Когда мехаши посчитали, что удрали от преследования, пленника поставили наземь. Поначалу он бежал, понукаемый своими похитителями, затем шел, а под конец уже едва тащился. Ноги заплетались в высокой траве, он то и дело спотыкался о притаившиеся в ней камни и никак не мог втолковать своим спутникам, что измученному перелетом Земля — Дархан человеку такой марш-бросок не по силам: мехаши то ли не понимали, то ли отказывались верить. Сами они отмахали километров тридцать — и хоть бы хны.Горизонт с одного края налился румянцем, когда дарханцы привели Стэнли к замыкавшей равнину цепи лесистых холмов. В воздухе дрожал розоватый свет, а в небе плыл мираж: каменистая пустыня, залитая утренним солнцем. Изображение изгибалось, с одного края поднималось вверх; каменные россыпи занимали полнеба, и отчетливо были видны протянувшиеся от каждого бугорка тени.В очередной раз запнувшись о скрытый в траве камень, Стэнли не удержался на ногах и шлепнулся врастяжку на землю. Приподнялся и сел, чтобы дать ногам хоть минутный роздых. Оглянулся по сторонам — и увидел брата.Размытый дождями крутой склон ближнего холма обрушился, обнажив мягкую песчаную породу. Темно-желтый песок с коричневыми прослойками образовывал четырехметровое окно, в котором камешками был выложен портрет Милтона. В самом деле, очень похож: тот же нос с тонкими крыльями, рот, подбородок, тот же высокий лоб, наконец, та же челка, несолидно падающая на один глаз. Разве что очков нет — да глаза огромные, лайамские.— Кто это?— Стреляй.— Что за Стреляй?— Ты — стреляй. — Мехаш сделал движение, словно что-то кинул в портрет, и издал длинный свист и щелчок.Стэнли всмотрелся. В плывущем над равниной розовом свете портрет казался нетронутым. Разве кто-нибудь в него раньше стрелял? Впрочем, да: в песке можно различить рытвины, а голыши, видимо, не раз вываливались, но были вложены на место. Иными словами, в портрет швыряют камни.— Зачем стрелять?— Лайам Дархан жена, — объяснил мехаш. — Лайам стреляй Лайам.Ах вон что — чтобы произошло действие под названием «жена», лайамец должен символически отречься от своего народа и пульнуть в него булыжником.— Я не лайамец. Мне жена не нужна. — Стэнли вдруг осознал, что порядком трусит. — Не Лайам. Не стреляй.Дарханцы забормотали, совещаясь. Один из них подобрал с земли увесистый камень и, в чем-то убеждая собеседника, совал каменюку ему под нос. Спор разгорался, голоса поднимались, и в конце концов мехаши чуть не подрались. Затем опомнились и погнались за Стэнли, который под шумок дал тягу.Не чуя под собой ног, землянин пронесся мимо портрета, нырнул в начинающийся у подножия холма редкий лесок и помчался, понемногу забирая вверх. Однако метров через сотню острая боль взрезала правый бок, дыхания не хватало, ноги едва слушались. Он спрыгнул в ложбинку, надеясь забиться в какое-нибудь укрытие, — и тут колени подломились, он рухнул наземь. Финиш. Сил больше нет. Хоть бы его оставили в покое…— Иди к я! — Сильные руки подняли его, встряхнули, как кутенка.Мехаш потащил землянина за собой вниз по склону, затем по лощине, огибая соседний холм. Второй дарханец шагал рядом. Стэнли бездумно разглядывал великолепные шкуры хозяев планеты, наблюдая, как переливается мех при каждом движении могучего тела. Внезапно ему стало жарко: он вспомнил шкуру, которой была застлана койка на станции слежения. Ну да, правильно — такой же серебристо-серый, с черными подпалинами мех. Лайамцы снимают шкуры с разумных существ и спят на них! Проклятье…Он поглядел кругом. Здешний лес умирал. Земля была укрыта ковром пожелтелых, завитых в спирали листьев, а невысокие разлапистые деревья стояли нагие, и только блестели на ветках не то самоцветы, не то натеки смолы. Стекловидная масса бугрилась на коре, висела сосульками — и была она всех оттенков от темно-бордового до розоватого, словно лес украсил неведомый мастер — художник по цветному стеклу. Чуть позже Стэнли разглядел и «мастеров»: по ветвям шныряла живность вроде маленьких ящерок — видно, они-то и грызли кору, отчего деревья истекали смолой и засыхали.Затем его провели через кустарник, как будто через полосу огня: ветки пылали красными, оранжевыми, желтыми листьями; от них исходило явственное тепло, и стоял густой дух, от которого защипало в носу. Стэнли расчихался, дарханцы зафыркали и прибавили ходу. За кустами опять стояли знакомые раскидистые деревья, но покрытые зеленой листвой — пожиратели коры не прошли сквозь полосу огненного кустарника.Наконец мехаши добрались до цели. Укрытое в глубокой лощине, их поселение с виду напоминало стойбище первобытных людей. К деревьям были пристроены сплетенные из веток хижины, а в склоне холма вырыты две пещеры. Стэнли ни на миг не усомнился в их искусственном происхождении: одинаковые входы — узкие, высокие арки; перед ними выровненные площадки, по краю обложенные серыми; коричневыми и красными камнями. На пороге каждой пещеры чернели кострища. Головешки были убраны, пепел выметен.Дарханец указал на пещеру и охотно объяснил:— Лайам люби жена. Я! — Он звучно хлопнул себя ладонью по груди. — Я жена Лайам.— Не надо. — Стэнли стало нехорошо. Неужто мехаш предлагает в жены себя?Дарханец издал птичий клич, и из хижин высыпало население поселка: с десяток могучих мужчин — у троих шерсть на лицах и на груди была совсем белая, будто седая, — десятка полтора женщин и четверо дарханят: серые подвижные клубки, ясноглазые симпатяги.Все они примчались толпой и стали полукругом, таращась на землянина и возбужденно переговариваясь высокими голосами.— Здравствуйте, — громко сказал Стэнли по-лайамски, и гомон стих. — Я — не Лайам. Я — друг. Но нет жена. Не надо жена. — Кажется, объяснил вполне доходчиво?Мужчины молчали, а дарханки пронзительно заголосили. Провожатые Стэнли с яростной жестикуляцией принялись что-то растолковывать сородичам — похоже, описывали сцену похищения с космодрома. Женщины подступили ближе, отчаянно вереща и указывая то на Стэнли, то на сбившихся в кучку детей. Стоял оглушительный гам.Стэнли сел наземь, сжал руками голову. Хоть бы понять, что им от него надо. А еще лучше, дали бы поспать часок-другой. Сил никаких нет.Встряхнувшись, он заставил себя присмотреться к дарханцам внимательней. Вернее, к дарханкам. Они были хороши, как молодые волчицы, — поджарые, сильные. Поросшие шерсткой лица не были человеческими, но и звериными не назовешь. Круглоглазые, славные мордахи. На груди тоже была шерсть, однако она не скрывала две мягкие округлости с большими коричневыми сосками, а ниже, на животе, виднелись еще две пары маленьких сосцов.Один из седых дарханцев что-то сказал, и все разом умолкли. Мужчины повернулись и разошлись; кто-то дал шлепка дарханенку, и весь выводок порскнул в сторону, убежал в хижину на краю стойбища. С видимой неохотой стали расходиться женщины. Осталась только одна, которая не двигалась и глядела на землянина немигающими желто-карими глазами.— Я! — объявил приведший пленника мехаш, указывая на оставшуюся дарханку.— Твоя дочь? — спросил Стэнли.— Я! — повторил дарханец и подвел ее к землянину. — Ты, — он ткнул в Стэнли пальцем, — жена, — подтолкнул к нему дарханочку. — Надо жена.— Надо еда, — проворчал землянин, чувствуя, что его разбирает нервный смех. Он со стоном поднялся на ноги. — И дайте же человеку поспать.— Не Лайам люби жена, — произнесла дарханка неожиданно мягким голосом, совсем не похожим на визг и вопли, которых Стэнли уже наслушался вдоволь. Она цепко взяла землянина за руку и повела ко входу в пещеру.Перешагнув кострище, Стэнли оказался в прохладной, сухой комнате, где стены были завешаны циновками и такими же циновками застлан пол. У задней стены стояли три кувшина с букетами белых цветов, похожих на висячие собачьи уши. Цветы источали бодрящий запах, который смешивался с духом свежего сена. Справа от входа, в темном закутке, была оборудована постель: груда сухой травы, прикрытая сеткой, сплетенной из каких-то волокон. Над постелью была укреплена светящаяся палка.Дарханка напряженно следила, как гость отнесется к убранству; ее круглые глаза влажно поблескивали в полумраке. Осмотревшись, Стэнли повернулся к ней.— Дай мне воды. Пить. — Сложив руки в пригоршню, он сделал вид, будто пьет из ладоней. — Вода. Дай.Коротко пискнув, она вышла. Стэнли опустился на ложе. От усталости кружилась голова, и он едва соображал. Дарханцы радушно предлагают жену и кров — прекрасно, если только забыть слова Рики про Долину Огней. Боже, как я вымотался…К пещере подошли две молодухи с охапками дров и принялись складывать костер на пороге. Затем вернулась «жена» с кувшином в руках, перешагнула через подготовленные дрова, поставила кувшин перед землянином.— Пить, — сказала она мягко, очевидно зная, как раздражают чужое ухо пронзительные звуки дарханского говора. Указала на костер, где по хворосту побежали первые желтые язычки: — Огонь — не иди. Лайам не иди, жена не иди, Дархан не иди.Иными словами, пока на входе пылает костер, в пещеру никто не сунется. Стэнли понюхал содержимое кувшина, осторожно пригубил. Похоже на вино: кисло-сладкое, слабое. Лучше бы простая вода — черт знает, что станется с землянином от дарханского винища… Наплевать. До того хочется пить — спасу нет.Он выхлебал полкувшина и повалился на постель. Вяло подумал, что надо бы разуться, да уж Бог с этим.Внезапно его бросило в жар, сердце застучало сумасшедшим молотом, громом отдалось в голове. Господи, чем меня опоили?! Этак и не доживешь, пока тебя в Долину… Не додумав мысль, Стэнли заснул.Кто-то тряс его, дергал, жалобно скулил. Не просыпаясь, он отмахивался, отворачивался, закрывал голову руками. Его оставляли в покое, потом снова начинали тормошить — и так без конца.Внезапно пробудившись, Стэнли полежал с минуту, соображая, где он и как тут оказался. Затем повернулся на бок. Сел.В проем в стене бил солнечный свет. Костер догорал, по головешкам пробегали бледные, почти невидимые язычки огня. Дарханка сидела на полу. Она встрепенулась, подалась к Стэнли — и вдруг заскулила, точно заплакала.— Ты что? — Землянин слез с постели, уселся перед дарханкой на корточки, накрыл пальцами руку. Ее мягкая шерстка заканчивалась чуть ниже запястья.— Ты я не люби. Нет огонь, — пожаловалась она. — Ты иди. Иди к Лайам.Надо было любить друг друга, пока горел костер, сообразил Стэнли. А теперь время вышло, и пора убираться. Интересные дела. Зачем дарханцам это надо?Он попытался выяснить у своей несостоявшейся «жены». Она долго не могла взять в толк, чего он добивается, но в конце концов указала себе на живот:— Ты, я, Лайам, Дархан — мал Дархан.— Дети? — опешил Стэнли. Им нужны дети от лайамцев?! На кой ляд им метисы, большеглазые безволосые уродцы? Ведь с точки зрения мехаша, гладкокожие лайамцы должны быть верхом безобразия.И земляне, кстати, тоже. Да вообще от инопланетчиков никаких детей не получится.Дарханка толкнула его в плечо.— Иди! Время. Ловец Таи — у-у! — Она явно повторяла слова, услышанные от посещавших гостеприимный поселок лайамцев.Стэнли в мыслях согласился, что самое время уносить ноги; однако бешено хотелось есть. Как сумел, он объяснил «жене», что голоден. Она пошарила в щели между стеной и кувшином с цветами и выудила кусок сухой лепешки и горсть орехов в сморщенной зеленой скорлупе.— Спасибо, — сказал землянин.Дарханка не знала такого слова. Стэнли погладил ее по руке. Она отпрянула.— Не люби жена!— Не буду. Я тебе спою.Минутой раньше он уйдет или минутой позже — какая разница? Зато сделает приятное хозяйке.Чистый, звонкий голос наполнил пещеру, отразился от стен. Стэнли пел одну из тех страстных, стремительных, стилизованных под восточные напевы песен, что он исполнял в ресторане «Мажи Ориенталь»; пел без слов, играя голосом, переливая мелодию, вкладывая в пение всю душу.Дарханка стояла, точно окаменев, — никогда прежде не слыханные звуки потрясли ее и заворожили. Землянин давно уже смолк, а она всё стояла, прижимая к животу ладонь, приоткрыв рот, глядя прямо перед собой вытаращенными глазами.Стэнли тронул «жену» за локоть.— Я иди. Прощай.Она очнулась, повернула голову. Пискнула едва слышно:— Не Лайам спою жена. Спою — мал Дархан.У нее подкосились ноги. Дарханка обхватила Стэнли колени, потерлась о них головой, как большая кошка.— Мал Дархан. Спою, спою — мал Дархан. — Неужто она вообразила, будто у нее родится ребенок от того, что землянин пел песни? Стэнли и развеселился, и огорчился одновременно. Велико будет разочарование бедняжки, когда выяснится, что ребенка нет.Дарханка вскочила и с видом триумфатора вышла из пещеры, прошагав босыми ногами прямо по горячим угольям. Землянина передернуло, он перескочил через жар. «Жена» прошествовала через площадку перед входом в пещеру, остановилась у линии разноцветных камней. Победно вскинула руку, не отрывая другую от живота, и издала клич, на который сейчас же откликнулись все от мала до велика. Поселковый народец с воплями ринулся к ней: мужчины — с пустыми руками, женщины — с циновками и букетами цветов, похожих на лохматые уши спаниэля. Гомонящая толпа окружила счастливую «жену»: цветы были брошены ей под ноги, циновки укутали плечи и стан. Завернув ее, будто мумию, дарханцы подняли «жену» и понесли к костру, где на вертеле благоухала тушка зверя размером с козленка. Женщины приплясывали и галдели как сумасшедшие, и пронзительно вопили дети, изрядно напуганные гамом и суетой.Стэнли проводил взглядом веселое шествие. Обманутую дарханку было жаль. Сейчас сородичи закатят пир в ее честь по поводу зачатия ребенка, но что будет потом, когда никакого детеныша не окажется и в помине? Принюхавшись к восхитительному запаху жареного мяса, к которому его не пригласили, землянин откусил от сухой лепешки и двинулся в обратный путь по лощине между холмов.Он с легкостью отыскал портрет лайамца на песке, по странной случайности похожий на Милтона, — однако куда двигаться дальше? Не видать никакой тропы: лайамцы являются сюда тайком и стараются поменьше следить. Он попытался определить направление, откуда его привели мехаши: на худой конец, можно по своим следам добраться до космодрома. По влажной ночной траве прошли двое дюжих мужиков и он сам — должна была остаться заметная дорога. Однако, как ни искал, ничего он не нашел: упругая трава поднялась и стояла точно нетронутая.Надо сидеть тут, решил землянин. Лайамцы не дадут мне пропасть и будут прочесывать равнину, пока не разыщут. Даже если какой-то там даншел у них больше не летает, они запросто могут объехать окрестности на колесах.Очистив дареные орехи от скорлупы, Стэнли прожевал их сочные, молочной спелости ядра и двинулся вверх по склону холма, украшенного портретом. Наверху можно занять наблюдательную позицию и спокойно выжидать.Внезапно он вспомнил дарханскую шкуру у Рики на постели и разозлился. Надо же — пускать разумных существ под нож, будто скотину! Уму непостижимо. С другой стороны, подумалось ему, еще неизвестно, как намерены поступить мехаши с ожидаемыми детьми-метисами. Может, готовятся принести их в жертву своим богам при многочисленном скоплении народа. Стэнли выбрался на гребень холма и осмотрелся. Простор. В небесной голубизне сияло солнце и плыли редкие, словно чем-то смущенные, облачка. Справа и слева тянулась цепь лесистых холмов с пятнами огненного кустарника. Впереди лежала равнина — травянистая, с купами высоких деревьев. Там-то мы и шли с космодрома, сказал себе землянин. Оттуда за мной и должны бы приехать… А это что? Далеко справа из-за рощи показалось темное пятно. Стэнли поднялся на цыпочки, всматриваясь. Местный зверь? Ну и здоровенный. Пятно росло, вытягиваясь в длину. Нет, пожалуй, оно неживое. Может, это даншел? Может, за мной? Землянина охватило беспокойство. А если не даншел — и не за ним? Черт знает, на что тут напорешься, на этом Дархане. Он отступил за дерево. Не бог весть какое укрытие, но всё же лучше, чем торчать на виду. Взгляд скользнул вниз — и у Стэнли екнуло сердце. По склону, где стоял землянин, карабкался дарханский зверь. Ростом с крупную собаку, но на коротких лапах, очень толстый — словно бочонок, обтянутый бурым мехом, — с длинной мордой, которая заканчивалась голым хоботом. Конец хобота шевелился, то ощупывая траву, то поднимаясь вверх и поворачиваясь наподобие перископа. Стэнли пустился наутек. Не приведи Господь связываться с неведомым зверьем.Долетел сильный, приторно-сладкий запах — точно раскрылась гигантская коробка с конфетами. «Иди ты со своими сластями…» — подумал землянин и хотел наддать, но от конфетного запаха перехватило дыхание. Стэнли пробежал с десяток шагов по гребню холма, наткнулся на дерево, стал. Кружилась голова. Он оглянулся. Зверь резво ковылял за ним, вытянув хобот.Стэнли сломил ветку и хлестнул догнавшего зверя по морде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43