- Знаете, каким хорошим мальчиком он был в детстве? - вздохнула
госпожа Лэст (и куда только девалась ее обычная грубость?). - Он всегда
мечтал стать военным. Помнится, даже тренировался, какие-то штанги
притащил в дом, потом целыми днями пропадал в тире... столько денег
перевел на эту чертову стрельбу!.. Он у меня рос без отца, но всегда хотел
быть мужчиной...
Она вдруг всхлипнула и поднесла к глазам уголок шали.
Рамиров молчал. Он по-прежнему ничего не понимал.
- Убили его сегодня, - обвиняющим тоном вдруг объявила госпожа Лэст и
перевернула фотографию вниз лицом. - Какие-то сволочи зашли в мастерскую,
где он работал, - и в упор, прямо в лицо... За что? За что они убили моего
сыночка? И как я теперь без него буду жить?
- Когда это произошло? - осведомился Рамиров, не слыша себя.
- Да уж пора закрываться было, но он, видно, в тот день решил
остаться еще поработать... Деньги-то ему хозяин мастерской платил не ахти
какие, вот мой мальчик и прирабатывал как мог... День рождения у меня
скоро, вот он мне, наверно, хотел подарок какой-нибудь сделать, денежки-то
и копил...
Плечи ее затряслись от еле сдерживаемых, беззвучных рыданий.
Рамирову невольно стало жалко эту старую, внешне грубую и
бесцеремонную женщину, лишившуюся внезапно смысла дальнейшего
существования в этом мерзком, циничном мире, где матери растят сыновей для
того, чтобы их мальчиков убивали... И еще Ян невольно вспомнил, что именно
госпожа Лэст подобрала его три года назад под забором. В буквальном смысле
этого слова, потому что тогда, под влиянием стресса, вызванного разрывом с
ЮНПИСом, Ян пил не просыхая и быстро опустился до статуса бездомного и
безденежного бродяги... Неизвестно, чем он приглянулся, несмотря на свой
неприглядный вид, хозяйке пансиона, только она приложила все усилия к
тому, чтобы вернуть его к нормальному существованию.
Нельзя сказать, что потом Рамиров не попытался отплатить ей добром за
добро. Так, однажды в его присутствии к мадам Лэст явились двое парней с
наглыми повадками и предупредили, что в случае неуплаты ею некоего налога
в срок пансиону будет причинен ущерб, прямо пропорциональный величине
задержки... Недолго думая, Рамиров выбросил молодчиков прямо в окно -
благо, дело происходило на первом этаже. На следующий день его
подкараулили на выходе из соседнего бара какие-то личности и отметелили до
неузнаваемости. Через пару дней визит рэкетиров повторился, и успевший
оклематься к тому времени Рамиров спустил их по ступенькам крыльца вверх
тормашками. Его опять избили, на этот раз более тщательно. Пока Ян валялся
в беспамятстве, госпожа Лэст по-матерински ухаживала за ним, а когда он
очнулся, то сообщила, что дань бандитам она платила и будет платить,
потому что рассматривает ее как залог безопасности - своей лично,
"персонала" и постояльцев "Голубой розы" - и потому что "так уж
заведено"...
Мысли Рамирова вернулись в настоящее, и он подумал: "Неужели Генри
убили из-за меня?.. Да нет, не может быть, ведь никто не видел, как я
приходил к нему!". Но слишком явной была связь между его визитом в
мастерскую и убийством Лэста-младшего, чтобы отрицать ее. В конце концов,
парень мог по глупости или по трусости рассказать о "странном
экс-милитаре", интересующимся Легионом, кому-то из своих
шефов-стервятников... Но чем больше Ян убеждал себя в том, что даже
косвенно не повинен в горе хозяйки пансиона, тем все больше начинал
ненавидеть себя за эти попытки самооправдания.
- Послушайте, госпожа Лэст, - сказал он, еле ворочая пересохшими
губами. - Я вам соболезную и... может быть, я могу чем-то помочь вам?
- Спасибо, - сказала старуха, и это слово прозвучало так непривычно в
ее устах, как если бы кошка выругалась матом. - Только чем вы поможете?
Сына-то мне все равно уже никто не вернет...
Она сказала это так, будто сомневалась в категоричности своих слов.
Будто все-таки надеялась, что объявится некто, кто оживит
Лэста-младшего...
Потом мадам Лэст сделала видимое усилие над собой и распрямилась.
- Вообще-то я вам не это хотела сказать, Ян, - проговорила она ровным
голосом. - Я хотела предупредить вас, чтобы вы не поднимались в свой
номер... Только... только пусть наш разговор останется между нами, хорошо?
Рамиров кивнул.
- А в чем дело? - поинтересовался он.
- Понимаете, час назад сюда заявились какие-то подозрительные
молодчики. Они мне ужасно не понравились. Нагрубили, понимаете ли,
Георгию, наследили своими грязными ботинками по всему полу, а когда я
попыталась приструнить их, пригрозили мне ножом... Вы скажете: надо было
вызвать полицию? Видите ли, дело в том, что эти хулиганы... к тому же, я
старая, одинокая женщина... Что хотят, то и сделают, и ищи-свищи потом
мерзавцев...
Понятно, подумал Рамиров. Судя по тому, что непрошеным гостям удалось
запугать госпожу Лэст до такой степени, что она не вызвала полицию и не
попыталась их собственноручно выдворить из пансиона, - дело серьезное.
ЮНПИС? Не очень-то похоже... Легион? Вот это - скорее всего...
- Они что - прибыли по мою душу? - напрямую спросил он.
Госпожа Лэст усмехнулась.
- По вашу или не по вашу - этого я не знаю. Только засели они в вашем
номере, господин Рамиров, и мне не хотелось бы... ну, вы понимаете... если
что, то будет нанесен ущерб мебели... дверь выломаете... окно там
разобьете... А я - одинокая женщина!..
Она всхлипнула, подчеркивая слово "одинокая".
- Что ж, - проговорил Рамиров. - Спасибо за предупреждение. А что
касается мебели и всего остального - можете не беспокоиться.
Он повернулся и вышел. Противоречивое существо человек, размышлял он,
поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице наверх. С одной стороны,
невзирая на угрозы "молодчиков", она все-таки предупредила меня об
опасности, и я должен быть ей за это благодарен, а с другой: "Мебель
поломаете... окна разобьете"... И ближнего облагодетельствовать, и себя
обезопасить...
Рамиров поднялся не к себе, а этажом выше. Прошел по коридору до
номера Гиви Ваннапи, расположенного как раз над комнатой Рамирова, и
решительно постучал. Изнутри донеслось какое-то неразборчивое, клекочущее
бормотание. Словно гриф раздирал на части очень старого, а потому
жесткомясого буйвола. Рамиров выждал еще немного, потом решил, что Гиви,
по своему обыкновению, пьян, и толкнул дверь. Дверь оказалась незапертой.
Комната была погружена в интимный полумрак. Первое, что бросилось в
глаза Рамирову в мутном свете торшера с грязным абажуром, - это голый зад
Гиви. Пыхтя как маневровый паровоз, Ваннапи возился в куче несвежих
простынь с чьей-то обильной плотью в виде оплывающих жиром ляжек. На
Рамирова Гиви не обратил ровно никакого внимания. Из-за его плеча
высунулось плоское женское лицо с размазанной по щекам губной помадой и
зажженной сигаретой в зубах.
Увидев Рамирова, лицо произнесло возмущенно:
- А это еще что за хмырь?
- Это Рамиров, - равнодушно сказал Гиви, не прекращая своей половой
активности.
- Ну нет, - сказала женщина, вытаскивая изо рта окурок. - На двоих мы
не договаривались!.. Ты и так мне за прошлый раз должен, а теперь вздумал
меня еще под своих приятелей подкладывать?!
- Успокойтесь, мадам, - сказал Ян, проходя через комнату к балкону. -
Я здесь проездом... как говорится, пролетая над чужой территорией... Что
же ты, Гиви? Замок бы сначала исправил, а потом бы проституток приводил...
- Я, между прочим, официально состою на учете в полиции как дама
легкого поведения, - возмутилась шлюха. - Это моя работа, а ты меня
оскорбляешь, можно сказать, при исполнении профессионального долга!..
- Слушай, Ян, - меланхолично посоветовал Гиви Ваннапи, закатив глаза
под лоб. - Не мешай, а? Господом богом прошу!..
Рамиров открыл балконную дверь и захлопнул ее за собой. Ухватившись
за перила, прогнулся в пояснице и, стараясь не производить шума, спрыгнул
на свой балкон.
В его комнате находилось четыре человека. Один из них с комфортом
расположился в старом продавленном кресле, куря длинную,
аристократического вида сигарету. Пепел он аккуратно стряхивал в шлепанцы
Рамирова, стоявшие у кресла. Другой тип с ногами в давно не чищенной обуви
возлежал на диване, лениво разглядывая репродукции классических полотен
мастеров Возрождения, развешанные на стенах еще предшественником Рамирова.
Третий копался в книжной полке, не утруждая себя возвращением книг на
прежнее место - он просто бросал их в кучу в угол. Четвертый, гороподобный
громила в черной майке и с замысловатыми татуировками на плечах, тупо
глядел в экран тиви-бокса, при этом он почему-то часто шевелил губами,
словно повторяя каждое услышанное слово.
Картина эта Рамирову очень не понравилась. Не потому, что в кресле
сидел не кто иной, как Эрнест Жмудов по кличке "Жмуда", возглавляющий
мафию районного масштаба и имевший за плечами несчитанное число отсидок за
конфликты с законом, а хотя бы потому, что незваные гости вели себя
по-хамски, пользуясь отсутствием хозяина.
В это время "оракул", наконец, выдал прогноз на ближайшие двести
секунд, и Рамиров увидел, что должно произойти. Чтобы не нарушать
корректности предсказания, он шагнул в комнату и сказал сразу всем своим
посетителям:
- Вообще-то я сегодня никого в гости не ждал. К тому же, насколько
мне известно, наша Конституция гарантирует каждому гражданину право на
неприкосновенность жилища...
На эту реплику молодчики отреагировали своеобразно. Тот, что лежал на
диване, вскочил и стал судорожно извлекать из-за пазухи электрошоковый
кистень. "Любитель книг" сначала чуть не уронил от неожиданности книжную
полку, а потом боком подобрался к двери и, широко расставив ноги, скрестил
руки на груди, давая понять, что выйти теперь из номера можно только через
его труп... Громила оторвался от телевизора и, почесав затылок стволом
пистолета-парализатора, что-то неодобрительно буркнул. Лишь сам Жмуда не
изменил своей позы. Продолжая курить, он сказал:
- Скучно живете, господин Рамиров. Ребята уже мне пожаловались. Даже,
говорят, выпить ничего нету. И порнухи вы не держите. И поживиться у вас
нечем. В том смысле, что золотишко там какое-нибудь... бриллианты в
настенном сейфе... Сейфа, впрочем, как мы убедились, у вас тоже нет. Как
же так, Рамиров?
Говорил он с барственной растяжкой слов. Видно, привык себя выдавать
за этакого светского, внешне благопристойного джентльмена. Словно не
числился он в международном розыске Интерпола и никогда не сиживал в
вонючих камерах среди отпетых уголовников и негодяев.
- Ладно, - сказал Рамиров. - Лирику можешь опустить, Жмуда. Советую
тебе перейти сразу к делу. А то мне сегодня надо пораньше лечь спать.
"Библиофил" хмыкнул и, давясь смешком, тут же блеснул остроумием,
сообщив, что спать теперь Рамирову придется вечным сном, в узкой
деревянной кровати.
Жмуда строго посмотрел на шутника, и тот смешался.
- Жалуются на вас, господин Рамиров, - сказал Жмуда, гася окурок о
подлокотник кресла (вот тебе и ущерб мебели, мелькнуло в голове у
Рамирова. Выволочки от госпожи Лэст завтра не избежать). - Причем молодые
люди, только вступающие в жизнь. По возрасту в сыновья нам с вами
годятся... Обижаете вы их постоянно. Попреки, замечания, руки распускаете.
Я бы сформулировал это так: недопустимые функции общественного блюстителя
порядка на себя берете.
Жмуда явно наслаждался звучанием своей речи.
- Зачем же вы так, господин хороший? - продолжал он с оттенком
мягкой, отеческой укоризны. - Ну, хорошо, пошалили ребята по молодости лет
неадекватно, но зачем же сразу бить их?! Сообщите в полицию... по всей
форме... в письменном виде, побеседуйте с родителями...
"Книголюб" подхалимски прыснул в кулак и тут же сделал строгое лицо.
- Так-так, - наливаясь внутренней злостью, процедил Рамиров. -
Значит, ты имеешь в виду тот вечер, Жмуда, когда я разогнал компанию
подонков, пристававших к моей дочери? Ясно... Только зря теряешь время,
потому что я всегда бил и буду бить таких сволочей. Хотя, заметь, я
принципиально против насилия над личностью.
- Парадокс, - задумчиво сказал Жмуда и мигнул неизвестно кому из
своих спутников. - Вижу, что воспитательная работа в данном случае не
увенчается успехом. Придется слегка пошлепать тебя по попке, мой
мальчик...
Предупрежденный "оракулом", Рамиров сделал шаг в сторону и
молниеносно увернулся от летящего в его голову усеянного
шипами-разрядниками электрокистеня. Достаточно было легкого прикосновения
этого гнусного оружия, изначально задуманного для самообороны, чтобы
человека скосило двадцатикиловольтным электрическим разрядом, а после
этого делай с ним все, что угодно. Не успел кистень завершить свою
траекторию полета, как Рамиров ударил ногой его владельца в пах с
разворотом на сто восемьдесят градусов и, подобно маятнику, раскачивая
корпус из стороны в сторону, двинулся к громиле.
Тот вскинул парализатор и произвел несколько выстрелов, целясь почти
в упор в Рамирова. На лице его так и застыло изумление, когда он
удостоверился, что ни одна струйка парализующей жидкости, выпущенной под
сверхвысоким давлением со скоростью обычной пули, не попала в цель. Первым
ударом Рамиров выбил у него пистолет, и тот улетел под диван, а вторым
ввел громилу в состояние тяжкого нокдауна.
Ухмылку с лица Жмуды словно стерли ластиком. Однако, как опытный
"пахан", он не шевельнулся в кресле. Даже когда Рамиров взял его за жидкие
волосы и, приподняв, пинком швырнул в объятия того, что караулил дверь в
номер.
Оба с трудом удержались на ногах, а Рамиров спокойно поднял
опрокинутое кресло и сел в него.
- Чем быстрее вы уберетесь отсюда, друзья мои, - посоветовал он, -
тем лучше будет для вас...
- Вы, случайно, не из бывших милитаров будете? - изменившимся тоном
осведомился Жмуда. - Чувствуется, знаете ли, старая закалка... Тогда
извините, ошибочка вышла, - добавил он, не дожидаясь ответа. - Я искренне
сожалею об инциденте, который омрачил наши взаимоотношения...
- Пшел вон, - сдержанно прорычал Рамиров.
- Дай я ему врежу! - дернулся тот молодчик, до которого Рамиров еще
не успел добраться.
- Молчать, придурок! - ответствовал Жмуда. - Забирай своих дружков и
пошли. Ты что, не сталкивался еще со спецназовцами? Он же из тебя котлету
сделает и проглотит!..
После третьей сигареты подряд Рамиров вдруг вспомнил, что сегодня -
среда, а Джилька так и не появилась. Или она все-таки приходила, но ее
спугнула шайка Жмуды? Да нет, она бы тогда оставила у Георгия записку, да
и сам швейцар не преминул бы упомянуть ее визит... Что же случилось?
Тревожное предчувствие сжало сердце Яна. Ему вспомнилось заплаканное
лицо мадам Лэст, но он сумел взять себя в руки.
Скорее всего, дочка за что-то обиделась на меня, подумал он. Или у
нее резко изменились планы. Под влиянием господина Вильгельма Клозера,
например...

РЕТРОСПЕКТИВА-11. ДОЧЬ ДЖУЛИЯ
Звонок вызова на наручном видеофоне раздался опять не вовремя. Было
около пяти вечера. Рамиров шагал по широкой Александер-стрит, возвращаясь
в свою "берлогу" в "Голубой розе" из вылазки по магазинам. Планы Яна в тот
момент были самые житейско-будничные. В частности, он планировал по
возвращении плотно поужинать, а затем попробовать выспаться ввиду
предстоящих ночных похождений.
Не останавливаясь, он нажал кнопку ответа. На крошечном экранчике
высветилось женское лицо, и Рамиров от неожиданности чуть не споткнулся.
Это была его бывшая жена Юлия.
"Когда же мы виделись последний раз?" - невольно подумал Ян, хотя в
данный момент это было абсолютно неважно. Скорее всего, на эту мысль
Рамирова навели те изменения, которые произошли в лице его бывшей
половины. Выглядела она сейчас, честно говоря, не ахти как...
- Рамиров, - неузнаваемо-глухим голосом проговорила она, глядя
куда-то сквозь него, - у тебя вчера была Джулия? - Ян не успел ничего
ответить. - Ладно, сейчас это не имеет никакого значения... Ты... ты...
Рамиров, приезжал?!.
Что-то мешало ей говорить. Словно в горле у нее оказался тугой комок,
не дающий произнести больше двух слов подряд.
Рамирова охватило страшное предчувствие, сковывающее оцепенением
мышцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30