– Нет, – возразил он. – Я приехал сюда потому, что он еще не приступил к работе. Вертушки начнут привозить оборудование только завтра.
– Ты предпочитаешь находиться подальше от отца? Он посмотрел куда-то в сторону.
– Я предпочел бы видеть его в аду.
– Это и есть ад, – сказала она.
Мальчик рассмеялся.
– Почему же ты приехал сюда с ним? – спросила она.
– Потому что мне всего лишь пятнадцать лет, а он этим летом взял меня на попечение.
– На попечение, – повторила она. – Ты что преступник?
– Это он преступник, – с горечью сказал мальчик.
– А в чем его преступление?
Какое-то мгновение он молчал, словно решая, стоит ли отвечать на этот вопрос. Но потом все же ответил. Ему было стыдно за преступление своего отца.
– Прелюбодеяние, – тихо сказал он, отведя глаза в сторону. Слово повисло в воздухе. Мальчик снова посмотрел на Анамари. Его лицо слегка покраснело.
«Какая прозрачная кожа у европейцев,– подумала она.– Сквозь нее проступают все их эмоции». Услышав это слово, она поняла, как все произошло. Любимая мать обманута и теперь он должен провести лето с тем, кто ее обманул.
– Это и есть преступление?
Он пожал плечами.
– Для католиков это, может, и не преступление.
– Ты протестант?
Он отрицательно покачал головой.
– Мормон. Но я еретик.
Она рассмеялась:
– Значит, ты еретик, а твой отец прелюбодей.
Ему явно не понравилось, что она смеется.
– А ты девственница, – сказал он. Казалось, он рассчитывал своими словами сделать ей больно.
Прекратив стирать простыню, она выпрямилась и посмотрела на свои руки.
– Это тоже преступление? – пробормотала она.
– Вчера ночью мне снился сон, – сказал он, – в этом сне тебя звали Анна Мари, но когда я попытался назвать тебя этим именем, у меня ничего не получилось. И я назвал тебя другим.
– И каким же? – спросила она.
– Какая разница? Это ведь только сон, – он над ней насмехался, пользуясь тем, что она верит в сновидения.
– Ты видел меня во сне и во сне меня звали Анамари?
– Да, верно, а что? Ведь это твое имя, не так ли?
Он не успел задать еще один вопрос: «Ты ведь девственница, верно?».
Подняв из воды простыню, она выкрутила ее и бросила ему. Он поймал ее, но грязная, вонючая вода брызнула ему прямо в лицо, которое исказила гримаса отвращения. Она вылила воду из таза прямо на землю, в результате этого все его брюки оказались выпачканы грязью. Но он даже не сдвинулся с места. Тогда она взяла пустой таз и подошла к резервуару, чтобы набрать чистой воды.
– Теперь пора всполоснуть, – сказала она.
– Тебе снилась взлетно-посадочная полоса, – сказал он. – А мне снилась ты.
– В своих снах тебе лучше не совать нос в чужие дела, – сказала она.
– Знаешь, я не наводил никаких справок,– сказал он, – а только полетел в эту самую деревню, что видел во сне, и вот оказалось, что ты тоже веришь сновидениям.
– Это еще не значит, что я собираюсь раздвигать перед тобой ноги, можешь выбросить это из головы, – сказала она.
Он с ужасом посмотрел на нее.
– Да ты свихнулась! О чем ты говоришь! Это же блуд! Да и вообще ты мне в матери годишься!
– Мне сорок два года, – сказала она, – если тебя это так волнует.
– Ты старше моей матери,– сказал он.– У меня и в мыслях не было вступать с тобой в половую связь. Я сожалею, если у тебя сложилось обо мне такое впечатление.
Она усмехнулась.
– А ты забавный мальчишка, янки. Сначала ты говоришь, что я девственница...
– То было во сне, – сказал он.
– А потом ты говоришь мне, что я старше твоей матери и слишком безобразна, чтобы даже мысленно вступить со мной в половую связь.
Он даже побелел от стыда.
– Извини, но я лишь хотел убедиться в том, что ты понимаешь, что я никогда бы...
– Ты хотел объяснить мне, что ты примерный мальчик.
– Да, – подтвердил он.
Она снова усмехнулась:
– И ты, наверное, даже сам себя ни разу не ублажил, – сказала она.
Его лицо покраснело. Он мучительно пытался сообразить, что сказать ей в ответ. Потом швырнул в нее еще мокрую простыню и резко повернувшись, пошел прочь. Она умирала от смеха. Ей очень понравился этот паренек.
На следующее утро он снова пришел и весь день помогал ей в клинике. Паренька звали Сэм Монсон, и он стал для нее первым европейцем, который видел вещие сны. Раньше она думала, что на это способны только индейцы. Она не знала, какое именно божество посылает ей эти сны, но, наверное, это было то же самое божество, которое посылало сны Сэму. Возможно, что именно оно свело их вместе здесь в джунглях. Не исключено, что оно направит бур в сторону нефти и отцу Сэма придется надолго остаться здесь вместе с сыном, чтобы выполнить все замыслы этого божества.
Она испытывала чувство досады, вызванное тем, что божество упомянуло о ее девственности. Кроме нее, это никого больше не касалось.

Жизнь в джунглях оказалась лучше, чем Сэм ожидал. В Юте, когда мать впервые сказала, что ему придется вместе с этим старым ублюдком отправиться в Амазонию, он с ужасом приготовился к самому худшему. Он представлял себе, что ему придется с мачете в руках прорубаться сквозь заросли ползучих растений, плыть в облепленных паразитами каноэ по рекам, которые кишат пираньями, обливаться потом, страдать от укусов москитов и вдыхать густой, насыщенный влагой воздух. Вместо этого он обнаружил, что американские нефтяники живут в довольно приличном лагере, оснащенном генератором, который вырабатывает электричество для освещения помещений. Но все же здесь все время шли дожди, а когда их не было, становилось так жарко, что поневоле хотелось, чтобы снова пошел дождь. Ему так и не пришлось столкнуться ни с одной из тех жутких, подстерегающих на каждом шагу опасностей, которые так его пугали, и ни разу не пришлось прорубаться сквозь джунгли. Здесь были тропы, которые порой больше походили на дороги, а густая и яркая зелень джунглей оказалась даже прекраснее, чем он себе представлял. Он никогда не думал, что американский Запад по сравнению с этими джунглями не более чем пустыня. Даже Калифорния, где жил этот старый ублюдок в промежутках между выездами на бурение скважин, даже эти покрытые лесами холмы и горы выглядели довольно блекло по сравнению с яркой зеленью джунглей.
Маленькие, тихие индейцы вовсе не были охотниками за скальпами. Вместо того чтобы их избегать, как это делали взрослые американцы, Сэм, обнаружив, что может легко с ними общаться, стал приходить к ним и даже оказывать им помощь, работая вместе с Анамари. Старый ублюдок мог целыми часами сидеть и лакать свое пиво вместе с приятелями. Прелюбодеяние и пиво – как будто одного презренного плотского греха ему было недостаточно. Что касается Сэма, то он действительно творил здесь добрые дела. Сэм брался за любое дело, которое могло бы доказать, что он представляет собой полную противоположность отцу. А поскольку его отец был слабым, чувственным и приземленным человеком, лишенным самоконтроля, то Сэм должен был стать сильным, духовным и разумным человеком, который не позволяет плотским страстям управлять собой. Видя, как его отец поддается алкоголю, и вспоминая, как он в отсутствие матери не мог и месяца прожить, чтобы не затащить в свою постель какую-нибудь шлюху, Сэм гордился тем, что обладает внутренней дисциплиной. Он управлял своим телом, не позволяя ему выходить из-под контроля.
Он также гордился тем, что в первый же день выдержал испытание, которому его подвергла Анамари. Не побоится ли он прикоснуться к человеческим экскрементам? Он не побоялся дышать горячим смрадом страданий и не побоялся нечистот невинной плоти искалеченного дитя. Разве Иисус не прикасался к прокаженным? Нечистоты плоти не вызывали в нем отвращения. Лишь нечистоты души были для него невыносимы.
Вот почему его так беспокоили сны, в которых он видел Анамари. Не прошло и дня, как они стали друзьями. Они беседовали на самые серьезные темы. Она рассказывала ему об индейцах Амазонии и о том, как получила педагогическое образование в Сан-Паулу. Она внимательно слушала, когда он рассказывал ей об истории, религии и эволюции и о всех теориях и идеях, которые перемешались у него в голове. Даже мать, которая всегда была занята младшими детьми и без конца что-то делала для церкви, никогда не уделяла ему столько внимания. Анамари так внимательно его слушала, как будто высказываемые им идеи имели для нее какое-то значение.
Однако ночью он увидел во сне нечто совсем из ряда вон выходящее. В этом сновидении он увидел ее голой и услышал, как некий голос называет ее «Девственной Америкой». Он понятия не имел, какое отношение имеет ее девственность к Америке. Впрочем, даже вещие сны порой были лишены всякого смысла. Но одно он знал точно: всякий раз, когда он видел Анамари голой, она тянулась к нему, и он испытывал такое страстное влечение, что несколько раз просыпался, содрогаясь от воображаемого удовольствия, словно библейский Онан, сын Иуды, который источал свое семя на землю и был за это предан смерти.
Всякий раз после того, как это случалось, Сэм еще долго лежал с открытыми глазами, содрогаясь от страха. И не потому, что он боялся кары Господней. Ведь Господь не поразил насмерть отца за прелюбодеяние, поэтому Сэму за его эротический сон уж тем более не грозила такая опасность. Его пугало то, что в этих снах он увидел, как сам становится таким же похотливым и порочным, как его отец. Он не желал испытывать никакого сексуального влечения к Анамари. Она была старой, тощей и грубой. Он просто боялся ее, но более всего он не хотел ее потому, что он не был похож на своего отца. Он никогда не вступил бы в половые сношения с женщиной, которая не была бы его женой.
Однако когда он пришел в деревню Агуалинда, он почувствовал огромное желание снова ее увидеть. И когда он нашел ее (деревушка была маленькой, и он сделал это довольно быстро), то не смог выбросить из головы красочные картины того, как она выглядела в этих снах, как она тянулась к нему, и как покачивались ее груди, и как прижимались к нему ее худые бедра. Он был готов ущипнуть себя до боли, чтобы забыть об этом влечении.
Это происходило потому, что он жил с отцом. Распутство этого старого ублюдка передавалось и ему, вот в чем дело. Поэтому он проводил вместе с отцом как можно меньше времени, возвращаясь домой только для того, чтобы переночевать.
Чем усерднее он работал, выполняя задания, которые ему давала Анамари, тем проще ему было заставить себя забыть сон, в котором она стояла над ним на четвереньках, слегка касаясь его тела своим. Пропалывай грядки, так, чтобы твоя спина горела от жгучей боли! Промой рану индейцу-охотнику и перебинтуй ее! Стерилизуй инструменты спиртом! Помимо всего прочего, не смей даже случайно касаться ее тела. Отодвинься от нее, когда она окажется рядом, отвернись, чтобы не чувствовать ее горячего дыхания, когда она прислоняется к твоему плечу. Немедленно начинай что-нибудь бодро рассказывать, как только наступит тишина, заполненная лишь жужжанием насекомых, и ты увидишь, как струйки пота медленно скатываются с ее шеи вниз, чтобы исчезнуть в ложбинке между ее грудей, там, где она завязала рубашку узлом, вместо того, чтобы ее застегнуть.
Как она могла быть девственницей, если так вела себя в его снах?
– Как ты думаешь, откуда приходят сны? – спросила она.
Он покраснел, хотя и знал, что она не умеет читать его мысли. А может, умеет?
– Я говорю о снах, – повторила она. – Как ты думаешь, почему мы видим сны, которые становятся явью?
Уже почти стемнело.
– Мне надо идти домой, – сказал он. Она не отпускала его руку. Когда она успела взять его за руку, и зачем ей это понадобилось?
– Мне снится один очень странный сон, – сказала она. – Я вижу во сне какую-то огромную змею, покрытую яркими зелеными и красными перьями.
– Не все сны становятся явью,– сказал он.
– Надеюсь, что это так, – сказала она, – потому что эта змея вышла из... в общем, я родила эту змею.
– Кетцаль, – сказал он.
– Что это значит?
– Божественный пернатый змей ацтеков. А может быть, майя. В общем мексиканцев. Мне надо идти домой.
– Но что это означает?
– Уже почти стемнело,– сказал он.
– Останься и поговори со мной! – потребовала она. – У меня есть комната, ты можешь в ней переночевать.
Но Сэм должен был возвращаться. Именно потому, что он терпеть не мог оставаться наедине с отцом, он осмелился отказаться от ее предложения. Он возбудился уже от того, что она пригласила его остаться на ночь. Он не мог позволить себе провести ночь в том же доме, что и она. В этом случае ему обязательно приснился бы такой сон, которого он бы уже не выдержал. Поэтому он простился с ней и пошел по лесной тропинке, которая вела домой. Всю дорогу он думал об Анамари. Казалось, что даже растения каким-то образом передают ее образ, поэтому теперь его желание стало даже сильнее, чем тогда, когда он стоял рядом с ней.
В густеющей темноте листья деревьев превращались из зеленых в черные. Удушливая тьма ночных джунглей не пугала его, казалось, она приглашает его сойти с тропы и нырнуть в тень, где насыщенные влагой лесные дебри могли бы помочь ему забыться и снять напряжение. Но он не сошел с тропы, а только ускорил шаг.
С чувством облегчения он, наконец, вошел в городок нефтяников. Громко работал генератор, но насекомые, роем кружившие в огромном световом пятне, заглушали его шум. Они отбрасывали тени, метавшиеся в какой-то демонической пляске. Он и его отец жили в большом однокомнатном доме, стоявшем на краю поселка. Домики, построенные нефтяной компанией, выглядели намного привлекательнее, чем хибары индейцев, построенные бразильским правительством.
Несколько человек окликнули его, приветствуя. Не замедляя шага, он помахал им рукой, а одному или двум из них даже что-то ответил. В паху он чувствовал напряжение, вызванное желанием, и лишь благодаря тому, что он находился в тени и шел очень быстро, никто ничего не заметил. Это было настоящее безумие: чем больше он прилагал усилий, чтобы успокоиться, тем чаще перед его внутренним взором возникали образы Анамари. Это уже походило на какую-то галлюцинацию. Его тело не желало расслабляться. Он буквально вбежал в дом.
Отец мыл свою тарелку. Когда он поднял глаза, Сэм уже проскочил мимо него.
– Я подогрею тебе ужин.
Сэм упал на кровать.
– Я не голоден.
– Почему ты пришел так поздно? – спросил отец.
– Мы заговорились.
– Ночью в джунглях небезопасно. Ты считаешь, что они никому не угрожают потому, что днем здесь ничего плохого не происходит. Но на самом деле здесь очень опасно.
– Да, конечно, папа. Я знаю, – Сэм встал и повернулся к отцу спиной, чтобы снять брюки. Это было настоящее безумие – он по-прежнему находился в возбужденном состоянии. Сэму не хотелось, чтобы отец это увидел.
Но безошибочное чутье дотошного родителя не подвело старого ублюдка, и он, должно быть, почувствовал, что Сэм что-то прячет. Когда Сэм оказался в чем мать родила, отец, словно никогда и не слышал о правилах хорошего тона, зашел спереди и посмотрел.
Сэм покраснел от стыда. Глаза отца превратились в узкие щелочки и смотрели на Сэма с холодной жестокостью. «Я надеюсь, что у меня никогда не будет такого взгляда,– подумал Сэм.– Я надеюсь, что на моем лице никогда не появится это мерзкое, подозрительное выражение. Я лучше умру, чем стану таким, как он».
– Ладно, надень пижаму, – сказал отец. – Что, я так и буду на это смотреть?
Сэм натянул трусы.
– Что там у вас происходит? – спросил отец.
– Ничего,– ответил Сэм.
– Должно быть, ты чем-то занимался весь день.
– Я же сказал тебе, что я ей помогал. Она работает в клинике и следит за огородом. У нее нет электричества, и поэтому приходится много работать.
– В свое время я много работал, Сэм, но в таком вот виде я никогда не приходил домой.
– Ну да, ты всегда по пути где-нибудь останавливался, чтобы расслабиться с какой-нибудь шлюхой.
Старый ублюдок, взмахнув рукой, ударил Сэма по лицу. Его обожгло жгучей болью. Все произошло настолько неожиданно, что Сэм не успел заставить себя не плакать, и слезы покатились по его щекам.
– Никогда в жизни я не спал со шлюхой,– заявил старый ублюдок.
– Только одна женщина из тех, с которыми ты спал, не была шлюхой, – сказал Сэм.
Отец снова ударил его, но на этот раз Сэм был готов к удару и стоически выдержал его, почти не вздрогнув.
– Была у меня одна связь, – сказал отец.
– Ты просто один раз попался,– сказал Сэм.– У тебя были десятки женщин.
Отец саркастически рассмеялся:
– Ты что, нанимал частного детектива? У меня была только одна связь.
Но Сэм знал, что он лукавит. Он несколько лет видел во сне всех этих женщин. Ему еще не было и двенадцати, когда он знал о сексе столько, что уже разбирался, что к чему. К тому времени он уже давно знал, что сны, которые он видит более одного раза, являются вещими. Поэтому когда он увидел во сне своего отца с одной из этих развеселых женщин, он проснулся и сохранил этот сон в памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38