Ведь все знали о том, что придет вода. Мормонское море образовалось не в результате внезапного наводнения.
– Если его там нет, тогда о чем же здесь все шепчутся? И почему Озерный патруль не пропускает туда людей?
– Я не знаю, Дивер. Может быть, потому, что многие считают это место священным.
Дивер уже привык к таким разговорам. Рейн никогда не ходила в церковь, но говорила как настоящий мормон. Впрочем, любой так заговорит, если задеть его за живое. Диверу не нравилось эта показная религиозность.
– Выходит, что ангелам нужна защита полиции?
– В прежние времена, Дивер, мормоны всегда уделяли этому большое внимание, – она села на пол прямо под окном, прислонившись спиной к стене.
– Ну теперь-то все изменилось. У них есть другие храмы, верно? Сейчас они строят еще один в Зарахемле, разве не так?
– Не знаю, Дивер. Этот храм находится здесь, и он всегда был главным, – повернувшись на бок, она опустила голову на согнутую в локте руку и перевела взгляд на пол. – Этот Храм по-прежнему здесь.
Дивер увидел, что выражение ее лица становится все более мрачным. Она и вправду была чем-то опечалена. Так случалось со многими людьми, которые еще помнили прежние времена. Эта печаль напоминала какую-то неизлечимую болезнь. Но Дивер знал, что она поддается лечению. Во всяком случае в отношении Рейн.
– А это правда, что они убивали там людей? Вопрос попал точно в цель. От ее меланхолии не осталось и следа. Она буквально прожгла его взглядом.
– Так вот о чем вы, дальнобойщики, треплетесь целыми днями.
Дивер ухмыльнулся:
– Кое-что рассказывают. Например, то, что людей разрезают на куски, если они говорят, где спрятано золото.
– Ты же знаешь всех местных мормонов, неужели ты и вправду думаешь, что мы разрезали бы человека на куски только за то, что он выдал наши секреты?
– Не знаю. Все зависит от того, какие секреты, не так ли? – он сидел на кушетке и, подложив под себя ладони, слегка подпрыгивал.
Он заметил, что она, вопреки своей воле, действительно немного разозлилась. «Теперь она продолжит игру, – подумал он, – и будет притворяться, что разгневана». Она снова села, дотянулась до подушки и запустила ей в Дивера.
– Нет! Нет! – заорал он. – Не разрезайте меня на куски! Не отправляйте меня на корм рыбам!
Подушка попала в цель, и Дивер стал притворяться, что умирает.
– Вот только не надо этим шутить, – сказала она.
– Чем не надо шутить? Ты ведь больше не веришь в это старое дерьмо. И никто в него не верит.
– Может быть, и не верю.
– Ведь нам говорили, что Иисус снова придет, верно? Повсюду падали атомные бомбы, а нам говорили, что Он придет.
– Пророк сказал, что в нас слишком много злобы. Он не приходил, потому что мы слишком любили вещи этого мира.
– Ну ладно, значит, выходит, что Он шел-шел, но так и не пришел, верно?
– Может быть, он еще придет,– сказала она.
– Никто в это не верит, – возразил Дивер. – Мормоны это всего лишь правительство, вот и все. В каждом городе судьей выбирают епископа, правильно? Мэром всегда является председатель старейшин. Это всего лишь правительство, это политика. Никто больше ни во что не верит. Зарахемла – это столица, а не священный город.
Дивер не мог ее видеть, потому что лежал на спине. Не услышав ответа, он встал и посмотрел на нее. Рейн стояла у раковины, прислонившись к кухонному столу. Подкравшись к ней сзади, он решил ее пощекотать, но что-то в ее позе заставило его изменить свои намерения. Приблизившись, он увидел, что по ее щекам текут слезы. Это было какое-то безумие. Все эти люди из прошлого, видно, совсем спятили.
– Я лишь дразнил тебя, – сказал он.
Она кивнула головой.
– Ведь это лишь часть прошлого. Ты знаешь, как я к нему отношусь. Если бы я что-нибудь помнил, то, может быть, мое отношение к прошлому было бы другим. Иногда я жалею, что ничего не помню.
Но это была ложь. Он никогда не жалел о том, что ничего не помнил о прежних временах и вообще не любил все эти воспоминания. К тому же Дивер мало что мог вспомнить, даже если бы очень захотел это сделать. Самым давним воспоминанием, которое еще осталось в его памяти, было то, как он скакал на лошади, сидя за спиной какого-то мужчины, от которого сильно пахло потом. Они все скакали и скакали. А потом были все эти уже не столь отдаленные события; учеба в школе, переходы от одних приемных родителей к другим, последний, очень напряженный год в школе и устройство на работу. Но ни одно из этих воспоминаний не наводило на него ностальгической тоски. Он просто прошел через все это, и его никогда не тянуло ни к одному из тех мест, где он когда-то бывал. Возможно, исключением было лишь его нынешнее место обитания. Сюда его тянуло.
– Извини,– произнесен.
– Все нормально, – ответила она.
– Ты еще не раздумала отвезти меня туда?
– Я же сказала, что отвезу, разве нет?
Поскольку в ее голосе звучало раздражение, он успокоился и решил, что ничего страшного не произойдет, если он еще немного ее подразнит.
– Как ты думаешь, может, пока мы будем там заниматься своими делами, начнется Второе Пришествие, а? Если ты так считаешь, то я надену галстук.
Она улыбнулась, и повернувшись к Диверу лицом, оттолкнула его:
– Иди спать.
– Рейн, завтра я поднимусь в полпятого, а потом ты станешь девушкой, которая хочет веселиться.
– Не думаю, что в этой песне имелась в виду утренняя поездка на лодке.
Она принялась за мытье посуды, а он удалился в свою каморку.
В пять тридцать Лехи, как и договаривались, ждал их в условленном месте.
– Даже не верится, – воскликнул он, – я думал, вы опоздаете.
– Хорошо, что ты пришел вовремя, – сказал Дивер, – ведь если бы ты не пошел с нами, то тебя бы не уволили.
– Послушай, Дивер Тиг, никакого золота мы не найдем.
– Тогда зачем ты идешь со мной? Не пудри мне мозги, Лехи, ты ведь прекрасно знаешь, что твое будущее за Дивером Тигом. Ты ведь не хочешь от него отставать, верно? Где водолазное снаряжение?
– Я не приносил его домой, Дивер. Неужто ты думаешь, что мне тогда удалось бы избежать маминых вопросов?
– Она всегда задает вопросы,– ответил Дивер.
– Она обязана их задавать, – сказала Рейн.
– Я не хочу, чтобы все подряд спрашивали о том, что я делаю, – заявил Дивер.
– Никому и не надо спрашивать,– сказала Рейн,– ведь ты всегда сам обо всем рассказываешь, не спрашивая нас, хотим мы слушать или нет.
– Если не хотите слушать, так не надо и спрашивать, – сказал Дивер.
– Не будь таким обидчивым,– бросила Рейн.
– Вы оба постоянно портите мне настроение, причем всегда делаете это неожиданно. Неужели это происходит только потому, что этот Храм сводит вас с ума?
– Я ничего не имею против того, что мать задает мне кучу вопросов. Это нормально.
Между Вышегорой и Бинэмом круглосуточно курсировали суда. Им приходилось брать севернее, чтобы потом, сократив расстояние, взять курс на запад, к острову Оквирр. В ночное небо поднимались оранжевые дымы, исходившие от плавильни и литейных заводов. Угольные баржи разгружались и днем и ночью. В широких лучах прожекторов черное облако угольной пыли казалось густым белым туманом.
– Как раз в это время суток именно здесь погиб мой папа,– сказал Лехи.
– Он грузил уголь?
– Да. Раньше он продавал легковые автомобили, а потом лишился своей работы.
– Ты тоже там был?
– Я услышал грохот. Я уже спал, но он разбудил меня. А потом я услышал крики и топот бегущих людей. Тогда мы еще жили на острове и постоянно слышали шум гавани. Он был погребен под тонной угля, свалившегося с высоты пятидесяти футов.
Дивер не знал, что и сказать.
– Ты никогда не рассказываешь о своих родственниках, – произнес Лехи. – Я никогда не забываю о своем папе, а ты никогда не рассказываешь о своих родственниках.
Дивер лишь пожал плечами.
– Он их не помнит,– тихо сказала Рейн.– Его нашли где-то на равнинах. Бандиты захватили его родственников, как и многих других, а он, должно быть, спрятался, во всяком случае, другого объяснения его спасители не нашли.
– Так как это все-таки произошло? – спросил Лехи. – Ты спрятался?
Рассказывая об этом, Дивер всегда чувствовал себя не в своей тарелке, ведь он помнил только то, что ему потом рассказывали другие. Он знал, что эти люди помнили о его детстве, и ему не нравилось, что их всегда удивляло то, что он все забыл. Но Лехи задал вопрос, и Дивер понимал, что другу надо ответить.
– Думаю, что так оно и было. А, может быть, меня посчитали еще слишком несмышленым и не стали убивать,– он засмеялся.– Должно быть, я и вправду был маленьким несмышленышем, ведь я даже не помнил собственного имени. Они решили, что мне лет пять или шесть. Большинство детей в этом возрасте знают, как их зовут, а я вот не знал. Ну, в общем, тех двух парней, которые меня нашли, звали Тиг и Дивер.
– Значит, ты все-таки кое-что помнишь.
– Лехи, я ведь даже не умел говорить. Мне сказали, что я произнес первое слово, только когда мне исполнилось девять. Так что речь идет об очень тугоумном ученике.
– Ну и ну,– на некоторое время Лехи умолк.– Почему же ты ничего не говорил?
– Да какая разница? – сказала Рейн.– Сейчас-то он восполнил этот пробел и стал Дивером-болтуном. Теперь он настоящий чемпион среди болтунов.
Они двигались вдоль береговой черты острова, пока не миновали Магну. Лехи повел их к складу, построенному отделом Подводных работ на северной оконечности острова Оквирр. Склад был открыт и ломился от водолазного снаряжения. Друзья Лехи заполнили несколько баллонов воздухом. Они взяли два водолазных комплекта и подводные фонари. Рейн не собиралась нырять и поэтому не нуждалась в водолазном снаряжении.
Покинув остров, они взяли курс туда, где проходила регулярная судоходная линия, соединявшая Оквирр с Вендовером. У людей хватало ума не заходить в этот район ночью, так что здесь было довольно пустынно. Вскоре они вышли на открытый простор. Рейн заглушила маленький подвесной мотор, который раздобыл для нее Дивер, а привел в порядок Лехи.
– Настало время поработать в поте лица, – сказала Рейн.
Дивер пересел на среднюю скамью, вставил весла в уключины и принялся грести.
– Греби не так быстро, – попросила Рейн, – а то натрешь волдыри.
Только один раз мимо них прошла лодка, которая, должно быть, принадлежала Озерному патрулю, кроме нее никто не приблизился к ним в течение всего перехода через этот район открытого моря. Спустя некоторое время они увидели поднимавшиеся из воды небоскребы, громады которых заслоняли большие участки звездного неба.
– Говорят, что люди, которых не успели спасти, до сих пор там живут,– прошептал Лехи.
Рейн недоверчиво на него посмотрела:
– Ты думаешь, что там внутри еще остались запасы еды? Ведь даже вода здесь слишком соленая, чтобы ее пить.
– А кто говорит, что они живые? – прошептал Дивер, со всей таинственностью, которую только мог придать своему голосу. Пару лет назад ему удалось так напугать Лехи, что у того глаза чуть не вылезли из орбит. Но теперь его лицо не выражало ничего, кроме отвращения.
– Да, ладно, Дивер, я ведь уже не ребенок.
На этот раз самому Диверу было немного не по себе. Большие проломы, куда упали куски стекла и пластика, напоминали ему открытые рты, готовые в любую минуту его поглотить и увлечь вниз, под воду, в город утопленников. Иногда ему снились сны, в которых он видел тысячи и тысячи людей, живущих под водой. Там они ездили на своих машинах, занимались бизнесом, делали покупки в универмагах и ходили в кино. В его снах эти люди никогда не делали ничего дурного, они просто занимались своими делами. Но эти сны всегда пугали его, и каждый раз он просыпался в холодном поту... хотя никаких причин для страха не было. Просто эти сны пугали его.
– Думаю, что надо было взорвать все эти штуковины, чтобы они не рухнули вниз и не угробили людей, – сказал Дивер.
– Может быть, это и к лучшему, что их не стали трогать, – возразила Рейн. – Может быть, есть много людей, которым нравится вспоминать о том, каких вершин мы когда-то достигли.
– Чего тут вспоминать? Они построили высокие здания, а потом не смогли защитить их от потопа, чем тут хвастать?
Дивер пытался удержать Рейн от воспоминаний, но Лехи, похоже, очень нравилось погружаться в мир прошлого.
– Ты бывала здесь до того, как пришла вода? Рейн кивнула:
– Я видела, как по улице, вот там внизу, шло праздничное шествие. Не могу вспомнить, то ли это было на Третьей Южной улице, то ли на Четвертой. Думаю, что на Третьей. Я увидела сразу двадцать пять лошадей и помню, что это показалось мне настоящим чудом. В те времена редко можно было увидеть лошадь.
– Уж я-то достаточно повидал их на своем веку, – сказал Лехи.
– И на них, должно быть, одели праздничные попоны. Терпеть не могу обсуждать то, чего я сам не видел, – сказал Дивер.
Обогнув верхнюю часть какого-то здания, они приступили к осмотру прохода между башнями. Сидевшая на корме Рейн увидела это первой.
– Вот он. Посмотрите. Теперь от него остались только эти высокие шпили.
Дивер налег на весла, и они продвинулись еще дальше по проходу. Там из воды выступало шесть шпилей. Четыре из них были короче других и поэтому их почти полностью скрывала вода. Над водой возвышались только их остроконечные верхушки. В двух более высоких шпилях были видны окна, которые находились над водой. Дивер был разочарован. Эти широко открытые окна означали, что любой мог без труда проникнуть внутрь. Все было гораздо безопаснее, чем он предполагал. Может быть, Рейн права, и здесь ничего нет.
Пришвартовавшись к северной части одной из башен, они стали ждать, когда будет светло.
– Если бы я знал, что все так легко, – сказал Дивер, – то поспал бы еще часик.
– Так поспи сейчас, – предложила Рейн.
– Да, наверно, я так и сделаю.
С этими словами Дивер слез со скамьи и растянулся на дне лодки.
Но ему было не до сна. Всего в нескольких ярдах от него находилось окно – черная глазница на фоне отражающего звездный свет серого гранита храма. Там, внизу, лежало его будущее, его шанс улучшить собственную жизнь и жизни своих друзей. Возможно, у него будет участок земли на юге, где гораздо теплее и зимой снежный покров не достигает, как здесь, пяти футов. Там не будет этих постоянных дождей и этого бескрайнего озера. Там он будет долго-долго жить и вспоминать старые добрые времена, которые провел со своими друзьями. Все это ожидало его там внизу, под водой.
Конечно, ему ничего не говорили о золоте. Он узнал о нем, когда находился в пути. У дороги было одно местечко, под названием Парован, где часто останавливались дальнобойщики. Там находилась шахта по добыче железной руды, которая работала в каком-то безумном ритме. Шахтеры трудились в ней посменно, круглые сутки и поэтому забегаловки никогда не закрывались. Поскольку в городке было не так уж много мормонов, то в этих забегаловках дальнобойщики могли даже попить горячего и крепкого кофе. Шахтеры не слишком позволяли епископу влезать в свои дела. На самом деле они даже называли его судьей, а не епископом. Дивер со стороны наблюдал за тем, как другие водители беседовали между собой, когда тот парень стал рассказывать о временах золотой лихорадки, когда мормоны копили все золото, что им удавалось добыть и прятали его в верхних помещениях Храма, куда не мог входить никто, кроме Пророка и Двенадцати Апостолов. Сначала Дивер ему не поверил, хотя Билл Хорн одобрительно кивал, как будто мог подтвердить, что это правда, а Кэл Сильбер заявил, что его никакими пряниками не заманишь в храм мормонов, так как это верная смерть. Их испуганные и тихие голоса убедили Дивера в том, что они во все это верят, а еще он понял, что если уж кто-то и намерен добыть это золото, так это он сам.
Впрочем, то, что сюда оказалось так легко добраться, еще ровным счетом ничего не означало. Дивер знал, как мормоны относятся к Храму. В течение некоторого времени он расспрашивал их о Храме, но никто так ничего ему и не рассказал. Никто из них не имел ни малейшего желания говорить на эту тему. Как только он спрашивал, случалось ли им подплывать к Храму и осматривать его, они сразу же умолкали, отрицательно качали головой или меняли тему разговора. Спрашивается, зачем Озерный патруль охраняет Храм, если все и без того боятся к нему подходить? Все, за исключением Дивера Тига и двух его друзей.
– Хорошего понемножку, – сказала Рейн.
Дивер проснулся. Солнце поднялось над вершинами гор и, судя по всему, уже довольно давно. Он перевел взгляд туда, куда смотрела Рейн, и увидел башню Морони, стоявшую на вершине горы, у подножия которой лежала старая столица. Несколько лет назад туда перенесли храмовую статую. Фигура старикана с трубой ярко блестела на солнце. Несмотря на все ожидания мормонов, эта труба так и не издала ни единого звука, что, конечно, поколебало их веру. Теперь Дивер понимал, что все это лишь дань прошлому. Сам же Дивер жил настоящим.
Лехи показал ему, как пользоваться подводным снаряжением, и они сделали пару пробных погружений – один раз с балластными ремнями, а другой раз без них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Если его там нет, тогда о чем же здесь все шепчутся? И почему Озерный патруль не пропускает туда людей?
– Я не знаю, Дивер. Может быть, потому, что многие считают это место священным.
Дивер уже привык к таким разговорам. Рейн никогда не ходила в церковь, но говорила как настоящий мормон. Впрочем, любой так заговорит, если задеть его за живое. Диверу не нравилось эта показная религиозность.
– Выходит, что ангелам нужна защита полиции?
– В прежние времена, Дивер, мормоны всегда уделяли этому большое внимание, – она села на пол прямо под окном, прислонившись спиной к стене.
– Ну теперь-то все изменилось. У них есть другие храмы, верно? Сейчас они строят еще один в Зарахемле, разве не так?
– Не знаю, Дивер. Этот храм находится здесь, и он всегда был главным, – повернувшись на бок, она опустила голову на согнутую в локте руку и перевела взгляд на пол. – Этот Храм по-прежнему здесь.
Дивер увидел, что выражение ее лица становится все более мрачным. Она и вправду была чем-то опечалена. Так случалось со многими людьми, которые еще помнили прежние времена. Эта печаль напоминала какую-то неизлечимую болезнь. Но Дивер знал, что она поддается лечению. Во всяком случае в отношении Рейн.
– А это правда, что они убивали там людей? Вопрос попал точно в цель. От ее меланхолии не осталось и следа. Она буквально прожгла его взглядом.
– Так вот о чем вы, дальнобойщики, треплетесь целыми днями.
Дивер ухмыльнулся:
– Кое-что рассказывают. Например, то, что людей разрезают на куски, если они говорят, где спрятано золото.
– Ты же знаешь всех местных мормонов, неужели ты и вправду думаешь, что мы разрезали бы человека на куски только за то, что он выдал наши секреты?
– Не знаю. Все зависит от того, какие секреты, не так ли? – он сидел на кушетке и, подложив под себя ладони, слегка подпрыгивал.
Он заметил, что она, вопреки своей воле, действительно немного разозлилась. «Теперь она продолжит игру, – подумал он, – и будет притворяться, что разгневана». Она снова села, дотянулась до подушки и запустила ей в Дивера.
– Нет! Нет! – заорал он. – Не разрезайте меня на куски! Не отправляйте меня на корм рыбам!
Подушка попала в цель, и Дивер стал притворяться, что умирает.
– Вот только не надо этим шутить, – сказала она.
– Чем не надо шутить? Ты ведь больше не веришь в это старое дерьмо. И никто в него не верит.
– Может быть, и не верю.
– Ведь нам говорили, что Иисус снова придет, верно? Повсюду падали атомные бомбы, а нам говорили, что Он придет.
– Пророк сказал, что в нас слишком много злобы. Он не приходил, потому что мы слишком любили вещи этого мира.
– Ну ладно, значит, выходит, что Он шел-шел, но так и не пришел, верно?
– Может быть, он еще придет,– сказала она.
– Никто в это не верит, – возразил Дивер. – Мормоны это всего лишь правительство, вот и все. В каждом городе судьей выбирают епископа, правильно? Мэром всегда является председатель старейшин. Это всего лишь правительство, это политика. Никто больше ни во что не верит. Зарахемла – это столица, а не священный город.
Дивер не мог ее видеть, потому что лежал на спине. Не услышав ответа, он встал и посмотрел на нее. Рейн стояла у раковины, прислонившись к кухонному столу. Подкравшись к ней сзади, он решил ее пощекотать, но что-то в ее позе заставило его изменить свои намерения. Приблизившись, он увидел, что по ее щекам текут слезы. Это было какое-то безумие. Все эти люди из прошлого, видно, совсем спятили.
– Я лишь дразнил тебя, – сказал он.
Она кивнула головой.
– Ведь это лишь часть прошлого. Ты знаешь, как я к нему отношусь. Если бы я что-нибудь помнил, то, может быть, мое отношение к прошлому было бы другим. Иногда я жалею, что ничего не помню.
Но это была ложь. Он никогда не жалел о том, что ничего не помнил о прежних временах и вообще не любил все эти воспоминания. К тому же Дивер мало что мог вспомнить, даже если бы очень захотел это сделать. Самым давним воспоминанием, которое еще осталось в его памяти, было то, как он скакал на лошади, сидя за спиной какого-то мужчины, от которого сильно пахло потом. Они все скакали и скакали. А потом были все эти уже не столь отдаленные события; учеба в школе, переходы от одних приемных родителей к другим, последний, очень напряженный год в школе и устройство на работу. Но ни одно из этих воспоминаний не наводило на него ностальгической тоски. Он просто прошел через все это, и его никогда не тянуло ни к одному из тех мест, где он когда-то бывал. Возможно, исключением было лишь его нынешнее место обитания. Сюда его тянуло.
– Извини,– произнесен.
– Все нормально, – ответила она.
– Ты еще не раздумала отвезти меня туда?
– Я же сказала, что отвезу, разве нет?
Поскольку в ее голосе звучало раздражение, он успокоился и решил, что ничего страшного не произойдет, если он еще немного ее подразнит.
– Как ты думаешь, может, пока мы будем там заниматься своими делами, начнется Второе Пришествие, а? Если ты так считаешь, то я надену галстук.
Она улыбнулась, и повернувшись к Диверу лицом, оттолкнула его:
– Иди спать.
– Рейн, завтра я поднимусь в полпятого, а потом ты станешь девушкой, которая хочет веселиться.
– Не думаю, что в этой песне имелась в виду утренняя поездка на лодке.
Она принялась за мытье посуды, а он удалился в свою каморку.
В пять тридцать Лехи, как и договаривались, ждал их в условленном месте.
– Даже не верится, – воскликнул он, – я думал, вы опоздаете.
– Хорошо, что ты пришел вовремя, – сказал Дивер, – ведь если бы ты не пошел с нами, то тебя бы не уволили.
– Послушай, Дивер Тиг, никакого золота мы не найдем.
– Тогда зачем ты идешь со мной? Не пудри мне мозги, Лехи, ты ведь прекрасно знаешь, что твое будущее за Дивером Тигом. Ты ведь не хочешь от него отставать, верно? Где водолазное снаряжение?
– Я не приносил его домой, Дивер. Неужто ты думаешь, что мне тогда удалось бы избежать маминых вопросов?
– Она всегда задает вопросы,– ответил Дивер.
– Она обязана их задавать, – сказала Рейн.
– Я не хочу, чтобы все подряд спрашивали о том, что я делаю, – заявил Дивер.
– Никому и не надо спрашивать,– сказала Рейн,– ведь ты всегда сам обо всем рассказываешь, не спрашивая нас, хотим мы слушать или нет.
– Если не хотите слушать, так не надо и спрашивать, – сказал Дивер.
– Не будь таким обидчивым,– бросила Рейн.
– Вы оба постоянно портите мне настроение, причем всегда делаете это неожиданно. Неужели это происходит только потому, что этот Храм сводит вас с ума?
– Я ничего не имею против того, что мать задает мне кучу вопросов. Это нормально.
Между Вышегорой и Бинэмом круглосуточно курсировали суда. Им приходилось брать севернее, чтобы потом, сократив расстояние, взять курс на запад, к острову Оквирр. В ночное небо поднимались оранжевые дымы, исходившие от плавильни и литейных заводов. Угольные баржи разгружались и днем и ночью. В широких лучах прожекторов черное облако угольной пыли казалось густым белым туманом.
– Как раз в это время суток именно здесь погиб мой папа,– сказал Лехи.
– Он грузил уголь?
– Да. Раньше он продавал легковые автомобили, а потом лишился своей работы.
– Ты тоже там был?
– Я услышал грохот. Я уже спал, но он разбудил меня. А потом я услышал крики и топот бегущих людей. Тогда мы еще жили на острове и постоянно слышали шум гавани. Он был погребен под тонной угля, свалившегося с высоты пятидесяти футов.
Дивер не знал, что и сказать.
– Ты никогда не рассказываешь о своих родственниках, – произнес Лехи. – Я никогда не забываю о своем папе, а ты никогда не рассказываешь о своих родственниках.
Дивер лишь пожал плечами.
– Он их не помнит,– тихо сказала Рейн.– Его нашли где-то на равнинах. Бандиты захватили его родственников, как и многих других, а он, должно быть, спрятался, во всяком случае, другого объяснения его спасители не нашли.
– Так как это все-таки произошло? – спросил Лехи. – Ты спрятался?
Рассказывая об этом, Дивер всегда чувствовал себя не в своей тарелке, ведь он помнил только то, что ему потом рассказывали другие. Он знал, что эти люди помнили о его детстве, и ему не нравилось, что их всегда удивляло то, что он все забыл. Но Лехи задал вопрос, и Дивер понимал, что другу надо ответить.
– Думаю, что так оно и было. А, может быть, меня посчитали еще слишком несмышленым и не стали убивать,– он засмеялся.– Должно быть, я и вправду был маленьким несмышленышем, ведь я даже не помнил собственного имени. Они решили, что мне лет пять или шесть. Большинство детей в этом возрасте знают, как их зовут, а я вот не знал. Ну, в общем, тех двух парней, которые меня нашли, звали Тиг и Дивер.
– Значит, ты все-таки кое-что помнишь.
– Лехи, я ведь даже не умел говорить. Мне сказали, что я произнес первое слово, только когда мне исполнилось девять. Так что речь идет об очень тугоумном ученике.
– Ну и ну,– на некоторое время Лехи умолк.– Почему же ты ничего не говорил?
– Да какая разница? – сказала Рейн.– Сейчас-то он восполнил этот пробел и стал Дивером-болтуном. Теперь он настоящий чемпион среди болтунов.
Они двигались вдоль береговой черты острова, пока не миновали Магну. Лехи повел их к складу, построенному отделом Подводных работ на северной оконечности острова Оквирр. Склад был открыт и ломился от водолазного снаряжения. Друзья Лехи заполнили несколько баллонов воздухом. Они взяли два водолазных комплекта и подводные фонари. Рейн не собиралась нырять и поэтому не нуждалась в водолазном снаряжении.
Покинув остров, они взяли курс туда, где проходила регулярная судоходная линия, соединявшая Оквирр с Вендовером. У людей хватало ума не заходить в этот район ночью, так что здесь было довольно пустынно. Вскоре они вышли на открытый простор. Рейн заглушила маленький подвесной мотор, который раздобыл для нее Дивер, а привел в порядок Лехи.
– Настало время поработать в поте лица, – сказала Рейн.
Дивер пересел на среднюю скамью, вставил весла в уключины и принялся грести.
– Греби не так быстро, – попросила Рейн, – а то натрешь волдыри.
Только один раз мимо них прошла лодка, которая, должно быть, принадлежала Озерному патрулю, кроме нее никто не приблизился к ним в течение всего перехода через этот район открытого моря. Спустя некоторое время они увидели поднимавшиеся из воды небоскребы, громады которых заслоняли большие участки звездного неба.
– Говорят, что люди, которых не успели спасти, до сих пор там живут,– прошептал Лехи.
Рейн недоверчиво на него посмотрела:
– Ты думаешь, что там внутри еще остались запасы еды? Ведь даже вода здесь слишком соленая, чтобы ее пить.
– А кто говорит, что они живые? – прошептал Дивер, со всей таинственностью, которую только мог придать своему голосу. Пару лет назад ему удалось так напугать Лехи, что у того глаза чуть не вылезли из орбит. Но теперь его лицо не выражало ничего, кроме отвращения.
– Да, ладно, Дивер, я ведь уже не ребенок.
На этот раз самому Диверу было немного не по себе. Большие проломы, куда упали куски стекла и пластика, напоминали ему открытые рты, готовые в любую минуту его поглотить и увлечь вниз, под воду, в город утопленников. Иногда ему снились сны, в которых он видел тысячи и тысячи людей, живущих под водой. Там они ездили на своих машинах, занимались бизнесом, делали покупки в универмагах и ходили в кино. В его снах эти люди никогда не делали ничего дурного, они просто занимались своими делами. Но эти сны всегда пугали его, и каждый раз он просыпался в холодном поту... хотя никаких причин для страха не было. Просто эти сны пугали его.
– Думаю, что надо было взорвать все эти штуковины, чтобы они не рухнули вниз и не угробили людей, – сказал Дивер.
– Может быть, это и к лучшему, что их не стали трогать, – возразила Рейн. – Может быть, есть много людей, которым нравится вспоминать о том, каких вершин мы когда-то достигли.
– Чего тут вспоминать? Они построили высокие здания, а потом не смогли защитить их от потопа, чем тут хвастать?
Дивер пытался удержать Рейн от воспоминаний, но Лехи, похоже, очень нравилось погружаться в мир прошлого.
– Ты бывала здесь до того, как пришла вода? Рейн кивнула:
– Я видела, как по улице, вот там внизу, шло праздничное шествие. Не могу вспомнить, то ли это было на Третьей Южной улице, то ли на Четвертой. Думаю, что на Третьей. Я увидела сразу двадцать пять лошадей и помню, что это показалось мне настоящим чудом. В те времена редко можно было увидеть лошадь.
– Уж я-то достаточно повидал их на своем веку, – сказал Лехи.
– И на них, должно быть, одели праздничные попоны. Терпеть не могу обсуждать то, чего я сам не видел, – сказал Дивер.
Обогнув верхнюю часть какого-то здания, они приступили к осмотру прохода между башнями. Сидевшая на корме Рейн увидела это первой.
– Вот он. Посмотрите. Теперь от него остались только эти высокие шпили.
Дивер налег на весла, и они продвинулись еще дальше по проходу. Там из воды выступало шесть шпилей. Четыре из них были короче других и поэтому их почти полностью скрывала вода. Над водой возвышались только их остроконечные верхушки. В двух более высоких шпилях были видны окна, которые находились над водой. Дивер был разочарован. Эти широко открытые окна означали, что любой мог без труда проникнуть внутрь. Все было гораздо безопаснее, чем он предполагал. Может быть, Рейн права, и здесь ничего нет.
Пришвартовавшись к северной части одной из башен, они стали ждать, когда будет светло.
– Если бы я знал, что все так легко, – сказал Дивер, – то поспал бы еще часик.
– Так поспи сейчас, – предложила Рейн.
– Да, наверно, я так и сделаю.
С этими словами Дивер слез со скамьи и растянулся на дне лодки.
Но ему было не до сна. Всего в нескольких ярдах от него находилось окно – черная глазница на фоне отражающего звездный свет серого гранита храма. Там, внизу, лежало его будущее, его шанс улучшить собственную жизнь и жизни своих друзей. Возможно, у него будет участок земли на юге, где гораздо теплее и зимой снежный покров не достигает, как здесь, пяти футов. Там не будет этих постоянных дождей и этого бескрайнего озера. Там он будет долго-долго жить и вспоминать старые добрые времена, которые провел со своими друзьями. Все это ожидало его там внизу, под водой.
Конечно, ему ничего не говорили о золоте. Он узнал о нем, когда находился в пути. У дороги было одно местечко, под названием Парован, где часто останавливались дальнобойщики. Там находилась шахта по добыче железной руды, которая работала в каком-то безумном ритме. Шахтеры трудились в ней посменно, круглые сутки и поэтому забегаловки никогда не закрывались. Поскольку в городке было не так уж много мормонов, то в этих забегаловках дальнобойщики могли даже попить горячего и крепкого кофе. Шахтеры не слишком позволяли епископу влезать в свои дела. На самом деле они даже называли его судьей, а не епископом. Дивер со стороны наблюдал за тем, как другие водители беседовали между собой, когда тот парень стал рассказывать о временах золотой лихорадки, когда мормоны копили все золото, что им удавалось добыть и прятали его в верхних помещениях Храма, куда не мог входить никто, кроме Пророка и Двенадцати Апостолов. Сначала Дивер ему не поверил, хотя Билл Хорн одобрительно кивал, как будто мог подтвердить, что это правда, а Кэл Сильбер заявил, что его никакими пряниками не заманишь в храм мормонов, так как это верная смерть. Их испуганные и тихие голоса убедили Дивера в том, что они во все это верят, а еще он понял, что если уж кто-то и намерен добыть это золото, так это он сам.
Впрочем, то, что сюда оказалось так легко добраться, еще ровным счетом ничего не означало. Дивер знал, как мормоны относятся к Храму. В течение некоторого времени он расспрашивал их о Храме, но никто так ничего ему и не рассказал. Никто из них не имел ни малейшего желания говорить на эту тему. Как только он спрашивал, случалось ли им подплывать к Храму и осматривать его, они сразу же умолкали, отрицательно качали головой или меняли тему разговора. Спрашивается, зачем Озерный патруль охраняет Храм, если все и без того боятся к нему подходить? Все, за исключением Дивера Тига и двух его друзей.
– Хорошего понемножку, – сказала Рейн.
Дивер проснулся. Солнце поднялось над вершинами гор и, судя по всему, уже довольно давно. Он перевел взгляд туда, куда смотрела Рейн, и увидел башню Морони, стоявшую на вершине горы, у подножия которой лежала старая столица. Несколько лет назад туда перенесли храмовую статую. Фигура старикана с трубой ярко блестела на солнце. Несмотря на все ожидания мормонов, эта труба так и не издала ни единого звука, что, конечно, поколебало их веру. Теперь Дивер понимал, что все это лишь дань прошлому. Сам же Дивер жил настоящим.
Лехи показал ему, как пользоваться подводным снаряжением, и они сделали пару пробных погружений – один раз с балластными ремнями, а другой раз без них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38