Потом постепенно, недели через две-три вспомнишь, что было, но зато уже успокоишься от пережитого, не будешь волноваться. Понял?
— Здорово, — совершенно искренне удивился Сергей, — да только я не понял, почему «эликсир»? Это же порошок, а не жидкость?
— У-у, да ты просто Профессор, — рассмеялся Орлов, — потому что создан он был в жидком виде, а потом уже стал использоваться как порошок — для удобства перемещения. Только это не тебе. Мало ли в процессе выполнения моих не особо трудных задач тебе вдруг придется кого-то сильно расстроить, так ты и подсыплешь собеседнику в чай или в водку. Без разницы — в какой напиток, лишь бы это была жидкость. Желательно, не соляная кислота. Действует эликсир как слабое снотворное. Человек не сразу засыпает, а минут через 20-30, потом просыпается и ничего не помнит. Он все забывает на несколько недель. А когда осознание происшедшего между вами разговора к нему вернется, он уже не сможет четко вспомнить ни твоего имени, ни даже лица, ни того, что тебе рассказывал. Только не злоупотребляй этим, используй исключительно в экстренных случаях.
После этого разговора Гуляев со своим французским спасителем больше не встречались. Общались только по телефону. Сергею не терпелось испытать препарат.
Случай подвернулся на ночной дискотеке. Склеил он девицу, которую раньше пару раз замечал в ночном клубе. Пригласил к себе. Время провели чудесно, но перед тем как проститься с ней и вызвать такси, он высыпал ей в бокал шампанского содержимое капсулы.
На такси отвел ее сам, попросил водителя домчать подругу до дома как можно быстрее. На третий день вновь встретил ее в том же клубе, в прекрасном настроении и расположении духа. Она была весела, танцевала с другим, нежно прижималась к нему, а на Сергея не обращала ни малейшего внимания. Он раз двадцать попадался ей на глаза, пытался заговорить, но девушка его не узнала. Значит, прав был Орлов.
Когда он позвонил Сергею в очередной раз, тот с готовностью согласился помочь. Он опять был па мели, а Орлов всегда хорошо и вовремя платил. Тем более что деньги на поездку обещал перевести на карточный счет незамедлительно. Дело казалось несложным — проследить за мужиками и девушкой, поехавшими в Краснодарский край, а также поподробнее узнать о цели их визита. Затем нужно было всю полученную информацию передать Орлову. Ох, и делов-то. Удивило только то, что Орлов требовал «чистой» работы, чтобы никто ничего не заметил. Разрешил использовать капсулы, если вдруг кто-то догадается об истинной цели его поездки.
Первые три дня ожидания известий от Гуляева Алексей Алексеевич решил провести в праздном ничегонеделании. Он позвонил Анри, сообщил, что немедленно выезжает…
Орлов терпеть не мог долгие поездки за рулем, для этого держал опытного водителя. Но визит к Анри относился к разряду тех, о которых никто не должен был знать. Поэтому путь к Вогезам, в поместье на берегу славного Мозеля, Орлову пришлось преодолевать в полном одиночестве.
Выйдя из машины, потирая на ходу уставшую спину, Орлов тут же попал в цепкие руки своего старого приятеля.
Жокей, пусть и давно состарившийся, своих привычек не меняет. Он, встретив гостя, немедленно потащил его в конюшню, даже не задумавшись о том, что с дальней дороги гостя неплохо было бы сначала накормить.
— Посмотри, Алекс, каков красавец, а! Он у меня уже полгода, а я все насмотреться не могу, — глядя на палевого жеребца, сказал он Орлову. Конь, действительно, был великолепен. Спина чуть посветлее, ноги более темные, тоненькие, необычайно стройный жеребчик.
— Красавец, ничего не скажешь, — согласился Орлов, но восхищения, которого так ждал от него Анри, не высказал, — не затем я приехал, чтобы на твоих иноходцев смотреть. Плохи наши дела, старина. Надо многое обсудить.
— Ну, пошли тогда на берег, обсудим…
Анри и Алексей Алексеевич дружили очень давно, с тех самых пор, как их познакомил граф Порошин. Анри он привез с собой из Бамако еще до 1958 года, когда многие французские колонии получили независимость. Он окончательно решил переехать во Францию после того, как его ипподром близ Бамако, который старик Порошин с таким трудом выкупил у местных властей, не оправдал надежд. Порошин понял, что не сможет содержать его. Пришлось отказаться от заветной мечты — стать владельцем настоящего ипподрома, бросить все и вернуться во Францию, где он прикупил себе небольшой участок земли на берегу Мозеля, с тем, чтобы оборудовать здесь конюшню для своих любимых скакунов. Анри был назначен главным распорядителем…
Это было очень давно, почти сорок лет назад. Старик Порошин недолго прожил после этого, быстро сломался, сгорел, что ли. Все дела перешли к Графине, но разбираться с конюшнями мужа ей было недосуг. Она по инерции поручила вести эти дела Орлову, к великой его и Анри радости, и, казалось, забыла об этом навсегда.
Доходы конюшня приносила небольшие, но Порошина никогда не любила считать деньги. Их у нее было больше чем достаточно, потому о конюшне она вспоминала раз в 10-15 лет.
Теперь же, когда Графиня отошла в мир иной, владельцем всего этого великолепия должен был стать никому не известный Григорий Екшинцев, чтоб ему пусто было. А если это свершится, тогда прощай спокойная жизнь навсегда.
Усевшись в плетеное ротанговое кресло и вытянув ноги, Орлов попросил:
— Анри, хочу мяса и водки. Много мяса и много водки.
— Ну вот, начинается, — расстроился было Анрп, который никогда не разделял любви Орлова к водке, предпочитая красное вино. — Напиться, что ли, не с кем в Париже, ко мне приперся в такую даль, чтобы водки откушать.
— Да после моих новостей ты сам литр приговоришь и не опьянеешь, — негромко заметил Алексей Алексеевич.
— Что, все так плохо?
— Похоже, что да.
Пока нерасторопная кухарка Эмилия расставляла на столе закуски и приборы, Орлов любовался пейзажем.
Анри был очень изобретательным домоправителем. Свое более чем скромное поначалу жилище он за многие годы превратил просто в райский уголок. Так как гости здесь практически не бывали, Анри Рамбаль развернулся на полную катушку.
Весь участок в четыре с небольшим гектара был обнесен довольно высоким забором и по периметру обсажен обычными деревьями так, чтобы он не особенно бросался в глаза с дороги. Лесной пейзаж, да и только, забора и не видно. Анри умудрился даже немалый кусок речного пляжа отгородить, построив на берегу что-то вроде экзотического для Франции, но такого привычного для Африки, бунгало. В нем он и принимал теперь Орлова.
Жизнь в Африке отложила отпечаток на его вкусы, всю свою последующую жизнь во Франции он тосковал по африканскому быту, образу жизни. Анри был французом, рожденным в небогатой семье в Бамако, где служил его отец. На всю жизнь он сохранил любовь к палящему солнцу, горячему ветру пустыни — хамсину, и поджарым жеребцам.
Прибрежное бунгало окружали миниатюрные кенийские пальмы — в кадках, конечно, но имитирующие настоящие, ротанговая мебель ручной работы, привезенная из Сенегала, и еще множество безделушек, создававших иллюзию африканской действительности. Орлов всегда удивлялся его умению создавать вокруг себя иллюзии: то искусственной жизни, то искусственной любви, то еще чего-то далекого от реальности. Свое жилище он называл не иначе, как «Пристанище Мавра».
Когда старушка Эмилия наконец закончила свои хлопоты у стола и удалилась, Орлов в двух словах объяснил своему другу, какая перспектива ждет их в совсем скором будущем.
— А ты уверен, что новые хозяева или хозяин обязательно займутся нами? Ведь у Порошиной еще много чего есть, или им перепало только «Пристанище мавра»?
— Да нет, но согласно тем сведениям, которые я получил из России, сын и отец Екшинцевы — ребята деревенские, в Париже они уж точно жить не будут. Во всяком случае, старший. У него небольшое хозяйство — куры, свиньи и что-то еще, так что навоз за лошадьми убирать — для него самое милое дело, — рассуждал Алексей Алексеевич. — К тому же он не так уж молод, за пятьдесят. И не знает, что здесь не просто конюшня, а барские хоромы. Что-то мы с тобой упустили, Анри, когда занялись всем этим…
Анри промолчал. Под «всем этим» подразумевалась преступная деятельность, которая процветала в «пристанище Мавра».
Глава 5
Анри Рамбаль приехал вместе с Порошиным во Францию не один, а с Этель. Порошин долго отговаривал его от затеи взять с собой совсем юную девушку, которой не было еще и восемнадцати лет. Но Анри соглашался покинуть Мали только при условии, что темнокожая красавица поедет с ним.
На том и порешили. Сборы были очень короткими. Накануне Этель пришла на встречу с Анри с распухшей, явно разбитой губой, и наотрез отказалась возвращаться в свою семью. Даже для того, чтобы попрощаться:
— Если я вернусь, он просто запрет меня, и ты уедешь один. Отец ведь не догадывается о том, что вы с хозяином уезжаете навсегда. Матери я рассказала, что хочу уехать с тобой, она меня поняла, а братья еще слишком малы, чтобы долго по мне сожалеть. Мне пора устраивать свою жизнь, я не могу больше жить с отцом, для которого я просто товар, как все в его проклятой лавке, — Этель бросилась на грудь к Анри. — Я прошу тебя, любимый, не гони. Я останусь здесь, и завтра же мы уедем!
Этель была первой и, пожалуй, единственной страстью Анри, не считая лошадей. Анри Рамбаль — этакий Маугли, который в отличие от героя Киплинга рос не в волчьей стае, а в лошадином табуне, был очень замкнут и нелюдим. Его отец, оставшийся после войны в Африке, овдовевший здесь и не желавший оставлять могилу жены, воспитывал сына в спартанском духе. Точнее сказать, не воспитывал совсем.
Пареньку было лет восемь, когда отец уехал по делам службы в Марокко да и застрял там недели на три. Прислуживавший ему африканец не стал дожидаться возвращения хозяина, собрал все, что смогло поместиться в его повозку, оставил молчавшему все время мальчишке несколько монет и пару лепешек, отбыл в неизвестном направлении… Когда Рамбаль-старший вернулся, то нашел хрупкое тельце своего сынишки в углу комнаты почти бездыханным. Каким чудом он сумел выжить после стольких дней голода, осталось загадкой.
Он был живучим, но очень хрупким мальчиком. Когда ему исполнилось 16, рост его едва достигал 150 сантиметров . Какой-то сбой в эндокринной системе произошел именно тогда, когда на несколько дней он остался без еды и воды.
Вот тут и заметил его граф Порошин. По делам службы ему приходилось общаться с Рамбалем-отцом, которого, надо признать, он недолюбливал. И, прежде всего, потому, что он был слишком жесток в обращении с людьми, и что более всего отвращало от Рамбаля, к своему собственному сыну.
Сергей Порошин очень жалел паренька, который за несколько лет знакомства с ним едва ли сказал больше десятка слов. Все их общение сводилось к двум-трем фразам типа «здравствуйте, месье» и «до свидания, месье». Но зато мальчишка часами мог проводить время с лошадьми, самостоятельно, никому не докучая, он научился держаться в седле как самый лихой наездник.
«У мальчишки есть дар божий, — отмечал граф, наблюдая за ним, — из него получится классный жокей».
Порошин не любил откладывать дела в долгий ящик, поэтому решил нанести визит Рамбалям и предложить Анри хорошо оплачиваемую работу. Будь Анри посмелее, он и сам бы напросился к этому русскому, но надо было заводить с ним разговор, обращаться с просьбой, а этого он просто не умел. Жизнь в пустыне, где грамоту приходилось познавать благодаря стараниям вечно пьяного доктора, который тоже жалел мальчишку, не располагала к ведению светских бесед…
Рамбаль-отец был безумно рад, когда такой серьезный человек, как конезаводчик Порошин, нанес визит в его логово. Причем приехал не просто так, а с тем, чтобы предложить работу его никчемному сыну-заморышу. Уже через час после того, как Порошин зашел в жилище Рамбалей, счастливый Анри упаковывал свои вещички. Для него, похоже, началась другая жизнь. Настоящая жизнь.
Порошин заменил Анри отца, хотя никаких серьезных видов на него, как на сына, никогда не имел. У графа подрастала славная дочь Полина, но жила она вместе с его женой в Бамако. Порошин скучал по ним, но дело было превыше всего. Он мечтал вдали от цивилизации построить не просто конный завод, а возвести рядом настоящий ипподром. Порошин обожал бега…
На это уходили годы, жизнь в Африке текла так же стремительно, как вода в Ниле, но создать настоящий ипподром было очень непростым делом…
Однако он за несколько лет сумел воспитать прекрасных жокеев, среди которых Анри не было равных. Они часто ездили в Европу, принимали участие в различных скачках, соревнованиях, иногда в ущерб строительству своего ипподрома, но что поделаешь…
Когда Порошин окончательно понял, что пора менять место жительства и под сильнейшим давлением своей властной супруги Натальи Александровны принял решение переехать на постоянное жительство во Францию, единственным человеком, которого он захотел взять с собой, был Анри Рамбаль.
Анри же в это время встретил Этель и безумно в нее влюбился. Страсть оказалась взаимной. В ее небогатой событиями жизни Анри на любимом арабском скакуне Гермесе казался ей богом. Никто не умел держаться в седле, как он. Даже самый главный русский…
Отец Этель — наполовину француз, наполовину араб — не болыю-то почитал традиции. Он постоянно переезжал с места на место по пустыне со своей передвижной лавкой, как маркитант, везде умудрялся прогорать и оставлял за собой целый шлейф долгов. Мечтал поскорее вырастить дочь и продать ее повыгоднее какому-нибудь жениху за очень приличный выкуп. Естественно, не такому голодранцу, как этот французишка Анри. Поэтому встреч с ним он не поощрял, но и особенно не следил. Не до того было.
Это и помогло влюбленным без особых трудностей уехать вместе с Порошиным во Францию. Анри боготворил хозяина, служил ему верой и правдой, никогда и ни в чем не подводил его. Порошин это оценил. Когда он приобрел участок на берегу Мозеля, то фактически отдал его в руки Анри Рамбаля, сделал управляющим. Так у несчастного француза-коротышки, помимо любимой женщины, преданных лошадей и доброго хозяина, появился свой дом — «Пристанище Мавра».
Эту историю Алексей Орлов знал очень хорошо. Ведь и в его судьбе старина Порошин сыграл немаловажную роль. Но после смерти графа прошло так много лет, и столько всего произошло, что теперь приходится думать о том, как выжить. Нелегко принимать решение, от которого так или иначе могут пострадать близкие графа Порошина… Нелегко, но надо.
Анри налил себе водки в стакан и залпом выпил. Не помогло. Он посмотрел в глаза своего собеседника, вздохнул и тихо сказал:
— Ты должен что-нибудь придумать. Я не смогу жить в другом месте, столько сил сюда вложил, денег, это мой дом. Не хочу его никому уступать.
Анри, но ты ведь понимаешь, что у тебя нет на него никаких прав. Графиня не трогала тебя столько лет, она позволила тебе быть хозяином только в память о муже. Ты здесь просто управляющий, а не хозяин… Боюсь, что я ничем не смогу тебе помочь, — тихо сказал он и тоже выпил водки. Уже давно стемнело. Эмилия принесла свечи и сказала, что Фабио просит зайти к нему.
— Не сейчас, чуть позже, — ответил Анри. — Скажи, чтобы не ложился спать до моего прихода.
Они еще долго сидели в темноте, каждый думая о своем. Постаревший жокей о том, что без «Пристанища Мавра» ему незачем будет жить. И еще о том, что станет с Фабио, когда отсюда придется уехать и свернуть свое маленькое, но такое прибыльное производство…
Адвокат, несмотря на внешнюю невозмутимость, с бешеной скоростью прокручивал в голове все возможные варианты судебных исков, которые могли бы привести к победе в борьбе с Екшинцевыми. И не находил ни одного беспроигрышного.
Первым нарушил молчание Анри:
— Ну, что ты надумал, Алекс? Неужели нет вариантов?
— Цивилизованных — нет, есть только очень специфические варианты давления. На Марьяшу в первую очередь, хотя девчонка не глупа. Если она найдет опытного адвоката, а с ее деньгами это нетрудно сделать, «Пристанище Мавра» придется отдать русским ковбоям.
— А как насчет того, чтобы повоевать, а? Ты ведь Орлов, — провоцировал Анри, который благодаря Порошину прекрасно знал русскую историю, — носитель такой воинственной фамилии. Алексей Орлов, кажется, был на службе у царицы Екатерины и был отчаянным парнем. А ты чем хуже?
— Брось, старик, — вяло парировал адвокат, — меня на эти штучки не поймаешь. Пойдем лучше спать. Да, и не забудь зайти к сыну…
Фабио сидел у монитора компьютера, внимательно вглядываясь в экран. Он не услышал, как подошел отец. И только когда он положил свою теплую руку ему на плечо, юноша тут же прижался к ней щекой:
— Привет, па! У нас что, сегодня гости? По какому случаю?
— По очень печальному.
— ???
— Похоже, нам придется расстаться с «Пристанищем Мавра».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Здорово, — совершенно искренне удивился Сергей, — да только я не понял, почему «эликсир»? Это же порошок, а не жидкость?
— У-у, да ты просто Профессор, — рассмеялся Орлов, — потому что создан он был в жидком виде, а потом уже стал использоваться как порошок — для удобства перемещения. Только это не тебе. Мало ли в процессе выполнения моих не особо трудных задач тебе вдруг придется кого-то сильно расстроить, так ты и подсыплешь собеседнику в чай или в водку. Без разницы — в какой напиток, лишь бы это была жидкость. Желательно, не соляная кислота. Действует эликсир как слабое снотворное. Человек не сразу засыпает, а минут через 20-30, потом просыпается и ничего не помнит. Он все забывает на несколько недель. А когда осознание происшедшего между вами разговора к нему вернется, он уже не сможет четко вспомнить ни твоего имени, ни даже лица, ни того, что тебе рассказывал. Только не злоупотребляй этим, используй исключительно в экстренных случаях.
После этого разговора Гуляев со своим французским спасителем больше не встречались. Общались только по телефону. Сергею не терпелось испытать препарат.
Случай подвернулся на ночной дискотеке. Склеил он девицу, которую раньше пару раз замечал в ночном клубе. Пригласил к себе. Время провели чудесно, но перед тем как проститься с ней и вызвать такси, он высыпал ей в бокал шампанского содержимое капсулы.
На такси отвел ее сам, попросил водителя домчать подругу до дома как можно быстрее. На третий день вновь встретил ее в том же клубе, в прекрасном настроении и расположении духа. Она была весела, танцевала с другим, нежно прижималась к нему, а на Сергея не обращала ни малейшего внимания. Он раз двадцать попадался ей на глаза, пытался заговорить, но девушка его не узнала. Значит, прав был Орлов.
Когда он позвонил Сергею в очередной раз, тот с готовностью согласился помочь. Он опять был па мели, а Орлов всегда хорошо и вовремя платил. Тем более что деньги на поездку обещал перевести на карточный счет незамедлительно. Дело казалось несложным — проследить за мужиками и девушкой, поехавшими в Краснодарский край, а также поподробнее узнать о цели их визита. Затем нужно было всю полученную информацию передать Орлову. Ох, и делов-то. Удивило только то, что Орлов требовал «чистой» работы, чтобы никто ничего не заметил. Разрешил использовать капсулы, если вдруг кто-то догадается об истинной цели его поездки.
Первые три дня ожидания известий от Гуляева Алексей Алексеевич решил провести в праздном ничегонеделании. Он позвонил Анри, сообщил, что немедленно выезжает…
Орлов терпеть не мог долгие поездки за рулем, для этого держал опытного водителя. Но визит к Анри относился к разряду тех, о которых никто не должен был знать. Поэтому путь к Вогезам, в поместье на берегу славного Мозеля, Орлову пришлось преодолевать в полном одиночестве.
Выйдя из машины, потирая на ходу уставшую спину, Орлов тут же попал в цепкие руки своего старого приятеля.
Жокей, пусть и давно состарившийся, своих привычек не меняет. Он, встретив гостя, немедленно потащил его в конюшню, даже не задумавшись о том, что с дальней дороги гостя неплохо было бы сначала накормить.
— Посмотри, Алекс, каков красавец, а! Он у меня уже полгода, а я все насмотреться не могу, — глядя на палевого жеребца, сказал он Орлову. Конь, действительно, был великолепен. Спина чуть посветлее, ноги более темные, тоненькие, необычайно стройный жеребчик.
— Красавец, ничего не скажешь, — согласился Орлов, но восхищения, которого так ждал от него Анри, не высказал, — не затем я приехал, чтобы на твоих иноходцев смотреть. Плохи наши дела, старина. Надо многое обсудить.
— Ну, пошли тогда на берег, обсудим…
Анри и Алексей Алексеевич дружили очень давно, с тех самых пор, как их познакомил граф Порошин. Анри он привез с собой из Бамако еще до 1958 года, когда многие французские колонии получили независимость. Он окончательно решил переехать во Францию после того, как его ипподром близ Бамако, который старик Порошин с таким трудом выкупил у местных властей, не оправдал надежд. Порошин понял, что не сможет содержать его. Пришлось отказаться от заветной мечты — стать владельцем настоящего ипподрома, бросить все и вернуться во Францию, где он прикупил себе небольшой участок земли на берегу Мозеля, с тем, чтобы оборудовать здесь конюшню для своих любимых скакунов. Анри был назначен главным распорядителем…
Это было очень давно, почти сорок лет назад. Старик Порошин недолго прожил после этого, быстро сломался, сгорел, что ли. Все дела перешли к Графине, но разбираться с конюшнями мужа ей было недосуг. Она по инерции поручила вести эти дела Орлову, к великой его и Анри радости, и, казалось, забыла об этом навсегда.
Доходы конюшня приносила небольшие, но Порошина никогда не любила считать деньги. Их у нее было больше чем достаточно, потому о конюшне она вспоминала раз в 10-15 лет.
Теперь же, когда Графиня отошла в мир иной, владельцем всего этого великолепия должен был стать никому не известный Григорий Екшинцев, чтоб ему пусто было. А если это свершится, тогда прощай спокойная жизнь навсегда.
Усевшись в плетеное ротанговое кресло и вытянув ноги, Орлов попросил:
— Анри, хочу мяса и водки. Много мяса и много водки.
— Ну вот, начинается, — расстроился было Анрп, который никогда не разделял любви Орлова к водке, предпочитая красное вино. — Напиться, что ли, не с кем в Париже, ко мне приперся в такую даль, чтобы водки откушать.
— Да после моих новостей ты сам литр приговоришь и не опьянеешь, — негромко заметил Алексей Алексеевич.
— Что, все так плохо?
— Похоже, что да.
Пока нерасторопная кухарка Эмилия расставляла на столе закуски и приборы, Орлов любовался пейзажем.
Анри был очень изобретательным домоправителем. Свое более чем скромное поначалу жилище он за многие годы превратил просто в райский уголок. Так как гости здесь практически не бывали, Анри Рамбаль развернулся на полную катушку.
Весь участок в четыре с небольшим гектара был обнесен довольно высоким забором и по периметру обсажен обычными деревьями так, чтобы он не особенно бросался в глаза с дороги. Лесной пейзаж, да и только, забора и не видно. Анри умудрился даже немалый кусок речного пляжа отгородить, построив на берегу что-то вроде экзотического для Франции, но такого привычного для Африки, бунгало. В нем он и принимал теперь Орлова.
Жизнь в Африке отложила отпечаток на его вкусы, всю свою последующую жизнь во Франции он тосковал по африканскому быту, образу жизни. Анри был французом, рожденным в небогатой семье в Бамако, где служил его отец. На всю жизнь он сохранил любовь к палящему солнцу, горячему ветру пустыни — хамсину, и поджарым жеребцам.
Прибрежное бунгало окружали миниатюрные кенийские пальмы — в кадках, конечно, но имитирующие настоящие, ротанговая мебель ручной работы, привезенная из Сенегала, и еще множество безделушек, создававших иллюзию африканской действительности. Орлов всегда удивлялся его умению создавать вокруг себя иллюзии: то искусственной жизни, то искусственной любви, то еще чего-то далекого от реальности. Свое жилище он называл не иначе, как «Пристанище Мавра».
Когда старушка Эмилия наконец закончила свои хлопоты у стола и удалилась, Орлов в двух словах объяснил своему другу, какая перспектива ждет их в совсем скором будущем.
— А ты уверен, что новые хозяева или хозяин обязательно займутся нами? Ведь у Порошиной еще много чего есть, или им перепало только «Пристанище мавра»?
— Да нет, но согласно тем сведениям, которые я получил из России, сын и отец Екшинцевы — ребята деревенские, в Париже они уж точно жить не будут. Во всяком случае, старший. У него небольшое хозяйство — куры, свиньи и что-то еще, так что навоз за лошадьми убирать — для него самое милое дело, — рассуждал Алексей Алексеевич. — К тому же он не так уж молод, за пятьдесят. И не знает, что здесь не просто конюшня, а барские хоромы. Что-то мы с тобой упустили, Анри, когда занялись всем этим…
Анри промолчал. Под «всем этим» подразумевалась преступная деятельность, которая процветала в «пристанище Мавра».
Глава 5
Анри Рамбаль приехал вместе с Порошиным во Францию не один, а с Этель. Порошин долго отговаривал его от затеи взять с собой совсем юную девушку, которой не было еще и восемнадцати лет. Но Анри соглашался покинуть Мали только при условии, что темнокожая красавица поедет с ним.
На том и порешили. Сборы были очень короткими. Накануне Этель пришла на встречу с Анри с распухшей, явно разбитой губой, и наотрез отказалась возвращаться в свою семью. Даже для того, чтобы попрощаться:
— Если я вернусь, он просто запрет меня, и ты уедешь один. Отец ведь не догадывается о том, что вы с хозяином уезжаете навсегда. Матери я рассказала, что хочу уехать с тобой, она меня поняла, а братья еще слишком малы, чтобы долго по мне сожалеть. Мне пора устраивать свою жизнь, я не могу больше жить с отцом, для которого я просто товар, как все в его проклятой лавке, — Этель бросилась на грудь к Анри. — Я прошу тебя, любимый, не гони. Я останусь здесь, и завтра же мы уедем!
Этель была первой и, пожалуй, единственной страстью Анри, не считая лошадей. Анри Рамбаль — этакий Маугли, который в отличие от героя Киплинга рос не в волчьей стае, а в лошадином табуне, был очень замкнут и нелюдим. Его отец, оставшийся после войны в Африке, овдовевший здесь и не желавший оставлять могилу жены, воспитывал сына в спартанском духе. Точнее сказать, не воспитывал совсем.
Пареньку было лет восемь, когда отец уехал по делам службы в Марокко да и застрял там недели на три. Прислуживавший ему африканец не стал дожидаться возвращения хозяина, собрал все, что смогло поместиться в его повозку, оставил молчавшему все время мальчишке несколько монет и пару лепешек, отбыл в неизвестном направлении… Когда Рамбаль-старший вернулся, то нашел хрупкое тельце своего сынишки в углу комнаты почти бездыханным. Каким чудом он сумел выжить после стольких дней голода, осталось загадкой.
Он был живучим, но очень хрупким мальчиком. Когда ему исполнилось 16, рост его едва достигал 150 сантиметров . Какой-то сбой в эндокринной системе произошел именно тогда, когда на несколько дней он остался без еды и воды.
Вот тут и заметил его граф Порошин. По делам службы ему приходилось общаться с Рамбалем-отцом, которого, надо признать, он недолюбливал. И, прежде всего, потому, что он был слишком жесток в обращении с людьми, и что более всего отвращало от Рамбаля, к своему собственному сыну.
Сергей Порошин очень жалел паренька, который за несколько лет знакомства с ним едва ли сказал больше десятка слов. Все их общение сводилось к двум-трем фразам типа «здравствуйте, месье» и «до свидания, месье». Но зато мальчишка часами мог проводить время с лошадьми, самостоятельно, никому не докучая, он научился держаться в седле как самый лихой наездник.
«У мальчишки есть дар божий, — отмечал граф, наблюдая за ним, — из него получится классный жокей».
Порошин не любил откладывать дела в долгий ящик, поэтому решил нанести визит Рамбалям и предложить Анри хорошо оплачиваемую работу. Будь Анри посмелее, он и сам бы напросился к этому русскому, но надо было заводить с ним разговор, обращаться с просьбой, а этого он просто не умел. Жизнь в пустыне, где грамоту приходилось познавать благодаря стараниям вечно пьяного доктора, который тоже жалел мальчишку, не располагала к ведению светских бесед…
Рамбаль-отец был безумно рад, когда такой серьезный человек, как конезаводчик Порошин, нанес визит в его логово. Причем приехал не просто так, а с тем, чтобы предложить работу его никчемному сыну-заморышу. Уже через час после того, как Порошин зашел в жилище Рамбалей, счастливый Анри упаковывал свои вещички. Для него, похоже, началась другая жизнь. Настоящая жизнь.
Порошин заменил Анри отца, хотя никаких серьезных видов на него, как на сына, никогда не имел. У графа подрастала славная дочь Полина, но жила она вместе с его женой в Бамако. Порошин скучал по ним, но дело было превыше всего. Он мечтал вдали от цивилизации построить не просто конный завод, а возвести рядом настоящий ипподром. Порошин обожал бега…
На это уходили годы, жизнь в Африке текла так же стремительно, как вода в Ниле, но создать настоящий ипподром было очень непростым делом…
Однако он за несколько лет сумел воспитать прекрасных жокеев, среди которых Анри не было равных. Они часто ездили в Европу, принимали участие в различных скачках, соревнованиях, иногда в ущерб строительству своего ипподрома, но что поделаешь…
Когда Порошин окончательно понял, что пора менять место жительства и под сильнейшим давлением своей властной супруги Натальи Александровны принял решение переехать на постоянное жительство во Францию, единственным человеком, которого он захотел взять с собой, был Анри Рамбаль.
Анри же в это время встретил Этель и безумно в нее влюбился. Страсть оказалась взаимной. В ее небогатой событиями жизни Анри на любимом арабском скакуне Гермесе казался ей богом. Никто не умел держаться в седле, как он. Даже самый главный русский…
Отец Этель — наполовину француз, наполовину араб — не болыю-то почитал традиции. Он постоянно переезжал с места на место по пустыне со своей передвижной лавкой, как маркитант, везде умудрялся прогорать и оставлял за собой целый шлейф долгов. Мечтал поскорее вырастить дочь и продать ее повыгоднее какому-нибудь жениху за очень приличный выкуп. Естественно, не такому голодранцу, как этот французишка Анри. Поэтому встреч с ним он не поощрял, но и особенно не следил. Не до того было.
Это и помогло влюбленным без особых трудностей уехать вместе с Порошиным во Францию. Анри боготворил хозяина, служил ему верой и правдой, никогда и ни в чем не подводил его. Порошин это оценил. Когда он приобрел участок на берегу Мозеля, то фактически отдал его в руки Анри Рамбаля, сделал управляющим. Так у несчастного француза-коротышки, помимо любимой женщины, преданных лошадей и доброго хозяина, появился свой дом — «Пристанище Мавра».
Эту историю Алексей Орлов знал очень хорошо. Ведь и в его судьбе старина Порошин сыграл немаловажную роль. Но после смерти графа прошло так много лет, и столько всего произошло, что теперь приходится думать о том, как выжить. Нелегко принимать решение, от которого так или иначе могут пострадать близкие графа Порошина… Нелегко, но надо.
Анри налил себе водки в стакан и залпом выпил. Не помогло. Он посмотрел в глаза своего собеседника, вздохнул и тихо сказал:
— Ты должен что-нибудь придумать. Я не смогу жить в другом месте, столько сил сюда вложил, денег, это мой дом. Не хочу его никому уступать.
Анри, но ты ведь понимаешь, что у тебя нет на него никаких прав. Графиня не трогала тебя столько лет, она позволила тебе быть хозяином только в память о муже. Ты здесь просто управляющий, а не хозяин… Боюсь, что я ничем не смогу тебе помочь, — тихо сказал он и тоже выпил водки. Уже давно стемнело. Эмилия принесла свечи и сказала, что Фабио просит зайти к нему.
— Не сейчас, чуть позже, — ответил Анри. — Скажи, чтобы не ложился спать до моего прихода.
Они еще долго сидели в темноте, каждый думая о своем. Постаревший жокей о том, что без «Пристанища Мавра» ему незачем будет жить. И еще о том, что станет с Фабио, когда отсюда придется уехать и свернуть свое маленькое, но такое прибыльное производство…
Адвокат, несмотря на внешнюю невозмутимость, с бешеной скоростью прокручивал в голове все возможные варианты судебных исков, которые могли бы привести к победе в борьбе с Екшинцевыми. И не находил ни одного беспроигрышного.
Первым нарушил молчание Анри:
— Ну, что ты надумал, Алекс? Неужели нет вариантов?
— Цивилизованных — нет, есть только очень специфические варианты давления. На Марьяшу в первую очередь, хотя девчонка не глупа. Если она найдет опытного адвоката, а с ее деньгами это нетрудно сделать, «Пристанище Мавра» придется отдать русским ковбоям.
— А как насчет того, чтобы повоевать, а? Ты ведь Орлов, — провоцировал Анри, который благодаря Порошину прекрасно знал русскую историю, — носитель такой воинственной фамилии. Алексей Орлов, кажется, был на службе у царицы Екатерины и был отчаянным парнем. А ты чем хуже?
— Брось, старик, — вяло парировал адвокат, — меня на эти штучки не поймаешь. Пойдем лучше спать. Да, и не забудь зайти к сыну…
Фабио сидел у монитора компьютера, внимательно вглядываясь в экран. Он не услышал, как подошел отец. И только когда он положил свою теплую руку ему на плечо, юноша тут же прижался к ней щекой:
— Привет, па! У нас что, сегодня гости? По какому случаю?
— По очень печальному.
— ???
— Похоже, нам придется расстаться с «Пристанищем Мавра».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27