., и увидела Веню. Он стоял на ступеньках и смотрел на меня. Мне так захотелось провести своими вымазанными по локти руками по его так чистенько выбритому лицу, что мне большого труда стоило удержаться от этого.
— Я не сомневался, что увижу что-то подобное, — сказал он и продолжил:
— Только, Маша, давай сразу договоримся, что ты не кричишь и не будишь людей, а то мне придется засунуть тебе в рот тряпку.
— Ты даже тряпку с собой захватил? — сказала я и обернулась.
За моей спиной уже стоял Шурик. На лбу у него была очень хорошая шишка.
— У Шурика в кармане, — сказал Веня.
— Хорошо, я не буду кричать, только не нужно мне затыкать рот тряпкой. — — Тогда пошли.
— Можно мне сначала зайти домой, руки вымыть.
Веня вынул из кармана носовой платок, протянул мне.
— Я им что, думаешь, ототру машинное масло? — возмутилась я.
— Домой к тебе не пойдем.
— Почему?
— Потому что неизвестно, что ты придумаешь по дороге.
Он нажал кнопку вызова лифта. Теперь, когда лифт был пустой, он снова начал ездить. Мы сели в лифт и поехали на первый этаж. Когда мы стали выходить из лифта, он взял меня за плечо, повыше локтя, Шурик за другое.
— Там снайперы не сидят на крышах? — поинтересовалась я. — Ты не позаботился на всякий случай, чтобы я не убежала?
— Это не было бы лишним, — проговорил Веня.
Мы подошли к черной «Волге», на которой они меня возили в прошлый раз, Шурик открыл заднюю дверцу. Я увидела там откинувшегося на спинку Жеку.
— Залезай, — сказал Веня.
— Я не буду сидеть рядом с ним, — кивнула я на Жеку. — Он очнется и убьет меня.
— Ничего он тебе не сделает. Садись, Я видела, что спорить бесполезно, и забралась на заднее сиденье. Следом за мной сюда же сел и Шурик.
— Держи, — сказал ему Веня, когда сел за руль, и он протянул ему наручники.
Шурик взял их, схватил меня за руку своей здоровой рукой и стал пытаться другой, которая, как я теперь поняла, действительно была в гипсе, застегнуть на мне наручник.
— Только сильно не сжимай их, а то они мне все руки поцарапают, — сказала я и не только не стала возмущаться, что на меня надевают наручники, но даже помогла Шурику, а сама подумала, что я знаю, что я от них могу освободиться, если их зажать не очень сильно, а вот они этого не знают.
Но потом я немного испугалась, потому что Шурик второе кольцо наручников защелкнул на запястье Жеки.
— Послушайте, может быть, не надо меня к нему приковывать. Может быть, лучше к двери или еще куда-нибудь.
— Не волнуйся, Жека тебя уже боится больше, чем ты его, — сказал Веня.
— Вот и я об этом же, человек от страха может все, что угодно, натворить. А если он захочет убежать? Он же меня потащит за собой, как собака консервную банку за хвостом, — я видела один раз в детстве, как мальчишки издевались так над собакой. Вы надо мной так же хотите издеваться?
— Не ты же его за собой потащишь, а он тебя, — сказал Веня, трогая машину с места.
— Тогда не понимаю: какое тебе удовольствие над своим приятелем издеваться, как над собакой?
Веня ничего не ответил, конечно — не каждое удовольствие можно выразить словами.
— Шура, — я посмотрела на него, — а что у тебя с рукой? Перелом?
— Перелом, перелом, — ответил Шурик со злостью.
— Это бывшая жена Владислава так с тобой? Неблагодарная. Ты ее сделал наследницей целого дома. А она так с тобой.
— Ты бы поменьше разговаривала, — недовольно сказал с переднего сиденья Веня.
— А я и не сказала ничего такого, чего бы здесь никто не знал.
Веня остановил машину. Я узнала место, куда меня привезли, — это был дом, где жила Галина.
* * *
В квартире Галины было семь или восемь комнат.
Веня проводил меня в одну из Них, я отодвинула плотную тяжелую штору" мне захотелось посмотреть хотя бы на фонари на улице, но я ничего не увидела — окна были разрисованы и превращены в какое-то подобие витражей.
— Веня, ты свободен, — разрешила я ему уйти.
Он как-то странно покачал головой, глядя на меня, словно чего-то не понимал.
— Нет, не свободен, — передумала я.
Веня снова посмотрел на меня. Теперь в его взгляде был грустный вопрос: «Ну, что тебе еще нужно?»
— Какое вы имели право отобрать у меня мой телефон?
Верните мне его.
— Маша, ты не представляешь, какой наивной и глупой ты иногда кажешься.
— А мне что, не идет быть наивненькой и глупой?
Он подумал немного и сказал:
— Идет. Особенно в сочетании с тем, какая ты есть на самом деле.
— А какая я, Вень? Расскажи мне, — попросила я чуть-чуть застенчиво.
— Все, до завтра.
— А мой телефон?
— Хорошо, завтра получишь свой телефон. — И он вышел, закрыв дверь на ключ. Я легла на диван и стала думать: почему они привезли меня именно сюда? Но едва ли на этот вопрос я могла бы ответить без подсказки. Но думала я недолго. Я была уставшей и измотанной. И я почти сразу уснула. Плохо просыпаться, если ты не знаешь, что на дворе: утро, день, вечер или ночь — настроение от этого сразу становится плохим, а если оно уже было плохое, тогда оно становится еще хуже.
Я поднялась с дивана, подошла к двери и постучала по ней. Ключ в замке повернулся, и я увидела Шурика.
— Чего тебе? — спросил он очень невежливо.
— Мне в ванную нужно, Шурик, ты меня проводишь?
— Пошли. — Он открыл дверь полностью и посторонился, но я заметила, как быстро он взглянул на мои руки, видимо, он боялся, что я захватила с собой какой-либо тяжелый предмет.
Он проводил меня до одной из ванных комнат, которых здесь было две. Я открыла дверь, переступила через порог ванной, обернулась и посмотрела на Шурика.
— А ты? — спросила я.
— Что я? — не понял он.
— Ты разве не пойдешь со мной?
Он уставился на меня, соображая, чтобы это могло значить? Но я не дала ему додумать его мысль до конца, а тут же вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Конечно, он поймет, что я пошутила, но шутки бывают разными, а подобные оставляют сомнения, а что может быть лучше, чем заставить мужчину сомневаться, лишить его уверенности? Пусть сомневается, пошутила я или нет, хоть и думает, что пошутила, но в любом случае он пожалеет о своей нерешительности, а это то, что мне сейчас нужно, что нужно для моего плана — мужского раскаяния о прошлом и надежды на будущее. Но мне нельзя растягивать прошлое на годы, или даже месяцы, или даже дни — прошлым он должен считать упущенное мгновение, а будущим — следующую минуту.
Через четверть часа я приоткрыла дверь и выглянула из ванной. Шурик стоял на своем посту недалеко от двери. Я увидела его, а он увидел небольшую часть меня — мое лицо с глазами наивными и доверчивыми, руку, открытое плечо.
Моя кожа была покрыта капельками воды и, надеюсь, я выглядела соблазнительно.
— Шурик, ты не попросишь у Галины полотенце? — спросила я и оступилась как-то нечаянно, и моя нога, тоже вся в капельках воды, ступила на пол за дверь, так, что ее стало видно Шурику сантиметров на двадцать, а то и на двадцать пять выше колена, я тут же застенчиво убрала ногу обратно за дверь.
— Сейчас, — сказал Шурик, переводя взгляд с того места, где только что была нога, снова на руку.
Я ему улыбнулась, он невольно улыбнулся мне в ответ и похлопал глазами.
— Ну иди, Шурик, чего ты стоишь, — попросила я.
Он шагнул в мою сторону, не отрывая от меня взгляда, как мышонок от змеи.
— За полотенцем, Шурик, — подсказала я ему с нежным упреком.
— А, да. — Он повернулся и быстро скрылся за углом.
Он появился через полминуты с полотенцем в руке. Я взяла полотенце, скрылась за дверью и плавно закрыла ее.
Через две минуты я вышла из ванной.
— Ты будешь кофе? — спросила я Шурика.
Похлопав глазами, он кивнул.
— Я хорошо варю кофе, тебе понравится. Только надо спросить у Галины разрешения и поинтересоваться, где он.
— Где кофе? Я знаю.
— Все равно, не будем же мы без нее хозяйничать в ее квартире. И надо ее позвать.
— Она не будет, она кофе не пьет, — поспешил успокоить меня Шурик.
— Хорошо, тогда пойдем вдвоем, — поспешила успокоить его я.
Пока я варила кофе, Шурик по моей просьбе готовил бутерброды.
Мы сидели с Шуриком, пили кофе, я нежно смотрела на его большую шишку, которая осталась после того, как швырнула в него пистолетом, а он уставился в свою чашку и, молчал.
— Пойдем к Галине, посидим с ней, — предложила я Шурику, когда мы допили кофе и я ополаскивала чашки.
— А чего с ней сидеть? Она, кроме своей болезни, ни о чем больше не говорит.
Можно было подумать, что сам он рассказал мне массу забавных историй и я веселилась, как Коломбина, к которой заглянул Арлекин, пока Пьеро где-то там сочинял стихи.
— Пойдем. — Я направилась из кухни, где мы сидели.
Мне нужно было поговорить с Галиной. Но и не лишнее, чтобы Шурик немного подергался и понервничал, дожидаясь, когда сможет остаться со мной наедине.
— Здравствуйте, — поздоровалась я с Галиной, когда мы вошли в комнату, где она сидела, — вы не против, если мы с вами посидим здесь?
— Конечно, нет, — успокоила она меня.
— Я сразу хочу извиниться, — сказала я, — что оказалась здесь без вашего разрешения.
— Почему без разрешения? — немного удивилась Галина, — Венечка мне сказал, что вам некоторое время нужно будет где-то пожить, вы ведь поссорились со своим молодым человеком? Кажется, его зовут Гена?
— Гена? Ну да. Откуда только Веня узнал, что его так зовут?
— Веня, не знаю, а он мне, кажется, этого и не говорил, а может, и говорил, но только я помню, что вы сами мне сказали, что так его зовут, еще в первую нашу встречу.
— Тогда понятно. А то я удивилась. Галя, вы слышали о таком городе — Бронницы?
— Кажется, слышала, под Москвой такой сеть.
— А больше вы о нем ничего не слышали?
— Нет. А что?
— В записной книжке Мишель было записано название. этого города. Я думала, может быть, у вас там знакомые есть.
— У меня нет. У Мишель вполне могли быть.
— Значит, вы ничего не знаете об этом городе?
— Да нет. Кроме названия — ничего.
— Ну ладно. — Я повернулась к Шурику. — Саша, ты не принесешь мне мою сумочку? Мне там нужно кое-что взять.
Шурик несколько секунд постоял нерешительно, но потом вышел из комнаты.
— Галя, я еще хотела у вас попросить. Мне нужны ключи от вашей квартиры.
— У меня нет. У меня было три комплекта, но все отдала Вене. Он попросил у меня, чтобы у них у каждого были свои ключи.
— И у вас не осталось ни одного?
— Ну, если мне нужно будет, я всегда смогу взять у Шурика, например.
— А скажите, у вас что, и раньше так было, что всегда в дом мог кто угодно войти и выйти?
— Раньше, это вы имеете в виду давно?
— Да, когда ваш муж еще был жив.
— Нет, муж этого очень не любил. Правда, его две комнаты всегда были закрыты, даже я не могла туда войти, никто, кроме него, там не был раньше, ну и, конечно, тех людей, которых он к себе приглашал по делу. А до замужества у меня, да и у Мишель тоже, в этом мы с ней были похожи, всегда было много разных гостей: знакомые и незнакомые, те, кто со знакомыми приходили. Мне и сейчас намного приятней, что вот вы здесь, Шурик, Веня и Женя, могут прийти, может быть, даже со своими девушками или просто знакомыми. Мне лучше, когда вокруг меня люди. Ведь, когда я стала заболевать, ко мне все меньше и меньше стали приходить друзья, и чем сильнее была болезнь, тем меньше людей было вокруг.
— А из-за чего это у вас началось? Если только вам не неприятно об этом говорить.
— Нет, все хорошо. У меня это началось давно. Я как-то ехала в метро, уже поднималась на эскалаторе, когда он вдруг оборвался. Вы не помните этот случай? О нем вся Москва долго говорила. Такого ужаса я в жизни не видела, как людей перемалывает словно в мясорубке… Нет, извините, я не хочу об этом вспоминать.
— Извините, я не хотела.
Но, чуть помолчав, Галина продолжила:
— Я какое-то время болела, но потом стало проходить.
Но тут опять случилось такое, что болезнь не только вернулась, но и усилилась. Я застряла в лифте, и лифт загорелся.
После этого мне стало становиться все хуже и хуже. А вот после смерти Николая я совсем…
Вошел Шурик.
— Вот, — протянул он мне сумочку.
— Спасибо, — поблагодарила я, но сумочка мне уже не была нужна, и даже напрасно я посылала Шурика за ней, ведь ключей у Галины все равно не оказалось.
— А Оля дома сейчас? — спросила я Галину.
— Наверное, не знаю. Шурик, Оля дома сейчас?
— Да, она у себя, еще не вставала.
— Я пойду зайду к ней. Ты, Шурик, посиди с Галей.
Шурик хотел что-то сказать, скорее всего возразить, но только раскрыл рот, как удивленная ворона.
Я подвела его к креслу и усадила в него.
— Я ненадолго, — сказала я, — только загляну к ней и сразу вернусь.
Шурик обернулся мне вслед, я улыбнулась ему нежно, махнула чуть пальцами и вышла.
В комнате Оли было светло, сразу почувствовалось, что сейчас утро, ведь окна у нее не были замазаны краской, но только они все равно были закрыты, и как и в других комнатах воздух здесь освежался кондиционером.
Когда я вошла, Оля сидела на кровати в одних трусиках, в руке у нее был маленький шприц, и она иголкой прицеливалась, как бы лучше уколоть себя. Она мельком взглянула на меня, потом сказала:
— Ты не поможешь, а то у меня руки сильно дрожат, никак не получается.
— Я никогда этого не делала, — стала я отказываться.
— Ну когда-то нужно попробовать.
— У меня нет такого желания.
— Я не о том, чтобы самой уколоться. Попробовать сделать укол.
Я подошла, посмотрела на ее руки.
— У тебя совсем не видно вен.
— Ну все равно, у тебя лучше получится.
— У меня никак не получится. Я не буду тебе делать.
— Что, такая правильная?
— Это здесь ни при чем. Я бы сделала, если бы умела, потому что ты все равно сама себе сделаешь.
Оля опустила руки и сидела шмыгая носом.
— У тебя что, насморк? — спросила я.
— Ага, насморк, — ответила она, — который называется «ломка».
— Оль, а может, тебе попробовать не делать этого? — Я сразу поняла, что сказала глупость.
— Тебе нравится заниматься сексом?
— При чем здесь это? Если хочешь знать, у меня уже давно этого не было.
— Давно это сколько? Несколько дней, недель? Я, если хочешь знать, уже больше года не занималась этим и ничего, не страдаю.
— Я не вижу ничего общего, — я действительно не понимала ее.
— Ну, если тебя насильно заставить не заниматься этим, как ты будешь себя чувствовать?
— Ну, плохо, только все равно не вижу никакой связи.
— А ты представь, что это в миллион раз хуже.
— Но заниматься любовью и колоться — это разные вещи.
— Да, если ты занимаешься любовью, когда любишь, а если нет, то это калечит душу так же, как наркотики тело.
Я не стала с ней спорить, тем более в чем-то она была права, но сейчас мне не хотелось разбираться в этом вопросе.
— У тебя есть ключи от квартиры? — спросила я, хотя была уверена, что нет.
— Посмотри в джинсах, — показала она на кресло, где валялась ее одежда.
Я взяла ее джинсы, быстро проверила карманы. Там ничего не было.
— Нет? — спросила Оля.
— Нет.
— Значит, потеряла.
— Значит, их забрал Веня, — уточнила я.
— Может быть, — с безразличием согласилась Оля.
— Откуда ты это берешь? — кивнула я на шприц.
— Ребята приносят.
— Веня?
— Ну, кто-нибудь из них.
— Чтобы тебя не тянуло на улицу, самой доставать?
— Да, наверное. Скорее всего из-за этого. Кроме тебя, кто-нибудь здесь есть?
— Твоя мама и Шурик.
— Шурика позови.
— Ты кофточку надень какую-нибудь.
— А, — она махнула рукой.
— А не боишься, у тебя фигурка очень соблазнительная.
— Пока еще, — усмехнулась Оля.
— А ты уверена, что у тебя больше года ничего не было?
— Ты о сексе? Может, и было, когда была под кайфом, не помню, но это не в счет.
— Не в счет?
— И даже когда помню, тоже не в счет, потому что, когда начинает ломать, тыщу раз отдашься, только бы дозу получить. Позови Шурика.
И все-таки, прежде чем пойти за Шуриком, я заставила ее надеть и кофточку, и джинсы. Дело было не в какой-либо морали, я не сестра ее, чтобы заботиться о том, о чем она сама заботиться не хочет, и вообще это не мое дело. Но мне не хотелось, чтобы внимание Шурика переключалось с поэтического на животные инстинкты. Потому только, когда Оля оделась, я пошла за ним.
Я удивилась, как он быстро и профессионально все сделал.
Оля сразу стала счастливая, тело ее расслабилось, и она откинулась на подушку.
Шурик положил шприц на подоконник и, посмотрев на меня, как застенчивый щенок, сказал:
— Маш, пойдем куда-нибудь посидим?
Мне это так понравилось, что пришлось отвернуться и покусать себя за палец, чтобы не расхохотаться.
— На завалинку? — спросила я. — Или к речке, к ивняку?
— Куда? — не понял Шурик.
— Ну туда, где ивы растут, это так красиво, и там всегда соловьи на закате поют. Кстати, недавно слышала.
— Нет, в твою комнату можно.
— Это моя камера, — поправила я, — а не комната.
— Ну да. Ну, туда пойдем. Телевизор посмотрим. — Моя поправка Шурика нисколько не смутила.
Мы прошли в «мою» комнату и уселись на диван. Я взяла пульт, включила телевизор.
Шурик молчал, по его лицу было видно, что он судорожно ищет тему, на какую можно было бы поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32