Поэтому я ничуть не удивилась, когда она в конце концов злорадно и торжествующе выдала:— Славик Болдырев его зовут, если вы, конечно, не знаете… А сейчас он взял «без содержания». Причем надолго. И как ни странно, не велел раздавать его адрес налево и направо!.. Особенно посторонним женщинам!Я подозревала, что про посторонних женщин рыжая, снедаемая ревностью и безответной страстью к господину Болдыреву, добавила от себя. Ну не тянул Славик на Казанову, и скрываться от навязчивых девушек ему не было абсолютно никакого резону! Однако ситуация от этого не менялась: за стойкой вместо кудрявого сердцееда стояла эта крыса, и я почти физически чувствовала, как тает отведенное мне время. Еще две попытки все-таки выспросить адрес, привели только к тому, что барменша окончательно озлилась. Я озлилась тоже и назло ей заказала трехслойный бутерброд, весь напичканный бело-красной рыбой и черно-красной икрой. А плюс к бутерброду — потрясающе дорогое и столь же гнусное пирожное с бокалом коктейля. Коктейль был сладкий, бутерброд — соленый, я ела и давилась.Но зато все это стоило ровно столько, сколько с утра имелось в моем кошельке.Теперь там оставались только два пластмассовых жетона на метро.Минут через десять из подсобки появился какой-то мужик с черными усами и в дорогом костюме. Рыжая тут же напустила на себя вид легкомысленный и невинный. Я же, не сводя с нее угрюмого взгляда, в очередной раз впилась зубами в толстый бутерброд. Мужик повертелся немного за стойкой, о чем-то негромко переговорил с барменшей и собрался уже нырнуть обратно в подсобку, но не тут-то было!— Эй, милейший! — небрежно и царственно бросила я, отставив бокал с коктейлем. — Не могли бы вы на секунду подойти сюда?Усатый явно опешил от такой наглости, но тем не менее подошел.— Игорь Николаевич, с вашего позволения, — насмешливо представился он.— Лейтенант налоговой полиции Мартынова, — не моргнув глазом соврала я.И тут же, пока он не успел опомниться и попросить документы, затараторила:— Я несколько удивлена поведением ваших служащих. Похоже, они не в курсе, что граждане Российской федерации обязаны оказывать офицерам налоговой полиции всяческое содействие. Десять минут назад я пыталась узнать у девушки в баре координаты вашего сотрудника Вячеслава Болдырева, однако…— А что случилось? — встревожился Игорь Николаевич. — У нас какие-нибудь проблемы? Или у Болдырева проблемы? Если что-нибудь, касающееся кафе…Мне ужасно хотелось сказать нечто вроде «вопросы здесь задаю я», но пришлось сдержаться и ограничиться туманным и пугающим:— Я не могу делиться служебной информацией.Усатый засуетился и, пролепетав «сейчас, секундочку», кинулся в подсобку. По пути зыркнул на рыжую, как сокол на диетического мышонка. Через пару минут вернулся, держа в заметно подрагивающей руке небольшой белый листочек.— Вот адрес и телефон, — выдохнул он, положив листок на стол. — Если нужно, я могу срочно вызвать Болдырева на работу, А вы пока пообедаете. За счет заведения, естественно. Могу порекомендовать фрикасе из барашка, салат «Золотой октябрь», а из закусок…— Нет, спасибо, — давясь слюной и из последних сил звеня сталью в голосе, сказала я. — Мне удобнее побеседовать с Вячеславом в домашней обстановке…Уже уходя и мысленно оплакивая так и не съеденное мной фрикасе из барашка, я услышала, как Игорь Николаевич настойчиво рекомендует рыжей засунуть свою идиотскую ревность вкупе с дурью куда-нибудь в укромное место…К счастью, Болдырев жил всего в двух кварталах от кафе, поэтому мне, счастливой обладательнице пустого кошелька, удалось сэкономить силы перед вечерним пешим марш-броском от Кузьминок до Люберец. Свернув во двор, я оглядела старый пятиэтажный дом с затейливыми балкончиками, потом села на лавочку и задумалась. Недавние опасения овладели мной с новой силой. Мне представлялось, как Славик, кудрявый, белобрысый и недоумевающий, взглянет на меня сочувственно и спросит: "А с чего .вы взяли, будто я что-то о ней знаю?..Нет, есть, конечно, постоянные клиенты, которых помнишь в лицо, но вообще-то бар — не исповедальня, и домашних телефонов нам тоже не оставляют… Ничего, к сожалению, про вашу Ольгу сказать не могу. Я ведь, как ее зовут, только от вас узнал".Картинка подкупала реализмом, но тем не менее я встала и вошла в подъезд. Здесь было как-то сыро и пахло мокрой известкой. Шаги гулким эхом отдавались от зеленых, свежевыкрашенных стен. Тридцать первая квартира должна была, по моим подсчетам, находиться на четвертом этаже. Я миновала второй этаж, потом третий, и вдруг…Грохот бьющейся посуды был таким неожиданным в сонной тишине подъезда, что я даже вздрогнула. Затем что-то с тяжелым стуком упало. Наверное, стол или табурет. Снова загремела посуда.Шум доносился из-за двери с заветным номером 31. Видимо, сегодняшнее недосыпание все еще сказывалось, и реакции мои были до крайности замедленны, потому что испугалась я лишь после того, как прижалась ухом к холодному дерматину и услышала глухой мужской мат, снова какой-то грохот и яростное: «Я убью тебя, сволочь! Ты у меня дерьмо будешь жрать!» А потом (что самое жуткое!) звук стремительно приближающихся к двери шагов! Скорости, с которой я метнулась на лестничную площадку пятого этажа, наверное, позавидовал бы хороший спринтер.Бегство было весьма своевременным, потому что спустя несколько секунд дверь тридцать первой квартиры распахнулась и оттуда выскочил мужчина в ветровке и капюшоне, надвинутом на самые глаза. На спине у него отпечатался след от побелки. Это было единственным, что я смогла рассмотреть, вжавшись в решетку перил и едва дыша от ужаса. Скорее всего, в одной руке он что-то нес — слишком уж кренился набок. Или же просто был от рождения кособоким.Как только незнакомец в ветровке протопал вниз по лестнице, все стихло.Я еще немного посидела, поскуливая от страха, как побитая кошка, а потом на цыпочках спустилась вниз. Приоткрытая дверь внушала мне ужас, а шестое чувство подсказывало: в квартире второй в моей практике труп, Следуя нормальной житейской логике, надо было бежать отсюда сломя голову, но на меня, как всегда не вовремя, напали угрызения совести и чувство гражданского долга. Возможно, несчастный белокурый Славик был еще жив и нуждался в помощи.Мысленно проклиная свою дурость и заранее обдумывая макет памятника из чистого золота, который должна будет установить мне рыжая барменша, я толкнула дверь и вошла в квартиру. Под ногами валялись какие-то бумаги, яичная скорлупа, пустые кармашки из-под дискет, разорванная газета. Здесь, похоже, что-то в спешке искали. Но самое страшное, что в квартире стояла абсолютная, жуткая тишина — ни стона, ни хриплого дыхания — вообще ничего!Все так же на цыпочках я прошла в комнату. Незаправленная кровать, книги на полу, в углу — россыпь кассет, выдвинутый ящик письменного стола. И тут…Если бы я уже была памятником, то немедленно рассыпалась бы на тысячу маленьких золотых слитков, а мои алмазные глазки выпали бы из глазниц. Впрочем, мои естественные серые, дымчатые едва не вылезли от ужаса, когда я услышала чьи-то тяжелые шаги в прихожей, потом знакомый уже голос, произнесший:— Ты еще жив, гад? Ну-ну!..Дверь хлопнула, в замке повернулся ключ. Я, как хамелеон меняя цвет от серого до зеленого, медленно сползла по стене. Теперь мне хотелось только одного: всю оставшуюся жизнь провести в милой и уютной камере одиночного заключения и не лезть никогда, ни при каких условиях в расследования убийств и бандитские разборки. Однако, как ни странно, снова повисла тишина. Я еще немного выждала и выглянула в коридор.Посреди прихожей стояло красное пластмассовое помойное ведро, грязное до неприличия. Впрочем, на фоне обрывков, огрызков и яичной скорлупы оно смотрелось весьма органично. Проклиная все на свете и ужасаясь своей догадке, я метнулась на кухню, выглянула в окно и успела увидеть парня в ветровке, бодренько заворачивающего за угол дома. Бодренько, но отнюдь не поспешно!«Дура! Идиотка! Истеричка!» — азбукой Морзе отстучало у меня в голове. И тихим эхом откуда-то снизу донеслось: «Мяу!»Я опустила глаза. Толстый серый кот с плотно прижатыми к голове ушами смотрел на меня испуганно и любопытно. Он попытался спрятаться за холодильником, но при его внушительной массе эта затея была обречена на провал.Похоже, кота недавно лупили.И было за что! На полу, рядом с газовой плитой, валялись осколки трехлитровой банки, на линолеуме матово поблескивали остатки густой сгущенки.Вся сгущенная лужица пестрела кошачьими следами.— Пообедал, говоришь? — печально спросила я у кота.— Мяу, — жалобно ответил он.— Ну что же, давай тогда знакомиться: я — Женя. А ты, похоже, тот самый гад и сволочь?Животное снова грустно мяукнуло.Нужно ли говорить, что, кроме «гада», никаких других живых, полуживых и мертвых существ в квартире не обнаружилось? А входная дверь оказалась закрытой на самый что ни на есть примитивный замок, который с обеих сторон отпирается только ключами. На сердце отчего-то снова стало тревожно. Я сжала виски ладонями и тихо заскулила. Белокурый Славик Болдырев вышел из дому всего на какие-то несчастные пять минут, чтобы вынести мусорное ведро, и меня, одержимую дурацким героизмом, угораздило именно в это время ворваться в его квартиру!Теперь я заперта здесь на неопределенный срок… Похоже, мой персональный ангел-хранитель слыл на Небесах большим пакостником и юмористом!Мне казалось, что я и не спала вовсе — так, дремала, чутко вздрагивая от каждого шороха. Однако мужской голос возник из вязкой тишины абсолютно неожиданно и подействовал на меня подобно внезапному реву пожарной сирены. Я вскочила, точно ошпаренная, села на Славиковой кровати и принялась отчаянно таращить узкие спросонья глаза, пытаясь сориентироваться в окружающей реальности.Рядом со мной сидел здоровенный, коротко стриженный парень. Глаза у него были карие и абсолютно круглые. На меня он смотрел со светлым любопытством малыша, впервые в жизни увидевшего в зоопарке обезьяну.— Ты кто? — спросил парень, вероятно, уже во второй или в третий раз.В моей тяжелой и гулкой, как чугунок, голове промелькнули варианты ответов, которые мне приходилось давать на этот вопрос в последнее время. Ни «инспектор налоговой полиции», ни "продюсер с «Мосфильма», ни «безработная актриса» для данного случая не подходили…— А что? — с вызовом брякнула я только для того, чтобы не молчать. И тут в дверном проеме нарисовался Славик Болдырев собственной персоной.— Да, действительно, кто вы такая и что здесь делаете?На меня он взирал, мягко говоря, недружелюбно, желваки под кожей его ангельски-розовых щек тяжело перекатывались.— Ну во-первых, не воровка и не мошенница. — Голос мой подрагивал жалко и гаденько, вызывая, вероятно, сомнения в правдивости слов. — А во-вторых, давайте поговорим спокойно… Я, собственно, и пришла сюда для того, чтобы с вами поговорить.— И для этого вскрыли замок? — поддельно изумился Болдырев.— Ничего я не вскрывала. Вы меня сами заперли, когда с мусорным ведром вернулись… Я просто увидела, что дверь открыта, заглянула на секундочку…— Леха, ты прикинь, как она круто заглянула! — Славик состроил брезгливую физиономию и упер руки в бока. — Не в прихожую, не на кухню, а сразу в дальнюю комнату! По шкафам рыться, что ли? Бабки искать?Я немедленно обиделась:— Да что тут найти-то можно? Стадо мамонтов влегкую потеряется!..Грохот я за дверью услышала и мат, вот и зашла. Подумала, тут какие-то разборки и вас спасать надо… Идиотка!— Точно! — охотно согласился Болдырев. — Или слепошарая. Ты «Криминал» по телевизору хоть раз смотрела? Видала, что с квартирами после разборок бывает? Видала или нет? Ты что, зашла — кровь увидела? Стулья переломанные?Дырки от пуль в стене? Чего ты в дальнюю комнату поперлась?Мои глаза к тому времени уже расширились до нормального состояния, сонная припухлость спала.В общем, выглядеть я стала более или менее прилично, что лучше всякого зеркала отразил заинтересованный взгляд Лехи. Вдохновленная этим обстоятельством, я несколько обнаглела и заявила:— Ну, крови, возможно, и не было. А яичная скорлупа по всему полу валялась. И помидоры тухлые. А еще картофельные очистки и шмотки стогом навалены. Нормальный человек при нормальных обстоятельствах такой бардак развести не может!Леха жизнерадостно ухнул, Славик же обиделся:— У себя дома командуй, ладно?На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь монотонным шуршанием. Похоже, кот на кухне рылся в остатках мусора. Я не знала, что сказать в свое оправдание, Славик не знал, на чем дальше строить систему обвинения. Молчание прервал Леха, хлопнув себя по коленям и предложив:— Ну что, ребята! По пивку в таком случае дернем, что ли? Барышня, похоже, безвинно пострадала, ей за это бутылочка «Балтики» полагается.Болдырев неопределенно пожал плечами и молча вышел из комнаты. Или «Балтикой» не хотел делиться, или просто общество ему мое не нравилось.Впрочем, я не только не страдала по этому поводу, но даже все время, пока он отсутствовал, усиленно аккумулировала положительные эмоции. Кареглазый Леха не сводил с меня глаз. При этом он совершенно не походил на профессионального донжуана. Физиономия простецкая, но по-мужски привлекательная, глаза круглые, как пуговицы, подбородок — в меру квадратный, из тех, какие мне нравятся. И вел он себя весьма располагающе. Вместо того чтобы выспрашивать паспортные данные, телефончик и интересоваться моим свободным временем после полуночи, просто спросил:— А что тут у Славки громыхало-то? На кого он матюгался?— На кота, наверное, — предположила я. — Кот, похоже, сгущенку разлил, еще и съел половину.— Бедный Мессер! — усмехнулся Леха. — Теперь опять неделю одни картофельные очистки жрать будет.— Бедный кто?— Мессер. Мессершмитт его полное имя. Видела, какой он здоровый? Как бомбардировщик!..Так непринужденно, без излишних реверансов, мы перешли на «ты». Когда вернулся Славик, между нами уже установилось что-то вроде психологической близости. Физически это выразилось в том, что Леха, пару минут поерзав на месте, все-таки придвинулся ко мне поближе. Наши плечи теперь почти соприкасались. Гнусный Болдырев, естественно, не мог не разрушить сию чудную ауру, скучно заметив, что древняя кровать тяжести двух человек не выдерживает, к попросив друга пересесть на пол. Тот попытался его урезонить, добродушно загудев:«Да ладно тебе! Двух человек она не выдерживает! Кому-нибудь рассказывай, только не мне. Я-то, слава Богу, про твои уик-энды знаю!» — однако даже эти эротические намеки не произвели желаемого эффекта. Славик не повеселел, и Леха в конце концов покорно пересел на пол, предварительно расшвыряв ногами кассеты.Носки он носил точно такие же, как Вадим Петрович, — черные, с едва заметным рельефным узором. Я была далека от мысли, что мой новый знакомый снял их с мертвого тела, и прекрасно понимала, что таких носков — на каждом рынке пруд пруди. Но тем не менее факт этот меня отрезвил и направил мысли в нужное русло. А тут еще и Болдырев, отхлебнув из горлышка своей бутылки, поинтересовался:— Ну что? Так и будем молча сидеть или все-таки скажешь, зачем пришла?..Быть может, не придумала еще просто?— Понимаете, Слава, — я с легким, но убийственным кокетством провела указательным пальцем по нижней губе, — я — всего лишь одна из посетительниц вашего бара…Болдырев страдальчески возвел глаза к потолку и стал похож на молящегося ангелочка.— …И хотела бы с вами поговорить по поводу еще одной посетительницы, в отличие от меня — постоянной.Леха неловко заерзал в своем углу. Видимо, последняя словесная конструкция показалась ему слишком затейливой.— Она, видимо, бывает у вас часто, потому что вы знаете, какой кофе она обычно заказывает…— Ну? — нетерпеливо перебил Славик и еще раз хлебнул «Балтики».Я же повертела в руках свою так и не тронутую бутылку с уже осевшей пеной и выдала:— Ее зовут Ольга. Когда мы несколько дней на зад забегали в «Лилию», на ней был белый кашемировый свингер, большой пестрый платок и высокие сапоги. У нее очень красивый, поставленный голос и просто шикарные волосы — темные, слегка волнистые…Я готова была к любой реакции, но только не к такой: Славик мгновенно побледнел, поставил «Балтику» на пол и скрестил руки на груди, Леха посмотрел на меня как-то странно и, вероятно пытаясь скрыть неловкость, принялся насвистывать «Позови меня с собой». Не до конца оценив всю щекотливость ситуации, я продолжила:— Мне очень важно ее разыскать. Вы даже себе не представляете, как важно! Если вы мне поможете, я заплачу любые деньги… В пределах разумного, конечно! И если…— Пошла вон! — коротко и емко уронил Болдырев. — И не вздумай больше попадаться мне на глаза, добром предупреждаю! Не знаю я никакой Ольги, и знать не хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39