Словом, некрофилию — в патологическом, узком, смысле этого слова — по нему изучать вполне было можно. Буквального прелюбодеяния с этим низкорослым тупицей у «когорты», видимо, не произошло — он был равнодушен ко всему, кроме своих полуразложившихся трупов и оформления визы для иммиграции в Австралию (я, кстати, немного подзаработал, переводя ему для этого документы; кстати, он тоже «когорта», татарин). Характерно, что она, не будучи ни неугодником , ни «внешником», к идее эмиграции из России должна была быть расположена, но именно от трупорезчика она «заразилась» любовью к Австралии. Во всяком случае, спустя и десять лет мечта её не изменилась — в Австралию! Несмотря на смены ею, буквальной копрофилкой, целого ряда «любовей».
Последующие свои «сексуальные» объекты, в некрофилическом отношении существенно более жухлые, стильная (стиль — трансформированный мундир?) «когорта» воспринимала много сдержанней — и признаки того, что она мне изменяет, уследить было уже сложнее. Впрочем, я не интересовался. Повторюсь, появившейся при трупорезчике мечты эмигрировать из России именно в Австралию новые «любови» не вытеснили. Впрочем, её «любови», скорее всего, были однотипны во всём, включая и мечты.
Так вот, реакция «когорты» на «Мастера…» напоминала реакцию снулой рыбы — кто бы перед ней, вялой, ни скакал, направление взгляда не меняется. Равнодушие к «Мастеру…» не от неумения читать — к патологическим текстам Достоевского она присасывалась прямо-таки сладострастно (кстати, уже после перехода из православия в протестантизм). Характерная деталь: подобно костяку наших знаменитых целителей-копрофилов, она стала завсегдатаем православных храмов задолго до повального «обращения» комсомольской массы.
С адвентистской иерархией, несмотря на грязные скандалы, совмещается, ей помогают и даже награждают — пилатоненавистница!
И последнее: это она «окрестила» меня мерзкой кличкой «Ал».
Воспетая в «КАТАРСИСах» В. — моя настоящая жена — воспринимала «Мастера…» совсем иначе. А именно с живым интересом исследователя .
С первого же прочтения:
— Маргарита была определена как скверная женщина;
— Воланд был опознан как сатана, зло в полном смысле этого слова (даже верную ему Маргариту «подставлял», пользовался ей и над ней издевался);
— Иешуа у мастера (но не у Булгакова!! сама заметила!) — вовсе не Христос, но на Него пародия (!);
— главный герой «Мастера…» — вовсе не мастер, а Иванушка Бездомный;
— роман Булгакова , да, замечателен, угадываются большие глубины, но очень уж почему-то зашифрован. (Справедливости ради следует заметить, что на вселенский крик: «Свободен!» — В. при первом прочтении не обратила внимания.)
Обратите внимание: оназнала всегда, что Пилат — замечательный человек и что Христос шёл к нему специально, ценой дополнительных страданий . Мысль о нём как об Авторе воспринята была легко.
В православную церковь ходила только под нажимом копрофилов-целителей, да и то крайне недолго. От иерархии адвентистов и прочих подобных иерархий дистанцировалась твёрдо.
Теперь о первой «супруге» (язык не поворачивается сказать—«жене»)—«иудо-внутреннице».
Её родовая биография поучительна — ибо отчётливо определила её вкусы. По линии матери — племянница майора-педераста, по линии отца — внучка главраввина города Минска (довоенного, когда в Белоруссии ещё жили сотни и сотни тысяч евреев). Раввин столь высокого ранга — это не просто знаток Талмуда, любитель цитатничества, обладатель хорошей памяти и искренно водимый «иудо-внутренничеством», это — яркий иерарх-некрофил, который, во-первых, смог спихнуть со своего пути на верх пирамиды власти всех конкурентов-евреев, а во-вторых, в главраввинской касте воспринимался как свой .
В Великую Отечественную главный раввин Минска немцами-«внешниками», понятно, был ликвидирован. А вот сын его — в 41-м году ему было девять лет — выжил, его с двоюродной сестрой пешком отправили вглубь России за несколько часов до прихода гитлеровцев. Исход евреев, считавших себя несовместимыми с супер «внешником» Гитлером (немцы тех лет — его отражение), начался 24-го, а к середине дня 25-го, то есть всего на четвёртый день вторжения, Минск немцами был уже полностью окружён. Решение об исходе, ввиду отсутствия времени, не могло быть плодом раздумий и вычисления выгоды — всё определяли подсознательные предпочтения и направленность психоэнергетических полей.
Уйти предпочли не более 10 % минских евреев; остальные 90 % заявили, что им уж лучше с немцами, чем с русскими. Иными словами, неугодники, если среди минских евреев они и были, не погибли, им милее русские, к ним и ушли, яркие «внутренники» тоже ушли, перебитыми же оказались жухлые.
О соотношении 10 к 90 мне в частной беседе сообщил русскоязычный писатель еврей Эдуард Аронович Шульман, сам до вторжения гитлеровцев минчанин. Ещё он мне сообщил, что итог Второй мировой войны — трагическая гибель «шести миллионов людей». Что же получается? Остальные десятки миллионов убитых белорусов, французов, финнов, поляков, словенцев, сербов, немцев, русских, надо понимать, нелюди? Как всегда, меня приняли за своего — и исповедали сокровенное.
Не подумайте, бить старику в морду я не стал, просто повернулся и ушёл. Куда мне, тупому гою, против человека! Но после этих его слов мне нетрудно было догадаться, что отнюдь не из любви к русским в тот памятный июнь покинула Минск его семья и вообще все они переселились в Москву и «одарили» нас теми плодами, на которые единственно и были способны.
В своих текстах Шульман учит «доброй» философии. Пишет о русских писателях, на свой вкус изъясняя мотивы их поступков и побуждая читателя действовать, исходя из тех же мотивов. А вообще, смысл жизни, по его русскоязычным текстам, — отправление потребностей. Интересно: концепция половинки ему активно не понравилась.
В детдоме, куда определили сына минского главраввина, внешнее еврейское влияние, видимо, отсутствовало, однако его последующая жизнь всё равно была психотипическим воспроизведением обстоятельств жизни отца.
После детдома, по окончании Университета, он пошёл по стезе научного работника. Самое волнующее воспоминание этой «супруги» о детстве: когда папа принёс первый гонорар, он, не снимая пальто, вошёл в комнату, сел прямо на пол, достал полученную пачку денег, подкинул и подставил голову под дождь червонцев («Мастер…» с падающими из-под потолка червонцами во время сеанса чёрной магии в Варьете тогда ещё не был опубликован! а для русских такое поведение, мягко выражаясь, более чем странно, во всяком случае, так было в те времена), потом деньги собрал и подкинул опять… и опять… и опять…
Что и говорить, сын главраввина тоже стал большим административным начальником, и б`ольшая часть набранных им подчинённых — евреи (до времени массовой эмиграции). Тем, кто при Брежневе не работал в Академии наук, одном из вожделеннейших мест Союза, расскажу: если в какой-нибудь лаборатории случайно уцелевший русский начинал сопротивляться попытке заменить его на очередного еврея-бездаря (оборотная сторона авторитетности — сниженный творческий потенциал, это закон, нравится он кому или нет), тут же начинались вопли об антисемитизме, Правах Человека, национальной исключительности, притеснениях; словом, эти пришельцы и в те недавние времена тоже нисколько не стеснялись.
Я не интересовался всемирной историей до своих лет тридцати, когда меня к её изучению подтолкнули. Понадобилось всего несколько лет, чтобы понять, что все существующие учебные курсы истории — искажение мира в угоду господствующей стае. Многодельная иллюстрация одурачивающей концепции жизни. «На дурака… наврёшь, и делай с ним, что хошь».
Откуда же тогда черпать познание о прошлом?
Вот и оказалось, что только из мемуаров — по некоторым упоминаемым бытовым деталям. Теперь считаю мемуары самым честным видом литературы. Потому и привожу в «КАТАРСИСе» преимущественно те «детали», которые видел лично.
Да, чуть не забыл: сын главраввина был парторгом Института. (Напомним, Маркс — внук двух раввинов.)
Итак, потомственный главраввин — не исключение из общего правила, не просто должность одного из предков, но, в силу высокой некрофиличности носителя этой должности, это воспроизведение в потомках предка по механизму родовой памяти.
Должность «главраввина» может называться как угодно, он всё равно будет авторитетом и будет действовать в составе своей «иудо-внутреннической» субстаи (пусть бессознательно). Высшая цель — расширение «иудо-внутреннической» стаи до всепланетной (в противовес национальным интересам матричного народа, на землях которого «главраввин» проживает).
А ещё, и это самое главное, высокое положение отца первой «супруги» в правящей иерархии указывает на психологический тип правящей партии того времени. В брежневские времена партократия, в противоположность сталинской, уже была «иудо-внутреннической» (дополнительные доказательства ниже). Подпольный торговец бриллиантами Брежнев («внутренник»), добытчик пяти золотых звёзд, золотого оружия, муж жены-еврейки и т. п. не был психологической противоположностью партии, а тем более парторгов крупных организаций. Здесь один из ключей к постижению психологически достоверной истории России XX века.
Пороки, которые женщина, выбирая себе мужчину, предпочитает, характеризуют не лично её, а активизированную часть её родовой памяти — те же вкусы пришпоривали и её мать, и мать её матери… Повторяться о вкусах внучки главраввина не буду — вся эта ошарашивающая мерзость копрофилии (копро — испражнения; филео — любить) описана в «КАТАРСИСе-1» в главе «Характерная деталь», там я, правда, ещё сам до конца не понимал, какой психотип описывал. (Да и на том уровне было не важно, яркие «когорты» — такие же копрофилки.)
Если говорить о её предпочтениях в искусстве, то список очевиден: КСП с Окуджавой во главе, Стругацкие, Ильфы-Петровы и прочие всякие разные Галичи, Малевичи, Макаревичи с Вайнерами. Какой там Толстой — что вы!
Жадна внучка главраввина была настолько, что она среди нееврейской части родни была притчей во языцех. Говорили про неё так: если она на что глаз положила, то лучше отдать: всё равно сопрёт. Или снимет — с трупа. Краденые в овощном морковки — пустяк, позднее операции, конечно, укрупнились.
Короче говоря, в мать-бессребреницу («когорта»?), несмотря на силу некрополя линии, давшей майора-педераста (по тем временам — экзотика), она характером не пошла. Она и внешне на мать (русскую?) не была похожа, а скорее на ту женщину, которую, предав и бросив жену, выбрал отец — такое же общее ощущение постоянной нечистоты.
Хотя я эту женщину видел множество раз, знаю только две детали, её характеризующие:
— еврейка;
— с мужем, вступив в связь с «главраввином», так и не развелась (или развелась спустя много лет, уже после того, как я эту среду оставил, вернее, меня из неё выставили).
Словом, в случае с первой женой ничего нового и подчиняется общему правилу: в стадном потомстве из ближайших предков воспроизводится психотип того, у кого наиболее сильное некрополе .
Моя первая «супруга» не была даже полурусской — что закономерно.
Вообще, в русской народной мудрости: «еврейская кровь не растворяется» — нет ничего мистического. Точно также «нерастворимы» и другие особо некрофиличные крови. Пример: в семье Льва Толстого все дети пошли в копрофилку Софью Андреевну. Она — немецких кровей. Закономерно, что почти все её дети очистили от себя Россию и осели преимущественно в Западной Европе.
«Не растворяется» вообще всякий «авторитет», поскольку источник авторитетности всякого рода — в суммарном весе совершённых преступлений — включая извлечённые из родовой памяти.
Впрочем, в заблуждение относительно строгой направленности вкусов внучки главраввина мог ввести такой факт: в ряд авторов-евреев, от которых она единственно и торчала, таки затесался русский — Михаил Булгаков!
«Мастер…» (вернее, «мастерские» его главы) был для неё абсолютнейшим идолом: десятки перепрочтений, наизусть заучивала целые абзацы, охи, вздохи и восклицания.
Система оценок была следующая:
— Маргарита прекрасна сама по себе, она — личность, любовь её прекрасна, и всё, что она делает, — замечательно;
— шлюхи с великого бала сатаны — нормальные, обычные женщины, но в необычных обстоятельствах, плод воздействия общества; а вообще-то всё это кайф само по себе;
— Иешуа Га-Ноцри — то, что надо, авторская (Булгакова) интерпретация легенд;
— в Распятии виновен Пилат;
— мастер — главный герой всего «Мастера…» и верх совершенства, свой ;
— сцена в Варьете с дождём из червонцев — блеск; глумление с использованием золотой подковки с бриллиантами — великолепно, доллары в сортире — кайф.
Стоит ли говорить, что последние главы со «Свободен!» ею были не приняты. Это даже проговаривалось: дескать, мутное какое-то завершение у «Мастера…», неправильное, можно-де не читать, наверно, просто не успел завершить, умер…
Думаю, ей была бы «понятна» следующая ныне распространённая оценка «Мастера…»:
Булгаков разделывается с представителями официальной позиции соединёнными силами дьявольщины, сатиры и мировых абсолютов (очевидное западничество романа резюмирует Азазелло: «Мне больше нравится Рим!»)…
А.К.Жолковский *. Блуждающие сны. М.: «Наука», 1994. С.161
* Автор в прошлом наш соотечественник, а ко времени издания «Блуждающих снов» — профессор Университета Южной Калифорнии, на средства этого учреждения и было осуществлено цитируемое издание — так написано на титульном листе. Получается, в этой кузнице американских исполнителей своё приобретение весьма ценят! Он там «в жилу». (А.М. )
Последние о внучке главраввина сведения пятнадцатилетней давности — стала православной. Основание для предположения — прикид мужа, уже в самом начале горбачёвского периода он рядился «а ля рюс», нестриженая борода, валенки и всё такое. Стать священником ему мог помешать возраст, а может, и не помешал. Судя по тому, что его дед был академиком, а отец спился, прадед его таки был священником, отсюда и валенки с нестриженой — то ли под еврейского цадика, то ли под православного священника— бородой.
Итак, расклад вкусов всех трёх жён с точки зрения теории стаи классический:
— стайная «иудо-внутренница» от «Мастера…» откровенно «торчала», «внешник» Достоевский был ей безразличен, Толстой тоже (вряд ли она знала, что Толстой многократно повторял, что евреи развращают русский народ — её неприятие Толстого на уровне духа), пилатоненавистница;
— стайная «когорта» «торчала» только от Достоевского, «Мастер…» — безразличен; Толстой — тоже; читая мой рассказ о двух монахах*, от которого В. рыдала, она заснула на второй или третьей странице, пилатоненавистница;
* «Иаков и Марк». (В кн.: А.Меняйлов. При попытке к бегству. Тула: ХАСО. 1994.) (Примеч. ред.)
— неугодница же с торчками, понятно, не совпадает — КСП и Достоевский безразличны, зато интересен Толстой; «Мастера…» она, если до конца и не поняла, то верно определила его светоносность; Пилат Евангелия для неё—свой , вывод сделан независимо от меня.
Из одних только этих оценок можно оценить «Мастера…» — произведение это или «внутреннически»-неугодническое , или по сути неугодническое , а под «внутренническое» лишь замаскированное. Или изживаемое к концу жизни «внутренничество» начального периода работы не было вымарано — намеренно.
Чтобы оно стало знаковым с началом «внутреннического» периода в России.
Следовательно, когда эта эпоха началась, можно определить по времени публикации романа.
Судя по тому, что «Мастер…» был опубликован в 1966–1967 годах в журнале «Москва» и на редакционную подготовку рукописи по нормам тех лет требовалось больше года, то «внутренническая» эпоха началась несколько ранее закулисного «брежневского» переворота 1964 года, когда был смещён Хрущёв. Никита Сергеевич, похоже, «когорта» — отсюда и его «и нашим, и вашим»: со Сталиным совмещался, а после его смерти служил «иудо-внутренничеству». Но, как и положено «когорте», не с таким рвением, как какой-нибудь «иудо-внутренник» — за что и пал жертвой «иудо-внутреннического» переворота.
Несмотря на то, что русский народ преимущественно «внешнический» (русских в России более 85 % населения), в инструкциях для училок Министерства образования «Мастер…» предстаёт в отвязно «иудо-внутренническом» толковании.
Обратите внимание на последовательность событий: не сначала оценка иерархии Министерства образования, а уж затем повторение их внучкой босс-раввина, но сначала оценка внучкой и их средой, а уж затем , спустя десятилетия, — российским Министерством образования. Но это результат не заговора, а проявление обычного стайного процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Последующие свои «сексуальные» объекты, в некрофилическом отношении существенно более жухлые, стильная (стиль — трансформированный мундир?) «когорта» воспринимала много сдержанней — и признаки того, что она мне изменяет, уследить было уже сложнее. Впрочем, я не интересовался. Повторюсь, появившейся при трупорезчике мечты эмигрировать из России именно в Австралию новые «любови» не вытеснили. Впрочем, её «любови», скорее всего, были однотипны во всём, включая и мечты.
Так вот, реакция «когорты» на «Мастера…» напоминала реакцию снулой рыбы — кто бы перед ней, вялой, ни скакал, направление взгляда не меняется. Равнодушие к «Мастеру…» не от неумения читать — к патологическим текстам Достоевского она присасывалась прямо-таки сладострастно (кстати, уже после перехода из православия в протестантизм). Характерная деталь: подобно костяку наших знаменитых целителей-копрофилов, она стала завсегдатаем православных храмов задолго до повального «обращения» комсомольской массы.
С адвентистской иерархией, несмотря на грязные скандалы, совмещается, ей помогают и даже награждают — пилатоненавистница!
И последнее: это она «окрестила» меня мерзкой кличкой «Ал».
Воспетая в «КАТАРСИСах» В. — моя настоящая жена — воспринимала «Мастера…» совсем иначе. А именно с живым интересом исследователя .
С первого же прочтения:
— Маргарита была определена как скверная женщина;
— Воланд был опознан как сатана, зло в полном смысле этого слова (даже верную ему Маргариту «подставлял», пользовался ей и над ней издевался);
— Иешуа у мастера (но не у Булгакова!! сама заметила!) — вовсе не Христос, но на Него пародия (!);
— главный герой «Мастера…» — вовсе не мастер, а Иванушка Бездомный;
— роман Булгакова , да, замечателен, угадываются большие глубины, но очень уж почему-то зашифрован. (Справедливости ради следует заметить, что на вселенский крик: «Свободен!» — В. при первом прочтении не обратила внимания.)
Обратите внимание: оназнала всегда, что Пилат — замечательный человек и что Христос шёл к нему специально, ценой дополнительных страданий . Мысль о нём как об Авторе воспринята была легко.
В православную церковь ходила только под нажимом копрофилов-целителей, да и то крайне недолго. От иерархии адвентистов и прочих подобных иерархий дистанцировалась твёрдо.
Теперь о первой «супруге» (язык не поворачивается сказать—«жене»)—«иудо-внутреннице».
Её родовая биография поучительна — ибо отчётливо определила её вкусы. По линии матери — племянница майора-педераста, по линии отца — внучка главраввина города Минска (довоенного, когда в Белоруссии ещё жили сотни и сотни тысяч евреев). Раввин столь высокого ранга — это не просто знаток Талмуда, любитель цитатничества, обладатель хорошей памяти и искренно водимый «иудо-внутренничеством», это — яркий иерарх-некрофил, который, во-первых, смог спихнуть со своего пути на верх пирамиды власти всех конкурентов-евреев, а во-вторых, в главраввинской касте воспринимался как свой .
В Великую Отечественную главный раввин Минска немцами-«внешниками», понятно, был ликвидирован. А вот сын его — в 41-м году ему было девять лет — выжил, его с двоюродной сестрой пешком отправили вглубь России за несколько часов до прихода гитлеровцев. Исход евреев, считавших себя несовместимыми с супер «внешником» Гитлером (немцы тех лет — его отражение), начался 24-го, а к середине дня 25-го, то есть всего на четвёртый день вторжения, Минск немцами был уже полностью окружён. Решение об исходе, ввиду отсутствия времени, не могло быть плодом раздумий и вычисления выгоды — всё определяли подсознательные предпочтения и направленность психоэнергетических полей.
Уйти предпочли не более 10 % минских евреев; остальные 90 % заявили, что им уж лучше с немцами, чем с русскими. Иными словами, неугодники, если среди минских евреев они и были, не погибли, им милее русские, к ним и ушли, яркие «внутренники» тоже ушли, перебитыми же оказались жухлые.
О соотношении 10 к 90 мне в частной беседе сообщил русскоязычный писатель еврей Эдуард Аронович Шульман, сам до вторжения гитлеровцев минчанин. Ещё он мне сообщил, что итог Второй мировой войны — трагическая гибель «шести миллионов людей». Что же получается? Остальные десятки миллионов убитых белорусов, французов, финнов, поляков, словенцев, сербов, немцев, русских, надо понимать, нелюди? Как всегда, меня приняли за своего — и исповедали сокровенное.
Не подумайте, бить старику в морду я не стал, просто повернулся и ушёл. Куда мне, тупому гою, против человека! Но после этих его слов мне нетрудно было догадаться, что отнюдь не из любви к русским в тот памятный июнь покинула Минск его семья и вообще все они переселились в Москву и «одарили» нас теми плодами, на которые единственно и были способны.
В своих текстах Шульман учит «доброй» философии. Пишет о русских писателях, на свой вкус изъясняя мотивы их поступков и побуждая читателя действовать, исходя из тех же мотивов. А вообще, смысл жизни, по его русскоязычным текстам, — отправление потребностей. Интересно: концепция половинки ему активно не понравилась.
В детдоме, куда определили сына минского главраввина, внешнее еврейское влияние, видимо, отсутствовало, однако его последующая жизнь всё равно была психотипическим воспроизведением обстоятельств жизни отца.
После детдома, по окончании Университета, он пошёл по стезе научного работника. Самое волнующее воспоминание этой «супруги» о детстве: когда папа принёс первый гонорар, он, не снимая пальто, вошёл в комнату, сел прямо на пол, достал полученную пачку денег, подкинул и подставил голову под дождь червонцев («Мастер…» с падающими из-под потолка червонцами во время сеанса чёрной магии в Варьете тогда ещё не был опубликован! а для русских такое поведение, мягко выражаясь, более чем странно, во всяком случае, так было в те времена), потом деньги собрал и подкинул опять… и опять… и опять…
Что и говорить, сын главраввина тоже стал большим административным начальником, и б`ольшая часть набранных им подчинённых — евреи (до времени массовой эмиграции). Тем, кто при Брежневе не работал в Академии наук, одном из вожделеннейших мест Союза, расскажу: если в какой-нибудь лаборатории случайно уцелевший русский начинал сопротивляться попытке заменить его на очередного еврея-бездаря (оборотная сторона авторитетности — сниженный творческий потенциал, это закон, нравится он кому или нет), тут же начинались вопли об антисемитизме, Правах Человека, национальной исключительности, притеснениях; словом, эти пришельцы и в те недавние времена тоже нисколько не стеснялись.
Я не интересовался всемирной историей до своих лет тридцати, когда меня к её изучению подтолкнули. Понадобилось всего несколько лет, чтобы понять, что все существующие учебные курсы истории — искажение мира в угоду господствующей стае. Многодельная иллюстрация одурачивающей концепции жизни. «На дурака… наврёшь, и делай с ним, что хошь».
Откуда же тогда черпать познание о прошлом?
Вот и оказалось, что только из мемуаров — по некоторым упоминаемым бытовым деталям. Теперь считаю мемуары самым честным видом литературы. Потому и привожу в «КАТАРСИСе» преимущественно те «детали», которые видел лично.
Да, чуть не забыл: сын главраввина был парторгом Института. (Напомним, Маркс — внук двух раввинов.)
Итак, потомственный главраввин — не исключение из общего правила, не просто должность одного из предков, но, в силу высокой некрофиличности носителя этой должности, это воспроизведение в потомках предка по механизму родовой памяти.
Должность «главраввина» может называться как угодно, он всё равно будет авторитетом и будет действовать в составе своей «иудо-внутреннической» субстаи (пусть бессознательно). Высшая цель — расширение «иудо-внутреннической» стаи до всепланетной (в противовес национальным интересам матричного народа, на землях которого «главраввин» проживает).
А ещё, и это самое главное, высокое положение отца первой «супруги» в правящей иерархии указывает на психологический тип правящей партии того времени. В брежневские времена партократия, в противоположность сталинской, уже была «иудо-внутреннической» (дополнительные доказательства ниже). Подпольный торговец бриллиантами Брежнев («внутренник»), добытчик пяти золотых звёзд, золотого оружия, муж жены-еврейки и т. п. не был психологической противоположностью партии, а тем более парторгов крупных организаций. Здесь один из ключей к постижению психологически достоверной истории России XX века.
Пороки, которые женщина, выбирая себе мужчину, предпочитает, характеризуют не лично её, а активизированную часть её родовой памяти — те же вкусы пришпоривали и её мать, и мать её матери… Повторяться о вкусах внучки главраввина не буду — вся эта ошарашивающая мерзость копрофилии (копро — испражнения; филео — любить) описана в «КАТАРСИСе-1» в главе «Характерная деталь», там я, правда, ещё сам до конца не понимал, какой психотип описывал. (Да и на том уровне было не важно, яркие «когорты» — такие же копрофилки.)
Если говорить о её предпочтениях в искусстве, то список очевиден: КСП с Окуджавой во главе, Стругацкие, Ильфы-Петровы и прочие всякие разные Галичи, Малевичи, Макаревичи с Вайнерами. Какой там Толстой — что вы!
Жадна внучка главраввина была настолько, что она среди нееврейской части родни была притчей во языцех. Говорили про неё так: если она на что глаз положила, то лучше отдать: всё равно сопрёт. Или снимет — с трупа. Краденые в овощном морковки — пустяк, позднее операции, конечно, укрупнились.
Короче говоря, в мать-бессребреницу («когорта»?), несмотря на силу некрополя линии, давшей майора-педераста (по тем временам — экзотика), она характером не пошла. Она и внешне на мать (русскую?) не была похожа, а скорее на ту женщину, которую, предав и бросив жену, выбрал отец — такое же общее ощущение постоянной нечистоты.
Хотя я эту женщину видел множество раз, знаю только две детали, её характеризующие:
— еврейка;
— с мужем, вступив в связь с «главраввином», так и не развелась (или развелась спустя много лет, уже после того, как я эту среду оставил, вернее, меня из неё выставили).
Словом, в случае с первой женой ничего нового и подчиняется общему правилу: в стадном потомстве из ближайших предков воспроизводится психотип того, у кого наиболее сильное некрополе .
Моя первая «супруга» не была даже полурусской — что закономерно.
Вообще, в русской народной мудрости: «еврейская кровь не растворяется» — нет ничего мистического. Точно также «нерастворимы» и другие особо некрофиличные крови. Пример: в семье Льва Толстого все дети пошли в копрофилку Софью Андреевну. Она — немецких кровей. Закономерно, что почти все её дети очистили от себя Россию и осели преимущественно в Западной Европе.
«Не растворяется» вообще всякий «авторитет», поскольку источник авторитетности всякого рода — в суммарном весе совершённых преступлений — включая извлечённые из родовой памяти.
Впрочем, в заблуждение относительно строгой направленности вкусов внучки главраввина мог ввести такой факт: в ряд авторов-евреев, от которых она единственно и торчала, таки затесался русский — Михаил Булгаков!
«Мастер…» (вернее, «мастерские» его главы) был для неё абсолютнейшим идолом: десятки перепрочтений, наизусть заучивала целые абзацы, охи, вздохи и восклицания.
Система оценок была следующая:
— Маргарита прекрасна сама по себе, она — личность, любовь её прекрасна, и всё, что она делает, — замечательно;
— шлюхи с великого бала сатаны — нормальные, обычные женщины, но в необычных обстоятельствах, плод воздействия общества; а вообще-то всё это кайф само по себе;
— Иешуа Га-Ноцри — то, что надо, авторская (Булгакова) интерпретация легенд;
— в Распятии виновен Пилат;
— мастер — главный герой всего «Мастера…» и верх совершенства, свой ;
— сцена в Варьете с дождём из червонцев — блеск; глумление с использованием золотой подковки с бриллиантами — великолепно, доллары в сортире — кайф.
Стоит ли говорить, что последние главы со «Свободен!» ею были не приняты. Это даже проговаривалось: дескать, мутное какое-то завершение у «Мастера…», неправильное, можно-де не читать, наверно, просто не успел завершить, умер…
Думаю, ей была бы «понятна» следующая ныне распространённая оценка «Мастера…»:
Булгаков разделывается с представителями официальной позиции соединёнными силами дьявольщины, сатиры и мировых абсолютов (очевидное западничество романа резюмирует Азазелло: «Мне больше нравится Рим!»)…
А.К.Жолковский *. Блуждающие сны. М.: «Наука», 1994. С.161
* Автор в прошлом наш соотечественник, а ко времени издания «Блуждающих снов» — профессор Университета Южной Калифорнии, на средства этого учреждения и было осуществлено цитируемое издание — так написано на титульном листе. Получается, в этой кузнице американских исполнителей своё приобретение весьма ценят! Он там «в жилу». (А.М. )
Последние о внучке главраввина сведения пятнадцатилетней давности — стала православной. Основание для предположения — прикид мужа, уже в самом начале горбачёвского периода он рядился «а ля рюс», нестриженая борода, валенки и всё такое. Стать священником ему мог помешать возраст, а может, и не помешал. Судя по тому, что его дед был академиком, а отец спился, прадед его таки был священником, отсюда и валенки с нестриженой — то ли под еврейского цадика, то ли под православного священника— бородой.
Итак, расклад вкусов всех трёх жён с точки зрения теории стаи классический:
— стайная «иудо-внутренница» от «Мастера…» откровенно «торчала», «внешник» Достоевский был ей безразличен, Толстой тоже (вряд ли она знала, что Толстой многократно повторял, что евреи развращают русский народ — её неприятие Толстого на уровне духа), пилатоненавистница;
— стайная «когорта» «торчала» только от Достоевского, «Мастер…» — безразличен; Толстой — тоже; читая мой рассказ о двух монахах*, от которого В. рыдала, она заснула на второй или третьей странице, пилатоненавистница;
* «Иаков и Марк». (В кн.: А.Меняйлов. При попытке к бегству. Тула: ХАСО. 1994.) (Примеч. ред.)
— неугодница же с торчками, понятно, не совпадает — КСП и Достоевский безразличны, зато интересен Толстой; «Мастера…» она, если до конца и не поняла, то верно определила его светоносность; Пилат Евангелия для неё—свой , вывод сделан независимо от меня.
Из одних только этих оценок можно оценить «Мастера…» — произведение это или «внутреннически»-неугодническое , или по сути неугодническое , а под «внутренническое» лишь замаскированное. Или изживаемое к концу жизни «внутренничество» начального периода работы не было вымарано — намеренно.
Чтобы оно стало знаковым с началом «внутреннического» периода в России.
Следовательно, когда эта эпоха началась, можно определить по времени публикации романа.
Судя по тому, что «Мастер…» был опубликован в 1966–1967 годах в журнале «Москва» и на редакционную подготовку рукописи по нормам тех лет требовалось больше года, то «внутренническая» эпоха началась несколько ранее закулисного «брежневского» переворота 1964 года, когда был смещён Хрущёв. Никита Сергеевич, похоже, «когорта» — отсюда и его «и нашим, и вашим»: со Сталиным совмещался, а после его смерти служил «иудо-внутренничеству». Но, как и положено «когорте», не с таким рвением, как какой-нибудь «иудо-внутренник» — за что и пал жертвой «иудо-внутреннического» переворота.
Несмотря на то, что русский народ преимущественно «внешнический» (русских в России более 85 % населения), в инструкциях для училок Министерства образования «Мастер…» предстаёт в отвязно «иудо-внутренническом» толковании.
Обратите внимание на последовательность событий: не сначала оценка иерархии Министерства образования, а уж затем повторение их внучкой босс-раввина, но сначала оценка внучкой и их средой, а уж затем , спустя десятилетия, — российским Министерством образования. Но это результат не заговора, а проявление обычного стайного процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89