Витя, останови машину. — И я стала дергать ручку двери, пытаясь открыть ее.
Витя понял: в том состоянии, в котором я находилась сейчас, я смогу выйти и на ходу, — и затормозил.
Сережка взял меня за плечо, придвинул к себе.
— Поехали, Витек, поехали, я ее подержу до дома.
— Ты мне веришь? — требовательно произнесла я.
— Да, — ответил он.
— Кто такая Лилит? — поинтересовалась я.
— Не знаю, — соврал он.
Ну ничего, я решила, что пока хватит. Пусть он немного отдохнет, а потом я продолжу допрос, он мне все расскажет, потому что я имею право знать, за что я так мучилась и за что меня мучили другие.
Но на всякий случай я еще раз спросила:
— Ты честно мне веришь? А то, может быть, ты только делаешь вид, потому что боишься, что я уйду от тебя? у Витька почему-то рассмеялся. Редко кому, наверное, приходилось видеть смеющегося Косаря. Только я не понимала, что его так рассмешило.
— Я честно тебе верю, — сказал Сережка и, взяв меня за плечо, прижал к себе.
— А то, что было с Вадиком, это ты сам виноват, — решила я уж все сразу закончить.
— А что было с Вадиком? — задал вопрос Сережка.
— Кажется, начинается сначала, — устало вздохнул Витька.
— Так что было с Вадиком?
— Если ты меня простишь, то я тебе расскажу.
— А может, ты сначала расскажешь?
— Нет, сначала пообещай, что ты меня простишь. Потому что ты сам виноват во всем.
— Кажется, ты это уже говорила, но только не сказала, в чем я виноват.
— В том, что я тебе изменила.
— Ребята, хватит, а? — сказал Витька немного раздраженно.
— Хорошо, — согласился с ним Сережка и сказал мне:
— Потом поговорим.
Это было нечестно, потому что сначала он должен был бы простить, а потом уже разговаривать, а он собирался сначала говорить, а потом уже простить, я ведь сама во всем призналась, а он сам во всем был виноват. Но это ладно, я ему смогу доказать, что он виноват сам. Сережка, я уже говорила, он не глупый и не упрямый, и он поймет, тем более если увидит, что сам виноват.
Я прижалась к нему и положила голову на его плечо. А он нежно обнимал меня. И мне снова стало хорошо. Конечно, лучше бы было обойтись без объяснений о Вадике, тогда бы было еще лучше, но пусть уж будет так, тем более тогда я совсем перестану чувствовать себя виноватой и смогу спокойно потребовать у него рассказать: было у него еще что-то с этой Лилит или нет.
* * *
Мы пошли к Сережке домой.
Но сейчас, когда первые впечатления прошли, когда Сережка снова оказался дома, он стал вдруг молчаливым и задумчивым, и чувствовалось, что ему как-то немного не по себе.
Он сразу пошел в ванную, умылся, переоделся, но настроение его от этого не изменилось.
— Короче, ребята, — сказал Витька, — все это очень хорошо, но, как я понимаю, на этом все не кончилось. Серега, здесь замешана какая-то женщина. Ты говоришь, что не знаешь ее, но, может быть, знаешь что-то о ней? Ее нужно найти, или у вас и у меня будут еще неприятности.
— Я знаю о ней, — сказала я, — только то, что она ходит в бейсболке и темных очках.
— Серега, — обратился Витька к Сережке, — ты же ее видел?
— Я ее видел только в таком виде и понятия не имею, кто это такая.
— Почему ты врешь? — не смогла удержаться я. — Она у тебя была в мастерской, и не один раз. И не просто была, Сереженька, а так, что нам с тобой еще разобраться нужно будет в этом.
— В этом вы разберетесь без меня, — проговорил Витька.
— Я могу сказать о ней все, что знаю, — сказала я. — Она была хорошей знакомой Мишель и вместе с ней, и наверняка без нее, занималась любовью за деньги. Только не подумайте, что я осуждаю, — сразу оговорилась я, — это ее личное дело. И уж если я начала говорить откровенно, милые мужчины, скажу все, что знаю, без сокращений, тем более я вам уже о ней говорила многое. Еще она спала с Вадиком и Владиславом — эти двое были сами любовники друг друга, а она любила быть с ними третьей, еще она была любовницей Феликса, — уж не знаю, зачем ей было нужно.
Всех этих четверых она убила, Мишель даже сама лично, это я знаю от Оли, приемной дочери Мишель и дочери Галины.
Вить, — я посмотрела на Витю, — ты не слышал о таком человеке — Турченкове Николае? Говорят, он был какой-то крупный авторитет.
Витька помолчал немного, потом сказал:
— Что-то слышал. Он умер уже. А что?
— Да нет, это я просто так, нет, не совсем просто. Его бывшая жена, еще ее можно назвать — вдова — Галина, она сильно больна, у нее что-то нервное. Я с ней разговаривала, и она мне сказала, что ей нужен Сережка, потому что она может вылечиться от своей болезни, только если Сережка нарисует ей картину Шишкина «Утро в еловом бору», но без медведей, а с березкой. Сереж, тебя просили нарисовать такую картину?
— Ты серьезно, Маш? — спросил Сережка.
— Значит, к тебе такой заказ не поступал? И Лилит тебя об этом не просила?
Я снова обнаружила, что Сережка немного смутился, но едва заметно, если бы я его знала хуже, я бы и не поняла этого.
— Я сказал, что я не знаю никакой Лилит. И никто меня не просил о такой глупости.
— Сережка, только не ври, потому что Витя правильно сказал, что ничего еще не кончилось. И у нас могут быть еще неизвестно какие неприятности.
— Я честно говорю, никакой Лилит я не знаю и нарисовать что-то подобное меня никто не просил.
— А Мишель? Зачем она тебя к себе приглашала? Мне Оля сказала, что она с тобой договаривалась о картине. А если нет, то чем вы занимались?
— Ну да, она хотела мне заказать какую-то картину. Но только ни о каком Шишкине и ни о каких медведях она не говорила."
— Странно. А зачем тебя тогда там держали? — спросила я.
— Не знаю.
— А что от тебя хотела женщина, которая все это устроила? Ведь ты же не будешь отказываться, тем более ты уже сказал, что видел ее тоже в бейсболке и темных очках.
— Ничего.
— Понятно. Она хотела только, чтобы ты стал ее любовником, и больше ничего от тебя не хотела.
Он промолчал. Получается тогда, что это было правдой, — Ты сволочь, Сереженька, понял, кто ты? — сказала я ему. — Я, выходит, для тебя ничего не значу, а она ведь хотела убить меня и наверняка еще не оставила этой своей идеи. Ты, значит, хочешь этого? Ты хочешь быть с ней? Тогда давай расстанемся, потому что я не хочу, чтобы меня убивали, тем более чтобы причиной был ты. Ты кого выбираешь, ее или меня?
— Хватит, Маша.
— Или ты ответишь, или мы сейчас прямо расстаемся. — И я не шутила, потому что если он ее защищает, значит, она для него дороже, а мне не нужен рядом такой человек, для которого дороже будет какая-то другая женщина.
Тут вмешался Витька.
— Серега, Маша правильно говорит. Если ты знаешь, кто она такая, то почему не говоришь?
— Я не знаю, кто она такая, — ответил Сережка.
— Ты правду говоришь? — спросила я.
— Да, — ответил он.
— Тогда можешь ты хоть ее описать, какие у нее волосы?
— Я не видел, они у нее были под этой кепочкой.
— Но женщины, когда они надевают бейсболку, обычно сзади делают хвост.
— А у нее вот не было. У нее все волосы были убраны.
Сейчас Сергей мог говорить правду, потому что Веня говорил то же самое, он тоже не разглядел у нее волосы.
— Маша, что ты еще знаешь о ней, кроме того, что она убивает не задумываясь? — спросил Витька.
— Ничего больше не знаю, чего бы вы не знали.
— Почему она о тебе рассказывала так много всего нехорошего Сережке?
— Ты об этом у него и спроси.
— Серега. — Витя посмотрел на Сережку.
— Чего вы пристали ко мне? Я не знаю, зачем она мне все про Машу говорила.
— А почему ты ей сразу поверил? — Вот сейчас до меня только дошло, что Сережка верил ей, а он не должен верить ничему плохому, когда кто-то такое ему обо мне говорит. — Как ты мог верить кому-то? Ну, в крайнем случае ты мог бы со мной поговорить и спросить у меня, правда все это или нет?
— Маша, а много женщин, которые ответят на этот вопрос честно?
— Да мне плевать, кто как ответит, главное, как я бы ответила, а я бы тебе честно сказала. Я же ведь тебе честно говорю, что я тебе изменила с этим «голубым» Вадиком.
Витька хмыкнул, но постарался, чтобы я этого не заметила. А вот Сережкина реакция была совсем противоположной.
— Машенька, — он вскочил с дивана, — ты об этом так спокойно говоришь, как будто ты с ним по чашке чаю выпила с тортом.
Ну, началось, подумала я. И была права, но не долго.
— Кто он такой, этот Вадик? Мне его очень хотелось бы увидеть. Я понимаю, что он ни в чем не виноват передо мной, хотя бы потому, что он меня даже не знает, но все равно, мне хочется поговорить с ним.
— Сережа, ты чем слушал? — спросила я его. — Я тебе уже сказала, его убили.
Он подошел ко мне и спросил:
— А тебя почему не убили?
Едва ли кто может представить себе, как мне понравился его вопрос, для этого нужно сначала пережить все, что я пережила, тогда может быть смутное представление.
А Витя внимательно посмотрел на Сережку и спросил:
— Серег, ты извини, но скажи, у тебя с головой как?
Может, она у тебя болит сильно?
Только и я, и Витька были не правы, потому что Сережка обнял меня", прижал к себе, и я сразу поняла, почему он задал такой глупый вопрос.. Потому что этот вопрос совсем не был глупым. И Сережка подтвердил это. Он сказал:
— Я этого только боялся. Очень.
Тогда я сама тоже обняла его и во второй раз сегодня расплакалась.
А Витька сказал:
— Ладно, я поехал. Я вам завтра утром позвоню.
Он уже собрался выходить, как зазвонил телефон. Я стояла ближе к телефону, и я первая взяла трубку.
Это была Леночка.
— Привет, — заговорила она, — а я тебя везде ищу. Случайно позвонила Сережке, а ты, оказывается, там.
— Ленок, привет, — обрадовалась я. — Ты откуда?
— Из дома. Мне сказали, что ты была на работе. Я тебе сразу стала звонить, а тебя все нет и нет. Сейчас только догадалась позвонить Сережке. Как у тебя дела, скажи?
— Угадай?
— Мура, у тебя такой голос, — заговорила Леночка радостно. — Сережка нашелся, да? Я угадала?
— Да! — чуть не закричала я.
— С ним все в порядке?
— Да, — снова ответила я.
— Что он говорит, где был?
— Ничего не говорит, молчит и молится, как арабский террорист.
— Скажи ему, что я рада, что он нашелся. Он знает, что это я звоню?
— Ну, конечно, уже понял.
— Мура, я сейчас к вам приеду. Или уже поздно? Да?
— Нет, нормально. Давай приезжай скорей.
— Только у меня знаешь что, у меня Витька куда-то пропал, — пожаловалась Леночка.
— Я тебе его найду, — пообещала я.
— Маш, мне соседка сказала, что к нам «скорая» приезжала. Вдруг с Витькой случилось что-то?
— С ним все нормально, приезжай скорее, он здесь, у нас, живой и здоровый. — Мне хотелось сделать ей сюрприз и не говорить, что Витька здесь, но я не стала ее мучить, потому что по себе знаю, как болезненна неизвестность.
— Он на машине? — спросила Леночка.
— Да.
— Тогда я свою не буду брать, приеду на такси.
Леночка приехала через полчаса. Она сразу бросилась обнимать и целовать Сережку, а только потом уже принялась за своего Витю.
Потом снова переключилась на Сережку и стала ругать его и расспрашивать одновременно, где он пропадал, и говорить мне, чтобы я не очень на него сердилась. Говорила она так, потому что ничего не знала, мы не стали ей пересказывать, что здесь было и что было вообще сегодня. К тому же, когда я думала, что могло случиться с нами и ее Витей в частности, мне становилось как-то не по себе.
И все остальное время, пока мы сидели у Сережки, Леночка была самой веселой по той же самой причине — потому что почти ничего не знала. А вот нам троим веселиться было не с чего.
Они, Витька с Леночкой, уехали примерно через час.
Мы остались с Сережкой вдвоем. Я думала, что он, может быть, теперь мне что-то расскажет. Нет, легче было бы Кощея Бессмертного уговорить рассказать тебе какую-нибудь сказку, чем вытянуть хоть что-то из Сережки, да Кощей как раз с удовольствием рассказал бы что-нибудь о себе, а Сережка — хоть бы слово.
И тогда я взяла и ото всей такой жизни напилась. Я пошла в магазин, купила большую бутылку вина и напилась. Мне, правда, для этого хватило двух бокалов. Я напилась первый раз в жизни и знаю, что больше этого никогда не повторится, потому что я такое стала от обиды и всего остального вытворять, что легче застрелиться, чем все это вспомнить, а уж пересказывать — это ни за что.
А потом, пьяная, я уснула.
Когда я проснулась, было уже не раннее утро. Сережка спал рядом. На мне были трусики и больше нечего. Сережка был одет полностью, то есть он был и в рубашке, и в брюках.
Он, наверное, сильно измучился за все те дни, сидел, сидел рядом со мной спящей и тоже уснул, даже не сумев раздеться.
Мне было обидно. Я наконец его нашла, а все плохое не прошло. И ночью мы просто спали, и больше ничего, но это я сама виновата, потому что не надо было напиваться.
Я, стараясь не разбудить Сережку, перебралась через него и пошла в ванную. А когда я вышла оттуда, то он был уже на кухне и готовил завтрак.
Я надела халатик, села за стол и стала ждать, когда он начнет меня кормить. Правда, есть мне совсем не хотелось.
Я только выпила кофе. А Сережка сидел и молчал и не спеша ел. Оказывается, он был такой голодный, что так, не спеша, он и съел все, что приготовил и для себя, и для меня.
Эта стерва Лилит, она что, она совсем не кормила его там?
— Сережа, — спросила я, — а ты, может быть, в нее, правда, влюбился?
— В кого? — спросил он.
— В нее, в Лилит.
— Я не знаю никакой Лилит, — сказал он.
— Хорошо, в ту девушку, которая тебя там держала.
Он промолчал, и я испугалась: а вдруг я угадала?
— Сережа, — сказала я, — а может быть, тогда мы станем хорошими друзьями?
— Ты с ней? — удивился он.
— Нет, мы с тобой. Ну, так всегда говорят, когда расстаются.
— Ты хочешь со мной расстаться?
— Не знаю, когда ты ответишь на мой вопрос, тогда я буду знать.
— Какой вопрос?
— Ты любишь ее?
— Кого, Маша?
— Хватит притворяться, ты прекрасно понимаешь, о ком я спрашиваю, — не выдержала я.
В это время зазвонил телефон. Сережка пошел в комнату и взял трубку.
— Да, — сказал он. — Да, это я.
И потом он почти минуту молчал и слушал. А потом сказал:
— Хорошо, я сейчас приеду.
— Кто это звонил? — спросила я, потому что мне стало очень тревожно.
— Ты раньше не задавала таких вопросов, — ответил Сережка.
— Это было раньше.
— Маша, мне бы хотелось, чтобы между нами ничего не изменилось. — И он нежно провел рукой по моим волосам.
— Куда ты собираешься ехать?
— Я ненадолго.
— Скажи куда?
— Маша, я скоро вернусь.
— Ты едешь к ней? Ты опять едешь встречаться с ней?!
Он ничего не ответил и быстро вышел.
Я хотела побежать за ним. Нет, не остановить его, я хотела узнать, куда он едет, я бы, наверное, смогла, если бы очень постаралась, потому что он не знает, что у меня сейчас другая машина, и не думал бы, что я еду за ним. И я уже подбежала к двери, но тут вспомнила, что я в одном только халатике.
Я быстро натянула на себя первое попавшееся, что было — джинсы и кофточку, — и выскочила на улицу.
Его машины около дома уже не было. Я подбежала к «Ниве». Я подбежала к ней и остановилась.
Я все равно уже не догоню его, да и на этой машине я не смогу за ним угнаться. Нужно забрать свою обратно. Только если бы я была и на своей, толку никакого не было бы, потому что мою «БМВ» он сразу узнал бы.
Но я все равно бессознательно полезла в карман за ключами. Ну вот, в придачу ко всему я и ключи забыла дома. А вместо ключей я вынула из кармана плоскую заколку.
Я смотрела на нее и не понимала, откуда она у меня взялась. И вдруг я вспомнила — и я все поняла. Я поняла все, все. Чего-то, может, я не знала, но главное я поняла, потому что я видела уже точно такую же заколку. И дело было даже не в заколке, она была просто толчком к моему пониманию.
Ну, вот, например, проснулся человек в темной комнате и сам не знает, где он находится (не сомневаюсь, с мужчинами такое может быть). И он понятия не имеет, что это за комната — начинает ее обходить, ощупывать мебель, и ему уже кажется, что место это какое-то знакомое, был он здесь.
Но до конца не может еще понять, к кому именно он попал в гости так неожиданно, но еще немного — и догадается. И вдруг он спотыкается о диван, падает на него, чувствует рядом с собой нежное женское тело и запах очень знакомых духов, и он догадывается наконец — он в комнате своей любовницы, потому что эти духи он сам ей дарил.
Он, радостный, начинает ее обнимать, целовать. А она испуганно кричит, протягивает руку к светильнику, включает свет… И оказывается, что совсем он не в такой ему знакомой квартире своей любовницы, а в такой ему знакомой своей собственной, и рядом не его любовница, а его жена, и вместо: «Любимый, как долго я тебя ждала», он слышит: «Совсем очумел, придурок?» А он не очумел, он просто подарил своей жене точно такие же духи, чтобы закрыть глаза и видеть в мечтах свою любовницу вместо нее.
Вот так же и у меня — я «ходила в темноте», но я много думала над всем, что происходит, и уже в подсознании начала понимать все, но до сознания еще не дошло. И вот эта заколка. Нет, она была не духами, она была включенным светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Витя понял: в том состоянии, в котором я находилась сейчас, я смогу выйти и на ходу, — и затормозил.
Сережка взял меня за плечо, придвинул к себе.
— Поехали, Витек, поехали, я ее подержу до дома.
— Ты мне веришь? — требовательно произнесла я.
— Да, — ответил он.
— Кто такая Лилит? — поинтересовалась я.
— Не знаю, — соврал он.
Ну ничего, я решила, что пока хватит. Пусть он немного отдохнет, а потом я продолжу допрос, он мне все расскажет, потому что я имею право знать, за что я так мучилась и за что меня мучили другие.
Но на всякий случай я еще раз спросила:
— Ты честно мне веришь? А то, может быть, ты только делаешь вид, потому что боишься, что я уйду от тебя? у Витька почему-то рассмеялся. Редко кому, наверное, приходилось видеть смеющегося Косаря. Только я не понимала, что его так рассмешило.
— Я честно тебе верю, — сказал Сережка и, взяв меня за плечо, прижал к себе.
— А то, что было с Вадиком, это ты сам виноват, — решила я уж все сразу закончить.
— А что было с Вадиком? — задал вопрос Сережка.
— Кажется, начинается сначала, — устало вздохнул Витька.
— Так что было с Вадиком?
— Если ты меня простишь, то я тебе расскажу.
— А может, ты сначала расскажешь?
— Нет, сначала пообещай, что ты меня простишь. Потому что ты сам виноват во всем.
— Кажется, ты это уже говорила, но только не сказала, в чем я виноват.
— В том, что я тебе изменила.
— Ребята, хватит, а? — сказал Витька немного раздраженно.
— Хорошо, — согласился с ним Сережка и сказал мне:
— Потом поговорим.
Это было нечестно, потому что сначала он должен был бы простить, а потом уже разговаривать, а он собирался сначала говорить, а потом уже простить, я ведь сама во всем призналась, а он сам во всем был виноват. Но это ладно, я ему смогу доказать, что он виноват сам. Сережка, я уже говорила, он не глупый и не упрямый, и он поймет, тем более если увидит, что сам виноват.
Я прижалась к нему и положила голову на его плечо. А он нежно обнимал меня. И мне снова стало хорошо. Конечно, лучше бы было обойтись без объяснений о Вадике, тогда бы было еще лучше, но пусть уж будет так, тем более тогда я совсем перестану чувствовать себя виноватой и смогу спокойно потребовать у него рассказать: было у него еще что-то с этой Лилит или нет.
* * *
Мы пошли к Сережке домой.
Но сейчас, когда первые впечатления прошли, когда Сережка снова оказался дома, он стал вдруг молчаливым и задумчивым, и чувствовалось, что ему как-то немного не по себе.
Он сразу пошел в ванную, умылся, переоделся, но настроение его от этого не изменилось.
— Короче, ребята, — сказал Витька, — все это очень хорошо, но, как я понимаю, на этом все не кончилось. Серега, здесь замешана какая-то женщина. Ты говоришь, что не знаешь ее, но, может быть, знаешь что-то о ней? Ее нужно найти, или у вас и у меня будут еще неприятности.
— Я знаю о ней, — сказала я, — только то, что она ходит в бейсболке и темных очках.
— Серега, — обратился Витька к Сережке, — ты же ее видел?
— Я ее видел только в таком виде и понятия не имею, кто это такая.
— Почему ты врешь? — не смогла удержаться я. — Она у тебя была в мастерской, и не один раз. И не просто была, Сереженька, а так, что нам с тобой еще разобраться нужно будет в этом.
— В этом вы разберетесь без меня, — проговорил Витька.
— Я могу сказать о ней все, что знаю, — сказала я. — Она была хорошей знакомой Мишель и вместе с ней, и наверняка без нее, занималась любовью за деньги. Только не подумайте, что я осуждаю, — сразу оговорилась я, — это ее личное дело. И уж если я начала говорить откровенно, милые мужчины, скажу все, что знаю, без сокращений, тем более я вам уже о ней говорила многое. Еще она спала с Вадиком и Владиславом — эти двое были сами любовники друг друга, а она любила быть с ними третьей, еще она была любовницей Феликса, — уж не знаю, зачем ей было нужно.
Всех этих четверых она убила, Мишель даже сама лично, это я знаю от Оли, приемной дочери Мишель и дочери Галины.
Вить, — я посмотрела на Витю, — ты не слышал о таком человеке — Турченкове Николае? Говорят, он был какой-то крупный авторитет.
Витька помолчал немного, потом сказал:
— Что-то слышал. Он умер уже. А что?
— Да нет, это я просто так, нет, не совсем просто. Его бывшая жена, еще ее можно назвать — вдова — Галина, она сильно больна, у нее что-то нервное. Я с ней разговаривала, и она мне сказала, что ей нужен Сережка, потому что она может вылечиться от своей болезни, только если Сережка нарисует ей картину Шишкина «Утро в еловом бору», но без медведей, а с березкой. Сереж, тебя просили нарисовать такую картину?
— Ты серьезно, Маш? — спросил Сережка.
— Значит, к тебе такой заказ не поступал? И Лилит тебя об этом не просила?
Я снова обнаружила, что Сережка немного смутился, но едва заметно, если бы я его знала хуже, я бы и не поняла этого.
— Я сказал, что я не знаю никакой Лилит. И никто меня не просил о такой глупости.
— Сережка, только не ври, потому что Витя правильно сказал, что ничего еще не кончилось. И у нас могут быть еще неизвестно какие неприятности.
— Я честно говорю, никакой Лилит я не знаю и нарисовать что-то подобное меня никто не просил.
— А Мишель? Зачем она тебя к себе приглашала? Мне Оля сказала, что она с тобой договаривалась о картине. А если нет, то чем вы занимались?
— Ну да, она хотела мне заказать какую-то картину. Но только ни о каком Шишкине и ни о каких медведях она не говорила."
— Странно. А зачем тебя тогда там держали? — спросила я.
— Не знаю.
— А что от тебя хотела женщина, которая все это устроила? Ведь ты же не будешь отказываться, тем более ты уже сказал, что видел ее тоже в бейсболке и темных очках.
— Ничего.
— Понятно. Она хотела только, чтобы ты стал ее любовником, и больше ничего от тебя не хотела.
Он промолчал. Получается тогда, что это было правдой, — Ты сволочь, Сереженька, понял, кто ты? — сказала я ему. — Я, выходит, для тебя ничего не значу, а она ведь хотела убить меня и наверняка еще не оставила этой своей идеи. Ты, значит, хочешь этого? Ты хочешь быть с ней? Тогда давай расстанемся, потому что я не хочу, чтобы меня убивали, тем более чтобы причиной был ты. Ты кого выбираешь, ее или меня?
— Хватит, Маша.
— Или ты ответишь, или мы сейчас прямо расстаемся. — И я не шутила, потому что если он ее защищает, значит, она для него дороже, а мне не нужен рядом такой человек, для которого дороже будет какая-то другая женщина.
Тут вмешался Витька.
— Серега, Маша правильно говорит. Если ты знаешь, кто она такая, то почему не говоришь?
— Я не знаю, кто она такая, — ответил Сережка.
— Ты правду говоришь? — спросила я.
— Да, — ответил он.
— Тогда можешь ты хоть ее описать, какие у нее волосы?
— Я не видел, они у нее были под этой кепочкой.
— Но женщины, когда они надевают бейсболку, обычно сзади делают хвост.
— А у нее вот не было. У нее все волосы были убраны.
Сейчас Сергей мог говорить правду, потому что Веня говорил то же самое, он тоже не разглядел у нее волосы.
— Маша, что ты еще знаешь о ней, кроме того, что она убивает не задумываясь? — спросил Витька.
— Ничего больше не знаю, чего бы вы не знали.
— Почему она о тебе рассказывала так много всего нехорошего Сережке?
— Ты об этом у него и спроси.
— Серега. — Витя посмотрел на Сережку.
— Чего вы пристали ко мне? Я не знаю, зачем она мне все про Машу говорила.
— А почему ты ей сразу поверил? — Вот сейчас до меня только дошло, что Сережка верил ей, а он не должен верить ничему плохому, когда кто-то такое ему обо мне говорит. — Как ты мог верить кому-то? Ну, в крайнем случае ты мог бы со мной поговорить и спросить у меня, правда все это или нет?
— Маша, а много женщин, которые ответят на этот вопрос честно?
— Да мне плевать, кто как ответит, главное, как я бы ответила, а я бы тебе честно сказала. Я же ведь тебе честно говорю, что я тебе изменила с этим «голубым» Вадиком.
Витька хмыкнул, но постарался, чтобы я этого не заметила. А вот Сережкина реакция была совсем противоположной.
— Машенька, — он вскочил с дивана, — ты об этом так спокойно говоришь, как будто ты с ним по чашке чаю выпила с тортом.
Ну, началось, подумала я. И была права, но не долго.
— Кто он такой, этот Вадик? Мне его очень хотелось бы увидеть. Я понимаю, что он ни в чем не виноват передо мной, хотя бы потому, что он меня даже не знает, но все равно, мне хочется поговорить с ним.
— Сережа, ты чем слушал? — спросила я его. — Я тебе уже сказала, его убили.
Он подошел ко мне и спросил:
— А тебя почему не убили?
Едва ли кто может представить себе, как мне понравился его вопрос, для этого нужно сначала пережить все, что я пережила, тогда может быть смутное представление.
А Витя внимательно посмотрел на Сережку и спросил:
— Серег, ты извини, но скажи, у тебя с головой как?
Может, она у тебя болит сильно?
Только и я, и Витька были не правы, потому что Сережка обнял меня", прижал к себе, и я сразу поняла, почему он задал такой глупый вопрос.. Потому что этот вопрос совсем не был глупым. И Сережка подтвердил это. Он сказал:
— Я этого только боялся. Очень.
Тогда я сама тоже обняла его и во второй раз сегодня расплакалась.
А Витька сказал:
— Ладно, я поехал. Я вам завтра утром позвоню.
Он уже собрался выходить, как зазвонил телефон. Я стояла ближе к телефону, и я первая взяла трубку.
Это была Леночка.
— Привет, — заговорила она, — а я тебя везде ищу. Случайно позвонила Сережке, а ты, оказывается, там.
— Ленок, привет, — обрадовалась я. — Ты откуда?
— Из дома. Мне сказали, что ты была на работе. Я тебе сразу стала звонить, а тебя все нет и нет. Сейчас только догадалась позвонить Сережке. Как у тебя дела, скажи?
— Угадай?
— Мура, у тебя такой голос, — заговорила Леночка радостно. — Сережка нашелся, да? Я угадала?
— Да! — чуть не закричала я.
— С ним все в порядке?
— Да, — снова ответила я.
— Что он говорит, где был?
— Ничего не говорит, молчит и молится, как арабский террорист.
— Скажи ему, что я рада, что он нашелся. Он знает, что это я звоню?
— Ну, конечно, уже понял.
— Мура, я сейчас к вам приеду. Или уже поздно? Да?
— Нет, нормально. Давай приезжай скорей.
— Только у меня знаешь что, у меня Витька куда-то пропал, — пожаловалась Леночка.
— Я тебе его найду, — пообещала я.
— Маш, мне соседка сказала, что к нам «скорая» приезжала. Вдруг с Витькой случилось что-то?
— С ним все нормально, приезжай скорее, он здесь, у нас, живой и здоровый. — Мне хотелось сделать ей сюрприз и не говорить, что Витька здесь, но я не стала ее мучить, потому что по себе знаю, как болезненна неизвестность.
— Он на машине? — спросила Леночка.
— Да.
— Тогда я свою не буду брать, приеду на такси.
Леночка приехала через полчаса. Она сразу бросилась обнимать и целовать Сережку, а только потом уже принялась за своего Витю.
Потом снова переключилась на Сережку и стала ругать его и расспрашивать одновременно, где он пропадал, и говорить мне, чтобы я не очень на него сердилась. Говорила она так, потому что ничего не знала, мы не стали ей пересказывать, что здесь было и что было вообще сегодня. К тому же, когда я думала, что могло случиться с нами и ее Витей в частности, мне становилось как-то не по себе.
И все остальное время, пока мы сидели у Сережки, Леночка была самой веселой по той же самой причине — потому что почти ничего не знала. А вот нам троим веселиться было не с чего.
Они, Витька с Леночкой, уехали примерно через час.
Мы остались с Сережкой вдвоем. Я думала, что он, может быть, теперь мне что-то расскажет. Нет, легче было бы Кощея Бессмертного уговорить рассказать тебе какую-нибудь сказку, чем вытянуть хоть что-то из Сережки, да Кощей как раз с удовольствием рассказал бы что-нибудь о себе, а Сережка — хоть бы слово.
И тогда я взяла и ото всей такой жизни напилась. Я пошла в магазин, купила большую бутылку вина и напилась. Мне, правда, для этого хватило двух бокалов. Я напилась первый раз в жизни и знаю, что больше этого никогда не повторится, потому что я такое стала от обиды и всего остального вытворять, что легче застрелиться, чем все это вспомнить, а уж пересказывать — это ни за что.
А потом, пьяная, я уснула.
Когда я проснулась, было уже не раннее утро. Сережка спал рядом. На мне были трусики и больше нечего. Сережка был одет полностью, то есть он был и в рубашке, и в брюках.
Он, наверное, сильно измучился за все те дни, сидел, сидел рядом со мной спящей и тоже уснул, даже не сумев раздеться.
Мне было обидно. Я наконец его нашла, а все плохое не прошло. И ночью мы просто спали, и больше ничего, но это я сама виновата, потому что не надо было напиваться.
Я, стараясь не разбудить Сережку, перебралась через него и пошла в ванную. А когда я вышла оттуда, то он был уже на кухне и готовил завтрак.
Я надела халатик, села за стол и стала ждать, когда он начнет меня кормить. Правда, есть мне совсем не хотелось.
Я только выпила кофе. А Сережка сидел и молчал и не спеша ел. Оказывается, он был такой голодный, что так, не спеша, он и съел все, что приготовил и для себя, и для меня.
Эта стерва Лилит, она что, она совсем не кормила его там?
— Сережа, — спросила я, — а ты, может быть, в нее, правда, влюбился?
— В кого? — спросил он.
— В нее, в Лилит.
— Я не знаю никакой Лилит, — сказал он.
— Хорошо, в ту девушку, которая тебя там держала.
Он промолчал, и я испугалась: а вдруг я угадала?
— Сережа, — сказала я, — а может быть, тогда мы станем хорошими друзьями?
— Ты с ней? — удивился он.
— Нет, мы с тобой. Ну, так всегда говорят, когда расстаются.
— Ты хочешь со мной расстаться?
— Не знаю, когда ты ответишь на мой вопрос, тогда я буду знать.
— Какой вопрос?
— Ты любишь ее?
— Кого, Маша?
— Хватит притворяться, ты прекрасно понимаешь, о ком я спрашиваю, — не выдержала я.
В это время зазвонил телефон. Сережка пошел в комнату и взял трубку.
— Да, — сказал он. — Да, это я.
И потом он почти минуту молчал и слушал. А потом сказал:
— Хорошо, я сейчас приеду.
— Кто это звонил? — спросила я, потому что мне стало очень тревожно.
— Ты раньше не задавала таких вопросов, — ответил Сережка.
— Это было раньше.
— Маша, мне бы хотелось, чтобы между нами ничего не изменилось. — И он нежно провел рукой по моим волосам.
— Куда ты собираешься ехать?
— Я ненадолго.
— Скажи куда?
— Маша, я скоро вернусь.
— Ты едешь к ней? Ты опять едешь встречаться с ней?!
Он ничего не ответил и быстро вышел.
Я хотела побежать за ним. Нет, не остановить его, я хотела узнать, куда он едет, я бы, наверное, смогла, если бы очень постаралась, потому что он не знает, что у меня сейчас другая машина, и не думал бы, что я еду за ним. И я уже подбежала к двери, но тут вспомнила, что я в одном только халатике.
Я быстро натянула на себя первое попавшееся, что было — джинсы и кофточку, — и выскочила на улицу.
Его машины около дома уже не было. Я подбежала к «Ниве». Я подбежала к ней и остановилась.
Я все равно уже не догоню его, да и на этой машине я не смогу за ним угнаться. Нужно забрать свою обратно. Только если бы я была и на своей, толку никакого не было бы, потому что мою «БМВ» он сразу узнал бы.
Но я все равно бессознательно полезла в карман за ключами. Ну вот, в придачу ко всему я и ключи забыла дома. А вместо ключей я вынула из кармана плоскую заколку.
Я смотрела на нее и не понимала, откуда она у меня взялась. И вдруг я вспомнила — и я все поняла. Я поняла все, все. Чего-то, может, я не знала, но главное я поняла, потому что я видела уже точно такую же заколку. И дело было даже не в заколке, она была просто толчком к моему пониманию.
Ну, вот, например, проснулся человек в темной комнате и сам не знает, где он находится (не сомневаюсь, с мужчинами такое может быть). И он понятия не имеет, что это за комната — начинает ее обходить, ощупывать мебель, и ему уже кажется, что место это какое-то знакомое, был он здесь.
Но до конца не может еще понять, к кому именно он попал в гости так неожиданно, но еще немного — и догадается. И вдруг он спотыкается о диван, падает на него, чувствует рядом с собой нежное женское тело и запах очень знакомых духов, и он догадывается наконец — он в комнате своей любовницы, потому что эти духи он сам ей дарил.
Он, радостный, начинает ее обнимать, целовать. А она испуганно кричит, протягивает руку к светильнику, включает свет… И оказывается, что совсем он не в такой ему знакомой квартире своей любовницы, а в такой ему знакомой своей собственной, и рядом не его любовница, а его жена, и вместо: «Любимый, как долго я тебя ждала», он слышит: «Совсем очумел, придурок?» А он не очумел, он просто подарил своей жене точно такие же духи, чтобы закрыть глаза и видеть в мечтах свою любовницу вместо нее.
Вот так же и у меня — я «ходила в темноте», но я много думала над всем, что происходит, и уже в подсознании начала понимать все, но до сознания еще не дошло. И вот эта заколка. Нет, она была не духами, она была включенным светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32