— Нет, а ты спроси у нее.
— Уже спрашивала, она не знает, где этот дом. А Мишель не могла знать?
— Может, знала.
— Оль, ты говоришь, у тебя есть ключи от квартиры Мишель. Мы не могли бы с тобой туда съездить?
— Зачем? Мишель ведь уже нет.
— У нее это может быть где-то записано.
— Если хочешь, давай съездим.
* * *
…Мы поднялись на лифте на седьмой этаж, я подошла к двери квартиры, где раньше жила Мишель. Оля захлопнула дверь лифта и подошла ко мне.
Мы некоторое время стояли, смотрели на бумажки с какими-то печатями, они были приклеены к двери и к боковой стойке рамы двери, соединяли их. Это называется, что дверь опломбирована, или опечатана, что правильнее, не знаю, и входить в квартиру нельзя.
Я вставила ключ в замок, открыла его, толкнула двери?
Бумажки порвались. Теперь дверь не была опломбирована, и входить теперь было можно.
Мне нужно было то же самое, что я искала и у Феликса, но сейчас проще, сейчас со мной Оля, которая все здесь, в этой квартире, знает.
— Вот, — сказала Оля, входя в одну из комнат и выдвигая ящик столика с зеркалом, на котором была разложена и расставлена косметика и парфюмерия.
Записных книжек было две, одна совсем маленькая, такая, что умещалась на ладони, вторая побольше.
Я взяла их и стала перелистывать. А Оля продолжала рыться в столе.
— Еще одна была, — сказала она. — У нее была еще одна, электронная записная книжка, только сейчас ее нет.
Меня это расстроило. Но ничего, подумала я, в этих тоже можно что-то найти.
Целый час я просматривала эти две книжки, а Оля искала еще одну — электронную. Она, правда, не целый час искала ее. Скоро ей это надоело, и она сказала, что пойдет на кухню, потому что ей захотелось кофе и она решила сварить его.
Но и сейчас мне повезло не больше, даже меньше, чем с записями Феликса. Обе книжки были полны телефонов, очень много таких, где вместо имени стояли только буквы, инициалы. Был в одной из книжек и номер Сережкиного телефона.
Но одна вещь мне показалась здесь очень интересной — в обеих книжках листки с телефонами людей на букву "Л" были вырваны. Может, по этой же самой причине пропала и электронная книжка?
И еще одна запись меня заинтересовала, потому что она была сделана на последней странице и была какой-то случайной, даже не запись, а всего одно слово: «Бронницы».
Бронницы — это город в Московской области, кажется, по Рязанскому шоссе.
Я положила книжки обратно в стол.
Кто-то вырвал листы с именами на букву "Л", и мне кажется, нетрудно догадаться, кто это сделал. Вот только когда? Если дверь была с этими бумажками, то, значит, сюда никто не входил после милиции. Это могли сделать только перед тем, как я сюда пришла и нашла здесь Олю, которая была в таком состоянии, что ей не до того, чтобы вырывать листки из записных книжек.
Тут мне пришла в голову одна идея. Я снова вынула книжки и открыла сначала на букву "Ж", посмотрела. Никакого Жеки здесь не было, даже обозначенного только одной этой самой буквой. Открыла на букву "В". Здесь были и Вадик, и Владислав, и был один Вениамин. Я взяла телефон и набрала номер этого Вениамина.
— Да. Слушаю, — ответил мужской голос, и, кажется, совсем не тот, который мне был нужен.
На всякий случай я решила уточнить.
— Мне Веня нужен, — сказала я.
— Я слушаю вас.
— Это говорит Маша.
— Маша? Какая? Фролова, это ты? Что у тебя с голосом?
— А что у меня с ним? — удивилась я.
— У тебя теперь сопрано вместо баритона. — И этот Веня расхохотался, радуясь своей шутке.
Я положила трубку. Можно было бы объяснить этому Вениамину, кто он такой, если так шутит с женщинами, но я не захотела тратить на него время.
Больше не было ни одного Вени, но были телефоны просто с инициалами, и если они на странице, где все мужчины начинаются на "В", то среди них вполне мог оказаться и Веня.
Я набрала четвертый такой безымянный номер, и, когда мне ответил мужской голос, я почувствовала холодок в груди. Это был тот самый Веня, который мне и был нужен.
— Это Веня? — спросила я.
— С кем я разговариваю? — спросил он в ответ.
— Меня зовут Маша.
После совсем маленькой паузы, во время которой он, наверное, приходил в себя, он спросил резко:
— Откуда у тебя мой телефон?
— Веня, ты говоришь таким тоном, как будто приказываешь мне ответить.
— Кто тебе дал мой телефон? — снова спросил он и снова так же невежливо.
— Таким тоном с женщинами разговаривают только очень невоспитанные мужчины, особенно если учесть, что женщина сама позвонила ему, первая. Тебе бы сейчас удивиться и радостно сказать, как ты счастлив, что я тебе позвонила, как тебе хочется встретиться со мной, увидеть меня. А ты грубишь вместо этого. Если так будет продолжаться дальше, я положу трубку.
Ему, конечно, очень хотелось узнать, откуда я взяла его телефон и зачем я ему звоню, поэтому его тон немного изменился.
— Так чего ты хочешь? — спросил он.
— Веня, я тебе уже подсказала, а ты еще не догадался?
— Ты хочешь встретиться со мной?
— Лучше давай не так, лучше давай ты мне сам это предложишь. Я все-таки женщина.
— Значит, ты хочешь встретиться? — и в его голосе послышалась злая насмешка.
— Хорошо, я только всего лишь слабая женщина, и я не в силах противиться своим желаниям. Да, Веня, ты победил, я не могу больше бороться с ним, со своим желанием, я хочу встретиться с тобой. Теперь ты доволен? Ты доволен победой над слабой женщиной, ее, можно сказать, а можно и не говорить, унижением?
Я, конечно, была болтлива, но я ведь немного нервничала.
— Хорошо, давай встретимся, — согласился он.
— Наконец-то. Только у меня есть условия.
— Какие у тебя условия?
— Веня, ты о себе говорил, как о человеке неподкупном, благородном, порядочном, в общем, человеке слова и чести.
— Маша, я не привык прощать насмешки.
— А я и не насмехаюсь. Я просто хочу обезопасить, и не столько свою женскую честь, тем более иногда я ей даже готова пожертвовать, конечно, при условии, что мужчина мне нравится. Но сейчас речь не о чести женщины, а о ее жизни. Поэтому никаких насмешек нет.
— И какие условия?
— Какой молодой, красивой, здоровой и веселой я встречусь с тобой, такой я и уеду после этой нашей встречи. Даже последнее — веселой — не обязательно, тем более мне совсем не весело сейчас. Вот такие условия. Обещаешь, что мне не причинишь никакого вреда, даже самого маленького, и, уж конечно, не станешь пытаться меня силой утащить куда-нибудь? Не волнуйся, я не стану просить тебя, чтобы ты меня пожалел, и предлагать деньги за это тоже. Мне нужно с тобой поговорить, а потом можешь ловить меня снова.
Только сначала дашь мне убежать.
— И ты мне поверишь?
— Поверю. И еще — ты будешь один. Потому что слову твоих приятелей я не поверю.
— Не надо играть на самолюбии, я не мальчик.
— Ну так что?
Он задумался, но совсем ненадолго, на две-три секунды.
— Хорошо, тогда будет так: ты Чертаново знаешь?
— Была там как-то.
— Там есть Сумской проезд.
— Дальше.
— Он почти в самом начале Чертановской улицы. Ты поедешь по нему, метров через двести увидишь слева школу, проедешь еще пятьдесят метров и остановишься. Чтобы не ошиблась, еще один ориентир: тоже слева стоят несколько четырнадцатиэтажных башен, остановишься, чуть не доезжая до них.
— Поняла. А ты будешь смотреть из окна, не едет ли за мной эскорт из десятка машин со спецназом.
— Приятно иметь дело с умными женщинами, жаль, редко встречаются. В десять вечера тебя устроит?
— Лучшее время для свидания.
— Только учти, Маша…
— Не надо, — не сдержалась я, перебила его раздраженно. — Это ты пойми и учти, мне наплевать на Феликса, на всех твоих друзей и знакомых, мне нужно найти одного человека, и только из-за одного этого я не стану делать тебе подлости. А что там будет с вами дальше, мне безразлично: пусть каждый из вас получит по мешку золота, и вы всей компанией отправитесь на Багамские острова к попугаям и мартышкам, и там хоть живьем съешьте друг друга, меня все это не волнует.
— Слишком много говоришь.
— Да, много. Потому что я боюсь. Потому что не уверена, что ты сдержишь свое слово.
— Все. В десять. — В трубке послышались короткие гудки.
Я некоторое время сидела и думала: правильно ли я сделала, и не позвонить ли Вене, и не отменить ли это свидание? Но конечно, не позвонила и не отменила.
Я пошла на кухню и увидела Олю. Она мирно спала, положив руки на стол, а голову на руки. Кофе убежал, погасив огонь, и газ с нежным убаюкивающим шипением вытекал из конфорки.
Я закрыла кран, разбудила Олю. Мы осторожно вышли из квартиры и спустились вниз.
У Оли, кажется, начиналось то, что наркоманы называют «ломкой», она стала ныть и просить отвезти ее домой, как можно быстрее, там у нее было то, что ей поможет.
Она вышла у своего подъезда и неуверенно, но торопливо пошла к лифту.
«А если она Лилит? — снова подумала я. — Как с ней происходит это, когда она превращается в нее?»
* * *
Большое оранжевое солнце висело низко над густой сплошной темно-зеленой массой деревьев. Снизу, из оврага, доносилось негромкое журчание ручейка. Где-то там же, в овраге, пел соловей, а на верхушке березы, росшей на краю этого оврага, сидела ворона и время от времени с упреком кричала что-то, наверное, она была педагогом по вокалу и подсказывала, как правильно брать дыхание и где должна быть опора на высоких нотах.
Это было справа от меня, а с левой стороны стояли большие железобетонные дома, в окнах одного из них отражалось солнце, и его отблески неприятно резали глаза, откуда-то из-за этих домов различался сплошной гул машин, а неподалеку пьяный мужчина беззлобно спорил со злой пьяной женщиной, возможно, Баркова женский текст и заинтересовал бы, но мне было не до поэзии.
Стекла машины были опущены, потому что я сидела все-таки в «Ниве», а не в своей «БМВ», где есть кондиционер, и поэтому мне хорошо было слышно все, что можно услышать справа, и все, что можно услышать слева.
Правая сторона мне нравилась больше, хотя бы потому, что ворону приятнее слушать, чем спор мужчины и женщины, вообще не люблю, когда мужчина спорит с женщиной, хоть ты и прав, но возьми и уступи, тем более это во всех отношениях выгоднее.
А вообще здесь было тихо, даже машин почти не было, за все время мимо меня проехало всего две.
Уже пятнадцать минут одиннадцатого, даже чуть больше, а Веня не показывался. И это было неприятно, потому что он не женщина, чтобы опаздывать на свидание, тем более у нас не свидание, а деловая встреча. И вообще за это время можно было пять раз убедиться, что я приехала одна.
Правая сторона мне нравилась больше, но я смотрела налево, к домам, откуда должен был появиться Веня;
Я посмотрела направо, все-таки глазам иногда нужно отдыхать, тем более мне не так часто приходится видеть лес и закат солнца. Посмотрела налево и увидела Веню, он появился совсем не оттуда, откуда я его ждала, а со стороны оврага и был уже рядом, около машины.
Он быстро подошел, открыл мою, водительскую, дверцу.
— Пересаживайся, я сяду за руль, — скомандовал он.
Мне выбирать не приходилось, к тому же я не пьяная женщина, чтобы спорить из-за мелочей.
Я перебралась на пассажирское сиденье, а Веня уже завел двигатель и резко тронул машину с места. Он свернул с асфальта в сторону леса, и мы поехали вниз, в овраг. Здесь, правда, была накатана дорога, но она была такая крутая, что я все-таки боялась, как бы мы не покатились кувырком, вместо того чтобы катиться на колесах.
Веня переехал маленький ручей, поднялся по другой, более отлогой стороне оврага наверх и поехал сначала вдоль края леса, точнее, лесопарка, потому что в городе лесу быть не полагается. Потом дорога свернула вглубь и мы поехали между деревьев.
Минут через пять он свернул с дороги, и теперь мы ехали между деревьев просто по траве. Метров через сто от лесной дороги Веня остановил машину.
— Приехали? — спросила я, хотя мне очень хотелось, не спрашивая ни о чем, выпрыгнуть из машины и убежать.
— Приехали, — ответил Веня и заглушил двигатель.
— Тогда ответь на один вопрос, на него ты сможешь ответить: почему я чуть не полчаса должна была тебя ждать, почему я могу тебе верить, а ты мне не веришь, хоть не верить больше поводов у меня? Ты что думаешь, меня меньше волнует, что со мной случится, чем тебя? Но я же не прячусь по кустам и не слежу оттуда за тобой, если ты мне дал слово.
Веня вздохнул.
— Я ждал красную «БМВ», а не эту вот, — он слегка ударил ладонью по панели перед лобовым стеклом, — поэтому сразу не понял, что это ты. Почему ты, кстати, не на своей машине?
— Потому что от вас прячусь, а та слишком заметная.
— С этим ясно.
— Кому как. Это ты был со своим Жекой-носорогом, когда мою подругу чуть не до смерти перепугали?
— Когда? Какую подругу?
— Она была на моей «БМВ». Я с ней поменялась, а это ее машина.
— Нет. Шурик. Так это твоя была машина, а они подумали, что ошиблись.
— Моя.
— Что же ты так свою подругу подставляешь?
— Я хотела только за Феликсом последить, чтобы он не догадался, что я слежу за ним, я не думала, что вы станете на мою подругу нападать.
— За Феликсом? Ладно, это потом. Телефон ты мой откуда узнала?
— У Мишель в записной книжке был.
Веня тихо выругался.
— Я же говорил ей, чтобы не записывала, а запомнила.
— Не волнуйся, там нет ни твоего имени, ни чего-то еще, кроме номера телефона, и таких, без имени, там не меньше сотни. Я нашла тебя, потому что знала, кого мне нужно найти, и то пришлось чуть не десятку людей позвонить, пока ты попался.
— Ну ладно, все это хорошо, но ты мне вот что скажи, ты понимаешь, как много знаешь ты лишнего, люди перестают жить, зная во много раз меньше, а ты назначаешь мне свидание и еще обижаешься, что я тебе не верю. Знаешь из-за чего я согласился на это?
— Знаю. Из страха. Потому что боишься, что я рассказала все в милиции, и хотел убедиться, что это не так. Теперь убедился?
— Да. И для тебя это еще хуже.
— Нисколько. Я кому-то нужна живой, тому, кто тебе платит. Значит, ты не станешь сейчас ничего со мной делать.
— Что бы я делал, если бы ты не была такой наивной? — усмехнулся Веня. — Наверное, уже яму сейчас здесь для тебя рыл.
— Я не всегда наивная. Иногда я бываю, очень реалистична и расчетлива.
— Ив чем твой расчет?
— В том, что мне безразлично, что случилось с Феликсом, кроме только того, что я не узнала от него, что хотела узнать. Что мне безразлично, что случилось с Вадиком и Владиком и в придачу к ним с твоим Пашей. Что касается Мишель, то она мне была никто, хоть и понравилась, но еще я знаю, что ты ни при чем в том, что с ней случилось.
— А ты знаешь, кто виноват?
— Предполагаю.
— Кто?
— Один — это Владислав, второго человека зовут Лилит.
— Откуда ты это знаешь?
— Это уже мое дело.
— Машенька, давай с тобой еще об одном договоримся, кроме того, о чем договаривались по телефону.
— О чем?
— Ты честно отвечаешь на все мои вопросы, а я на все твои.
— А потом ты отсюда уезжаешь, а я здесь остаюсь навсегда.
— Для этого не обязательно задавать лишних вопросов.
— А может быть, ты хочешь узнать что-то перед этим.
Ты ведь сказал, что, если бы я не была такой наивной, ты бы уже копал яму для меня.
— Это была шутка.
— Договорились. Спрашивай сначала ты. Нет, сначала один вопрос задам. Почему тогда у кафе ты ушел и ничего не сделал, ведь ты меня узнал?
— Это не имеет никакого отношения к нашему разговору.
— Поэтому я и спросила до того, как буду спрашивать о том, что имеет отношение.
— Если я скажу правду, ты не поверишь.
— Попробую.
— Я сам не знаю.
— Чего ты не знаешь?
— Не знаю, почему я тогда ушел и оставил тебя.
— Как этого можно не знать? Ты же что-то подумал или что-то почувствовал.
— Да, почувствовал. Почувствовал, что не смогу в тебя выстрелить.
— Испугался, что на улице много людей? Но в кафе было тоже много.
— Я же тебе говорю, что не могу этого объяснять. Если хочется какого-то объяснения, то считай, что твой ангел-хранитель успел быстренько переговорить с моим, сунул ему взятку, а мой согласился и увел меня.
— Мой не даст взятку за меня даже налоговым инспекторам, так что мне самой приходится это делать. Ладно, это проехали, спрашивай теперь ты.
— Откуда ты знаешь, что Мишель убили Владислав и Лилит?
— Мне так сказали.
— Это не ответ. Кто сказал?
— Оля.
— Дочь Мишель?
— Или Галины, трудно понять.
— Она откуда знает?
— Она видела. Так она говорит.
— А она не говорит, за что?
— Как я поняла, за то, что Мишель хотела мне все рассказать.
— Что она хотела тебе рассказать?
— Если бы я знала это, мне бы нечего было рассказывать.
— Тогда по-другому: о чем она хотела тебе рассказать?
— Я думаю о том, кто такая Лилит, что ей от меня нужно и где Сережка.
— Значит, за то, что она хотела тебе рассказать?
— Так получается.
— Когда ты видела Олю?
— Сегодня последний раз.
— Мне кажется, Машенька, ты очень хорошо фантазируешь.
— Тебе не кажется, Венечка, так оно и есть, воображение у меня всегда неплохо работало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32