– Из какой-то тупицы, раз ее поймали. Но мягкие. На мозоли не давят.Пришло время для ритуала покупки кокаина. Поскольку Руфус пришел неожиданно, я надеялся, что у Айры нет налички и он достанет заначку из шкафчика. Однако он открыл бумажник и с демонстративной точностью крупье выложил деньги на столик. Руфус выудил из-за подкладки картуза маленький белый пакетик.Обмен состоялся, и Руфус сказал:– Мышиная возня. Толку ноль. Ты же умненький еврейчик, должен знать, что цена падает, когда количество растет. Мне сегодня подкинули свежий товар с нефиговой скидкой.Он назвал количество и цену, и Айра вскочил.– У меня на развлечения столько нет. – Он подошел к каминной полке и пощупал фигуру на шахматной доске. Явно сконфужен, вот-вот станет извиняться. Руфус держал паузу.– Как неловко, – сказал Бисмарк. – Но Руфус хорош.В конце концов Руфус сказал:– Просвети. Зачем ты меня так часто зовешь, раз приходится лишние бабки тратить? Что-то не похоже на такого жида. Типа сейчас модно, чтоб живой ниггер в гости заявлялся, а?Руфус поднялся и посмотрел на Айру. Их разделяла шахматная доска. Фигуры – в текущей позиции партии, которую Айра разыгрывал по переписке с отказником из Советского Союза. Доска воплощала собой духовные узы с плененными братьями, и Айра свирепо ее стерег.Руфус об этом прекрасно знал. Он взял белую королеву и перевернул, словно заглядывая ей под юбку. Потом сказал:– Ты из пригорода, а? Большой дом, мальчик с фонарем, маленький ниггер на газоне?Руфус поставил фигуру обратно. Айра вернул ее на законную клетку, а Руфус тем временем нашел на каминной полке другой неприкосновенный предмет – менору. Держа ее в руках и балансируя на одной ноге, он поднял другую на половине шага, скалясь с угодливым почтением.– Так? Дождь или солнце, старина Руфус освещает путь.– Послушай, я работаю в юридической консультации для неимущих, – заканючил Айра. – Почему ты разговариваешь так, будто я невежественный расист?Руфус засмеялся. Золотые зубы – словно из одного набора с золотыми браслетами. Широкие ноздри чувственным изгибом распластались на лице – не то что Айрина детская палатка.– Что смеешься?– Ничего, тощий, не парься. – Руфус вытер глаза. – Эй, да в эту штуку по девять свечей каждый раз надо. Еще бы у тебя наличка была. Погоди – это такой специальный еврейский свет? Чтоб господь не пускал в дом лягушек, саранчу и прочее дерьмо?– Примерно.Руфус оглядел комнату и улыбнулся.– Лягушек нет. Тараканов нет. Нехило работает. Надо бы и мне такой завести. А золотые бывают?Он обмахнул диван и снова сел. Айра сел рядом. Руфус увидел на стуле подарочную коробку.– Это мне? – спросил он. – Как мило!– Элизабет. Шарф. У нее день рождения на следующей неделе. – У Айры был голос человека, которому объявили отсрочку смертного приговора.– А что ж ты его тут оставил? Твоя старуха увидит.– Конечно, увидит. Она его и купила.– Что, она позволяет об себя ноги вытирать?– Прости, не понял? Руфус кивнул на менору.– Эта хреновина означает, что ты следуешь заповедям. Но ты живешь с сучкой и прелюбодействуешь.– Библия была написана тысячи лет назад, – возразил Айра. – Жизнь меняется. Я храню верность ее духу.– Мне это нравится, – засмеялся Руфус. – «Отлично, офицер. Я куплю у ниггера кило порошочка, но все законно – по духу».– Послушай. Я работаю в шаббат, но это ради клиентов. Я не убиваю. Я спасаю клиентов от гибели и защищаю от лжесвидетельств. Я не прелюбодействую – именно так, потому что мы оба не состоим в браке. Я не краду. И все знают, как я почитаю мать.– А как насчет «глаз за глаз, зуб за зуб, жизнь за жизнь»? А?Хотел бы я услышать прямой ответ – после всего, что случилось с Розой и остальными. Но Айра отвертелся:– Это не заповедь. В любом случае это понимают неверно. Этот закон обуздывал варварство – в те времена можно было жизни лишиться за кражу цыпленка. – Он наконец заткнулся, но потом все же не удержался: – Откуда ты столько о Библии знаешь?– Воскресная школа. Меня мать водила десять лет. Но ты вот что мне скажи – а как насчет глаз положить – в смысле, не возжелай жены соседа своего? Это же заповедь.– А при чем тут?– Кончай, Айра, кому ты мозги пудришь? Сучка приходит, и ты на нее пялишься, как повитуха на младенца.– Элизабет? – Айра пожал плечами. – Конечно, она привлекательная женщина. Я же не араб, чтоб глаза себе выкалывать.– Блин, вот же кретины – закрывать шмотьем единственную штуку на нашем зеленом шарике, которую стоит видеть. – Руфус закатил глаза к потолку и покачал головой. – Я хотел тебя спросить, бледнорожий, кому ж тогда весь этот порошок, если не собираешься блондинку заправить? Что-то не верится мне, что этот ошметок теста помешает тебе трахнуть его бабу.Айра дернулся.– Они же мои друзья. Этому тебя тоже в воскресной школе научили?Руфус захрустел пальцами.– Хотел бы я знать, почему вы, евреи, учитесь в дорогих университетах, а выходите оттуда и даже дерьмо по запаху не узнаете? – Он распахнул пальто. На воротничке черной шелковой рубахи металлической нитью было вышито имя.– Та самая рубашка, – прошипел Бисмарк. – Мой братец, едва родился, тут же на нее вскарабкался и прочитал эту чертову надпись изнутри. Получилось «Суфур».Руфус достал из кармана серебряную фляжку и глотнул.– Хочешь тратиться на куриные потроха – валяй. Хочешь всю жизнь прожить с одной сучкой – хорошенькой сучкой, только мяса многовато, – и упустить эту хитрожопую беленькую киску – валяй. Но я тебе не верю. Блин, будь я тобой, я бы знал, что моя старуха никуда от меня не денется, сечешь? Да кого она лучше меня найдет? Я бы понимал, что старый блондин, бочонок пузатый, тоже никуда не денется, и я не получу разведенную беленькую киску, которая меня донимает, сечешь? Так что никаких проблем. Я бы взял, что причитается и мне, и ему. Я бы купил порошка побольше, чтоб окучить беленькую киску, и – опа! – я на коне. Ниггеру с плантаций адвокатский диплом ни к чему, ниггер и так любой сучке ляжки раздвинет, как жареные окорочка, и разложит ее на тарелочке, как перезрелый арбуз. В натуре, будь я даже пушером каким из гетто, вставил бы ей как нечего делать. Я видел, она на меня пялилась…Виртуозно.– Хватит! – Айра заломил руки. Руфус опять засмеялся:– Расслабься, тощий. Я просто сказал, что, если б дело касалось меня, я бы купил товар и сыграл обе партии. А ты поступай, как знаешь. – Он встал и застегнул пальто. – Но скидки скоро закончатся.Руфус направился к двери развинченной походкой, поводя плечами и раскачивая руками. Как все высшие подклассы, он научился использовать при движении свои верхние отростки. Айра, пошатываясь, семенил следом. Когда Руфус открыл дверь, на площадке уже стояла Руфь.– Как делишки? – спросил он и, не дожидаясь ответа, прошел мимо нее и спустился по лестнице.– Что это он сегодня явился? Что-то не так? – Руфь чмокнула Айру в щеку.– Вот и я порой думаю: что-то не так. Руфь скинула туфли и забросила ноги на столик.– Пожалуйста, не делай этого, – сказал Айра.– Прости. Так что хотел Руфус? Айра сел.– Предлагал мне порцию. У него машину украли, и ему срочно нужны наличные.– Ты что, шутишь? – рассмеялась Руфь. – Да его одежда с побрякушками стоит не меньше авто.– Это ничего не значит. Я на работе ежедневно вижу парней, которые одеты так же и притом по уши в долгах, их выселяют из квартир и распродают всю мебель. Им выпендреж необходим. Они из-за него и преступниками становятся.Руфь растирала багровые отметины на ногах.– Не понимаю. Если Руфус предпочитает тратиться на драгоценности вместо счетов – ты тут при чем?– Он не милостыню просил. Он сделал мне предложение. С чего ты взяла, что он пытается меня облапошить?– Разве мало того, что ты рискуешь здоровьем и карьерой, отдавая ему запредельные суммы? Или ты у него в долгу, потому что он заложник своего выпендрежа?Айра снова перешел к каминной полке.– Это не преступление – за отсутствием жертв. Как порнография или проституция. Политики на этом зарабатывают себе репутацию, а нищета и дискриминация губят страну. Все эти законы – сплошной мусор.– Хороши они или плохи, ты поклялся их соблюдать, – сказала Руфь тише. – Если хочешь их изменить, займись политикой. – Она потянулась к нему. – Но, пожалуйста, не надо. Не хочу жить с политиком.– Я даю Руфусу деньги, и они просто возвращаются в теневую экономику. Так и должно быть.Руфь покачала головой.– На что ты даешь деньги? На обучение проституток и дилеров или на права, на «Кадиллак», торговцам кокаином? Ты покупаешь наркотики, и появляются новые жертвы.– Она прекрасна, – сказал Бисмарк.– А если б он не был черным, ты бы тоже на него наезжала? – спросил Айра.– Как может Руфус не быть черным? – засмеялась Руфь.– Вот как? – горько сказал он. – Наркодилер, сутенер и автомобильный маньяк бывает только черным?Руфь попыталась развернуть его лицом к себе.– Что случилось, дорогой?Айра молчал. Я надеялся, что его раздражала застрявшая в голове картинка: улыбающаяся Элизабет лежит на теплой земле, платье задрано, бесстыдно раскинуты ноги, темная розовая пизда сдается здоровенному черному члену. Если так, Руфи не стоило ударяться в материнство.Бисмарк со мной не согласился:– Это все наркотики. Айра не дурак, не станет защищать Руфуса. Это чувство вины, и я тебе скажу, откуда оно взялось.Я помню, как Цыганка впервые принесла Айре кокаин. Задолго до твоего рождения. Она не сказала, как он называется.– Это эликсир из страны предков, он обостряет чувства, от него больше хочется любви, – сказала она. Что за женщина!Айра тогда спросил:– Ты не веришь в афродизиаки?– О, да, котеночек. Попробовала вот это – работает.Она показала маленькую стеклянную ампулу.– Спасибо, что сказала. – Он посмотрел на свет. – А я думал, он другой – земной какой-нибудь, вроде корней. – Лицо побелело: – Это же не кокаин, правда?Это слово он сказал шепотом. Он еще был партнером фирмы и с криминальными уликами не сталкивался. Она погладила его по щеке:– Товар качественный, я уверена.– Невероятно! – завопил Айра. – Ты что, не знаешь, что хранение этого… товара – преступление?– Кого это волнует? Мое дело, – пожала плечами Цыганка.– Кого волнует? Кого волнует? – переспросил он громче и побагровел. – Меня волнует. Я же адвокат, не забыла?Точно такой же спор, как сейчас, только в тот раз он защищал другую сторону.– Я поклялся исполнять законы, все законы, – сказал он. – Нельзя взять и выбрать, какие тебе больше нравятся.Цыганка повела его в спальню. Свободной рукой она расстегнула блузку и юбку.– Айра, если бы закон не разрешал чесаться, ты бы его исполнял?– Глупости, – ответил он. Не очень уверенно.– Я хочу знать, любимый. – Она разделась донага и легла. – А если бы правительство издало закон против чесания? А мне бы понадобилось, чтобы ты почесал меня, вот прямо тут. Ты как поступишь, возлюбленный мой? Выручишь меня?– И конец клятве, – сказал я. – С человеческими самцами так просто. Ночью Руфь его окучит, он и забудет все.Руфь его уже утихомирила. Они вместе готовили ужин. Элизабет не упоминалась ни разу. Бисмарк продолжал.Но Айра не стал чесать Цыганку. Все бубнил:– Ты проверяешь меня на вшивость.Она сунула палец в вагину, потом его облизала.– Да, проверяю.Но он не поддавался. Его веки дрожали – он опасался взрыва. Но к нашему с ним удивлению, она с наигранной скромностью завернулась в халат.– Мы должны соблюдать законы. Спасибо, Айра. Мне давным-давно следовало понять.Она села к телефону. Айра смотрел на нее с опаской. Я не мог взять в толк, что она делает. Сначала я решил, что блефует: она не набрала семь цифр. Затем я понял – она позвонила по 911.Она сказала:– Я хочу сообщить о преступлении… в доме моего друга…Айра замахал на нее руками, губы его лепили «нет!».– Да, соучастник здесь, Айра Фишблатт. – Он прикрыл трубку рукой, но Цыганка вырвалась: – Мы хотим сдаться полиции.– Ты что делаешь? – разъяренно зашептал Айра.– Почему он не нажал на рычаг? – спросил я.– Черт, не знаю, – ответил Бисмарк. – Может, не хотел нарушать первую поправку к конституции.Она чуть не плакала.– Мне так стыдно. Содомия. Не меньше сотни раз. Да, орально-генитальные сношения…– О господи! – вскричал Айра и выдернул телефонный провод из розетки.Десять минут спустя он уточнил свои юридические принципы и отправился в кровать, уже под кайфом и почесываясь.Сегодняшний необычайный разговор следовало использовать.Я спустился на пол и рысью помчался в угол прихожей, где оставил волос с подушки Элизабет.Айра и Руфь сидели за столом. Снова разгорались горячие угли ссоры.– Но он же не из любви к нам сюда ходит, – говорила она.– Я думаю, мы ему нравимся.– Я думаю, наши деньги ему нравятся больше.– Ты делаешь из него воплощенное зло.– Это не зло, – сказала Руфь. – Все любят деньги. Но его способ заработка аморален. И он делает тебе плохо, чтобы получить больше.Я полез на спинку Айриного стула, держа волос в лапе. Окликнул сидевшего на потолке Бисмарка:– Куда она смотрит?– Прямо ему в глаза.– Посмотри на это вот как, – сказала она. – Руфус приходит, вкусно ест, приятно общается, да к тому же уходит богаче, чем пришел. Нам бы таких друзей.Я карабкался по синей шерстяной Айриной спине. Положение мое было шатким.– Все чисто?– Давай, сейчас, – сказал Бисмарк. – По-моему, ей противно.Я взлетел по спине Айры и изящно бросил светлое лассо через его плечо на лацкан пиджака. На синеве заблестело золото.– Это не подаяние. Я плачу ему за товар и доставку.Руфь нагнулась и поцеловала его в щеку. Я уже был на полу.– О да, ты научился блямкать по капиталистическим струнам, – сказала она. Отстраняясь, она заметила волос и смахнула его с пиджака. – Светлый, как у Элизабет.Айрин подбородок раздвоился – Айра изучал собственные колени.– Зачем ты так? Это, наверное, с работы.– Нет, дорогой. Волос без темного корня. Он поднял волос и протянул ей.– Ну, отправь на экспертизу.– Да что с тобой такое?– У нас сегодня день инквизиции? – И он вышел из комнаты. Руфь пошла следом.Я вернулся к Бисмарку на потолок.– Я сомневался, но теперь понял, – сказал он. – Ты, Руфь и Оливер устроите их роман, даже если это всех вас убьет.– И Руфус.Перепалка продолжалась в гостиной. Интересно, заметит ли Айра ночью ямки у нее на заднице.– Это лишь вопрос времени, – сказал я.Прямо под нами раздался грохот хитина. Потирая голову, из дыры в плинтусе вылез Дэвид Копперфильд.– Я женщина одинокая, покинутая, и все против меня.Следом появился Цицерон, крича внутрь:– До каких пор, Каталина, ты будешь испытывать наше терпение?2Мы с Бисмарком заторопились по стене. Возможно, оставшееся время мы переоценили. Лучший рецепт Джулии Чайлд Сопля встретил нас в четырех фугах от входа.– Джулия Чайлд. Вы не поверите, – возбужденно сказал он. – Здесь безопаснее. Смотрите сами. Прямо в щель.Легкое облачко вырвалось из-за под плинтуса и быстро рассеялось.– Она что, пожар там устроила?Айра и Руфь вернулись в столовую, и мы взбежали на карниз. Руфь сказала:– Когда он в следующий раз до тебя докопается, скажи мне, дорогой. Не надо в себе держать. – Она переносила грязную посуду в раковину.– Наверное, ты права, – сказал Айра. Он стирал крошки со стола. Напряжение исчезло. Придется добавить им еще дозу.Между тем из-под плинтуса вырывались облачка.– Джулия Чайлд с катушек съехала, – пояснил Сопля.– Почему вы ее не остановили? – спросил Бисмарк.– К ней никто подойти не может.Айра спрыснул стол жидкостью для мебели из флакона, похожего на пузырек с ядом. Вонь искусственного лимона забила нам дыхальца. Айра уже направлялся в постель, и тут из-за плинтуса рванул колоссальный выхлоп. Айра посмотрел вниз.– Ну вот, я так и думал, – сказал Бисмарк. – Можешь с ними попрощаться.Поспешных действия Айра не предпринял. Скоротечные факты не регистрировались его рецепторами. Заторможенный человеческой гордостью – мозгом-переростком, он мыслил обрывочно и путано, дорога от мысли к мысли проходила по глубоким колеям условных рефлексов. Айра признавал наличие интеллекта только у особей своего вида. На этом недостатке основывалась вся моя грандиозная стратегия.Но Айра склонился над вылетевшим из-за плинтуса мусором.– Вотан, держи ее крепче, – пробормотал Бисмарк.Ни капли не удивившись, Айра вытер грязь, погасил свет и ушел. Мы спустились по стене, стараясь не приближаться ко входу. На полу сидели сестры Джулии Чайлд Либресса и Ветка Персика.Теперь я видел, что извергалось – мелко порубленные куски нашей скудной пищи. Со времени кухонной реконструкции мы жили на голодном пайке. Можно лишь догадываться, сколько трапез Айра выбросил за здорово живешь.– По-моему, она проползла по борной кислоте и сама не заметила, – сказала Либресса. – Она отравилась.Мы с Бисмарком влезли обратно на стену и заглянули в дыру. Джулия сидела в куче еды по первые ножные сочленения; запасы хранились по углам, так что она, видимо, крайне упорно их сюда таскала. Она опустила голову – просеивала и сортировала еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24