В помещении было пусто и серо. Но оно показалось мне подходящим. Мысленно я уже видела, как его заполняют длинные ряды вешалок с платьями и костюмами – точь-в-точь как у Абигайль; видела, как входят в дверь изумительные бестелесные создания. Я уже знала, как назову свой магазин. «Прикид». Мне уже казалось, что я здесь хозяйка и что Гейл носится по помещению, неутомимо болтая, уверенная, деловитая, смеющаяся, рыжие волосы развеваются по ветру. Я даже слышала ее голос: «Все прекрасно, Анжела, моя дорогая! Дела идут полным ходом!» Я просто не могла дождаться, когда увижу это наяву. Все будет замечательно.
Тем временем Кэролайн провела пальцем по подоконнику.
– А помещение, похоже, давно пустует, верно, мистер Хабен? – тихо заметила она. – Должно быть, не просто сдать в период всеобщего спада деловой активности?
Хабен возмущенно фыркнул и довольно запальчиво принялся объяснять, что помещение пустует только потому, что следовало произвести «кое-какие усовершенствования». С тем чтобы привести его, что называется, в надлежащее состояние.
Кэролайн окинула его ироническим взглядом.
– Тогда, конечно, понятно, откуда эти граффити, – заметила она ровным тоном и смахнула пальчиком пыль с надписи, выцарапанной на подоконнике: «Пошли вы нах..!»
Энструтер снова зашелся в кашле.
Взгляд Кэролайн продолжал препарировать помещение. Затем она отошла – как бы для того, чтоб обозреть все сразу, и одновременно сильно топнула каблуком по паркетине. Паркетина отлетела. Кэролайн и бровью не повела.
– Ну, это вы, разумеется, отремонтируете, – заметила она, даже не глядя на владельца.
Только сапожки от Гуччи, подумала я, способны произвести столь разрушительное действие. Повисла неловкая пауза.
– Да, вообще-то тут можно все очень мило устроить, – снисходительно бросила Кэролайн, – приведя в надлежащее состояние. Может, зайдем, когда ремонт будет закончен, как, Анжела? Скажем, через месяц или около того… – Она обернулась к Хабену, на ее лице застыло невозмутимое выражение. – Есть и другой вариант. Мы займемся этим сами. Так будет и дешевле, и быстрее. Обойдется не больше чем в сотен пять-шесть. А потому есть смысл уступить в цене.
Не дожидаясь ответа от Хабена, она заявила, что хочет осмотреть подвал и черный ход. Спустившись туда, я продолжила свои мечты наяву, мужчины же заняли выжидательные позиции наверху, у лестницы.
Ждать им пришлось недолго. Кэролайн поднялась, держа в одной руке дохлую мышь, а в другой – использованный презерватив. Без долгих слов она протянула им оба эти предмета. Хабену – мышь, презерватив – Энструтеру.
– Там выбито стекло, сломан замок, – объявила она, отряхивая руки. – Заходят разные типы с улицы, кто попало. Убеждена, кто угодно, только не санитарная служба. Или вы о такой никогда не слышали, а, мистер Хабен?
Энструтер принялся что-то бормотать. Кэролайн положила мне руку на плечо и подтолкнула к выходу:
– Идем, дорогая. Не место, а мусорная свалка. Может, найдем что-нибудь поприличнее. Кстати, ты не забыла, что у нас назначена еще одна встреча в Челси? – Взглянув последний раз на владельца, она добавила: – Полагаю, если сбросить кусков двадцать, цена будет в самый раз. С другой стороны, все равно дороговато… Ведь срок аренды совсем маленький.
И она зашагала к двери. Мужчины последовали за нами. На улице начался дождь. Капли его блестели на лысине Хабена. Он шустро семенил следом, бормоча нечто на тему о том, что может и сбросить тысяч десять.
Кэролайн, похоже, вовсе не слыша, продолжала решительно вышагивать по тротуару. Мы прошли мимо заведения под вывеской «На одну ночь».
Она подняла глаза.
– Теперь мы знаем, где они ее проводят, верно, мистер Энструтер? – со смехом заметила она. – А трофей-то все еще при вас?
Мистер Энструтер раскашлялся уже не на шутку. К тому же он, похоже, забыл, что до сих пор держит в руке презерватив, и, спохватившись, бросил его в урну. Я заметила, что Хабен уже успел избавиться от мыши. Но вид у него был самый несчастный.
Кэролайн подхватила меня под руку, и мы продолжали бодро шагать вперед. За нашей спиной владелец и агент обменивались несколькими торопливыми фразами. Затем Энструтер прибавил шагу, догнал нас и заявил, что мистер Хабен согласен сбросить еще пять тысяч, если мы подпишем договор в течение двух недель.
Кэролайн или не слышала, или делала вид, что не слышит. Она снова вернулась к вопросу о белых трюфелях, которые, оказывается, сейчас как раз пошли. И надо бы купить, потому как через несколько недель будет поздно. Затем, словно вспомнив что-то, она вдруг резко обернулась. Голос сдержанный и полон ангельского очарования:
– Так, значит, договорились, мистер Хабен? Уступаете двадцать тысяч, а мы, в свою очередь, обязуемся не сообщать ничего санитарной службе, идет? Не стоит откладывать дела в долгий ящик, и потом, к чему вам неприятности? Слишком утомительно разбираться со всеми этими службами, да и дорого обойдется… – Она крепко пожала руки обоим мужчинам, затем отвернулась и взглянула на часы. – Мы уже опаздываем, Анжела!
И мы под проливным дождем двинулись к машине Кэролайн. Мне не хватало духу оглядеться. Было немного стыдно – ведь я ни разу не произнесла ни слова. Но разве по плечу мне было устроить столь грандиозное представление?..
Тем временем Кэролайн рассуждала о ленче.
– У нас еще одна встреча в Челси, помнишь? – со смехом добавила она.
Откуда-то издалека донесся голос мистера Хабена:
– Да такая кого хошь задолбает!
Думаю, он нарочно сказал это громко, чтобы мы услышали. Кэролайн полуобернулась:
– В вашем случае, мистер Хабен, это не имеет значения. Вы не представляете для меня интереса, во всяком случае, в этом смысле, – добавила она с торжествующей улыбкой. – Выходим на связь завтра, мистер Энструтер!
Потом она обернулась ко мне.
– Мне очень понравилось помещение, Анжела, – тихо заметила она. – А тебе?
Я ответила, что по этой цене особенно.
Затем все завертелось с невероятной быстротой. На следующее утро Гейл отправилась смотреть помещение сама, одобрила его (особенно понравилась цена) и взяла все дальнейшее в свои руки. Я почувствовала облегчение – после представления, устроенного Кэролайн, у меня просто не хватило бы присутствия духа общаться с мистером Энструтером. Вообще-то, как доложила вечером по телефону Гейл, теперь за это дело в ответе мистер Прэтт – она произнесла «Прэтт» с особым подтекстом, словно подчеркивая, что он оправдывает свою фамилию.
В последующие несколько недель Гейл, похоже, без особых усилий, поборола его болтовню и бюрократические препоны к получению заветной лицензии на торговлю – правда, не без помощи Рика, добавила она с многозначительной улыбкой. Рик был прирожденным дельцом, знал все ходы и выходы, знал людей, которых можно умаслить, знал, на кого поднажать и за какую веревочку дернуть. Я решила не углубляться в подробности и, не задавая лишних вопросов, лишь выдавала то бутылочку виски, то коробку сигар, когда Гейл намекала, что это бы не повредило. Я не спрашивала, куда и кому.
Ральф был удивлен и озадачен, когда ему сообщили. Я поняла: ему и в голову не могло прийти, что его жена может заняться каким-то делом. Выяснилось, что магазин мой открывается на следующий день после того, как снимают с репертуара его спектакль. Я пыталась усмотреть в этом факте некое символическое значение.
А вот Рейчел, напротив, страшно оживилась и обрадовалась. И спросила, буду ли я приносить ей красивые платьица для кукол.
Я обещала, что буду.
А Кэролайн так и осталась Кэролайн. Чертыхалась по поводу того, что теперь придется искать человека, который бы возил девочек в школу, ворчала, что я подвела ее. Теперь, когда возникли подобные неудобства, она стала считать все это дурацкой затеей. Но нам удалось найти выход. Мы с Ральфом по очереди будем отвозить детей утром, а забирать их будет Кэролайн. Похоже, ее разочаровало, что выход найден так скоро.
– Ха! – неодобрительно хмыкнула она.
Зато благодаря Кэролайн я истратила не все свои сбережения и могла теперь вложить деньги в отделку помещения.
– Мы в деле, дорогая, – объявила Гейл, выкладывая передо мной список всех своих прежних клиенток из «Торгового дома». – А любой бизнес начинается пусть с маленькой, но кражи! – весело добавила она. – Думаешь, зря я прожила с вором столько лет? Теперь надо решить, как действовать дальше.
Но прежде чем приступить, она достала из сумки бутылку дорогого марочного шампанского:
– Никогда не спрашиваю Рика, где он добывает хорошие вещи! – сказала она. – Так выпьем же за «Прикид»!
Глава 3
НОВОСЕЛЬЕ
– Нет, открытием это никак нельзя назвать, дорогая! Прежде надо набить эту чертову лавку разными шмотками.
Гейл нависала над столом, заваленным пригласительными открытками, которые только что прибыли из типографии. Протянула одну мне.
– А поэтому лично я предпочитаю называть это новосельем, – добавила она. – Ну как это бывает, когда переезжаешь в новый дом, и никакой мебели, кроме кровати, у тебя нет, но ты хочешь, чтобы пришли люди с бутылкой обмыть новое место.
Но какие именно люди? Гейл просвещала меня на эту тему в течение всей последней недели, пока мы циклевали новый паркет, мыли окна и красили стены и потолок белой краской. Она явно наслаждалась своей ролью наставницы.
– Самое главное в этом деле, – говорила она, энергично размахивая малярной кистью, – помнить, что женщины, которые торгуют шмотками, и женщины, которые их покупают, это, по сути, одно и то же. Отсюда вывод: чем больше людей ты сумеешь убедить приносить тебе вещи на продажу, тем больше будет покупателей… А это означает хорошую выручку, даже еще по бутылочке шампанского для нас с тобой… Вот так-то, дорогая!
А стало быть, нам нужна презентация, – пылко заключила она, – на которую следует пригласить как можно больше женщин, предпочитающих дорогую и красивую одежду. Одежду, которой будут восхищаться другие. Восхищаться и думать, что никак не могут без нее обойтись. Ну и vise versa .
Вот тогда и начнется настоящее дело! «Инцест дизайнера» – так называла это одна из моих клиенток. А другая – «изнасилованием от кутюр»!
Выдав эту фразу, Гейл так захохотала, что едва не свалилась со стремянки. И все это время продолжала размахивать кистью, точно регулировщик жезлом. К вечеру рыжие ее волосы выглядели так, словно весь день над головой у нее кружила стая чаек.
Целых два дня мы писали приглашения всем тем клиенткам, которых собирались похитить у бывшей хозяйки Гейл. И сводилось это занятие не просто к тому, что она вписывала имя, а я – адрес. Нет, внизу на каждой открытке Гейл делала приписку личного характера. К примеру: «Счастлива буду видеть Вашу светлость на открытии моего нового заведения». И кончая: «Наконец-то избавилась от старой ведьмы! Так что приходи отметить это событие со мной и моей очаровательной новой партнершей!»
– Господи, а что, если все они явятся? Ведь это же будет сущее столпотворение! Слава Богу, что по соседству винный магазин.
Некоторых гостей приглашали устно, при личной встрече. Рик обещал привести кое-каких «деловых» людей. Ральфу было велено придать мероприятию блеска и доставить людей с телевидения – предпочтительно мужчин или по крайней мере тех, «кто ими притворяется», чтобы как-то разбавить дамское общество. И заставить гостей почувствовать, что они присутствуют на значительном событии. Я осторожно намекнула на Кэролайн. В том смысле, что она состояла в родстве с разными важными персонами или переспала с частью из них. Гейл сочла, что это звучит многообещающе и, пожалуй, в толпе она еще кое-как снесет присутствие Кэролайн. Ну и, разумеется, Патрик должен был затащить как можно больше шишек из Сити.
Я решила пригласить соседа-виноторговца в надежде, что тогда он сделает нам большую скидку при закупке партии шампанского. А также другого соседа – антиквара, который, по словам Гейл, был страшным хамом и занудой, но ведь с соседями следует поддерживать добрососедские отношения, разве не так? К тому же, возможно, созерцание томных моделей смягчит его нрав и укрепит мужской орган, если таковой у него вообще имелся. Я также предложила пригласить жильца сверху – по дипломатическим соображениям. К тому же, добавила я, он знаменитый фотограф и может оказаться полезным. О второй причине я предпочла умолчать. О том, что он при встрече так и сверлил меня пылким взором и вообще был страшно интересным мужчиной. Во всяком случае, предстоящий праздник должен был стать для меня серьезным испытанием, ведь я почти никого не знала. Хотелось бы, чтобы на нем присутствовал хотя бы один симпатичный незнакомец, с которым можно было бы пофлиртовать.
Затем был еще некий Ренато, владелец ресторана «Треви», что напротив. И определение «интересный» или «симпатичный» ему никак не подходило – он был адски хорош собой. Мы с Гейл заходили к нему днем перекусить, и он уже успел признать нас за своих. Гейл с инстинктом истинной католички клялась и божилась, что любовник из него никудышный, что такие, как он, даже трахая женщину, любуются при этом собой в зеркале. К тому же он был вдовцом и буквально боготворил свою дочь – совершенно эфемерное создание в облаке темных кудрей, иногда прислуживающее нам за столиком. По мнению Гейл, любой итальянец, влюбленный в девственницу, предпочитает алтарь постельным утехам.
Но каковы бы ни были пристрастия Ренато, он обещал поставить нам на праздник салаты, пасту, салями, оливки и все такое прочее в совершенно невероятных количествах. Меня он уже называл «Анжела, ангел мой». Я же была готова назваться хоть девой, лишь бы стрелы этого итальянского амура были нацелены в меня. Вот уже двое мужчин, с которыми можно будет пофлиртовать. Хоть какой-то просвет.
Я понимала, что мысли о предстоящем мероприятии носят у меня не слишком деловой характер. Однако последние годы жизни бок о бок с полубезработным мужем не слишком способствовали поднятию духа. К тому же и Кэролайн непрестанно твердила: «Черт побери, ты ж еще совсем молоденькая!»
Да и потом, разве не я платила за все это? Подобного рода банкет сожрет все оставшиеся деньги. Остается лишь надеяться, что Гейл знает, что делает. Иногда я просыпалась среди ночи в холодном поту от страха. А обнимая Рейчел, всякий раз в душе молила простить меня за то, что израсходовала наш скромный неприкосновенный запас на свои сомнительные и эгоистические прихоти.
– А когда можно прийти посмотреть твой магазин, мам?
– Скоро, дорогая. Очень скоро.
– Он большой? Как «Вейтроуз», да?
– О нет, милая.
– А там будет продаваться мороженое «Марс»?
– Боюсь, что нет, дорогая.
Как ни странно, но больше всего в те дни поддерживал меня неподдельный энтузиазм Рейчел. Я росла и воспитывалась в убеждении, что силы, потраченные на любые дела вне домашнего очага, ослабляют любовь и заботу о близких. Теперь я поняла, что это не совсем так. А может, даже совсем наоборот.
Мною было сделано еще несколько удивительных открытий. Прежде я считала, что если Бог и одарил меня каким-то достоинством, то только в физическом смысле. Мне льстило, что люди восхищаются моей фигурой, завидуют ей. Часто хотелось, чтобы они завидовали и уму – особенно с учетом того факта, что тело не вечно и уже не за горами то время, когда я превращусь в старую, дряблую кошелку.
Теперь же в душу закралось сомнение: а что, если все это время я обманывалась на свой счет? Что, если красивая фигура была лишь видимостью, а за ее соблазнительными изгибами крылось нечто совсем иное? Возможно ли одновременно иметь и бюст, и мозги?
Гейл первая намекнула, что это возможно.
– Скажи, Анжела, откуда тебе в голову пришла эта идея?
Я удивилась и ответила, что не совеем понимаю, к чему она клонит.– Ну, насчет магазина, – сказала она. – Ты только посмотри!
И тут я увидела, что она права. Магазин обретал свой, характерный, отличный от других облик, и в большой степени то было моей заслугой. Именно я дополнила его довольно неожиданными и пикантными деталями. Так, один знакомый художник соорудил весьма оригинальную вывеску, при виде которой удивилась даже Гейл. Но идея принадлежала мне. Вывеска вращалась, как флюгер. С одной стороны название «Прикид». Оно состояло из букв, свисавших в виде ожерелья и украшавших плечи и торс молодой женщины, которая собиралась расстегнуть молнию на платье. С другой стороны было видно, что она уже ее расстегнула. Вывеска выглядела весьма притягательно – убедительным доказательством служило то, что почти все прохожие останавливались и глазели на нее. Единственным смущавшим меня обстоятельством была следующая деталь – художник, видимо, желая польстить, взял за образец мою фигуру.
– Слушай, а вдруг люди подумают, что у нас здесь стриптиз-шоу, а, Гейл? – тревожилась я.
– Ну, в определенном смысле так оно и есть, – посмеиваясь, ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Тем временем Кэролайн провела пальцем по подоконнику.
– А помещение, похоже, давно пустует, верно, мистер Хабен? – тихо заметила она. – Должно быть, не просто сдать в период всеобщего спада деловой активности?
Хабен возмущенно фыркнул и довольно запальчиво принялся объяснять, что помещение пустует только потому, что следовало произвести «кое-какие усовершенствования». С тем чтобы привести его, что называется, в надлежащее состояние.
Кэролайн окинула его ироническим взглядом.
– Тогда, конечно, понятно, откуда эти граффити, – заметила она ровным тоном и смахнула пальчиком пыль с надписи, выцарапанной на подоконнике: «Пошли вы нах..!»
Энструтер снова зашелся в кашле.
Взгляд Кэролайн продолжал препарировать помещение. Затем она отошла – как бы для того, чтоб обозреть все сразу, и одновременно сильно топнула каблуком по паркетине. Паркетина отлетела. Кэролайн и бровью не повела.
– Ну, это вы, разумеется, отремонтируете, – заметила она, даже не глядя на владельца.
Только сапожки от Гуччи, подумала я, способны произвести столь разрушительное действие. Повисла неловкая пауза.
– Да, вообще-то тут можно все очень мило устроить, – снисходительно бросила Кэролайн, – приведя в надлежащее состояние. Может, зайдем, когда ремонт будет закончен, как, Анжела? Скажем, через месяц или около того… – Она обернулась к Хабену, на ее лице застыло невозмутимое выражение. – Есть и другой вариант. Мы займемся этим сами. Так будет и дешевле, и быстрее. Обойдется не больше чем в сотен пять-шесть. А потому есть смысл уступить в цене.
Не дожидаясь ответа от Хабена, она заявила, что хочет осмотреть подвал и черный ход. Спустившись туда, я продолжила свои мечты наяву, мужчины же заняли выжидательные позиции наверху, у лестницы.
Ждать им пришлось недолго. Кэролайн поднялась, держа в одной руке дохлую мышь, а в другой – использованный презерватив. Без долгих слов она протянула им оба эти предмета. Хабену – мышь, презерватив – Энструтеру.
– Там выбито стекло, сломан замок, – объявила она, отряхивая руки. – Заходят разные типы с улицы, кто попало. Убеждена, кто угодно, только не санитарная служба. Или вы о такой никогда не слышали, а, мистер Хабен?
Энструтер принялся что-то бормотать. Кэролайн положила мне руку на плечо и подтолкнула к выходу:
– Идем, дорогая. Не место, а мусорная свалка. Может, найдем что-нибудь поприличнее. Кстати, ты не забыла, что у нас назначена еще одна встреча в Челси? – Взглянув последний раз на владельца, она добавила: – Полагаю, если сбросить кусков двадцать, цена будет в самый раз. С другой стороны, все равно дороговато… Ведь срок аренды совсем маленький.
И она зашагала к двери. Мужчины последовали за нами. На улице начался дождь. Капли его блестели на лысине Хабена. Он шустро семенил следом, бормоча нечто на тему о том, что может и сбросить тысяч десять.
Кэролайн, похоже, вовсе не слыша, продолжала решительно вышагивать по тротуару. Мы прошли мимо заведения под вывеской «На одну ночь».
Она подняла глаза.
– Теперь мы знаем, где они ее проводят, верно, мистер Энструтер? – со смехом заметила она. – А трофей-то все еще при вас?
Мистер Энструтер раскашлялся уже не на шутку. К тому же он, похоже, забыл, что до сих пор держит в руке презерватив, и, спохватившись, бросил его в урну. Я заметила, что Хабен уже успел избавиться от мыши. Но вид у него был самый несчастный.
Кэролайн подхватила меня под руку, и мы продолжали бодро шагать вперед. За нашей спиной владелец и агент обменивались несколькими торопливыми фразами. Затем Энструтер прибавил шагу, догнал нас и заявил, что мистер Хабен согласен сбросить еще пять тысяч, если мы подпишем договор в течение двух недель.
Кэролайн или не слышала, или делала вид, что не слышит. Она снова вернулась к вопросу о белых трюфелях, которые, оказывается, сейчас как раз пошли. И надо бы купить, потому как через несколько недель будет поздно. Затем, словно вспомнив что-то, она вдруг резко обернулась. Голос сдержанный и полон ангельского очарования:
– Так, значит, договорились, мистер Хабен? Уступаете двадцать тысяч, а мы, в свою очередь, обязуемся не сообщать ничего санитарной службе, идет? Не стоит откладывать дела в долгий ящик, и потом, к чему вам неприятности? Слишком утомительно разбираться со всеми этими службами, да и дорого обойдется… – Она крепко пожала руки обоим мужчинам, затем отвернулась и взглянула на часы. – Мы уже опаздываем, Анжела!
И мы под проливным дождем двинулись к машине Кэролайн. Мне не хватало духу оглядеться. Было немного стыдно – ведь я ни разу не произнесла ни слова. Но разве по плечу мне было устроить столь грандиозное представление?..
Тем временем Кэролайн рассуждала о ленче.
– У нас еще одна встреча в Челси, помнишь? – со смехом добавила она.
Откуда-то издалека донесся голос мистера Хабена:
– Да такая кого хошь задолбает!
Думаю, он нарочно сказал это громко, чтобы мы услышали. Кэролайн полуобернулась:
– В вашем случае, мистер Хабен, это не имеет значения. Вы не представляете для меня интереса, во всяком случае, в этом смысле, – добавила она с торжествующей улыбкой. – Выходим на связь завтра, мистер Энструтер!
Потом она обернулась ко мне.
– Мне очень понравилось помещение, Анжела, – тихо заметила она. – А тебе?
Я ответила, что по этой цене особенно.
Затем все завертелось с невероятной быстротой. На следующее утро Гейл отправилась смотреть помещение сама, одобрила его (особенно понравилась цена) и взяла все дальнейшее в свои руки. Я почувствовала облегчение – после представления, устроенного Кэролайн, у меня просто не хватило бы присутствия духа общаться с мистером Энструтером. Вообще-то, как доложила вечером по телефону Гейл, теперь за это дело в ответе мистер Прэтт – она произнесла «Прэтт» с особым подтекстом, словно подчеркивая, что он оправдывает свою фамилию.
В последующие несколько недель Гейл, похоже, без особых усилий, поборола его болтовню и бюрократические препоны к получению заветной лицензии на торговлю – правда, не без помощи Рика, добавила она с многозначительной улыбкой. Рик был прирожденным дельцом, знал все ходы и выходы, знал людей, которых можно умаслить, знал, на кого поднажать и за какую веревочку дернуть. Я решила не углубляться в подробности и, не задавая лишних вопросов, лишь выдавала то бутылочку виски, то коробку сигар, когда Гейл намекала, что это бы не повредило. Я не спрашивала, куда и кому.
Ральф был удивлен и озадачен, когда ему сообщили. Я поняла: ему и в голову не могло прийти, что его жена может заняться каким-то делом. Выяснилось, что магазин мой открывается на следующий день после того, как снимают с репертуара его спектакль. Я пыталась усмотреть в этом факте некое символическое значение.
А вот Рейчел, напротив, страшно оживилась и обрадовалась. И спросила, буду ли я приносить ей красивые платьица для кукол.
Я обещала, что буду.
А Кэролайн так и осталась Кэролайн. Чертыхалась по поводу того, что теперь придется искать человека, который бы возил девочек в школу, ворчала, что я подвела ее. Теперь, когда возникли подобные неудобства, она стала считать все это дурацкой затеей. Но нам удалось найти выход. Мы с Ральфом по очереди будем отвозить детей утром, а забирать их будет Кэролайн. Похоже, ее разочаровало, что выход найден так скоро.
– Ха! – неодобрительно хмыкнула она.
Зато благодаря Кэролайн я истратила не все свои сбережения и могла теперь вложить деньги в отделку помещения.
– Мы в деле, дорогая, – объявила Гейл, выкладывая передо мной список всех своих прежних клиенток из «Торгового дома». – А любой бизнес начинается пусть с маленькой, но кражи! – весело добавила она. – Думаешь, зря я прожила с вором столько лет? Теперь надо решить, как действовать дальше.
Но прежде чем приступить, она достала из сумки бутылку дорогого марочного шампанского:
– Никогда не спрашиваю Рика, где он добывает хорошие вещи! – сказала она. – Так выпьем же за «Прикид»!
Глава 3
НОВОСЕЛЬЕ
– Нет, открытием это никак нельзя назвать, дорогая! Прежде надо набить эту чертову лавку разными шмотками.
Гейл нависала над столом, заваленным пригласительными открытками, которые только что прибыли из типографии. Протянула одну мне.
– А поэтому лично я предпочитаю называть это новосельем, – добавила она. – Ну как это бывает, когда переезжаешь в новый дом, и никакой мебели, кроме кровати, у тебя нет, но ты хочешь, чтобы пришли люди с бутылкой обмыть новое место.
Но какие именно люди? Гейл просвещала меня на эту тему в течение всей последней недели, пока мы циклевали новый паркет, мыли окна и красили стены и потолок белой краской. Она явно наслаждалась своей ролью наставницы.
– Самое главное в этом деле, – говорила она, энергично размахивая малярной кистью, – помнить, что женщины, которые торгуют шмотками, и женщины, которые их покупают, это, по сути, одно и то же. Отсюда вывод: чем больше людей ты сумеешь убедить приносить тебе вещи на продажу, тем больше будет покупателей… А это означает хорошую выручку, даже еще по бутылочке шампанского для нас с тобой… Вот так-то, дорогая!
А стало быть, нам нужна презентация, – пылко заключила она, – на которую следует пригласить как можно больше женщин, предпочитающих дорогую и красивую одежду. Одежду, которой будут восхищаться другие. Восхищаться и думать, что никак не могут без нее обойтись. Ну и vise versa .
Вот тогда и начнется настоящее дело! «Инцест дизайнера» – так называла это одна из моих клиенток. А другая – «изнасилованием от кутюр»!
Выдав эту фразу, Гейл так захохотала, что едва не свалилась со стремянки. И все это время продолжала размахивать кистью, точно регулировщик жезлом. К вечеру рыжие ее волосы выглядели так, словно весь день над головой у нее кружила стая чаек.
Целых два дня мы писали приглашения всем тем клиенткам, которых собирались похитить у бывшей хозяйки Гейл. И сводилось это занятие не просто к тому, что она вписывала имя, а я – адрес. Нет, внизу на каждой открытке Гейл делала приписку личного характера. К примеру: «Счастлива буду видеть Вашу светлость на открытии моего нового заведения». И кончая: «Наконец-то избавилась от старой ведьмы! Так что приходи отметить это событие со мной и моей очаровательной новой партнершей!»
– Господи, а что, если все они явятся? Ведь это же будет сущее столпотворение! Слава Богу, что по соседству винный магазин.
Некоторых гостей приглашали устно, при личной встрече. Рик обещал привести кое-каких «деловых» людей. Ральфу было велено придать мероприятию блеска и доставить людей с телевидения – предпочтительно мужчин или по крайней мере тех, «кто ими притворяется», чтобы как-то разбавить дамское общество. И заставить гостей почувствовать, что они присутствуют на значительном событии. Я осторожно намекнула на Кэролайн. В том смысле, что она состояла в родстве с разными важными персонами или переспала с частью из них. Гейл сочла, что это звучит многообещающе и, пожалуй, в толпе она еще кое-как снесет присутствие Кэролайн. Ну и, разумеется, Патрик должен был затащить как можно больше шишек из Сити.
Я решила пригласить соседа-виноторговца в надежде, что тогда он сделает нам большую скидку при закупке партии шампанского. А также другого соседа – антиквара, который, по словам Гейл, был страшным хамом и занудой, но ведь с соседями следует поддерживать добрососедские отношения, разве не так? К тому же, возможно, созерцание томных моделей смягчит его нрав и укрепит мужской орган, если таковой у него вообще имелся. Я также предложила пригласить жильца сверху – по дипломатическим соображениям. К тому же, добавила я, он знаменитый фотограф и может оказаться полезным. О второй причине я предпочла умолчать. О том, что он при встрече так и сверлил меня пылким взором и вообще был страшно интересным мужчиной. Во всяком случае, предстоящий праздник должен был стать для меня серьезным испытанием, ведь я почти никого не знала. Хотелось бы, чтобы на нем присутствовал хотя бы один симпатичный незнакомец, с которым можно было бы пофлиртовать.
Затем был еще некий Ренато, владелец ресторана «Треви», что напротив. И определение «интересный» или «симпатичный» ему никак не подходило – он был адски хорош собой. Мы с Гейл заходили к нему днем перекусить, и он уже успел признать нас за своих. Гейл с инстинктом истинной католички клялась и божилась, что любовник из него никудышный, что такие, как он, даже трахая женщину, любуются при этом собой в зеркале. К тому же он был вдовцом и буквально боготворил свою дочь – совершенно эфемерное создание в облаке темных кудрей, иногда прислуживающее нам за столиком. По мнению Гейл, любой итальянец, влюбленный в девственницу, предпочитает алтарь постельным утехам.
Но каковы бы ни были пристрастия Ренато, он обещал поставить нам на праздник салаты, пасту, салями, оливки и все такое прочее в совершенно невероятных количествах. Меня он уже называл «Анжела, ангел мой». Я же была готова назваться хоть девой, лишь бы стрелы этого итальянского амура были нацелены в меня. Вот уже двое мужчин, с которыми можно будет пофлиртовать. Хоть какой-то просвет.
Я понимала, что мысли о предстоящем мероприятии носят у меня не слишком деловой характер. Однако последние годы жизни бок о бок с полубезработным мужем не слишком способствовали поднятию духа. К тому же и Кэролайн непрестанно твердила: «Черт побери, ты ж еще совсем молоденькая!»
Да и потом, разве не я платила за все это? Подобного рода банкет сожрет все оставшиеся деньги. Остается лишь надеяться, что Гейл знает, что делает. Иногда я просыпалась среди ночи в холодном поту от страха. А обнимая Рейчел, всякий раз в душе молила простить меня за то, что израсходовала наш скромный неприкосновенный запас на свои сомнительные и эгоистические прихоти.
– А когда можно прийти посмотреть твой магазин, мам?
– Скоро, дорогая. Очень скоро.
– Он большой? Как «Вейтроуз», да?
– О нет, милая.
– А там будет продаваться мороженое «Марс»?
– Боюсь, что нет, дорогая.
Как ни странно, но больше всего в те дни поддерживал меня неподдельный энтузиазм Рейчел. Я росла и воспитывалась в убеждении, что силы, потраченные на любые дела вне домашнего очага, ослабляют любовь и заботу о близких. Теперь я поняла, что это не совсем так. А может, даже совсем наоборот.
Мною было сделано еще несколько удивительных открытий. Прежде я считала, что если Бог и одарил меня каким-то достоинством, то только в физическом смысле. Мне льстило, что люди восхищаются моей фигурой, завидуют ей. Часто хотелось, чтобы они завидовали и уму – особенно с учетом того факта, что тело не вечно и уже не за горами то время, когда я превращусь в старую, дряблую кошелку.
Теперь же в душу закралось сомнение: а что, если все это время я обманывалась на свой счет? Что, если красивая фигура была лишь видимостью, а за ее соблазнительными изгибами крылось нечто совсем иное? Возможно ли одновременно иметь и бюст, и мозги?
Гейл первая намекнула, что это возможно.
– Скажи, Анжела, откуда тебе в голову пришла эта идея?
Я удивилась и ответила, что не совеем понимаю, к чему она клонит.– Ну, насчет магазина, – сказала она. – Ты только посмотри!
И тут я увидела, что она права. Магазин обретал свой, характерный, отличный от других облик, и в большой степени то было моей заслугой. Именно я дополнила его довольно неожиданными и пикантными деталями. Так, один знакомый художник соорудил весьма оригинальную вывеску, при виде которой удивилась даже Гейл. Но идея принадлежала мне. Вывеска вращалась, как флюгер. С одной стороны название «Прикид». Оно состояло из букв, свисавших в виде ожерелья и украшавших плечи и торс молодой женщины, которая собиралась расстегнуть молнию на платье. С другой стороны было видно, что она уже ее расстегнула. Вывеска выглядела весьма притягательно – убедительным доказательством служило то, что почти все прохожие останавливались и глазели на нее. Единственным смущавшим меня обстоятельством была следующая деталь – художник, видимо, желая польстить, взял за образец мою фигуру.
– Слушай, а вдруг люди подумают, что у нас здесь стриптиз-шоу, а, Гейл? – тревожилась я.
– Ну, в определенном смысле так оно и есть, – посмеиваясь, ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43