мистер Ривкин будет вашим Дэвидом О.-С. Реттом Батлером, как я слышал, хотя на эту роль претендует Роберт де Ниро, я думаю, Роберт Редфорд. Итак, мы переходим к вопросу о ваших гонорарах. Насколько мне известно, у вас нет агента? Разумно ли это?
– У меня не было в нем нужды. «Ночи» – единственная картина, где я снималась, и я полностью доверяю Питу.
– Отлично. Думаю, что вы благоразумны. В этой жизни необходимо знать, чего ты хочешь, и довольствоваться этим, когда получишь. Агенты же стремятся навязать тебе то, чего хотят они, не правда ли, странно? Только ты сам можешь знать, чего хочешь. Хорошо, не будем ходить вокруг да около. Я делаю вам лучшее из своих предложений, и, поскольку вы были откровенны с нами, я буду откровенен с вами. Два миллиона долларов. Половина при подписании контракта, другая половина в первый день основных съемок. Если бы ваши интересы представлял Вильям Моррис или Ай-сэ-эй, мое первое предложение было бы в половину этой суммы.
– Я согласна, – кратко сказала Джейн.
– Великолепно. Замечательно. Тогда мы договорились. Оказалось, совсем несложно, не так ли, Ривкин? Боже Всемогущий, ваша голливудская братия могла бы вести дела с меньшим шумом и большим толком. Подумать только, сколько денег мы сэкономили бы на всех этих ленчах.
Он откинулся в кресле и окинул взглядом свою объемную талию.
– Ривкин оформит все необходимые бумаги. Поэтому не будем больше терять времени. Займемся фильмом. Это настоящая вещь, не так ли?
Ему было необходимо выдавить еще несколько капель из этой темы. В конце концов, случай был весьма подходящим. И этот замысел был его детищем. Многие годы он смеялся над директорами нью-йоркских корпораций, которые лично отправлялись в Голливуд; теперь он сам испытал всю прелесть этих поездок, радость от возможности предложить девушке, которая выглядела, как Джейн Каммин, два миллиона долларов. И восхитительная услужливость всех людей от киноиндустрии. Они владели искусством лести. Здесь он мог себе позволить это в большей степени, чем в Нью-Йорке.
– Да, я доволен этим проектом. Это мое детище, понимаете. Я разработал этот проект, нашел книгу Джули Беннет, купил права на экранизацию, выбрал вас и Ривкина вовсе не потому, что у нас с вами заключен контракт…
– Что вы сказали? – спросила Джейн.
Монолог Гэлвина был прерван. Как нефтяному танкеру в Персидском заливе, ему требовалось время для полной остановки. Он не привык, чтобы его перебивали, но что-то в голосе Джейн заставило его немедленно ответить на ее вопрос:
– Я сказал, что первый затеял…
– Этот фильм будет сниматься по сценарию Джули Беннет?
Пит Ривкин под столом толкнул Джейн ногою.
– Хорошо, да и нет. Это уже собственность Эй-би-эс. Мой проект. Нам принадлежат права на съемку фильма. Полагаю, что Беннет должна одобрить сценарий, разве она не согласится, Ривкин?
Казалось, Гэлвина раздражало, что беседа с обсуждения глобальных проблем свелась к решению частных вопросов. Люди калибра Гэлвина никогда не любили заниматься частностями. На то существовали мелкие клерки в задних комнатах, чьей обязанностью и являлась реализация намеченных руководителями замыслов. Он был человеком высокого полета.
– Почему вы меня спрашиваете? Вам не нравятся ее книги, или что? Не скажу, чтобы я читал хоть одну из них. Да, она себе на уме, но недурно играет в теннис, а после партии предпочитает скотч.
Пит Ривкин молил ее взглядом не раздувать скандала. Гэлвина не стоит беспокоить. Она и не собиралась.
– Она знает, что я буду играть роль Скарлетт?
– Господи, понятия не имею. О нашем решении уже известно, Ривкин? Она знает? Кто-нибудь знает? Мне кажется, я намекнул кое-кому.
Голос Ривкина прозвучал напряженнее обычного:
– Мне кажется, мы ей еще не говорили. А она, похоже, не интересовалась. – Он многозначительно посмотрел на Джейн и сказал, подчеркивая слова: – Контракт, который она подписала, не предоставляет ей права утверждения состава актеров. Вас удовлетворяет такой ответ?
Гэлвин поднялся с места.
– Что ж, мне нужно успеть на самолет, и меня ждет много работы. Не могу целый день сидеть и обсуждать мелочи сценария. Хотя и не прочь был бы позволить себе эту роскошь, которая, кстати, пошла бы на пользу моим артериям.
Он покровительственно улыбнулся Ривкину и тепло Джейн.
– Желаю наилучших успехов, Джейн, если позволите так вас называть. Ни пуха, как говорят, ни пера. Думаю, ваше участие принесет моему фильму успех, который еще не выпадал на долю телефильмов.
Затем он ушел.
Пит Ривкин быстро заговорил:
– Я умышленно не сказал тебе про Джули, Джейн. Не сердись. Она ничего не сможет поделать. Я изучил этот контракт под микроскопом. И мы будем держать ее от тебя подальше. Нет проблем. Мне просто не хотелось, чтобы ты разнесла в щепки самое замечательное предложение, которое нам когда-либо делали. Я даже не могу сказать тебе, какой бюджет будет у этого фильма. Но ты можешь догадаться уже по тому, сколько он предложил тебе. Он крупнее самого крупного. Эй-би-эс идет ва-банк. Твое участие в фильме необходимо. Без тебя он может рухнуть.
Секунду-другую Джейн смотрела на него. Она не верила, что вообще можно испытывать что-либо более приятное, чем то, что уже творилось в ее душе, в ее сердце. Однако, оказывается, можно. Только что на блюдечке преподнесли то, о чем она мечтала столько времени, – голову ее сестры.
Ивэн Кестлер тяжелым взглядом уставился на письмо – единственный предмет, лежавший на его великолепном, большом, обшитом кожей столе. Он читал его снова и снова:
Ивэну Кестлеру.
Настоящим письмом уведомляю, что наши деловые отношения прекращены. Те картины, которые находятся в твоем распоряжении, могут быть реализованы согласно условиям нашего прежнего соглашения. Те, что в работе, а также картины в студии в Венисе, отныне принадлежат исключительно мне, и я буду распоряжаться ими по своему усмотрению, без каких-либо отчислений от их продажи в твою пользу.
Билли Бингэм.
Ивэн пытался унять непроизвольную дрожь в руках и собраться с мыслями. Невероятно. Никакого обращения «Уважаемый Ивэн» в начале. Никаких «наилучших пожеланий», даже «искренне ваш» в конце письма. Предательство. Подлое, грязное предательство. Ивэн создал его. Ивэн его спас. Ивэн осыпал его всеми дарами этого мира, и вот на? тебе.
Случившееся после торгов было ужасным. В сладкий миг триумфа чашу победы грубо вырвали из его рук. Весь мир был готов приветствовать его, но после удивительной и непростительной вспышки Билли от него отвернулись. Главной темой по радио, на страницах газет, по телевидению был замечательный триумф протеже Ивэна Кестлера. Однако в художественных салонах, в спальнях плутократии, там, где это действительно имело значение, обсуждалась лишь одна тема. Феноменальное творение Ивэна само распахнуло настежь дверь клозета.
Сейчас его забрасывали деньгами, и хотя над его маленьким «секретом» потихоньку посмеивались, покупатели выстраивались в очередь, чтобы узнать его мнение относительно художественных произведений. Ведение дел Билли Бингэма оказалось равносильным лицензии на производство денежных знаков. Золотой дождь позволил продвинуть и других художников, толпившихся в его стойлах, давал возможность повышать цены на их картины быстрее, чем росли цены на хлеб в Веймарской республике. Ивэну пришлось держаться молодцом при публичном унижении. Билли Бингэм, может быть, и подпортил ему репутацию, но, во всяком случае, это не касалось деловых отношений.
А теперь он их затронул. Ивэн сжал голову руками и почувствовал, как в висках стучит кровь. Мог ли он предпринять что-либо? На законных основаниях – довольно мало. Когда пропадает доверие, отношения между дилерами и художниками рушатся, юристы не в силах восстановить это вновь. Вероятно, он может потребовать свою долю в пятьдесят процентов со всех картин, написанных Бингэмом до нынешней даты. Но сколько их и как он их узнает? Как он узнает, которая из них была продана, кому и за сколько? Единственными, кто выиграет в этом случае, будут адвокаты.
Ивэн мог бы начать преследования на распродажах, патетически нападая на художника, который более не нуждался в его услугах, художника, который публично унизил его перед всем честным миром. Злые языки не заставят себя ждать. Дьявол не бывает так разъярен, как оскорбленный дилер.
Есть еще и другой путь, тот, которым Ивэн воспользовался лишь один раз в жизни, на заре своей деятельности, когда играл в игру под названием «риск» и желание взобраться на темные, скользкие ступени лестницы, ведущей к успеху, было гораздо сильнее чувства голода, жажды и личной безопасности.
На протяжении многих лет он поддерживал контакт с Гильяно: на Рождество посылал поздравительную открытку, ящик хорошего вина – ко дню рождения, картину со сценой на религиозную тематику, выполненную мастерами итальянской живописи восемнадцатого века, – на годовщину свадьбы. Разумеется, он оставался на расстоянии вытянутой руки, поддерживая связь на тот ненастный день, когда может вдруг стать загадочно уступчивым, когда возникнет потребность устранить возникшие проблемы.
Билли Бингэм допустил ошибку, наверное, самую серьезную ошибку в жизни. Похоже, впредь у него никогда не будет шанса ошибиться вновь.
Дрожащей рукой Ивэн Кестлер взял телефонную трубку. Этот номер он хранил только в своей памяти.
– Ивэн Кестлер, прошу соединить меня с Сальваторе Гильяно, – сказал он.
Прошла минута или две, прежде чем его соединили. Голос на другом конце линии был осторожный, внимательный. Одну-две минуты оба обменивались любезностями: говорили о семье, о погоде в Нью-Джерси, о других, не относящихся к делу, вещах. Затем Ивэн перешел к делу:
– Сальваторе. У меня возникла крупная проблема. Нужна твоя помощь. Один человек поступил крайне нехорошо в отношении меня. Ты что-нибудь слышал о художнике по имени Билли Бингэм?..
Ответ на вопрос Кестлера не был прямым.
Голос Гильяно был буднично-деловитым.
– И тебе хотелось бы, чтобы я очень убедительно указал ему на ошибку.
Разговор продолжился еще одну-две минуты. Ничто в нем не выдавало жестокую реальность происходившего.
Словно озарение снизошло на Ивэна, и он добавил:
– Я был бы весьма благодарен, если бы Бингэм был убежден, что «послание» исходит от некой Джули Беннет. Я буду твоим вечным должником, Сальваторе…
Джули Беннет быстро шла по коридорам здания, где размещался офис Ривкина, словно оно было построено специально для нее. Теплое предчувствие уже грело ее. Пребывание в Голливуде всегда доставляло ей наслаждение. Почти каждый год, когда телекомпании покупали права на ее книги, она прибывала в этот город и давала им всем прикурить.
Предсъемочная встреча по обсуждению сценария фильма была для нее своеобразным, бередящим аппетит аперитивом перед началом главного события. Когда Джули нападала на первый вариант сценария, в глазах автора стояли слезы, а все находившиеся в комнате изо всех сил старались держать рот на замке, пока едва задрапированные оскорбления сотрясали и рвали воздух на части. Значение всей сцены было более чем красноречивым: не раздражайте Джули Беннет, терпите от нее все, подставьте свою вторую щеку. Всякий, кто осмелится спорить, канет в историю Эй-би-эс.
– Я никогда не представляла это как комедию. И никто не сказал мне ни слова. Поэтому вы должны простить мне мое удивление. Однако если мы действительно намерены сделать нечто смешное, стоило, вероятно, все переделать, поскольку сейчас имеется лишь несколько сносных мест. Пародийность слишком незаметна.
Сарказм считался низшей формой проявления ума, но смесь иронии с лицемерием была национальной чертой англичан, а Джули в этом была непревзойденным мастером.
Сейчас пришло время повторной встречи, и Джули оттачивала бронебойные оскорбления, которые предназначались для пробивания толстых шкур голливудцев, так вой сирены мог бы нарушить сон спящей красавицы.
Немало приятных минут, наверное, доставит и обсуждение состава актеров. Во всех предыдущих мини-сериалах она имела право утверждения актеров на роль. Какое это удовольствие – влиять на карьеру актеров. Неделями она читала в прессе, что тот или иной актер рассматривается на роль в экранизации последнего творения Джули Беннет. Эти мелкие людишки будут дуться и гримасничать, когда обнаружится, что от них уплыло то, за чем они так вожделенно охотились, а Джули отложит их на потом для дальнейшего использования. Уничтожение мечты в городе мечты – это пострашнее убийства. Продюсеры примутся ее упрашивать, режиссеры – биться в истерике, но она останется непоколебимой, подобно неприступной крепости, воздвигнутой контрактом, подготовленным Янклоу, поражая ядрами с крепостных стен армию бессильного неприятеля, копошащегося внизу.
На сей раз, правда, она не прибегала к услугам Янклоу. И в этой связи испытывала даже небольшие угрызения совести. Комиссионные посредникам положены за полное оформление сделки. Но в этот раз она проделала все самостоятельно: именно у нее возникла идея книги, она сама купила права и сама же продала их Гэлвину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48