У него просто не было времени узнать, дают здесь представление или нет. Единственные точные сведения о бродячих комедиантах он получил сегодня ночью – он выяснил, что у них чудной говор и что они выходят из себя по пустякам.
Но Дивер не хотел производить на них впечатление человека, который плохо относится к бродячим комедиантам.
– Вы будете давать представление в Хэтчвилле? – спросил он. Дивер попытался сказать это тоном человека, который благосклонно относится к этой идее.
– У нас есть договоренность, – сказал отец Олли.
– Дивер Тиг, – обратилась к нему женщина, явно желая поменять тему разговора, – зачем ваши родители дали вам сразу две фамилии?
Похоже, что всякий раз, когда этим людям было не о чем поговорить, они возвращались к именам. Но уж лучше пусть говорят об этом, чем сердятся.
– Парень по фамилии Дивер и парень по фамилии Тиг как раз и были теми иммигрантами, которые меня нашли.
– Как ужасно потерять свое настоящее имя! – воскликнула женщина.
Что мог на это сказать Дивер?
– А может, ему нравится его имя,– предположил Олли.
Его мать сразу же стала оправдываться:
– Но ведь я ничего не имела против...
Отец Олли даже подпрыгнул, коснувшись головой мягкой обивки кабины.
– Я считаю, что Дивер Тиг – это очень звучное имя. Это имя будущего губернатора.
Услышав такое, Дивер слегка улыбнулся. Он – и вдруг губернатор. Вероятность того, что немормон станет губернатором Дезерета, была сравнима с вероятностью того, что рыбы выберут утку царицей пруда. Ведь будучи такой же водоплавающей, как и они, утка тем не менее не являлась одной из них.
– Какие же у нас отвратительные манеры, – сказала женщина.– Ведь мы до сих пор даже не представились. Я Скарлетт Ааль.
– А я Маршалл Ааль, – сказал мужчина. – За рулем наш младший сын, Лоуренс Оливье Ааль.
– Олли,– уточнил водитель.– Из-за любви Майка.
Но более всего Дивера поразила их фамилия.
– Так, значит, ваша фамилия Ааль?
– Ну да, – подтвердил Маршалл. Он уставился куда-то вдаль, хотя впереди была непроницаемая тьма.
– Вы имеете какое-то отношение к Ройалу Аалю?
– Да, – ответил ему Маршалл. Он был весьма лаконичен.
Дивер никак не мог понять, что так раздражает Маршалла, ведь всадники Ройала были величайшими героями Дезерета.
– Он брат моего мужа,– сказала Скарлетт.
– Они очень близки, – сказал Олли. В кабине раздался его ехидный смешок.
Маршалл чуть приподнял подбородок, словно хотел показать, что ему совершенно безразлична эта глупая шутка. Итак, получалось, что Маршалл был не в восторге от того, что он состоял в родстве с Ройалом. Но они определенно были братьями. В поисках сходства Дивер обнаружил, что лицо Маршалла Ааля чем-то напоминает газетные портреты Ройала. Правда, это сходство не было полным. Лицо Ройала было худощавым и имело более грубые черты. Его резко очерченный рот говорил о том, что этот человек привык к лишениям. Что касается его брата, который сидел здесь, в кабине грузовика, то его лицо имело более мягкие черты.
Впрочем, их едва ли можно было назвать мягкими. Во всяком случае, Дивер не назвал бы черты этого человека мягкими. Или тонкими. Скорее, их можно было назвать изысканными. Возможно, даже благородными.
Их имена не соответствовали их внешности [прим.5] [прим.5]
. Ведь именно Маршалл, который сидел здесь, в кабине, выглядел, как король, а Ройал скорее походил на воина. Как-будто двух младенцев перепутали в колыбелях и каждый из них получил имя другого.
– Вы знаете моего дядю Роя? – спросил Олли. В его голосе звучал неподдельный интерес.
Было ясно как день, что Маршалл не желал больше ничего слышать о своем брате, но Олли, судя по всему, это совершенно не беспокоило. Дивер мало что понимал во взаимоотношениях между братьями или между отцом и сыном, ведь у него самого никогда не было ни брата, ни отца. Но его очень интересовал вопрос: почему Олли намеренно пытается вывести своего отца из себя?
– Только из газет,– сказал Дивер.
В кабине наступила тишина, которую нарушал лишь рокот мотора и вибрация кабины.
Сейчас Дивер испытывал то болезненное ощущение, которое приходило к нему всякий раз, когда он чувствовал себя лишним. Он уже успел обидеть каждого из своих спутников, а они, в свою очередь, несколько раз обидели его самого. Он только сожалел о том, что его не подобрал кто-нибудь другой. Устраиваясь поудобнее на своем месте, он прислонил голову к стеклу дверцы. Если бы он смог сейчас заснуть и проспать весь путь до Хэтчвилла, то ему не пришлось бы больше общаться с ними.
– Вот мы тут болтаем без умолку, – сказала Скарлетт, – а бедный парень так устал, что едва борется со сном.
Дивер почувствовал, как она похлопала его по колену. Эти ее слова, ее голос и прикосновение ее руки – все это было как раз то, в чем он так нуждался. Этим она пыталась убедить его в том, что он никого не обидел и по-прежнему является их желанным гостем.
Он почувствовал внутреннее облегчение и расслабился. Его дыхание стало спокойнее и глубже. Не открывая глаз, он представил себе лицо этой женщины, каким оно было минуту назад, когда она успокаивала его, улыбаясь ему и проявляя столько сочувствия, сколько могла бы проявить лишь его собственная мать.
Впрочем, ей не составляло труда принять такой облик в любой момент по собственному желанию – ведь она была актриса. Она могла заставить свое лицо принять любое желаемое выражение и придать своему голосу любую интонацию. Так что у Дивера не было особых причин испытывать к ней доверие. Он был не так глуп, чтобы ей верить.
«Так как там ее зовут? Ах, да, Скарлетт [прим.6] [прим.6]
. Неужто ее волосы когда-то были рыжими?»

* * *

Холодный рассвет уже окрашивал чистое небо за окнами кабины в бледно-розовый цвет, когда грузовик с лязгом и грохотом выехал на разбитый участок дороги. Дивер наконец проснулся. Первые слова, которые он произнес, были явно связаны с тем, что он увидел во сне, содержание которого стремительно ускользало из его сознания.
– Это ваши дела,– пробормотал он.
– Не сердитесь на меня из-за этого, – сказала сидевшая рядом женщина. Спустя какое-то мгновение он понял, что этот голос не принадлежал Скарлетт.
«Должно быть, ночью грузовик остановился и актеры поменялись местами», – подумал Дивер. Он вспомнил, что сквозь сон слышал, как Скарлетт и кто-то еще тихо о чем-то беседовали, а потом почувствовал, что в кабине стало просторнее. Маршалла, Скарлетт и Олли в кабине больше не было. Теперь за рулем сидел мужчина, который не входил в число тех, кого Дивер увидел ночью. Они сказали, что Олли их младший сын, значит, у него должен быть старший брат. Девочка Дженни, которую он видел ночью в кузове грузовика, теперь спала, прижавшись к плечу водителя. А рядом с Дивером сидела какая-то женщина. Такую красавицу, как она, Дивер увидел впервые в своей жизни. Понятно, что чем больше времени женщина тратит на себя, тем привлекательнее она выглядит, но эта красавица была самой привлекательной из всех женщин, которых ему случалось видеть рядом с собой в момент пробуждения. Но ничего такого он никогда не сказал бы вслух. Он был настолько смущен, что боялся об этом даже подумать.
Она ему улыбалась.
– Простите. Должно быть, я...
– Пустяки, вы сказали это во сне, – возразила она.
«Вот смотрю я на вас и думаю, может, я все еще сплю?» Эти слова сами по себе возникли в его сознании, и он непроизвольно шевелил губами, повторяя их.
– Что? – спросила красавица.
Она посмотрела на него с таким видом, словно твердо решила не сводить с него глаз до тех пор, пока не получит ответ. Дивер совсем смутился и выложил практически все, что было у него на уме.
– Я сказал, что если вы часть моего сна, то я не хочу просыпаться.
Мужчина за рулем весело расхохотался. Диверу понравился его смех. Но женщина не стала смеяться. Она лишь улыбнулась и прищурила глаза, а потом опустила взгляд на его колени. Все это она проделала с таким безукоризненным совершенством, что Дивер почувствовал себя почти на седьмом небе от счастья.
– Кэти, ты уже очаровала этого бедного рейнджера, – сказал водитель.– Не обращайте на нее внимания, друг мой. Она большой специалист в области обольщения симпатичных незнакомцев, которых обнаруживает в кабине семейного грузовика. Если вы ее поцелуете, она превратится в лягушку.
– Вы так сладко спали,– сказала Кэти,– а потом сделали такой комплимент, что любая женщина, наверное, поверила бы в искренность ваших слов.
Только теперь Дивер окончательно проснулся и понял, что разговаривает с незнакомыми ему людьми и что совсем не стоит говорить им то, что у него на уме или пытаться с ними шутить. В придорожных гостиницах, где Дивер частенько останавливался, еще будучи водителем грузовика по сбору всякого хлама, он всегда разговаривал с официантками примерно в таком тоне. Он делал им самые изысканные комплименты в надежде, что они примут их за чистую монету. Поначалу он флиртовал и подшучивал над ними, так как считал это единственно возможным способом общения с женщинами. Он не мог заставить себя грубо разговаривать с ними, как это делали водители постарше, и поэтому вел с ними изысканные беседы. Но скоро он отказался от своего шутливого тона, потому что эти женщины вечно прожигали его своими подозрительными взглядами, пытаясь понять, не насмехается ли он над ними. Но если они убеждались в том, что это не так, ну тогда они приходили в такой восторг, что их глаза начинали светиться каким-то внутренним светом.
Но тогда ему было лет семнадцать-восемнадцать, то есть намного меньше, чем женщинам, с которыми он встречался. Он им нравился, и они обращались с ним, как с ласковым младшим братом. Но эта женщина была младше и сидела, плотно прижавшись к нему в такой маленькой кабине, что их дыхания переплетались. Небо за окном было сумрачным, и неяркий свет, проникавший в кабину, оставлял на ее лице мягкие розовые тени. Теперь он полностью проснулся и чувствовал смущение.
Нехорошо флиртовать с женщиной прямо на глазах у ее брата.
– Меня зовут Дивер Тиг, – представился он.– Сегодня ночью я вас не видел.
– Сегодня ночью меня не существовало, – сказала она. – Я пришла к вам во сне и вот теперь я здесь.
Она засмеялась, но ее смех не был хихиканьем или грубым хохотом, это был низкий грудной звук, теплый и располагающий.
– Дивер Тиг,– сказал водитель,– смею заверить вас, что моя сестра Кэти Хепберн Ааль лучшая актриса во всем Дезерете, а то что вы видете сейчас – это роль Джульетты.
– Титании, – поправила его Кэти. Произнося одно это слово, она вдруг превратилась в изысканную и опасную красавицу. Ее голос звучал еще более четко и правильно, чем голос ее матери. Это был голос повелительницы Вселенной.
– Медеи, – с отвращением в голосе отозвался ее брат. Дивер догадался, что речь идет об именах, но не понял, что они означают.
– Меня зовут Тули, – представился водитель.
– Питер О'Тул Ааль, – уточнила Кэти. – Его так назвали в честь великого актера.
Тули ухмыльнулся.
– Папашу не особенно волновало, хотим мы заниматься семейным бизнесом или нет. Рад познакомиться с вами, Дивер.
Все это время Кэти не сводила с Дивера глаз.
– Олли сказал, что вы знаете дядю Ройала.
– Нет,– возразил Дивер.– Я просто знаю о нем.
– Я думала, что вы, конные рейнджеры, работаете под его началом.
Может быть, именно поэтому она и уселась рядом с ним? В надежде услышать рассказы об их знаменитом дядюшке.
– Он командует всадниками сопровождения.
– Вы хотите стать всадником сопровождения?
Это была не та тема, которую он мог обсудить с любым встречным. Большинство молодых людей, согласившихся работать рейнджерами, надеялись на то, что когда-нибудь они станут всадниками Ройала. Но тем, кому удавалось стать ими, обычно еще не было и двадцати пяти, а это означало, что перед тем как обратиться с просьбой принять их в ряды всадников сопровождения, они пять или шесть лет провели в седле. Дивер же подал заявление, когда ему было уже двадцать пять лет, а его стаж работы в качестве конного рейнджера еще не достиг и четырех лет. Так что за исключением парочки немолодых коллег, большинство рейнджеров только посмеялись бы, узнав о том, как страстно Дивер желает вступить в ряды всадников Ройала Ааля.
– Может быть, это произойдет, а может быть, и нет, – сказал Дивер.
– Я надеюсь, что ваше желание исполнится, – сказала она.
Теперь настал его черед пристально всматриваться в ее лицо, пытаясь определить, не насмехается ли она над ним. Но он увидел, что у нее и в мыслях этого не было. Она искренне желала ему добра. Он кивнул, не зная, что еще сказать.
– Вы поскачете на край земли, чтобы помочь людям прийти сюда и оказаться в безопасности, – сказала она.
– И будете обезвреживать ракеты, – добавил Тули.
– Осталось уже не так много необезвреженных ракет, – сказал Дивер.
Этой фразой он фактически поставил точку на завязавшейся было беседе. Впрочем, Дивер давно привык к тому, что именно его слова, повисшие в воздухе, заставляли его собеседников прикусить языки. Однажды он попытался извиниться и объяснить, что имел в виду, и тем самым прервать неловкую паузу. Однако в последнее время Дивер понял, что в беседах с незнакомцами он не говорит ничего лишнего. Просто они не в силах с ним долго разговаривать, вот и все. Они ничего не имели против него. Просто он не был тем человеком, с которым можно поболтать.
Дивер пожалел о том, что не знает их дядю, иначе он мог бы рассказать им о нем. Если их отец в течение длительного времени враждует с Ройалом, то они едва ли что-нибудь знают о своем дядюшке. Странно, что родственники самого любимого героя Дезерета знают о нем ничуть не больше любого человека, который читает газеты.
Тем временем они въехали на вершину холма.
– Вот там Хэтчвилл, – показал рукой Тули.
Дивер понятия не имел о том, насколько они удалились от приграничных пастбищ и углубились в зону осваиваемых земель. Но исходя из размеров Хэтчвилла, он решил, что этому городку лет двенадцать-пятнадцать. Он находился на значительном удалении от пустыни, и земли вокруг него уже давно были освоены. Здесь было многочисленное население.
Снизив скорость, Тули включил пониженную передачу. Ухом человека, привыкшего следить за состоянием грузовика, на котором он переезжал с места на место в поисках брошенного имущества, Дивер прислушался к шуму мотора.
– Для такого старого грузовика двигатель работает вполне прилично,– сказал он.
– Вы так считаете? – спросил Тули. Когда речь зашла о двигателе, он сразу же оживился. От исправной работы мотора зависело то, сумеют ли эти люди заработать себе на жизнь.
– Его надо отрегулировать.
– Несомненно, – согласился Тули, сделав гримасу.
– Вероятно, в карбюраторе не очень хорошая горючая смесь.
Несколько смутившись, Тули рассмеялся:
– Разве карбюраторы что-то смешивают? Я всегда считал, что они просто сидят там и карбюрируют.
– За грузовиком следит Олли, – сказала Кэти.
В этот момент проснулась маленькая девочка, сидевшая между ними.
– Мы еще не приехали?
Между тем они уже проезжали мимо первых домов окраин города. Было уже достаточно светло. Вот-вот должно было взойти солнце.
– Кэти, ты не помнишь, где в Хэтчвилле находится площадка для представлений? – спросил Тули.
– Я не могу отличить Хэтчвилла от Хебера, – сказала Кэти.
– Хебер похож на чашу, его со всех сторон окружают горы, – сказала Дженни.
– Значит, это Хэтчвилл, – сказала Кэти.
– Я об этом догадывался, – заметил Тули.
Они остановились у городской ратуши, и несмотря на то, что утро было холодным, вся труппа выстроилась вокруг грузовика. Тем временем Олли и Кэти вошли в здание, чтобы найти там кого-нибудь, кто выдал бы им бумагу с указанием места, разрешенного для проведения представлений. Дивер решил, что в столь ранний час они найдут лишь ночного сторожа, который поддерживает связь с Зарахемлой – такой был в каждом городе. Но Дивер не стал говорить им об этом. Пусть идут, в конце концов, это их дело, а не его.
Дивер был уверен в том, что они вернутся с пустыми руками.
– Ночной сторож не смог выдать нам разрешение, – сказал Олли, – но поле, где можно дать представление, находится восточнее Второй Северной улицы. Оно не огорожено забором.
– Он встретил нас с подлинно христианским радушием, – сказала Кэти с озорной улыбкой. Олли хихикнул. Их ужимки развеселили Дивера.
Тули покачал головой:
– Захолустные тупицы.
Кэти перешла на тягучий деревенский говор, с его характерным утробным «р». Дивер подумал, что кончиком языка она, должно быть, касается гортани.
– И вам лучше оставаться там до девяти, а в девять вы снова пр-р-ридете сюда и получите р-р-раз-р-решение, потому что мы здесь уважаем законопор-р-рядок.
Как и все остальные, Дивер не смог удержаться от смеха, хотя акцент, над которым она насмехалась, во многом был присущ и его речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38