Условия
общественного бытия людей породили определенные религиозные движения,
которые нашли свое идеологическое выражение в ряде
литературно-культовых произведений. Пестрота и разнохарактерность
содержания этих произведений имеет в своей основе то, что их авторами
являлись многие люди различных исторических эпох, различных стран и
народов, различных классовых группировок внутри этих народов.
Не всегда Библия имела и тот внешний вид, который она имеет
теперь. Долгое время отдельные библейские книги представляли собой
сплошной текст, не расчлененный на главы и стихи. Только в XIII веке
архиепископ Кентерберийский Стефан Лагтон разделил библейские книги на
главы, применив это деление к латинскому переводу Библии - Вульгате. В
XV веке это деление на главы было заимствовано раввинами и для
еврейского текста Библии. Еще через столетие главы библейских книг
были разделены на стихи парижским типографом Робертом Стефаном. И это
деление было тоже вскоре перенесено в еврейскую Библию (в печатном
издании). Таким образом, современный вид Библия приобрела сравнительно
недавно.
Многое в истории священных книг остается до сих пор неясным, как
неясно многое в истории других литературных произведений древности.
Разве можно, например, сказать, что нам хорошо известна история
создания гомеровских произведений? Но никто из этого не делает вывода
о том, что эта история мистическая, известная только богу и некоторым
его сподвижникам. Историческая наука для того и существует, чтобы
раскрывать перед людьми страницы прошлого, делать неизвестное
известным. Не исключено, что многие детали того процесса, в результате
которого возникли библейские книги, будут еще раскрыты в дальнейшем в
результате новых археологических открытий или новых философских
исследований. Однако то, что мы уже знаем, достаточно, чтобы составить
общую картину истории библейских книг. Эту общую картину мы и осветили
в данной главе.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СОДЕРЖИТ ЛИ БИБЛИЯ ИСТИНУ?
Этот вопрос является решающим. Верующие люди нередко рассуждают
так: каково бы ни было происхождение Библии, когда бы она ни возникла,
кто бы ни были ее авторы, но если Библия дает истину, то наше дело
принять эту истину и ей следовать.
Как правило, самый текст Библии у нас мало кто читал даже из
верующих, так что люди имеют отдаленное представление о том, каково
же, собственно, содержание Библии. А церковниками, - как
христианскими, так и иудейскими, Библии создана "солидная" репутация.
На нее многозначительно кивают как на мудрую и непогрешимую
божественную книгу. Что же нужно понимать под мудростью, как не
способность глубоко раскрывать истину? В данной главе мы рассмотрим,
действительно ли мудро решает Библия основные вопросы, составляющие
мировоззрение человека, действительно ли содержится в ней истина.
Когда мы подходим к книге как к произведению, созданному
человеком, мы можем установить, в каких пределах она правильно
освещает взятый автором вопрос, верное ли освещение дает она фактам и
событиям. Иногда оказывается, что в книге все вымышлено, иногда можно
установить, что в ней перемешаны истина и вымысел. Последнее особенно
относится к древним книгам.
В книгах, создававшихся на протяжении столетий и многократно
переписывавшихся от руки, исторический материал, как правило,
перемешан с легендарным и мифическим, тем более, что эти книги тесно
связаны с мифологией и религией. Несмотря на это, они имеют огромную
ценность для науки и для истории культуры. Ученые заботливо и
тщательно отделяют в них историческое от фантастического. Первое они
используют как материал для установления действительного хода
исторического процесса в соответствующий период, второе - как источник
для исследования истории литературы, религии и т.д. Библия содержит
некоторые сведения по древней истории не только евреев, но и других
народов древнего Востока, а в особенности, конечно, по истории
религии. Но этот материал может быть использован лишь при непременном
условии тщательного отделения исторического элемента от
фантастического. Ученые-историки так и делают.
Может ли, однако, так подходить к Библии верующий человек? Если
он последователен, не может, ибо для него она - богодухновенное
произведение, в котором любая строчка или фраза, любое слово или
запятая являются окончательной истиной. Видя явные неувязки в
библейском тексте, он закрывает на это глаза и продолжает твердить,
что слово божье не может быть неистинным, поэтому каждое библейское
положение нужно принимать без всяких сомнений и проверок. В крайнем
случае он согласится с тем, что соответствующий текст надо толковать
аллегорически, иносказательно. На этом вопросе следует особо
остановиться.
1. КАК ТОЛКОВАТЬ БИБЛЕЙСКИЕ СКАЗАНИЯ?
*Аллегорические толкования Библии* Утверждения о том, что
библейские сказания и поучения надо понимать иносказательно, давно уже
стали весьма распространенным приемом отстаивания святости Библии. При
помощи этого приема любому библейскому тексту может быть без особого
труда придан любой смысл, какой только понравится истолкователю.
Например, если в Библии сказано, что бог сотворил человека и всю
вселенную в шесть дней, то эти дни надо понимать как шесть
исторических эпох, каждая из которых могла длиться миллиарды лет.
Легенда о сотворении Адама и Евы тоже теперь некоторыми церковниками
перетолковывается до неузнаваемости. По одному, например, современному
толкованию, до Адама и Евы на земле существовали не одушевленные богом
человекообезьяны и сотворение богом первых людей заключалось только в
том, что он вызвал в одной паре человекообезьян мутацию (мгновенную
перестройку) огромной силы, в результате которой пара человекообезьян
была одухотворена и превратилась в Адама и Еву.
Чтобы дать читателю представление о том, до каких пределов могут
дойти защитники религии в попытках "навести тень на ясный день",
приведем некоторые высказывания из цитированной уже выше книги
англиканского богослова Додда.
Он утверждает, что еще в первые века нашей эры "лидеры
христианства" поставили своей задачей перетолковать (по-иному
истолковать, реинтерпретировать) ветхозаветные сказания. И они
"свободно использовали аллегорический метод интерпретации, который был
унаследован от старой греческой учености"[C.H. Dodd, The Bible to-day,
p. 16.]. В качестве примера он приводит аллегорическое толкование
Песни Песней как изображение любви Христа к церкви. Хотя церковью
именно это истолкование безоговорочно признается правильным, но Додд
вынужден признать его "крайним случаем", настолько оно
неправдоподобно. Тем не менее сам он требует широчайшего применения
аллегорического метода истолкования Библии, не скрывая притом того,
что он рассматривает этот метод как единственное средство уйти от
библейских противоречий и неувязок: "В некоторых случаях, - говорит
Додд, - мы применяем символизм, и понимание этого факта может вывести
нас из многих затруднений"[Ibid., p. 17.]. А так как символизм "может
вывести из затруднений", то есть смысл признать, что он "глубоко
заложен в самой структуре библейской мысли"[Ibidem.]. После этого
автору уже можно пуститься в "свободное" плавание по волнам
символизма, свободное в том смысле, что автор не считает себя
связанным ничем: ни требованиями логики и здравого смысла, ни
требованиями исторической истины.
В легендах книги Бытия о сотворении богом мира, животных и т.д. в
шесть дней, по Додду, нет речи ни о творении мира, ни о творении
животных и растений. "В действительности, автор главы (I главы кн.
Бытия. - И.К.) не касается научной проблемы происхождения
видов"[Ibid., p. 30.], как и вообще никаких физических или
биологических проблем; он рассматривает все вопросы "не в плоскости
фактов, а в плоскости религиозной истины". Но истина-то относится к
фактам! Нет, не к фактам, а к чему-то весьма туманному и просто
неуловимому. После совершенно мистических разглагольствований о "более
фундаментальных вопросах сущности бога и его отношения к человеку и
миру" Додд, наконец, открывает свои карты. Творение мира происходит,
согласно книге Бытия, по слову "Да будет!"... Вот этим и доказывается
могущество "творящего слова". От содержания библейской легенды ничего
не остается, но зато сохраняется видимость ее "глубины" и
"истинности".
Всю фактическую сторону библейского повествования Додд по
существу лишает всякого значения, ибо определенный непосредственный
смысл этого повествования он растворяет в мнимо глубокомысленном
"символистском" словоизвержении. Библия, говорит он, - не кинофильм,
"это волнующая картина; это драма, или, если хотите, это музыкальная
симфония..."[C.H. Dodd, The Bible to-day, p. 27.] Все это говорится
только для того, чтобы освободить защитников религии от необходимости
давать прямой ответ на вопросы о смысле явно бессмысленных библейских
повествований.
Скажем, надо ответить верующему на вопрос, как понимать, что кит
проглотил Иону и через три дня выплюнул его живым. Во-первых, у кита
очень маленькая глотка, в которую человеку никак не пролезть;
во-вторых, Иона, если бы и был проглочен китом, немедленно задохся бы
в его пищеводе и желудке... Но Додд объясняет: кит - не кит и вообще
даже не зоологическое понятие; "кажется возможным, что автор книги
Ионы имел в виду восстановление еврейского народа после его падения
при вавилонском завоевании"[Ibid., p. 17.].
Когда однажды спросили известного православного церковника
митрополита Филарета, как это кит мог проглотить Иону, Филарет
ответил: "Если бы в Священном Писании было сказано, что, наоборот,
Иона проглотил кита, все равно этому надо было верить и ни о чем не
спрашивать". Додд применяет, как мы видим, более тонкие приемы, но
цель у него та же: заставить людей верить в святость и непогрешимость
Библии, хотя абсолютная несостоятельность подавляющего большинства ее
сказаний бросается в глаза.
К аллегорическому или символическому истолкованию Библии Додд
прибегает и в вопросах морали, причем доходит до удивительного
произвола и софистики. Приведем один пример этого рода.
Он приводит библейский текст, в котором пророк Самуил от имени
бога приказывает царю Саулу: "Теперь иди и порази Амалика (и Иерима),
и истреби все, что у него... и не давай пощады ему, но предай смерти
от мужа до жены, от отрока до грудного младенца"[I книга Царств, гл.
XV, ст. 3.]. Казалось бы, совершенно ясное приказание, тем более что
дальше рассказывается, как оно было выполнено и как Саул "народ весь
истребил мечом"[Там же. ст. 8.], но при этом оставил в живых царя
амаликитян Агата, что вызвало страшный гнев бога и его пророка. Но для
Додда не существует очевидности. Его "нравственное чувство
возмущается" при нормальном истолковании этого библейского текста,
обнаруживающего бесчеловечность ветхозаветной морали. Он признает,
что, когда такие библейские предписания принимаются людьми всерьез,
они "имеют катастрофические последствия для моральных решений и
действий христиан"; в качестве иллюстраций тут же приводятся
исторические примеры жестокостей, чинившихся кромвелевскими войсками в
период английской буржуазной революции или войсками Симона Монфора при
подавлении альбигойцев. Что же, выходит, надо признать, что Библия
вдохновляла самые жестокие и бесчеловечные нравы в истории
человечества?!
Защитник религии, конечно, не может пойти на такое признание.
Оказывается, все надо понимать совсем по-другому, чем сказано в
Библии. Амаликитяне - совсем не амаликитяне, женщины и дети - вовсе не
женщины и дети; люди, которых бог приказывает беспощадно истреблять -
не люди, а "духовные силы зла", находящиеся в нашем сердце; с ними мы
находимся в непримиримой борьбе и должны их уничтожать. "При таком
восприятии, - утверждает в заключение хитроумный богослов, - все
повествование не только становится безвредным, но приобретает
назидательность"[C.H. Dodd, The Bible to-day, p. 28.]. Один только
вопрос остается открытым: какие существуют основания к тому, чтобы так
изменять весь смысл текста Библии? По какому праву можно вкладывать в
совершенно ясный текст абсолютно не соответствующий ему смысл?
*"Демифологизация" библейских текстов* Последним словом
аллегорического или символического толкования Библии явился лозунг
демифологизации библейских сказаний, провозглашенный недавно
протестантским богословом Рудольфом Бультманом. По поводу этого
лозунга в богословской и вообще в буржуазной литературе был поднят
большой шум. После выхода в 1948 г. основной работы Бультмана "Керигма
и миф" в буржуазной печати даже утверждали, что по своему значению это
событие не уступает такому, как выход в свет книги Д. Штрауса "Жизнь
Иисуса". Что же проповедует Бультман своей пресловутой
демифологизацией?
Он требует отделять керигму (по-гречески керигма означает
провозглашение, проповедь, благую миссию - Heilsbot-schaft) от мифа.
Керигму христианского вероучения следует, по его мнению, принимать и
исповедовать, а мифы - отбросить. Это не значит, что надо отказаться
от Библии как священной книги; она остается таковой, но понимать ее
следует не в мифологическом смысле, ее сказания и легенды надо
трактовать не как сообщения об определенных событиях, имевших
когда-либо место, а в некоем ином смысле.
Мифология, по Бультману, применяет образно-художественные приемы
для выражения "другого мира в терминах этого мира, божественного - в
терминах человеческой жизни, потустороннего - в терминах
посюстороннего". Нельзя считать, что эти приемы точно рассказывают об
исторических событиях так, как последние происходили. И то, что
рассказывается в Библии о действиях бога, надо понимать "не
мифологически, а аналогически", по аналогии с некими другими
событиями. "Мифологию Нового Завета следует рассматривать не со
стороны ее объективирующего содержания представлений
(Vorstellungsgehalt), но со стороны соответствующего этим
представлениям понимания существования (Existenzverstandnis); при
таком понимании истина утверждает веру, которая не обязывает к
признанию картины мира, изображенной в Новом Завете"[Rudolf Bultmann,
Kerygma und Mythos, B. I, Hamburg-Volksdorf 1948, S. 16; цит. по
книге: "Denker und Deuter im heutigen Europa, herausgegeben von Hans
Schwerte und Wilhelm Spengler", Hamburg 1954, S. 83.].
Если понимать Библию не мифологически, а аналогически, то, как
утверждает Бультман, открывается возможность "демифологизировать"
библейские сказания, "сбросить их мифологическую оболочку". При таком
подходе "парадоксы новозаветного учения приводятся к полному решению".
Бультман неоднократно перечисляет ряд весьма конфузных противоречий и
парадоксов, имеющих место в Новом Завете, причем делает вид, что его
"демифологизация" полностью разъясняет их к вящей славе божией и в
соответствии с истиной. На самом деле, конечно, ни та, ни другая цели
не достигаются.
Бультман прямо говорит о своем стремлении найти такую "истину",
которая, не противореча Библии, в то же время не обязывала бы к
признанию тех очевидно несостоятельных библейских легенд, с которыми в
настоящее время трудно согласится даже верующему. Но так как примирить
Библию с истиной невозможно, то богослову приходится прибегать к
словесному туману, в котором делаются неуловимыми ясные очертания
действительной истины. В самом деле, по аналогии с чем следует
толковать библейские сказания? Либо со сказаниями других религий, либо
с некими мистическими "истинами веры", смысл которых вообще недоступен
здравому человеческому разуму. Первое решение Бультман, безусловно, с
негодованием отбросил бы, второе же, видимо, и составляет суть его
концепции. Но во всех случаях эта "новейшая" концепция ничем
существенным не отличается от других разновидностей аллегоризма.
В приведенной выше цитате из книги Бультмана обращает на себя
внимание употребление терминологии, характерной для современной
буржуазной философской школы экзистенциализма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44