Без темных стекол глаза его оказались огромными; Милтона оторопь взяла. В жизни не видал подобных глаз — сплошь зеленовато-коричневых, нечеловеческих.Гость смешался.— Я… не совсем то, что вы думаете, — начал он. Дау явился сюда по делу, однако при виде фотографии оно вылетело у него из головы. Он собрался с мыслями, поглядел на застрявшего в дверях Стэнли и обратился к Милтону: — Мистер Вайр, ваш брат не вполне здоров…— Милт, это пришелец, — заявил Стэнли. — Инопланетянин.— В сущности, да, — подтвердил Дау, снова бросил взгляд на фото Джулии с дочкой. — Но я хотел поговорить не об этом. Мистер Вайр, я был в «Мажи Ориенталь», когда с вашим братом случился припадок. Видите ли, я, как у вас говорят, экстрасенс…— Стоп. — Милтон опустился на диван, с силой сжал виски. Предметы в комнате раздвоились, стали шире, приобрели странную прозрачность по бокам. — Стэн, бренди. В кухне. Неси сюда. Пришелец?— Ну да. Так вот, я могу ему помочь…— ПРИШЕЛЕЦ? — повторил Милтон, явственно ощущая, как диван под ним отрывается от пола и начинает парить в воздухе. За последние дни произошло столько невозможных событий, что он готов был поверить даже в пришествие инопланетян. Тем более что Дау, с его громадными глазами, вполне тянул на гуманоида с иной планеты. — Безумие какое-то… — Милтону подумалось, что либо он спятил, вслед за своими близкими, либо это чей-то злой розыгрыш. Злой — не то слово…Стэнли принес с кухни бутылку с бренди и три широких бокала, которые надел на пальцы. Он составил бокалы на кофейный столик, деловито разлил бренди. Лицо светилось.— Милт, если Дау нас пригласит, мы улетим отсюда ко всем чертям!— А если не пригласит? — отозвался Милтон, который вовсе не собирался в иные миры.— Всё равно улетим. Правда? — Стэнли протянул гостю бокал с темно-желтой жидкостью.Дау взял бокал, вновь оглянулся на стеллаж. Фотография неодолимо его притягивала.— Вы возьмете нас с собой? — спросил Стэнли, ни минуты не сомневаясь, что ему не откажут.«Нет», — хотел сказать Милтон, различив в Дау внутреннее напряжение, некую ложь. Однако слово застряло в глотке, и он промолчал.— Если командир позволит — наш корабль к вашим услугам, — ответил пришелец.И впрямь: послать бы всё к дьяволу и улететь на чужую планету… * * * Лоцман захлопнул книгу.— Зло берет. Попались, как малые дети!— О чем ты? — не понял Ингмар.— Я говорю: все их беды — от Дау. Он же экстрасенс. Сводит людей с ума, заставляет творить Змей знает что. Хорош гусь! Совестливый, так его и растак: на фото оглядывается, хвост поджимает. У него, видите ли, приказ, но ему стыдно. И Милтон совсем не хотел с ним лететь, а Дау ему внушил, будто хочется.— Н-да… — протянул Ингмар. — Однако Рафаэль прав: в нашем хозяйстве это единственная книга, которая сделана по-настоящему.Лоцмана охватило желание немедля что-то предпринять. Он стиснул «Последнего дарханца» в ладонях.— Твой туман, ведущий в иномирье, — северянин поглядел ему в глаза, — ощущение от него похоже на это?— Ни капли. В нем разноцветные искры, кадры… Он — добрый, без убийства. — От волнения Лоцман говорил бессвязно. — Поехали — я тебе покажу! — Он метнулся было к дверному проему, но актер остановил его, крепко взяв за плечо; в потемневших глазах синела тревога.— Так что тебе сказала Хозяйка?Лоцман сбросил его руку. Беспокойство сделалось нестерпимым и требовало действия: промчаться по ступеням, оседлать «дракон», сломя голову куда-то понестись… не куда-то, а к туннелю в горе. Если мир сотворен Богиней — значит, она же создала ход в иномирье, а раз чужой мир зовет Лоцмана — значит, ей угодно, чтобы Лоцман там оказался.Но разве охранитель мира имеет право оставить своих актеров? Съемки не могут идти без него, это закон жизни.Он стоял, сжимая в руках непонятную, бередящую душу книгу, изнемогая от желания сорваться и бежать — и в то же время не в силах тронуться с места из боязни нарушить свой долг.— Лоцман, — настойчиво окликнул Ингмар, — что она сказала?— Что всё поняла. — Он пошатнулся: каменная плита под ногами неожиданно просела и накренилась. — И что отныне я — мертвый Лоцман.Северянин поглядел непонимающе. Затем с лица вдруг сбежала краска.— Вот оно что, — прошептал он потрясенно. — Тебя… — Ингмар поперхнулся. — Богиня… — Приступ раздирающего грудь кашля заставил его замолчать. — Не могу, — горько вымолвил актер, отдышавшись. — Прости, я не могу сказать, что… — Он схватился за горло, захрипел, пошатнулся.Выронив книгу, Лоцман поддержал его.— Да молчи ты, Змеево отродье!— Молчу. — Северянин отер со лба испарину. — Ты поверишь без объяснений? Сделаешь, что я попрошу?Лоцман не знал, что ответить. Ингмар намерен потребовать чего-то небывалого, не совместимого с именем охранителя мира и его долгом перед актерами, — однако северянину ведомо нечто важное, недоступное Лоцману.— Поезжай к своему туннелю, — продолжал Ингмар. — И уходи в туман. Раз он тебя зовет — иди туда.— Как это — иди? А наши съемки? — спросил он рассудительно, хотя сжигающее нутро беспокойство сводило с ума и стоило огромного труда держать себя в руках.— НАШИХ съемок больше не будет! — выкрикнул актер сквозь скрутивший его жестокий кашель, перешедший в рвоту. — Ты меня угробишь, — вытирая рот платком, вымолвил Ингмар, когда его отпустило. Глаза слезились. — Я же просил поверить.Лоцман сотворил стакан холодной воды.— Пей. И поедем вместе. — Насланная на актера очередная кара сделала охранителя мира уступчивей.Ингмар прополоскал рот, сплюнул на пол, затем в несколько глотков осушил стакан.— Я останусь в Замке. А ты сию минуту двинешь к туннелю, не то будет поздно. Я уже видел, как это… — Он выронил стакан, по плитам брызнули осколки стекла. Северянин согнулся, обеими руками держась за живот. Простонал: — Уезжай…Охранитель мира кинулся вон из комнаты. Должно быть, Ингмар знает, о чем просит, да и туннель взывает и необоримо влечет. Однако Лоцман не покинет свой мир навсегда — нет, Инг, этого от меня не требуй; я только взгляну, что там, в затуманье, и сейчас же вернусь. О Ясноликая, лишь бы добраться до туннеля…Он пронесся по украшенным росписью и канделябрами коридорам, вниз по лестницам, мимо скульптур, зеркал и картин, через вестибюль, через двор к стене Замка. Распахнул дверь гаража, выкатил «дракон», нахлобучил шлем, прыгнул в седло, промчался под аркой распахнутых ворот, вылетел на мост и понесся в открытую степь, к синеющим на горизонте горам.Лоцман гнал мотоцикл, пригнувшись к рулю, вцепившись в его рельефные рукояти. Стрелка спидометра прыгала у 170, «дракон» выл и ревел, встречный ветер упирался в плечи и норовил вышибить из седла. Туннель в другой мир — надо скорей до него доехать, пощупать руками туман с искрами кадров, исследовать таинственное затуманье. Только бы скорей туда домчаться. «Быстрее, — шептал он как заклинание, — быстрее…» Почему горы сегодня так далеки? Их зубчатая стена отступила от Замка, жизненное пространство расширилось. Отчего это? Богиня занята нашим миром, она думает о нем и о нас — пришло затребованное знание. Это хорошо.Однако почему так зябко? Впопыхах забыл куртку. Досадно. Всё из-за Ингмара: глядя на него, с перепугу потерял голову. Что же Ингмар такое знает, о чем не может рассказать? Очевидно, мир, где северянин раньше обитал, был богат событиями. И актер их помнит. А у меня шрам и седина в волосах — напоминание о прежней жизни, след прошлого мира или миров — не исчезают, но где моя память? Светлоликая, за что ты меня наказала, отняв способность помнить? И отчего запрещаешь Ингмару говорить? Омерзительный холод вдруг облил его с ног до головы, скользким пальцем коснулся сердца. Лоцман сбросил скорость. С ним творилось неладное: в глазах мельтешили черные точки, затем окружающий мир потускнел и сжался до крошечного светлого пятнышка. Лоцман остановился, слез с мотоцикла, уронил его на траву. Без сил повалился рядом; в горле стоял тошнотный ком.Что это?! Явилось знание: кто-то хочет его смерти. Светлоликая! Разве возможно убить Лоцмана? Можно погубить актера, если так предписывает сценарий, — но уморить самого охранителя мира? Немыслимо.Однако же он умирает! Лоцман со стоном вытянулся на траве. Сердце будто сжимали стальные клещи. Как больно… Чем он не угодил своей Богине?— Ясноликая, — шепнул он, — пощади.Отклика не было. Тогда он мысленно позвал: «Хозяйка!»В ответ донесся неслышный всхлип: «Прощай».Страшная боль разорвала внутренности; Лоцман свился в клубок, вжался лицом в колени. Что я сделал? В чем провинился?— Инг, — простонал он. — Ингмар…Северянин услышал его: из Замка долетел безмолвный отклик. «За что меня так?» — спросил Лоцман, от боли позабыв о наложенном на актера заклятии. И задохнулся от тисков, сжавших северянину горло, когда тот попробовал нарушить запрет и хотя бы в мыслях произнести заказанное слово.«Инг, не надо! — Лоцман перекатился по земле, выгнулся в попытке спастись от раздирающих нутро каленых крючьев. — Молчи!» — Он проклял себя за вопрос. «Бо…гиня… Ее заста…вил… И…т…тель». Лоцману чуть не разорвал горло крик, порожденный болью Ингмара, — карой за недозволенную речь.Он смолк, распластался на траве, обессиленный, оглушенный. Сердце стучало неуверенно, редко, каждый удар отдавался в голове болезненным толчком. И всё-таки ему стало легче. Живой, думал он. Пока живой.Какой-то Итель заставил Богиню покуситься на ее Лоцмана? Итель? Что еще за Итель? Это что за мерзавец, с какой стати он надо мной измывается?!Охранитель мира поднялся на колени, оперся о колесо «дракона». Врешь, Лоцмана сгубить не так-то просто.Он стащил с головы шлем, вытер мокрое лицо, огляделся. На горизонте белел Замок — на полотне синего неба две белые палочки башен и усеченный конус внутреннего дворца — а впереди, рукой подать, подымались темные, неприступные горы. Граница мира. Лоцман с горечью усмехнулся. Хоть и раздвинувшийся, но всё же крошечный мирок, охранителя которого едва не уморил некий гнусный Итель.Он передохнул, прислушиваясь к съежившейся под сердцем боли, и двинулся дальше. Если в этом мире вознамерились сжить Лоцмана со свету, он отсидится в другом — пока не надумает, что делать.Спустя четверть часа он дотащился до места, куда приезжал накануне. Дыра в каменной стене была на месте, снаружи дрожало облачко мерцающих искр — точь-в-точь радушные хозяева, которые выбежали на крыльцо встречать желанного гостя. Впрочем, отступившие от Замка горы стали как будто выше, и вместе с ними поднялась дыра. Оставив мотоцикл поодаль, Лоцман приблизился. Крошечные кадры вспыхивали и гасли, не давая увидеть, не позволяя понять. Он поймал себя на том, что бездумно шепчет вычитанные в книге имена: — Стэнли, Милтон, Дау…Он тряхнул головой; к горлу тут же подступила тошнота. Ингмар намекал, что затуманье и «Последний дарханец» суть одно. Как так может быть? Он мысленно окликнул северянина. Молчание.Лоцман встревожился. Что там, в Замке? «Инг, дружище! Что с тобой?» Не отзывается. Лоцмана прошиб холодный пот. Уж не сгубил ли он друга своими вопросами? «Ингмар, Рафаэль! Эстелла!» Молчат, все трое. «Лусия!»Не откликнулась. Лоцман внезапно успокоился. Скорее всего они просто-напросто не слышат: проклятый Итель отнял у него способность общаться с актерами на расстоянии. Тем хуже для мерзавца — когда придет время, это я тоже поставлю ему в счет. А сейчас, по совету мудрого Ингмара, я ухожу.Лоцман повернулся к туннелю, прикидывая, какую лестницу сотворить — стремянку или приставную. И замер: с неба долетел знакомый звук. Рокот летящего вертолета. Кино! Да что они, Змеевы дети, рехнулись? Куда их несет в такую рань? Он бросился было к мотоциклу — и остановился, задрав голову, следя за растущей на глазах машиной. Кино летело не в Замок — оно направлялось сюда.Что за притча? Никогда прежде кино не занималось Лоцманом, Режиссер его как будто не замечал и не общался ни разу, кроме вчерашней стычки. Что им сегодня понадобилось?«Ингмар! — снова попробовал он докричаться. — Рафаэль!»В ответ пришло ощущение горечи, злости и гнева.Тысяча Змеев, чего ради сюда явилось кино?Серая машина наполнила небо гулом и воем, со скальной стены посыпались мелкие камешки. Вертолет опустился, вздымая ветер, от которого пласталась по земле трава. За стеклом кабины Лоцман различил пилота в форменной куртке и шлеме. Затем открылась дверь салона, наземь спрыгнули двое в желто-коричневых камуфляжных костюмах, с автоматами на груди, и с решительным видом зашагали к Лоцману. Мощное сложение, упругая походка, тяжелые туповатые морды. Это не кино.Охранитель мира прижался спиной к гладкому камню. Автоматчики остановились рядом, один повел стволом к вертолету: мол, двигай в машину. Лоцман не тронулся с места. Ствол другого автомата ткнул его в бок, попытался отделить от стены; охранитель мира отодвинулся.— Какого Змея вам надо?— Упрямая сволочь, — пробурчал первый солдат.У него когда-то был сломан и свернут на сторону нос, а шрам на лбу перекосил брови — одна оказалась выше другой. У второго брови срослись в линию, нависали над глазами мохнатым козырьком; глаза из-под этого козырька смотрели с гаденьким самодовольством.— Что вам надо?— Не понимает, — сообщил кривоносый напарнику.— Двинь прикладом — сразу сообразит, — посоветовал мохнобровый. Голос оказался как будто не его — неожиданно мягкий и звучный, словно ему приделали чужой, отняв, к примеру, у пилота.Лоцман глянул на фонарь кабины. Вертолетчик делал рукой загребающие движения: прекрати, мол, кочевряжиться и ступай куда велено. Охранитель мира помотал головой: не хочу, с какой стати? Пилот покрутил пальцем у виска. Лоцман развел руками — что поделаешь? — на что летчик закатил глаза и схватился за голову: ох, что бу-удет!Разговор глухонемых уже начал его забавлять — и вдруг Лоцман получил оглушительную затрещину. Едва устоял на ногах; отпрянул, сжимая кулаки.— Не доходит, — объявил кривоносый. — Невдомек, что сейчас еще огребет.— А вот добавлю, — посулил второй своим мягким звучным голосом, — враз допрет, как миленький. — Глаза под козырьком бровей недобро уставились на охранителя мира. — Как думаешь, сам пойдет или волочить придется?Солдаты упорно не желали обращаться к нему напрямую: ни команды «Руки за голову!», ни рыка «Пошел!». Только брошенные друг дружке реплики да мордобой.Пилот в кабине изобразил, будто дубасит кого-то палкой, затем просительно прижал руку к сердцу, другой рукой указывая себе за спину, на салон вертолета. «Приятель, тебя изувечат, — расшифровал Лоцман, — подчинись». Голова гудела от оплеушины.Его охватила ярость. Ну, берегитесь — я вам покажу, кто тут хозяин! Он выпрямился, глубоко вдохнул, до боли напряг мускулы. Горы за спиной дрогнули. Раздался ужасающий треск, тяжкий гул и грохот: камни рвались, сдвигались, обваливались, сотрясая землю под ногами, клубясь пылью, разбрызгивая осколки. Напружинясь всем телом, задержав дыхание до темноты в глазах, охранитель мира рушил стены собственного мира.Автоматчики живо порскнули к вертолету, прыгнули в салон. Лоцман хотел прогнать их вовсе, заставить улететь, однако поднятый им смерч бессильно кружился, танцевал вокруг машины и не мог ее захватить.Сил больше нет. Он расслабился, выдохнул. Земля норовила уйти из-под ног. Похоже, Лоцману с кино не совладать. Это сторонняя сила, над которой охранитель мира не властен.Он бросил взгляд через плечо. Туннель стал шире, по стене разбежалось множество трещин, однако вход в иномирье по-прежнему был слишком высоко, чтобы забраться.Автоматчики выскочили из салона и с непостижимой, противоестественной быстротой очутились рядом, отшвырнули от стены. Каменные обломки шевельнулись, с хрустом оседая; Лоцман оступился на них и упал, сильно ударившись коленом. Ногу от щиколотки до бедра пронзила зверская боль. Он опрокинулся на бок, сжал колено обеими руками.— Змей!..Кривоносый рывком поднял его, развернул лицом к вертолету и ткнул прикладом в спину: двигай, мол, куда велено.Хромая, Лоцман заковылял по каменному месиву. Замешкался, выбирая, куда поставить больную ногу, — и от нового тычка между лопаток растянулся во весь рост, грудью напоровшись на острый обломок. Не сдержал стона.— А ну отвали, вояки хреновы! — заорал пилот, выпрыгивая из кабины. — Это же ЛОЦМАН, вертлюг вам в задницу!Он подбежал к охранителю мира, поднял его, обхватил за пояс и поволок к вертолету.— Осатанели, дорвались! — цедил он сквозь зубы. — Лоцмана готовы пришибить… только дай волю…— Что им надо? — спросил Лоцман, но дружелюбный, участливый парень продолжал честить солдат, точно не слышал вопроса.Он подсадил охранителя мира в салон, следом ввалились автоматчики, загромоздили тесное помещение. Лоцмана бросили в кресло, пристегнули ремнями, затянули так, что он едва мог шевельнуться, и сами уселись: один рядом, другой позади — начеку, с автоматами на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43