Я понял, что клиент дозрел окончательно и пора приниматься за дело, ради которого собственно и был сооружен весь этот минитеатр. Остановил "Мутанта", нажал на кнопку встроенного в приборную доску диктофона.
- Итак, первый вопрос: о каком ноже говорил Тятя?
- Ну, был у меня. Я ему показывал.
- Что за нож? Как он выглядел?
- Здоровый такой тесак. Охотничий. Красивый.
- С наборной ручкой из цветной пластмассы?
- Ну.
Я достал фотографию ножа, показал её Гундявому.
- Такой?
- Точно! - удивился он. - Тот самый.
- Где ты его взял?
- У Шкилета за бутылку купил.
- Виталия Попова?
- Ну.
- Когда?
- Да с месяц тому назад. А может и больше. Он, сволота, в запое был. Вот нож и того, за бутылку.
- Что ты с этим ножом сделал?
Лицо Гундявого напряглось, стало землистым, нехорошим.
- Потерял я его, в натуре, - глухо проговорил он, отводя взгляд.
Он беспадонно врал. Это было видно невооруженным взглядом. Да он и не пытался этого скрыть.
- Ты что же, скотина, нам лапшу на уши вешаешь?! - "возмутился" я. За кого нас держишь? За дешевых фраеров? Не возбуждай Мылыша. Он этого не любит. Верно, Малыш?
- Да я ему, суке, пасть порву! - взревел Шилов громче пожарной сирены и угрожающи оскалил зубы.
Гундявый вновь крупно затрясся тщедушным телом, заплакал, заскулил виновато, будто щенок наделавший лужу в коридоре, и, давась слезами и соплями, жалобно проговорил:
- Пожалейте, корешки! Меня ж за это пришьют, в натуре!
Моя интуиция сделала стойку, словно спаниель, почуявшая знакомый запах. И я понял, что сейчас услышу ответ на главный вопрос.
- Этот нож ты отдал Тугрику? - неожиданно для себя спросил я.
- А откуда ты... - вновь удивился Гундявый и даже на какое-то время перестал плакать. Но потом заревел пуще прежнего. Смотреть на него было неприятно, даже противно.
- А ну отвечать, козел! - пуще прежнего заревел Роман.
А я уже и без того знал, каким будет ответ Гундявого. Кто-то умненький пытался соорудить мне фигуру из трех пальцев. И это ему почти удалось. А ещё понял, что это не Тугрик. Он бы до этого не допер. Определенно. За ним стоял кто-то более крутой и сообразительный.
- Да. Тугрику, - чуть слышно пролепетал вконец несчастный Гундявый. Не жить мне теперь. Он меня предупредил - если кому сквозану, он меня замочит.
- Успокойся, Гундявый. Тугрик не успеет этого сдалать, - заверил я его.
- А что вы с ним? - с надеждой спросил он. - Вы его того?
- Нет, нянчится будем. По его милости я лишился таких бабок.
После этих слов Гунтявый заметно приободрился, даже перестал плакать. С уважением взглянул на нас с Шиловым. Подхалимски осклабился.
- Крутые вы кореша!
- Свистуна пришил Тугрик? - спросил я.
- Я точно этого не знаю, - пожал плечами Гундявый. - Но скорее всего.
- За что?
- Тугрик в последний раз чалился на нарах по милости Свистуна. Тот сдал его ментам.
- Откуда ты это знаешь?
- Об этом вся братва говорит.
- Когда ты видел Свистуна в последний раз?
- С неделю назад в пивбаре. Он мне предлагал дело.
- Что за дело?
- Грабануть квартиру какого-то крутого. Свистун утверждал, что дело верное.
- Ты согласился?
- Отказался. Какой же авторитетный вор с ним пойдет на дело. Это надо себя не уважать. Верно?
- Свистун говорил, кто этот крутой?
- Нет, не говорил.
- Он совершил эту кражу?
- Я не знаю.
- Где мне найти Шкилета?
- Понятия не имею. Раньше он постоянно пасься "У дяди Вани", но вот уже около месяца я его не видел.
Похоже, я вытряхнул из Гундявого все, что он знал. Пора с ним заканчивать.
- Малыш, выпусти этого убогого. Да, Гундявый, запомни - если кому сквозанешь о нашем разговоре, мы тебя из-под земли достанем.
- Это конечно. Это я понимаю, - охотно согласился он со мной.
Роман открыл дверцу. Гундявый пулей выскочил из машины и скрылся в ночи.
- Выходит, что Тугрик врал, - после довольно продолжительной паузы задумчиво проговорил Шилов.
Молодец! Он ухватил главное.
- Да. Теперь нам предстоит выяснить - почему он это делал и кто затеял с нами рискованную и непонятную пока игру?
Глава одиннадцатая: Ачимов. Осмотр "Орла".
Сторож водной базы завода Чкалова Виктор Ильич Толкунов оказался довольно шустрым и словоохотливым стариком, все лето жившем на базе в строительном вагончике. Он рассказал, что несколько дней перед исчезновением Вадима Сунжикова и Наташи Субботиной он постоянно видел как судно Ремонтно-эксплуатационной базы Сибирского отделения Академии наук "Орел" сразу после обеда выходило в море и возвращалось где-то около девяти часов вечера. На судне неизменно играла громкая музыка. А девятого июня он не видел, как судно возвращалось. Он увидел "Орел" глубокой ночью десятого. Шло оно медленно на малых оборотах при потушенных огнях, словно не хотело быть кем-то замеченным. Нет, музыки также не было слышно. Толкунов ещё подумал: "Уж не произошло ли чего на судне?"
- Виктор Ильич, вы знакомы с кем-то из команды "Орла"? - спросил я.
- Нет, Бог миловал.
- Почему же - "Бог миловал"?
- А потому, я так полагаю, на "Орле" и убили несчастных детей. Изверги! Креста на них нет! - в сердцах проговорил Толкунов.
- Отчего вы так решили?
- А потому, как видел их два раза на палубе. Один раз, когда "Орел" выходил в море, а другой - когда возвращался.
- Вы уверены, что это были именно они?
- А как же не уверен. Очень даже уверен.
- Вы их знали прежде?
- Нет. Но мне ваш сотрудник их фотографии показывал. Они это. Точно.
- А какое расстояние было до "Орла"?
- Метров сорок или пятьдесят.
- Каким же образом вы с такого расстояния могли рассмотреть их лица?
- А бинокль на что? В бинокль я их и рассмотрел.
- С ними кто-нибудь ещё был?
- Да. Очень красивая дама. Блондинка в белом костюме и белой шляпе. Она их обнимала за плечи и что-то говорила.
- Вы хорошо её запомнили?
- Конечно. Очень хорошо. Такие запоминаются.
И я понял, что словоохотливый да к тому же любознательный Толкунов является очень ценным свидетелем. Мне его сам Бог послал. Не иначе. Записав показания сторожа, я передал его Костину для составления фоторобота, а сам вновь отправился в академгородок на РЭБ флота Сибирского отделения Академии наук. Теперь у меня были веские основания к задержанию членов команды теплохода "Орел" по подозрению в убийстве подростков Сунжикова и Субботиной или в соучастии убийства.
Начальник базы, мужчина лет пятидесяти с лицом отставного боцмана, грубым, до черноты загорелым и обветренным, был заметно встревожен моим появлением, долго и скрупулезно изучал мое служебное удостоверение. Наконец, вернул. И, заюлив взглядом и фальшиво улыбаясь, спросил:
- Чего же мы такого совершили, что стали объектом внимания прокуратуры?
- Простите, ваше имя, отчество?
- Ах, да! - Начальник вскочил, одернул полы пиджака, представился: Ломбард Юрий Семенович.
Увидев удивление на моем лице, заискивающе рассмеялся, развел руками.
- Н-да, вот такой интересной фамилией наградили меня родители. Присаживайтесь, Николай Сергеевич. - Ломбард указал на стул напротив. - И все же, что вас интересует?
- Меня интересует ваш теплоход "Орел" и его команда, Юрий Семенович.
- Я так и знал, что эти негодники что-то натворили! - воскликнул Ломбард и по-бабьи всплеснул руками.
- А в чем дело?
- Утром десятого июня они оставили заявления об отпуске в приемной, а сами исчезли, даже не получив отпускные. Я сразу понял - здесь что-то нечисто. И что же они совершили?
- Вы слышали, что из "Клуба юных моряков" исчезли юноша и девочка?
- Да-да, была такая информация. Но их будто бы нашли. Это ужасно! Такое горе родителям. - И только тут Ломбард понял причину моего появления в его кабинете. - Так вы, Николай Сергеевич, считаете, что это мои?! удивленно спросил. - Нет-нет, это исключено.
- Отчего вы так считаете?
- Потому, что они на это не способны. Они неплохие мужики. Семейные. У Барсукова самого две дочки, которых он безумно любит. Сидоров недавно женился. Жена красавица. Нет, не они это, ручаюсь.
Но я не разделял уверенности начальника базы. Нет. За богатую и долгую следственную практику мне не раз приходилось встречеться с добропорядочными мужьями или сынками из дружных, благополучных семей, совершившими чудовищные преступления. Впрочем, такие семьи, будто гнилой орех, лишь внешне выглядели крепкими и здоровыми, а внутри была одна труха.
- Команда "Орла" состояла всего из двух человек? - спросил я.
- Да. К сожалению, это так. В наше время, чтобы выжить, приходится на всем экономить. Прежде, когда финансирование науки было на должном уровне, команда состояла из пяти человек. А сейчас... - Ломбард сокрушенно махнул рукой. - А-а, что об этом. Как говорится - "не до жиру, быть бы живым".
- Чем занимались Барсуков и Сидоров перед отпуском?
Взгляд начальника базы вновь заюлил, лицо напряглось, руки обеспокоинно зашарили по столу. Будто в чем оправдываясь, он проговорил:
- Видите ли, судно было зафрахтованно одной фирмой. Но все на законном основании. У нас и договор имеется. Одну минутку... - Ломбард стал выдвигать ящики письменного стола, наконец извлек договор, протянул мне. Вот, можете сами убедиться.
Я взял договор, стал читать. По нем значилось, что фирма "Элита", в лице её коммерческого директора Северного Н.Я. заключает с РЭБ флота Сибирского отделения Академии наук, в лице его начальника Ломбарда Ю.С. договор фрахта, по которому РЭБ флота предоставляет фирме "Элита" судно "Орел" для проведения с 6 по 10 июня 2000 года спецрейсов по Обскому водохранилищу. За что фирма "Элита" обязуется выплатить РЭБ флота сумму в размере трех тысяч долларов.
- А что это за "спецрейсы"? - спросил я.
- Понятия не имею, - пожал плечами Ломбард.
- Вы что же, даже не интересовались?
- Нет, не интересовался. Главное - появилась возможность заработать. Зачем же её упускать, верно?
- Фирма полностью выполнила условия договора?
Ломбард вновь сильно занервничал.
- Да, конечно. После подписания договора представитель фирмы тут же внес деньги в нашу бухгалтерию. Можете сами в этом убедиться.
- Он внес наличными?
- Конечно.
- Но ведь это нарушение закона?
- А чем вы говорите, Николай Сергеевич! - фальшиво разулыбался Ломбард. - О каком законе в наше время кто помнит. Главное - выгода.
И мне стали понятны причины нервозности начальника базы. Очень даже понятны. На этом договоре тот погрел руки, имел, так сказать, личную выгоду. И, судя по всему, выгоду весьма и весьма неплохую. Теперь я был более чем уверен, что фирмы "Элита" в природе не существует, а значит сделка от начала до конца - липа.
- А где сейчас находится "Орел"?
- Вон, у второго причала, - указал Ломбард в окно. - Желаете взглянуть?
- Если не возражаете?
- Бога ради! Пойдемте, я вас провожу.
"Орел" представлял собой довольно солидное судно с большой открытой площадкой в носовой части. Площадка заканчивалась высокой стальной мачтой, на которой на толстых капроновых тросах висели крюки, лебедки и прочий такелаж. Далее шла рулевая рубка. Все надстройки располагались в кормовой части судна.
- "Орел" - экспедиционное судно, - пояснил Ломбард. - Прежде оно трудилось всю навигацию - развозило научные экспедиции и грузы. Сейчас в основном стоит на приколе - нет денег на мазут.
- А где здесь общая каюта?
- Это там, - указал начальник базы в направлении кормы. - Пойдемте.
Мы прошли в корму, вошли в одну из надстроек, по трапу спустились вниз и оказались в большом кубрике. Здесь в дальнем углу справа на тумбочке стоял небольшой черно-белый телевизор. Слева находился старенький обшарпанный диван и два точно таких же кресла. Справа стояли два больших обеденных стола с перевернутыми вверх ножками стульями на них. Все это говорило за то, что прежде чем покинуть судно, его команда сделала уборку.
Я принялся тщательно осматривать помещение кубрика. И вскоре под лестницей на стене, или как говорят моряки, на переборке обнаружил красно-бурые брызги. Под тумбочкой нашел пуговицу от платья Наташи. Все сомнения отпали - именно здесь произошло убийство подростков.
- Юрий Семенович, пригласите, пожалуйста, понятых, - сказал я Ломбарду.
- Можно кого-то из наших работников?
- Конечно. Да, где здесь храняться канаты?
- В такелажном ящике на корме.
- Проводите меня к нему.
В ящике я нашел бобину с точно таким же тонким капроновым канатом, каким были связаны потерпевшие.
После чего в присутствии понятых составил протокол осмотра и изъял пуговицу, бобину и на ватный тампон сделал смыв крови с перебоки. Записав домашние адреса Барсукова и Сидорова, я покинул базу.
Как я и предполагал, фирмы под названием "Элита" в городе не существовало. Оперативные работники, поехавшие за Барсуковыи и Сидоровым, дома их не нашли. Их жены пояснили, что 10 июня, вернувшись утром с работы, мужья быстро собрали рюкзаки и уехали на рыбалку. Куда именно? Мужья не сказали.
Глава двенадцатая: Говоров. Бармен из "Центрального".
Сегодня был поистине мой день. Удача не отставала от меня ни на шаг. За стойкой бара стоял именно тот, кто мне был нужен. Не скажу, что мне доставило удовольствия лицерзреть этого рыжего раскормленного на ресторановских деликатесах павиана. Но в нашей профессии клиентов не выбирают. Вот именно. Нацепив на лицо маску утомленного буднями гения, я расхлябанной вальяжной походкой продефилировал к стойке, взобрался на высокий табурет, раскрыл меню, но не найдя там ничего подходящего, отодвинул и наипротивнейшем капризным голосом сказал бармену:
- Дружочек, будь добр, сооруди мне пару унций Шотландского виски и пинту Пльзенского. Я буквально умираю от жажды. Эта провинция... Ужас какой-то! Всюду так нестерильно!
От моих слов поросячьи глазки бармена выразили крайнюю степень удивления, часто-часто заморгали, челюсть отвисла и он стал совсем походить на павиана одетого в желтый клубный пиджак.
- К сожалению, у нас ничего этого, - извиняющимся тоном проговорил он, разводя руками.
- Господи! - вздохнул я. - Когда кончится это издевательство! Вокруг сплошные свиные рыла! А что же у вас есть, милейший?
Бармен вытянул руки по швам и почтительно склонился.
- Смею предложить американское виски. Очень хорошее. И кружку "Сибирской короны".
- О-хо-хо! Хок прэциум об стультициам фэро!
После этих слов глазки бармена стали совсем умильными. Он попытался даже выскочить из своего клубного пиджака, но попытка оказалась неудачной.
- Простите, что вы изволили сказать? - с придыханием спросил он.
- Это сказал не я, а римский комедиограф Публий Теренций: "Это возмездие я несу за глупость"!
- Хи-хи-хи! - подобострастно захихикал бармен, а его наиглупейший вид свидетельствовал, что он из сказанного мной не понял ни слова.
Почуяв во мне денежного клиента, сидевшая в пяти метрах от меня молодая, но, судя по всему, уже достаточно опытная жрица любви заметно взволновалась. Ее табурет, казалось, сам по себе пришел в движение и стал стремительно приближаться ко мне. Достигнув расстояния необходимого контакта, она обольстительно улыбнулась.
- Молодой человек, не разрешите сигаретку? - Голос у неё был низким, но приятным.
Я был в "панике". Смотрел на неё как на отвратительную Медузу и даже выставил вперед руки, будто пытался отгородиться от мощных потоков исходившей от неё энергии.
- Нет-нет, мадмуазель, умоляю - не приближайтесь ко мне. Я не выношу женских запахов! У меня от них инфлюэнца.
Все это я, разумеется, говорил не для этой юной пассии со стройным и гибким, как у пантеры, телом, которая хоть и сотворена с большими отклонениями от классических канонов, но была очень и очень ничего. Факт. Говорил я это для стоящего за прилавком рыжего павиана, у которого моментально выросли ушки на макушке.
Девица сразу стала серьезной и злой. Спросила:
- Ты что, гомик что ли?
- Фу, как грубо! - "обиделся" я. Вновь закапризничал: - Все ужасно, пошло, невоспитанно! Нет, моя тонкая, впечатлительная натура этого не вынесет! Фамулюс (слуга), - обратился я к бармену, - почему вы позволяете этой юной гетере меня оскорблять?!
Тот, будто овчарка, услышавшая команду хозяина - "Фас!", сделал стойку, ринулся вперед и угрожающе зарычал:
- Пошла вон, сучевка!
- Развелось тут всяких козлов! Скоро никакой работы не будет, презрительно фыркнула она, отодвигаясь.
- Айн момент! - проговорил бармен масляным голосом. Быстро наполнил рюмку виски, налил кружку пива, пододвинул их мне и горячо прошептал: - Вот пожалуйте! Это за счет заведения! Исключительно!
- Мерси боку! - небрежно бросил я. - Взял рюмку, выпил виски, почмокал губами. - А вы правы. Это можно пить.
- Я очень рад, что вам понравилось! Вы, как я понял, у нас в гостях?
- Да. Превратности судьбы занесли меня в этот, Богом забытый уголок. "Есть от чего в отчаянье прийти"!
- И где остановились?
- В вашем гранд-отеле на улице имени пролетарского вождя.
- В "Сибири"? Да, это наша лучшая гостиница. И все же лично я не люблю гостиниц. Там все слишком казенно.
- Да-да, я с вами совершенно согласен, - вздохнул я сокрушенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32