Он никогда не страдал от жадности, хотя был достаточно практичным, чтобы предпочитать богатство бедности. Но его все равно поразил подарок. Содержимое этого сундука фигурально являлось царской долей участника кампании.Или, скорее, царской взяткой.Мгновение он боролся, но не с жадностью. Пока он не был уверен что справился с приступом ярости, Велисарий не поднимал головы, невидящими глазами глядя в сундук, словно его ослепило внезапное богатство.Как часто случается в подобных схватках, в качестве оружия Велисарий выбрал юмор. Велисарий напомнил себе, что если жадность никогда не являлась его пороком, то ему был свойствен другой грех. Чувство долга и честь сами по себе не являются грехом. Но тщеславие является.Он вспомнил раскрасневшиеся и злые лица Бузеса и. Кутзеса, двух молодых полководцев, чью смелость оскорбил персидский господин благородного происхождения. В тот раз Велисарий задумался, почему разумного человека волнует, что какой-то персидский павлин — да к тому же еще и враг — думает о его смелости.«Так почему я должен волноваться, что павлин малва думает о моей чести?»Он поднял голову и широко улыбнулся. Встал, поклонился. Венандакатре, простерся ниц перед императором. К тому времени, как он снова занял свое место, шатер гудел от голосов собравшейся элиты малва.— Будет что-то еще, — тихо произнес Гармат. Его губы едва шевельнулись.Велисарий почти незаметно кивнул.— Конечно, — так же тихо ответил он. — Вначале взятка. Затем проверка.Он почувствовал шевеление позади толпы. Словно кто-то с силой пробирался вперед. Или его толкали вперед.Даже до того, как Венандакатра заговорил, Велисарий знал, какая проверка его ждет. На него снова нахлынул приступ ярости, гораздо более сильной, но он тут же справился с ним. Единственным показателем ярости стало обращение к Гармату на арабском вместо геэза.— Интересно, почему жестокие люди всегда думают, что у них есть монополия на безжалостность?Мгновение они с Гарматом смотрели друг на друга Гармат ничего не сказал, но Велисарий узнал слегка скривившуюся губу. Как и большинство аксумитов, Гармат обладал чувством юмора. Но он также ценил поэзию, этот талант он унаследовал от матери. Он знал, почему Велисарий произнес последнюю фразу на арабском. Хотя некоторые малва владели этим языком, они не поймут значения слов. Только наполовину араб, наполовину аксумский бандит поймет. Головорез из пустыни, который выбрал служение иностранному черному царю, покорившему южную Аравию. Не из-за трусости или жадности, а трезвого понимания, что это — лучший путь для его народа. Обоих его народов.Стоящие кругом в центре шатра охранники расступились. В центр подтолкнули небольшую группу пленников. Пленников быстро и грубо выстроили в одну линию перед Венандакатрой и заставили встать на колени. Их было шесть человек: мужчина средних лет, женщина средних лет, трое молодых мужчин и девушка не более чем пятнадцати лет. Они были одеты в грубые туники, их руки крепко связали за спиной. Все они, судя по выражениям опущенных в землю глаз, находились в полубессознательном состоянии, но никто из них, казалось, не пострадал физически.Голос Венандакатры прозвучал резко и громко:— Правитель восставшего Ранапура! И его семья! Они единственные пережили гнев Бога-На-Земле! Великий Шандагупта решил оставить их, как подарок благословенным иностранцам!И Венандакатра показал на Велисария.По шатру прокатился одобрительный рев. Велисарий почувствовал на себе блестящие глаза собравшихся малва. За спиной почувствовал, как напрягся Менандр. И Менандра тут же успокоил Анастасий.— Ничего, парень. Это ловушка, — тихо проворчал гигант.Венандакатра сверху вниз улыбнулся Велисарию. Его глаза казались яркими камнями. Он снова театральным жестом показал на пленников.— Делай с ними все, что захочешь, Велисарий! Покажи нам, как римляне подавляют восстание! — И добавил с усмешкой: — Девчонка даже еще девственница.— Валентин! — тут же сказал Велисарий.Катафракт шагнул вперед. Бросил беглый взгляд на пленников, потом повернулся к ближайшему охраннику-йетайцу и протянул левую руку. Йетайец улыбался, как волк.— Шелк.Улыбка сошла с лица. Йетайец нахмурился в удивлении. Но, чувствуя на себе взгляды малва, тут же снял с шеи платок. Небольшой кусок шелка, выкрашенный в красные и золотые цвета династии. Подобный шейный платок указывал на его положение в императорской охране.Как только платок оказался в левой руке Валентина, в правой появился меч. Магически для тех, кто никогда раньше не видел, как быстро Валентин умеет доставать меч. Катафракт резко развернулся, поднял руку, взмахнул ею.Удар. Удар. Удар. Удар. Удар. Удар.Венандакатра завизжал, зашатался, пытаясь уклониться от фонтанирующей крови. Она заливала его из шести шей, с которых были снесены головы. Нога Венандакатры попала на одну голову, катящуюся по полу. Он потерял равновесие и грохнулся на колени еще одного родственника императора. Тот заорал от удивления и злости и столкнул Венандакатру со своих колен. Затем, как и все малва, сидящие рядом с императором, как и сам император, быстро поднял ноги в тапочках, чтобы дорогая вещь не пропиталась кровью, лужа которой уже растекалась по полу. Хотел спастись от ужасного загрязнения, которое уже покрыло Венандакатру.В шатре воцарилось молчание Валентин спокойно вытер кровь со своего меча шелковым платком. Он не колебался, вытирая меч, не более, чем фермер, когда скармливает помои свиньям. Работа сделана. Валентин протянул руку, отдавая платок назад владельцу. Йетайский охранник сжал зубы от ярости, схватился за рукоятку собственного меча и гневно уставился на Валентина.Затем замер на месте, встретившись в взглядом холодных, пустых глаз. На узком лице катафракта начисто отсутствовало выражение. Но йетайец видел меч в его правой руке. Опущенный, не поднятый. Катафракт небрежно держал его, не сжимал, но тем не менее меч все еще находился у него в руке. Тонкой, жилистой, быстрой, как ласка, руке.Йетайец схватил платок. Валентин поклонился ему, не очень низко, просто слегка склонил голову. Затем поклонился всем йетайским охранникам, стоявшим по кругу. Они ответили на поклон с горящими глазами и сжатыми челюстями.Когда Валентин, медленно и торжественно кланяясь по кругу, дошел до небольшой группы раджпутов, то поклонился значительно ниже. Они, со своей стороны, поклонились в ответ еще ниже. На самом деле так низко, что никто не мог видеть их лиц.Когда раджпуты выпрямились, их выражения не демонстрировали ничего, кроме уважения и серьезности. Но Велисарий подумал, что им повезло: пол шатра застлан ковром, а не покрыт зеркалами. Или, он не сомневался, собравшуюся компанию ослепили бы улыбки, которые на мгновение появлялись в густых бородах.Валентин занял свое место, уважительно встав позади полководца. Представители малва быстро бросились вперед, чтобы убрать тела и кровь. Поскольку грязную работу на этот раз выполняли высокопоставленные чиновники, непривычные к работе низших классов, у них не очень хорошо получалось.Велисарий игнорировал их. Он игнорировал шокированный шепот собравшихся в шатре представителей малва. Игнорировал ярость на лицах йетайцев. Игнорировал повторяющиеся яростные вопли Венандакатры. Он просто неотрывно смотрел на императора.Шандагупта в свою очередь тоже смотрел на него. Велисарий встал, снова простерся ниц и встал прямо.— Таким образом римляне расправляются с врагами, великий Шандагупта, — тихо сказал он. — Как ты и приказал мне, Бог-На-Земле. Глава 7
— Не уверен, что это было разумно, Велисарий, — сказал Эон.Аксумский принц сидел на покрытом ковром полу своего шатра. После долгих недель проживания бок о бок с Шакунталой Эон пришел к выводу, что поза лотоса является самой удобной во время обсуждения серьезных вопросов. Он стал заниматься йогой, которой она также обучала его. Эон утверждал, что поза лотоса и занятия йогой помогают ему концентрироваться.Велисарий бросил быстрый взгляд на сарвенов. Истинные африканцы Эзана и Вахси прочно сидели на небольших стульчиках, которые предпочитали их соплеменники. Да, эти стулья не были простыми деревянными африканскими, а богато обитыми в индийской манере. Но при сложившейся ситуации других аксумским солдатам раздобыть не удалось.Велисарий знал, что сарвены косо смотрят на то, с каким энтузиазмом их принц воспринял некоторые странные индийские обычаи. Но они не возражали, пока принц не принял возмутительную индийскую идею о том, что монархи являются божественными созданиями, а не простым инструментом, обеспечивающим благосостояние и благоденствие своего народа. Но опасности, что Эон примет эту бредовую идею, не было. Она противоречила самому складу характера Эона, даже если бы не…Велисарий улыбнулся и бросил быстрый взгляд на Усанаса. Давазз, как и принц, тоже сидел в позе лотоса. Его любимое выражение — когда находишься в Риме, делай все так, как делают римляне — являлось второй натурой Усанаса. Если бы он оказался в стае львов, Велисарий не сомневался: Усанас тут же принял бы их звериные привычки, вплоть до поедания сырого мяса, и убил бы вожака стаи, чтобы занять его место. Хотя может быть — только может быть — не стал бы совокупляться со львицей.Усанас сидел рядом с принцем. За ним — из уважения. Не очень далеко, на тот случай, если принц сморозит какую-нибудь глупость и Усанасу придется давать Эону подзатыльник.Велисарий заметил, как рука давазза дернулась.— Думаю, совсем глупо, — повторил Эон.В голосе принца не прозвучало упрека, просто на плечах молодого человека лежала большая ответственность, которая его беспокоила, и он пытался определить лучший курс действий, не имея долгого опыта за плечами.— Чушь, — твердо заявила Шакунтала — Все прошло идеально.Как и всегда, когда наследница династии Сатаваханы говорила на политические темы, ее голос звучал твердо, как сталь. Она была еще моложе Эона, и на ее худеньких плечах лежала даже большая ответственность, но…Велисарий сдержал улыбку, глядя на Шакунталу. Если бы она заметила улыбку, Велисарий знал: молодая императрица оскорбилась бы. Она не была надменной монархиней — по крайней мере по индийским стандартам. Но ее формировала культура, в которой отсутствовала римская, а уж тем более аксумская неформальность в общении с представителями правящей династии. Ее до сих пор, даже после многих недель участия в частых военных советах, которые проводились в шатре Эона, явно поражала свободная манера, в которой римские и аксумские подчиненные высказывали свое мнение — даже свою критику! — тем, кто стоял выше них.Импульсивное желание улыбнуться прошло. Все еще наблюдавший за Шакунталой Велисарий знал, что повелительные манеры Шакунталы имели в своей основе более глубокие корни, чем традиция. Ему нравилась Шакунтала — в своем роде. И он, как и все в небольшой группе римлян и аксумитов, понял, что его непреодолимо притягивает ее магнетическая личность. Он не обожал девушку, как ее собственное окружение из женщин народности маратхи. Но ему было несложно понять это обожание.Несколько месяцев назад, объясняя своим скептическим союзникам причины, почему им следует так сильно рисковать, чтобы спасти императрицу у захвативших ее в плен малва, Велисарий сказал им, что она станет величайшей правительницей Индии. Она заставит малва выть, объявил он им.После недель — теперь уже месяцев — в ее компании они больше не высказывали скептицизма по этому поводу.Шакунтала прямо посмотрела на Эона.— Что бы ты хотел, Эон? Что он, по-твоему, должен был сделать?Как решил Велисарий, это была уступка обычаям союзников — она пыталась объясниться, а не просто отдавала приказы. Затем, еще подумав, он изменил свое мнение. Девушка по-своему искренне принимала лучшие аспекты иностранных обычаев и традиций. Ее отличал исключительный ум, и она сама видела, какое несчастье случилось с ее собственной династией, которая не желала отходить от традиций для того, чтобы адекватно ответить брошенному малва вызову. И, кроме всего прочего, ее обучал и тренировал Рагунат Рао, являющийся квинтэссенцией маратхи.— Что еще можно было сделать? — спросила она. — Если бы он отказался казнить их, то это противоречило бы тщательно создаваемому нами имиджу человека, раздумывающего о предательстве. Вся эта кропотливая работа пошла бы насмарку — и твоя работа также, Эон, ты ведь все это время притворяешься жестоким зверем, человеком со звериными инстинктами, который не думает ни о чем, кроме удовлетворения собственной похоти. Месяцы работы, теперь уже почти год. И ради чего?Ее голос был полон холодного императорского упрека.— Ради чего? Милости? Неужели ты думаешь, что Шандагупта разрешил бы оставить в живых правителя Ранапура и его семью? Чушь! Их бы просто увели в другое место и пытали до смерти. А так они умерли быстро, так быстро, как только возможно. Безболезненно, судя по тому, что ты описал.Императрица бросила быстрый одобрительный взгляд на Валентина. Катафракт стоял с одной стороны группы совещающихся начальников, вместе с Анастасием и Менандром. Им предложили стулья, но они вежливо отказались от них. У букеллариев Велисария были свои, въевшиеся в кожу привычки, которые им вдалбливал их командующий Маврикий. Они вели себя естественно и свободно в компании своего полководца и были готовы высказывать свое мнение. Но они не садились в присутствии полководца, если обсуждались вопросы государственной важности.Эон раздраженно пожал плечами.— Я знаю это, Шакунтала! — рявкнул он. — Я не…Он прикусил язык, сделал глубокий вдох, успокоился. Но когда снова посмотрел на императрицу, глаза его все еще горели.— Мы, аксумиты, не так быстро принимаем решение о казни, как вы, индусы, — проворчал он. — Но мы также не являемся нежными овечками.Двое молодых людей обменялись гневными взглядами, одна монаршая воля соперничала с другой. Теперь Велисарию было очень сложно не улыбнуться. В особенности когда стало очевидно, что соперничество затянется.Он украдкой посмотрел на Гармата и понял, что советник ведет свою собственную борьбу, чтобы не показать, как ему забавно на них смотреть. На мгновение он встретился взглядом с Усанасом. Лицо давазза не было видно молодым монархам, которые сидели перед ним, поэтому он широко улыбнулся.Эон и Шакунтала тесно общались друг с другом на протяжении нескольких недель после того, как Велисарий и его союзники освободили наследницу династии Сатаваханы. Очень тесно.Весь план придумал Велисарий. После того как Рагунат Рао убил ее охранников из махамимамсов во дворце Венандакатры, он спрятал Шакунталу в шкафу в гостевых покоях, перед тем как увести погоню по индийским лесам и горам. Аксумиты прибыли во дворец Подлого вместе с римлянами менее чем через двое суток и заняли гостевые покои, потом украдкой вывели Шакунталу из дворца. Ее замаскировали под одну из многих наложниц Эона, и с тех пор она проводила все время или в установленном на слоне паланкине, или в его шатре. По ночам она всегда спала, прижавшись к телу Эона, на тот случай, если кому-то из шпионов малва вдруг случайно удастся заглянуть в шатер принца.Велисарий размышлял на досуге, не перейдет ли это постоянное пребывание в компании друг друга в страсть. Оба были молоды и здоровы, полны огромной жизненной силы и каждый в своем роде исключительно симпатичен. На первый взгляд эта ситуация могла разрешиться только одним способом.Но, как он знал от Усанаса и Гармата, реальность оказалась гораздо сложнее. Не было сомнений, что Эон и Шакунтала искренне взаимно симпатизируют друг другу, причем симпатия быстро стала довольно сильной. С другой стороны, каждый имел хорошо развитое (хотя и различное) чувство монаршего долга. Шакунтала, хотя она сдерживалась от выражения этого, очевидно ненавидела свое зависимое положение. Эон со своей стороны чувствовал еще большую напряженность, отказываясь делать что-либо, что, как он думал, может быть использованием своего преимущества.У них обоих также имелись обязанности перед другими людьми. Перед встречей с Шакунталой Эона уже привлекла Тарабай, одна из женщин из народности маратхи, которых аксумиты встретили в Бхаруче. До появления Шакунталы именно Тарабай каждую ночь спала в объятиях принца, и в отличие от Шакунталы их отношения с принцем не были платоническими. С тех пор, хотя Шакунтала часто выражала готовность смотреть в другую сторону, Эон с Тарабай оставались целомудренными. Эон из чувства монаршего приличия, Тарабай из-за неизбежной робости, свойственной женщинам низкого происхождения в присутствии своей императрицы.Таким образом. Зон оказался пойманным в красивый капкан: молодой здоровый мужчина, окруженный красивыми женщинами практически круглосуточно, жил жизнью монаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Не уверен, что это было разумно, Велисарий, — сказал Эон.Аксумский принц сидел на покрытом ковром полу своего шатра. После долгих недель проживания бок о бок с Шакунталой Эон пришел к выводу, что поза лотоса является самой удобной во время обсуждения серьезных вопросов. Он стал заниматься йогой, которой она также обучала его. Эон утверждал, что поза лотоса и занятия йогой помогают ему концентрироваться.Велисарий бросил быстрый взгляд на сарвенов. Истинные африканцы Эзана и Вахси прочно сидели на небольших стульчиках, которые предпочитали их соплеменники. Да, эти стулья не были простыми деревянными африканскими, а богато обитыми в индийской манере. Но при сложившейся ситуации других аксумским солдатам раздобыть не удалось.Велисарий знал, что сарвены косо смотрят на то, с каким энтузиазмом их принц воспринял некоторые странные индийские обычаи. Но они не возражали, пока принц не принял возмутительную индийскую идею о том, что монархи являются божественными созданиями, а не простым инструментом, обеспечивающим благосостояние и благоденствие своего народа. Но опасности, что Эон примет эту бредовую идею, не было. Она противоречила самому складу характера Эона, даже если бы не…Велисарий улыбнулся и бросил быстрый взгляд на Усанаса. Давазз, как и принц, тоже сидел в позе лотоса. Его любимое выражение — когда находишься в Риме, делай все так, как делают римляне — являлось второй натурой Усанаса. Если бы он оказался в стае львов, Велисарий не сомневался: Усанас тут же принял бы их звериные привычки, вплоть до поедания сырого мяса, и убил бы вожака стаи, чтобы занять его место. Хотя может быть — только может быть — не стал бы совокупляться со львицей.Усанас сидел рядом с принцем. За ним — из уважения. Не очень далеко, на тот случай, если принц сморозит какую-нибудь глупость и Усанасу придется давать Эону подзатыльник.Велисарий заметил, как рука давазза дернулась.— Думаю, совсем глупо, — повторил Эон.В голосе принца не прозвучало упрека, просто на плечах молодого человека лежала большая ответственность, которая его беспокоила, и он пытался определить лучший курс действий, не имея долгого опыта за плечами.— Чушь, — твердо заявила Шакунтала — Все прошло идеально.Как и всегда, когда наследница династии Сатаваханы говорила на политические темы, ее голос звучал твердо, как сталь. Она была еще моложе Эона, и на ее худеньких плечах лежала даже большая ответственность, но…Велисарий сдержал улыбку, глядя на Шакунталу. Если бы она заметила улыбку, Велисарий знал: молодая императрица оскорбилась бы. Она не была надменной монархиней — по крайней мере по индийским стандартам. Но ее формировала культура, в которой отсутствовала римская, а уж тем более аксумская неформальность в общении с представителями правящей династии. Ее до сих пор, даже после многих недель участия в частых военных советах, которые проводились в шатре Эона, явно поражала свободная манера, в которой римские и аксумские подчиненные высказывали свое мнение — даже свою критику! — тем, кто стоял выше них.Импульсивное желание улыбнуться прошло. Все еще наблюдавший за Шакунталой Велисарий знал, что повелительные манеры Шакунталы имели в своей основе более глубокие корни, чем традиция. Ему нравилась Шакунтала — в своем роде. И он, как и все в небольшой группе римлян и аксумитов, понял, что его непреодолимо притягивает ее магнетическая личность. Он не обожал девушку, как ее собственное окружение из женщин народности маратхи. Но ему было несложно понять это обожание.Несколько месяцев назад, объясняя своим скептическим союзникам причины, почему им следует так сильно рисковать, чтобы спасти императрицу у захвативших ее в плен малва, Велисарий сказал им, что она станет величайшей правительницей Индии. Она заставит малва выть, объявил он им.После недель — теперь уже месяцев — в ее компании они больше не высказывали скептицизма по этому поводу.Шакунтала прямо посмотрела на Эона.— Что бы ты хотел, Эон? Что он, по-твоему, должен был сделать?Как решил Велисарий, это была уступка обычаям союзников — она пыталась объясниться, а не просто отдавала приказы. Затем, еще подумав, он изменил свое мнение. Девушка по-своему искренне принимала лучшие аспекты иностранных обычаев и традиций. Ее отличал исключительный ум, и она сама видела, какое несчастье случилось с ее собственной династией, которая не желала отходить от традиций для того, чтобы адекватно ответить брошенному малва вызову. И, кроме всего прочего, ее обучал и тренировал Рагунат Рао, являющийся квинтэссенцией маратхи.— Что еще можно было сделать? — спросила она. — Если бы он отказался казнить их, то это противоречило бы тщательно создаваемому нами имиджу человека, раздумывающего о предательстве. Вся эта кропотливая работа пошла бы насмарку — и твоя работа также, Эон, ты ведь все это время притворяешься жестоким зверем, человеком со звериными инстинктами, который не думает ни о чем, кроме удовлетворения собственной похоти. Месяцы работы, теперь уже почти год. И ради чего?Ее голос был полон холодного императорского упрека.— Ради чего? Милости? Неужели ты думаешь, что Шандагупта разрешил бы оставить в живых правителя Ранапура и его семью? Чушь! Их бы просто увели в другое место и пытали до смерти. А так они умерли быстро, так быстро, как только возможно. Безболезненно, судя по тому, что ты описал.Императрица бросила быстрый одобрительный взгляд на Валентина. Катафракт стоял с одной стороны группы совещающихся начальников, вместе с Анастасием и Менандром. Им предложили стулья, но они вежливо отказались от них. У букеллариев Велисария были свои, въевшиеся в кожу привычки, которые им вдалбливал их командующий Маврикий. Они вели себя естественно и свободно в компании своего полководца и были готовы высказывать свое мнение. Но они не садились в присутствии полководца, если обсуждались вопросы государственной важности.Эон раздраженно пожал плечами.— Я знаю это, Шакунтала! — рявкнул он. — Я не…Он прикусил язык, сделал глубокий вдох, успокоился. Но когда снова посмотрел на императрицу, глаза его все еще горели.— Мы, аксумиты, не так быстро принимаем решение о казни, как вы, индусы, — проворчал он. — Но мы также не являемся нежными овечками.Двое молодых людей обменялись гневными взглядами, одна монаршая воля соперничала с другой. Теперь Велисарию было очень сложно не улыбнуться. В особенности когда стало очевидно, что соперничество затянется.Он украдкой посмотрел на Гармата и понял, что советник ведет свою собственную борьбу, чтобы не показать, как ему забавно на них смотреть. На мгновение он встретился взглядом с Усанасом. Лицо давазза не было видно молодым монархам, которые сидели перед ним, поэтому он широко улыбнулся.Эон и Шакунтала тесно общались друг с другом на протяжении нескольких недель после того, как Велисарий и его союзники освободили наследницу династии Сатаваханы. Очень тесно.Весь план придумал Велисарий. После того как Рагунат Рао убил ее охранников из махамимамсов во дворце Венандакатры, он спрятал Шакунталу в шкафу в гостевых покоях, перед тем как увести погоню по индийским лесам и горам. Аксумиты прибыли во дворец Подлого вместе с римлянами менее чем через двое суток и заняли гостевые покои, потом украдкой вывели Шакунталу из дворца. Ее замаскировали под одну из многих наложниц Эона, и с тех пор она проводила все время или в установленном на слоне паланкине, или в его шатре. По ночам она всегда спала, прижавшись к телу Эона, на тот случай, если кому-то из шпионов малва вдруг случайно удастся заглянуть в шатер принца.Велисарий размышлял на досуге, не перейдет ли это постоянное пребывание в компании друг друга в страсть. Оба были молоды и здоровы, полны огромной жизненной силы и каждый в своем роде исключительно симпатичен. На первый взгляд эта ситуация могла разрешиться только одним способом.Но, как он знал от Усанаса и Гармата, реальность оказалась гораздо сложнее. Не было сомнений, что Эон и Шакунтала искренне взаимно симпатизируют друг другу, причем симпатия быстро стала довольно сильной. С другой стороны, каждый имел хорошо развитое (хотя и различное) чувство монаршего долга. Шакунтала, хотя она сдерживалась от выражения этого, очевидно ненавидела свое зависимое положение. Эон со своей стороны чувствовал еще большую напряженность, отказываясь делать что-либо, что, как он думал, может быть использованием своего преимущества.У них обоих также имелись обязанности перед другими людьми. Перед встречей с Шакунталой Эона уже привлекла Тарабай, одна из женщин из народности маратхи, которых аксумиты встретили в Бхаруче. До появления Шакунталы именно Тарабай каждую ночь спала в объятиях принца, и в отличие от Шакунталы их отношения с принцем не были платоническими. С тех пор, хотя Шакунтала часто выражала готовность смотреть в другую сторону, Эон с Тарабай оставались целомудренными. Эон из чувства монаршего приличия, Тарабай из-за неизбежной робости, свойственной женщинам низкого происхождения в присутствии своей императрицы.Таким образом. Зон оказался пойманным в красивый капкан: молодой здоровый мужчина, окруженный красивыми женщинами практически круглосуточно, жил жизнью монаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49