И тут Корреспондент вскочил.
- Вы что - опупели?! - почему-то зловещим шепотом вскричал он. - Да
какое вы имеете право?.. Это же не компьютерные игры, поймите!.. Это -
война, и если вы согласитесь, то вам придется вступить в нее и убивать!..
Убивать людей - таких же, как вы! Вы хоть знаете, кто с кем и за какие
идеалы воюет?
- Красиво говоришь, писатель, - процедил сквозь зубы Бык,
сощурившись. - И что же ты предлагаешь? Устроить братание с противником?
- А вы уверены, Евгений, что мы столкнулись с противником? Почему вы
считаете, что это - агрессор и что мы всего лишь обороняемся? Лично я
очень в этом сомневаюсь! К тому же, война - это всегда жестокость, а жизнь
научила меня одной простой аксиоме: никому не позволено быть жестоким по
отношению к другим людям! Ради чего бы то ни было!
- Даже ради защиты своих близких? - спросил Канцевич.
- Какие вы все остолопы! - взорвался Рамиров. - И как только до вас
не дойдет, что убийство и на войне не перестает быть убийством?! Это те,
кому нужно с помощью войны решить свои шкурные проблемы, дурачат вас
красивыми словами о воинском долге, о защите Отечества, о национальных
интересах и тому подобное!.. И вы им верите и служите, и вы играете в эти
грязные игры с чистой совестью!.. Но запомните: убивая "во имя жизни", вы
в то же время убиваете эту самую жизнь и, прежде всего, - свою
собственную! Вас объявят героями сейчас, но пройдет пять, десять, двадцать
лет - и вас будут мучить кошмары, потому что вы осознаете, кто вы есть на
самом деле - убийцы!..
Рамиров, тяжело дыша, перевел дыхание. Таким мы еще его не видели.
Наверное, Одессит вспомнил в этот момент своего деда, ветерана второй
мировой войны (русские называют ее "Великой Отечественной"), потому что
разъяренно выпалил:
- Послушай, ты!.. Попробовал бы ты сказать такое в сорок первом году
прошлого века! Или в сорок пятом! Попробовал бы ты сказать это в лицо тем,
кто вернулся с войны слепым, оглохшим от контузий, без рук-без ног,
изрешеченным осколками!.. И если бы ты заикнулся об этом в присутствии
моего деда, которого травили овчарками в Освенциме, он бы плюнул тебе в
рожу, а я... я бы удавил тебя голыми руками!..
- Успокойся, Слава, - взял Одессита за рукав Бикофф. - Не трать зря
нервные клеточки и время на этого толстовца!
До сих пор оторопело слушавший наш морально-нравственный диспут
человек с WG словно очнулся и, не сводя застывшего взгляда с Рамирова,
подтянул к себе ган поближе.
- Пацифист, значит? - задыхаясь, прохрипел он. - Да из-за таких, как
вы, все и началось! Ненавижу вас, умников и пустобрехов!..
Он угрожающе щелкнул затвором, но лейтенант схватил его за руку.
- Остынь, приятель, - посоветовал он. - Не то нам придется потом
отвечать за этого гаврика-гуманиста... Ты идешь с нами?
Человек с автоматом обмяк. Лицо его посерело и осунулось под слоем
загара и коркой грязи.
- Идите, лейтенант, одни, - сказал он. - Я свое... уже... отвоевал...
Последние слова его были чуть слышны. WG выпал из его руки, а изо
рта, вместе с пузыристой пеной, неожиданно хлынула кровь.
- Канцевич, укол! Быстрее! - заорал Бык, но не успел Одессит
расстегнуть свой вещмешок, как незнакомец рухнул боком на траву.
Умер он мгновенно.
- У него осколок в спине сидел, - сказал Канцевич, осмотрев тело. -
Под повязкой... Силен мужик был!
И снял берет.
- Пошли, ребята, - сказал Бикофф.
- Мы не будем его хоронить? - удивился я.
- Некогда, - буркнул командир.
Он взглянул исподлобья на журналиста.
- Может, останешься, а, писатель? И в дерьмо не влезешь, и нам обузой
не будешь... Или как?
Рамиров закусил губу.
- Или как, - утвердительно отозвался он и добавил: - Ни черта вы так
и не поняли, лейтенант!
- Только одно учти, - жестко сказал Бык. - Если погорим по твоей
милости - лично пристрелю тебя как предателя, понял?
- Вот-вот, - уже успокоившись, проворчал Корреспондент. - Чуть что -
вы сразу хватаетесь за оружие. "Добро должно быть с кулаками"... Но не с
оружием же, черт возьми!
Секунду лейтенант смотрел как бы сквозь Рамирова, потом разжал свои
пудовые кулачища и повел нас дальше по лесу.
Мне казалось, что болото никогда не закончится. И когда мы,
перепачкавшись до пояса в вонючей жиже, стали выбираться из топкой
трясины, Одессит, который шел последним, вдруг оступился и по горло
провалился в черную воду.
Тонул он профессионально. Вокруг были начеку многочисленные дозоры
противника, и поэтому Слава даже не пикнул. Все наши попытки вытянуть его
оказались тщетными. Одессит успел только передать командиру свой ган с
подсумком и "горб" с взрывчаткой, а через несколько секунд над его головой
сомкнулась смрадная топь, и на поверхности закачались, лопаясь, большие
пузыри воздуха...
- Как же так, Слава? - сказал я непослушными губами. - Зачем так
нелепо?.. Это не правильно, Одессит!..
Бык же не проронил ни слова. Корреспондент хотел что-то сказать, но
передумал и молча взял у командира из рук ган и вещмешок Канцевича.

МИЛИТАР ИОСИФ ГУВХ ("АББРЕВИАТУРА")
Они обложили нас с трех сторон плотным кольцом и не давали поднять
головы. Казалось, что и воздух уже состоит не из молекул водорода и
кислорода, как известно любому школьнику, а из шариков свинца и стали,
беспорядочно циркулирующих подобно броуновскому движению атомов. Феномен
был, конечно, чисто психологический, а не физический, но легче от этого
нам не было. Нисколько нам не нравился этот самый феномен. Олегу - больше
всех, потому что его успели ранить в плечо, времени на перевязку не было,
и Сибиряк только судорожно дергался при каждом резком движении рукой,
роняя на густую траву капли крови.
Противника насчитывалось до роты. На трех тяжелых бронетранспортерах.
Атаковали нас грамотно: под прикрытием пулеметного огня, короткими
перебежками, постепенно затягивая петлю окружения на наших глотках, чтобы
не дать нам ни малейшего шанса на прорыв. Откровенно говоря, мы и сами на
это уже не надеялись. А уходить было позарез необходимо, и не на все
четыре стороны, а в направлении вертолетной площадки, до которой было еще
добрых пять километров с гаком. Час неторопливой, по нашим понятиям,
ходьбы...
Решение пришло в мою голову тогда, когда я в очередной раз обложил
всеми ругательствами, которые узнал с момента рождения по настоящее время,
те бронированные дуры, что медленно надвигались на нас, сбивая, словно
спички, деревья. Это решение было таким сумасшедшим, что сначала выглядело
как бред в состоянии аффекта, но потом я понял, что именно его
несуразность подобной затеи могла дать шанс на успех.
Когда человека припирают к стене и подносят к его беззащитному горлу
лезвие ножа, бедняге ничего не остается, кроме как выкинуть такую фортель,
которая и в голову не может прийти нападающему.
Идея возникла у меня, когда я заметил, что из башни одного из
бэтээров торчат усики антенны. Антенна означает связь. А ведь с помощью
связи можно попытаться вызвать средство более скороходное, чем "свои
двои".
- Олег, - позвал я Гаркавку. - Слушай меня внимательно!
Но Олег не ответил. Он лежал, закатив глаза, и некогда было
разбираться - то ли в него опять угодил кусочек свинца, то ли он просто
впал в шок от потери крови...
Я повернулся к Белорусу и Эсаулу.
- Мужики, - прокричал я, стараясь перекрыть голосом грохот автоматных
очередей, - прикройте меня!
- Ты куда? - удивился Ромпало.
- Туда. - Я ткнул пальцем в бронетранспортер, который подполз к нам
уже метров на пятьдесят.
Трава перед нами буквально под корень срезалась веером пулеметных
очередей, будто здесь прошлась невидимая, но очень мощная сенокосилка.
- Зачем? - ошарашенно осведомился даргинец.
От удивления он даже забыл, что нужно нажимать на спусковой крючок.
- Есть идея, - крикнул я. - Ты, главное, - стреляй побольше!..
В нашем положении не хватало только, чтобы я в течение получаса
старательно разжевывал им свой замысел!.. Оставалось надеяться, что
друзья-товарищи поверят мне на слово.
Перекатившись за ближайшую ель, я взметнулся вверх в прыжке и,
ухватившись за нижнюю ветвь, вышел в упор гимнастическим приемом,
вызывающим отвращение у всех новобранцев - "подъемом переворотом". Со
стороны, наверное, могло показаться, что мне этот номер ничего не стоил, а
на самом деле мышцы на моих руках лишь каким-то чудом не лопнули: ведь
помимо своих девяноста килограмм живого веса я вынужден был поднимать еще
и тяжесть оружия, "горба" и разного снаряжения.
Отдыхать на ветке подобно пташке мне не пришлось. Возле уха чересчур
назойливо засвистели пули, и я перепрыгнул на соседнее дерево - благо, лес
был не таким уж редким. Секундный вис, раскачивание - и прыжок на
следующее дерево. Когда-то таким способом передвигались наши пращуры, пока
не спустились с деревьев на землю. Жаль все-таки, что их акробатические
способности не передавались с генами из поколения в поколение: например, у
меня их пришлось в свое время формировать заново инструктору по гимнастике
с помощью довольно-таки увесистой дубинки...
Когда я достиг высокой березы, под которой находился в тот момент
БТР, руки мои вдруг сорвались с ветки, и я хряпнулся чуть ли не под самые
гусеницы бронемашины. Вовремя увернулся от них, но ко мне тут же бросились
со всех сторон самые бойкие солдатики, что-то крича мне на ходу.
Увернувшись от захвата одного из них, ударом ноги я перевел в лежачее
положение другого, а остальных расстрелял в упор короткой очередью...
Через секунду я оказался на скользкой, воняющей соляркой и ржавчиной
броне бэтээра. Как и полагается вежливым, цивилизованным воинам, я
постучал в запертую изнутри крышку люка. Правда, стучать пришлось
прикладом СГСа, но иначе экипаж не услышал бы меня.
Крышка приоткрылась, и в люке показалось перекошенное от возмущения
лицо, обрамленное кожаным шлемом. Судя по его нецензурному восклицанию,
приветствовать гостей - пусть даже незваных - лицо в детстве не учили, и я
постарался восполнить этот пробел в воспитании. Выстрелом, разумеется -
психологических средств в тот момент у меня под рукой не было.
Потом я очутился внутри бронетранспортера. Командир экипажа в чине
старшего лейтенанта уже судорожно тащил из кобуры свой табельный пистолет,
бортстрелок тянулся и все никак не мог дотянуться, горемыка, до стойки,
где хранился его автомат, а механик резко дал по тормозам, чем еще больше
затруднил задачу срочного вооружения экипажа.
- Спокойно, ребята, - крикнул я, стараясь перекричать рев мощного
движка с турбонаддувом. - Не следует раньше срока торопиться в рай!
И показал своим новым знакомым зажатую в кулаке вакуумную гранату,
предварительно удалив из нее чеку. На мой взгляд, объяснений больше не
требовалось, но они считали иначе.
- Чего ты хочешь, придурок? - просипел, побагровев, старлей.
- Всего лишь вертолет, - кратко пояснил я.
Я говорил чистую правду, но они мне не поверили.
- Тогда ты не туда попал, - сказал командир БТРа. - Это
бронетранспортер, дурак ты этакий, а не вертолетный отряд!
- Я вижу, вы ребята с юмором, - сказал я, разжимая пальцы ровно
настолько, чтобы мои собеседники побледнели. - Даже жалко отправлять вас
на тот свет... Если не хотите этого - тогда свяжитесь по рации со своим
командиром и попросите его прислать к вам вертолет для срочной эвакуации
тяжелораненых.
- А если он пошлет меня на определенное количество букв? - ощерился
старший лейтенант.
- Да мне до лампочки, что и как ты будешь объяснять ему, но только не
позднее, чем через полчаса над нами должен зависнуть вертолет и спустить
трап... Ты все понял?
Минут десять, не меньше, командир БТРа беседовал с неведомыми
начальниками поочередно. При этом ему пришлось употребить весь имевшийся у
него запас красноречия - в том числе и такого, от которого краснеют уши у
дам. Он кого-то умолял, кого-то обругал, на кого-то пообещал пожаловаться
по команде...
Факт, как говаривал наш приятель Одессит, состоялся: вскоре
послышался приближающийся рокот вертолетной турбины. Я приоткрыл люк,
чтобы выглянуть наружу.
Над лесом степенно разворачивался, снижаясь до бреющего полета,
пятиместный "Ягуар" санитарной модификации.
Стрельба вокруг, оказывается, уже прекратилась, и я увидел, как
милитары противника тащат куда-то за руки и за ноги неподвижные тела моих
дружков: Олега Гаркавки, Васи Ромпало и Пшимафа Эсаулова... Спасибо вам,
бойз: ценой своей жизни вы обеспечили мне возможность продолжать
выполнение задания, и теперь все будет зависеть от одного меня.
Тут вдруг в голове у меня как бы что-то заклинило.
"Задания? Какого еще задания?", мысленно удивился я.
"Отвлечь преследование в сторону вертолетной площадки", сказал на
прощание лейтенант. Он действительно сказал так, или мне это почудилось?
Но ведь наша группа выполняет совсем другое задание! Не на войне же
мы, в конце концов!.. Не на войне?!
Я протер свободной рукой глаза, и мне померещилось, что нет никаких
трупов вокруг, что не горят жарким пламенем деревья после боя и что
Гаркавка, Белорус и Эсаул, возбужденно размахивая руками, что-то
доказывают худощавому Посреднику в окружении ехидно улыбающихся милитаров
"южных"...
Я помотал головой, и непрошеное видение исчезло.
Нет, все-таки это была война, а на войне мертвые не оживают. Что со
мной? Психологический ступор какой-то, что ли?..
Командир бронетранспортера между тем успел установить прямую связь с
вертолетом, и по его наводке пилоты спустили над нами трап-лифт.
- Счастливо оставаться, - сказал я экипажу, выбрался из люка и
ухватился за трап.
Сработала автоматика, и меня швырнуло на высоту пятиэтажного дома.
Тем не менее, во время подъема я успел разжать пальцы, и когда шагнул в
кабину, внизу прогремел такой оглушительный взрыв, что вертолет подбросило
ударной волной и несколько секунд качало, как лодку на морской зыби.
В салоне вертолета меня встречал бледный борт-ассистент с пистолетом
наготове. Однако, стрелять в меня он не стал, а попытался сначала уяснить,
что же происходит. Это было ошибкой, за которую я наказал его, выбросив в
открытый люк.
Вопль несчастного еще не смолк в воздухе, когда я упер ствол своего
СМГ под челюсть пилоту, всецело поглощенного управлением вертолета.
- Отвлекись на секунду, приятель, - очень доброжелательно сказал я. -
И послушай меня. Курс - на базу!
- Ты что - одурел?! - закричал он.
Вертолет подпрыгнул, словно возмущаясь вместе со своим хозяином.
- Спокойно, - сказал я, - а то будет больно падать с такой высоты. Я
сказал - курс на базу!
Скрипя зубами, пилот осуществил какие-то манипуляции на пульте
управления, и "Ягуар", плавно набирая скорость, поплыл над лесом.
- Вот так, - удовлетворенно сказал я. - А теперь включай автопилот и
подними руки.
Он ткнул пальцем в желтую кнопку на пульте и поднял обе руки.
Повернулся ко мне, собираясь что-то сказать, но не успел. Я выстрелил, и
потом с минуту вытаскивал его безжизненное тело из пилотского кресла.
На душе у меня в тот момент почему-то стало так спокойно, будто я всю
жизнь занимался угоном вертолетов.
Потом я принялся разбираться в скопище кнопок, ручек, клавиш и
переключателей на панели управления. Высший пилотаж мне был ни к чему,
главное - заставить эту летающую телегу выполнять хотя бы простейшие
маневры. Например, разворот и пикирование... Ага, это довольно просто:
левой рукой отжимаешь вот этот рычаг вниз, а правой, наоборот, тянешь вон
ту ручку на себя...
А вот и база.
Летное поле, на котором рядами стояли "джампы" и вертолеты, было
обнесено по периметру самовозводящейся бетонной стеной. В одном его конце
находились какие-то серые строения и вышки, а в другом покоились тучные
цистерны, прикрытые маскировочными тентами.
Скорее всего, именно они и были мне нужны.
Я отключил автопилот, нацелился носом вертолета на цистерны и
увеличил обороты винта, входя в пологое пике.
Внизу началась паника. Забегали, размахивая руками, люди в
комбинезонах, по полю понеслись какие-то машины.
Цистерны неторопливо наплывали на меня, а я, как зачарованный, глядел
в их тупые морды и глупо ухмылялся. Просто сомнамбулизм какой-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30