Тонкие двери номеров не держат звук, и слышится отовсюду:— …На какое время запланирован видеотренинг? Как на второе, если тридцатого у нас первая встреча с избирателями, а кандидат два слова связать не может?!…— …Петров оттянет голоса? Петров оттянет?! Шлюху на вокзале он, может, и оттянет, но не голоса…— …Почему не готов график публикаций? Какое там — времени до фига? Это время пролетит — не заметишь!…— …Ты ему сказал, чтоб он больше не надевал этот галстук? Почему не сказал? В таком галстуке в крестные отцы мафии баллотироваться надо, а не в губернаторы!…— …Я же просил заменить «вольво» на «уазик»! Он у нас что, и по нищим поселкам будет на «вольве» ездить? А, ну тогда все, тогда я снимаю с себя всякую ответственность за результаты голосования по поселкам…Люди передвигаются по коридору быстрыми шагами, неся на лицах выражение полной отстраненности. И в этом тоже примета начала предвыборной гонки. Ближе к середине дистанции люди начнут меняться: быстрый шаг перейдет в пробежки, индифферентное выражение сменится подозрительным и появится навязчивая привычка нервно оглядываться по сторонам, прежде, чем будет произнесено хоть слово — коллективный бред преследования. К концу, перед самым голосованием, когда ничего уже нельзя будет изменить и останется только ждать результатов, пройдет и это: люди перестанут бегать, будут бродить ранеными улитками, ссутулив спины, погасив взгляды…Многие пиарщики, особенно московские, знали друг друга в лицо. Дежнев, руководитель росинтеровской группы, рассказывал, смеясь, Васе Кану, приехавшему с тайной инспекцией:— Спустился утром в гостиничный буфет позавтракать. Завтракаю. Вдруг вижу — е-мое, Кирпиченко! Не знаешь? Ну как, известный кадр! Мы с ним и в Белогорске бодались на выборах мэра, и в Нижнем сталкивались, и в Москве терлись сколько раз… Технолог, мать его… Увидел его, думаю — чтоб такое ему сказать? Откуда мне знать, на кого он работает? Тут дело такое, лучше соврать лишний раз… Ладно, думаю, скажу, что привез телевизионщиков на «Байкалэнерго», фильм про них снимать для показа на первом канале. Тут он увидел, подходит, улыбается и говорит: я, говорит, фильм приехал снимать про «Байкалэнерго», чтоб на первом канале показывать, а ты здесь, поди, на выборах?… Я промямлил что-то, смотрю — да елки зеленые, Шарно в буфет заходит! Мы с ним в одной команде в Омске как-то работали не так давно, местную думу выбирали… Шарно-то знаешь?… Ну вот… Подходит к нам Шарно, улыбается и говорит: «Я тут заехал ненадолго, привез телевизионщиков с первого канала, программу про „Байкалэнерго“ снимать. А вы-то какими судьбами?…Димка Дежнев приврет — недорого возьмет, но и такая ситуация вполне возможна. Чего там, пиарщик в России — редкий зверь, все одной школы, все так или иначе связаны — вот и мыслят одинаково. Если же учесть, что в гостинице кругом чужие глаза и уши — попробуй, поработай в таких условиях…Поэтому команду, нанятую пиарить Ларионова, из гостиницы пришлось убрать. Единственное, что смог предложить кандидат бесприютным консультантам, это десяток комнат в ведомственном профилактории. Там и разместились.Профилакторий населяли в основном, дряхлые старушки, передвигавшиеся вдоль стеночек и с опаской глядящие на курсирующих по коридору молодых и здоровых ребят из команды Дежнева. Чтоб не тревожить обитателей и персонал, заведующий профилакторием разъяснил, что приехавшая группа — ревизоры из Москвы по линии министерства здравоохранения. Однако, по словам того же Дежнева, на третий день после их заселения в профилакторий, официантки в столовой уже орали друг другу: «Рая! Опять эти политтехнологи московские опоздали! Давай еще шесть борщей и шесть шницелей!»Комнаты, выделенные группе, располагались в одном крыле. Одна из них, предназначенная сугубо для рабочих нужд, заставлена была столами, на которых громоздились компьютеры, сканеры, принтеры, телефонные аппараты, папки с бумагами. Все вместе называлось «штаб».К моменту, когда приехавший из Москвы Кан вошел в штаб, все пятнадцать сотрудников группы были на месте. Большинство из них он знал по выборам Денисова в Снежном, но были и новенькие, нанятые Дежневым специально под байкальский проект.— Здорово, москвичи! — приветствовал ребят Кан.В ответ засмеялись.Так уж получалось, что, приезжая в регион выборов, они становились там «москвичами». Между тем, из Москвы были всего пятеро, включая самого Дежнева, прочих же собирали с миру по нитке. Были здесь двое омичей, был мурманчанин, девица из Казани, парень из Питера, трое самарских и двое чем-то похожих друг на друга мужиков из Владивостока и Новосибирска.И дело не в том, что в регионах набирать сотрудников дешевле. Каждый из них знаком был Дежневу или Кану по прошлым выборам, каждый уже показал, на что способен, каждый глянулся. Это только провинциалы думают, что все таланты в столице рождаются. Нет, если уметь искать, именно на периферии и находятся настоящие самородки, у которых к тому же и глаз не замылен, и мозги не замусорены сомнительными аксиомами московского пиара, и гонору поменьше, а потому драгоценное предвыборное время тратится не на склоки и выяснения «кто главнее», а на работу.Ситуацию Дежнев в общих чертах Кану уже обрисовал. Пока все складывалось неплохо: Терских на подшефного кандидата еще не наезжал, препонов никто не чинил, команда рвалась в бой и работала в охотку. А главное, шансы у кандидата приличные. Как раз в данный момент одна из присутствующих девушек дощелкивала что-то на компьютере, подводя итоги самого свежего социологического опроса.— Через пять минут будет готов, — пообещал Дежнев, — Ты, Вась, пока вот это посмотри… — и протянул Кану цветной плакат.На плакате изображен был некий берег — надо понимать, Байкала. Синяя вода, еще более синее небо, изумрудные прибрежные травы. На фоне этой душераздирающей красоты, стоял, раскинув руки, ныне действующий губернатор Байкальска Николай Терских. Лицо Николая Терских выражал безграничную радость бытия пополам с государственной заботой, а надпись на плакате гласила: «Это моя земля!»— Вот, добыли во вражеском стане, — счел нужным пояснить Дежнев. — Не спрашивай, как. Позиционируется в качестве коренного жителя. Мол, Байкальск ему — дом родной, а он этому дому отец и хозяин. Что думаешь?— Думаю, подставляется, — решил Кан, оглядев творение противоборствующей команды, — Что значит — «моя»? Он скупил ее, что ли?… Да оппозиционные СМИ его за этот плакатик так оборжут… Хотя, что это я? Какие оппозиционные СМИ в Байкальске?…Оппозиционных изданий в Байкальске действительно не было. Существовали, конечно, газеты и телестудии помимо государственных, подвластных губернатору. Но и от тех, кто напрямую Терских не подчинялся, ждать подвигов не приходилось: большинство их владельцев стояли на стороне действующей власти и придерживались прогубернаторской позиции, остальные предпочитали сохранять нейтралитет, твердо помня, что жить и работать надо будет и потом, после выборов — кто бы на них не победил. По крайней мере, таков был расклад сейчас, в самом начале предвыборной кампании.Да, работать Дежневской группе приходилось не в самых комфортных условиях.— А вот, кстати, насчет оппозиционных «смей», — подхватил тему Дежнев, и голос его стал необычно сладок, — Не сварганить ли нам собственную газетку?Кан поглядел в стену.— Отчего бы и не сварганить, — сказал он, подумав, — Дурное дело нехитрое. И я уже думал об этом. Только, есть ли смысл? Мы ж распространить ее все равно не сможем. Чужой регион, да и город крупный — нам тут армию не набрать, чтоб по почтовым ящикам раскидали…— Не надо по ящикам! — улыбнулся Дежнев, — Как говорил один из Ильичей, мы пойдем другим путем. Вот у нас как раз и анализ местного рынка печатной продукции готов. Изучи! — и протянул сколотые листочки.Кан изучил. На невозмутимом лице обозначилось что-то вроде удовольствия. Было, чему порадоваться — нарыли дежневские ребята крайне полезную информацию. И вот что выяснилось: хотя сами печатные издания Байкальска и находились под тяжкой пятой губернатора, но вот реализацией этих самых изданий — как и столичной прессы — занимался человек, совсем губернатору недружественный. Владелец крупнейшей в городе сети распространения прессы оказался родным братом и ближайшим помощником одного из соперников Терских на выборах — тоже коммерсанта, а в прошлом сотрудника областной администрации, изгнанного с теплого места как раз господином Терских и теперь желающего с обидчиком поквитаться.— Думаю, стоит с ним побеседовать, — ворковал Дежнев, — У него в команде профессионалов мало, в основном местная публика — малый бизнес, мелкие чиновники, но большей частью братва твердолобая. Сам он ничего выдающегося не создаст, шансы на выборах у него близки к нулевым, вообще непонятно, на что надеется. Может, думает подраскрутиться немного, не знаю… Человек он, как говорят, не слишком приятный, но не глуп. Должен понять, что распространение такой газеты ему же в плюс будет. Можно, кстати, в газете его самого подхваливать, заодно и зад прикроем — пусть все думают, что это его газета, а не наша.— А смысл в чем? — уточнил один из помощников Дежнева, могучий бородач, чертивший тут же рядом на листе ватмана какой-то замысловатый график, — Если все будут думать, что газета его, нам-то какой с этого навар?Вместо Дежнева ответил Кан:— Навар будет, — пообещал, — Задачи у нас две: поднять Ларионова и опустить Терских. Ларионова поднимать можно разными способами, он у нас человек публичный, ему так просто воздух не перекроют. Тут можно и на официальные выступления рассчитывать, и на встречи с избирателями. Да в конце концов, залистуете город по самые крыши… Сами же анализ делали, сами писали: человек известный, уважаемый, о нем только напомнить надо, сообщить, что он баллотируется… А вот Терских мочить — это сложнее. В данном случае такая газета — единственный шанс.— Значит, делаем газету? — уточнил Дежнев, и глаза его загорелись.Кан посмотрел и усмехнулся:— Бюджет сначала утвердить надо. Людей в Москве подпрячь — вы ж не здесь ее печатать собираетесь?— Здесь она дальше типографии не уйдет, — снова встрял в разговор бородатый, — Прямо там и арестуют тираж. Или придумают какую-нибудь аварию, чтоб вовсе не печатать…— Значит, в Москве печатать будем, — кивнул Кан, и от этого «будем» Дежнев окончательно разулыбался.Девица, сидевшая в углу за компьютером, подала голос:— Готово, Димуля. Отправила на печать. Через минуту будут вам результаты вчерашнего опроса.Дежнев подлетел к принтеру, который загудел, готовясь выдать первую страницу:— Анекдот про социологов слышал?… Вчера рассказали… Институт социологии РАН провел первого января телефонный опрос. Сорок процентов опрошенных ответили «да», тридцать процентов — «алло», остальные затруднились ответить…Уже через несколько секунд листы с распечаткой оказались на столе, над ними склонились Кан и Дежнев. В затылок руководителям дышали остальные члены группы.Результаты опроса получались следующими: из тех, кто уже определился, за кого намерен проголосовать, тридцать четыре процента изъявили желание голосовать за Терских, шестнадцать — за Ларионова. Остальные голоса были распределены в разных пропорциях между оставшимися двенадцатью кандидатами, причем самый удачливый из них отставал от Ларионова на десять пунктов. Большинство из претендующих на высокий пост оказались теми, кого называли в группе «социологической погрешностью» — как известно, погрешность при проведении соцопроса составляет в среднем плюс-минус три, четыре процента, поскольку опрашиваемые могут и передумать, или неправильно понять вопрос, или попросту приврать, заполняя анкету. И большинство баллотирующихся могли на выборах не набрать даже тех жалких трех-четырех процентов, которые пришлись на них в опросе.— Второе место, — комментировал Дежнев, — Второе, а на седьмое, как по раскладу Терских.— Отстаем сильно, — озабоченно проговорил кто-то за его спиной, — разрыв восемнадцать процентов — можем ведь и не нагнать. Тем более, у Терских ресурсы такие…— Чушь, — ответил Кан, продолжая изучать столбцы цифр, — Все не так плохо. Если удастся хотя бы сохранить позиции, и Терских не наберет больше пятидесяти процентов — однозначно будет второй тур. А это как раз то, что нам надо. Как показывает практика, для действующего губернатора второй тур — это верная смерть. В политическом смысле. Если дело дойдет до второго тура, к Ларионову перейдут большинство голосов протестников, голосовавших за тех, кто отсеялся. У нас прекрасные перспективы, ребята!…— …Анекдот про пиар, -Дежнев разливал кофе — Гуляют два мальчика. Вдруг на одного из них нападает взбесившийся бультерьер. Ну разорвет сейчас мальчишку к чертовой матери!… Второй парень хватает камень, хряп! — этой твари по голове, собачка — брык! — и упала… Подбегает к мальчикам мужик. Я, говорит, корреспондент газеты «Советский спорт». Хочу, говорит, статью про вас написать: «Доблестный болельщик „Спартака“ спасает друга». Мальчишка говорит: о, говорит, статья — это клево! Только я не за «Спартак» болею, а за ЦСК. Мужик посмотрел грустно и ушел. На следующей день в «Советском спорте» выходит заметка: «Злобные фанаты ЦСК убивают служебных собак»…Кан засмеялся, отчего глаза вовсе скрылись где-то за щеками.Они уединились в номере Дежнева, чтоб обсудить, как будет строить свою дальнейшую работу предвыборный штаб.— Ларионов молодец, — перешел к делу Дежнев, — Не зазнается и готов работать. Действующий политик, вроде, собаку съел на публичных выступлениях, но согласился и тренинги пройти, и советы выслушать. Говорит хорошо, держится свободно, не чванлив, открыт, добродушен, но в то же время видно, что человек серьезный. Словом, с кандидатом нам повезло. Теперь о планах. Я тут папочку подготовил, потом посмотришь внимательно, но пока давай в общих словах расскажу.Первое. Местные СМИ для нас пока в меру доступны. По крайней мере в двух газетах по несколько материалов тиснем. Но, думаю, Терских скоро получит свежую социологию, оценит реальные шансы Ларионова и кислород нам перекроет. Следовательно, на широкую поддержку СМИ надеяться не приходится, и мы планируем делаем акцент на другие методы.Дежнев развернул принесенный с собой рулон из двух склеенных вместе листов ватмана — тот самый, что вычерчивал бородатый человек. В качестве заголовка длинной, расчерченной квадратики «простыни», ячейки которой были местами заполнены непонятными символами, фигурировала надпись: «График мероприятий». На столе бумага не уместилась, пришлось разложить на кровати.— Кто такой кандидат Ларионов? — начал Дежнев тоном лектора, — Кандидат Ларионов — действующий политик, который в силу своего положения не может позволить себе никаких особых вольностей. Посему кампанию мы планируем классическую, строгую, традиционную, скучную даже — без голых сисек в агитматериалах, без «самострелов» и прочих выкидонов. Вот смотри, — он ткнул в начало разграфленной сетки, — На первом этапе пытаемся задействовать СМИ. Не позже, чем через неделю-две Терских нас от газет и от телевидения отрежет. Но за это время мы успеем народу сообщить, что Ларионов таки баллотируется.Кан важно кивнул, выражая согласие.— Дальше начинаем листовать город. Сначала расклейка плаката, над эскизом сейчас работают. Там просто лицо Ларионова и слоган: «Единственная альтернатива». Потом…— Подожди, Дима, — Кан хлебнул кофе, не отрывая глаз от графика. — Надо ли его позиционировать именно как альтернативного кандидата? У Терских, что там не говори, неплохие показатели, и в целом народ им доволен. Может, стоит все-таки продемонстрировать, что Ларионов будет… Ну, продолжателем традиций, что ли… Не думаешь?— Не думаю, — Дежнев покачал головой, — Ты б, Вася, почаще в поле бывал, сам бы видел, что эти стартовые проценты действующего политика — как правило, просто выражение некой привычки избирателя. Для человека просто нормально, что его губернатор — Терских. О других вариантах он просто еще не думал. А как подумает — положение может и измениться… Если б Терских у нас сразу пятьдесят процентов получил — тогда другое дело, а тридцать четыре… Это означает, что шестьдесят шесть процентов за него голосовать не хотят. Значит, ищут альтернативы.— Ладно, пусть пока будет «единственная альтернатива», — согласился Кан и что-то пометил в блокноте, — Дальше давай.— Дальше запускаем листовки. Что-то вроде визитной карточки: пять пунктов биографии, пять жизненных принципов, пять первоочередных дел, которые намерен сделать.— Почем именно пять? — покосился Кан.— А почему еще сколько-то? — пожал плечами Дежнев, — Не морочь мне голову, Вася, пять — это как раз столько, сколько на страничке А-четыре помещается… Дальше, — он склонился над графиком, — Что это тут написано, не разберу… А!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43